(продолжение)
Начало:
http://www.proza.ru/2013/07/24/1612
ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ ГЛАВА
…Поезд медленно проплыл вдоль перрона и, лязгнув буферами, остановился. Было начало третьего пополудни, но казалось, что уже наступают мутные сумерки, покрытые вуалью мелкого дождя. Серые низкие тучи устилали небо над Петербургом от края и до края. Из окна спального вагона виднелось прижатое к земле здание вокзала. Июнь в отличие от парижского в Петербурге был прохладным. Виктор и Васильев покинули вагон последними.
Так и не побывав на Лазурном берегу, не повидав Сильвию и дочь, Виктор всё-таки решился приехать на берег Балтийского моря. И это лучше. Он не мог видеть Сильвию сейчас, после гибели Шанталь. Они обе стали для него двумя неразъёмными половинками. Поездка в Петербург могла отвлечь его от навалившейся тоски. После ночных раздумий, он пришёл к заключению, что Васильев не обманывает его и действительно не знает, кому в Петербурге понадобился авиатор Репьёв.
Границу он пересёк благополучно. Жандарм, грузный пожилой ротмистр, только мельком взглянул на его паспорт. И вот Петербург…
Они сели в пролётку.
– Заедем в «Европейскую», – сказал Васильев Виктору. – Она не сквернее ваших парижских клоповников. А сам я поеду доложиться начальству.
Виктор расположился в двухкомнатном номере с видом из окна на Невский проспект. Кажется, за ним никто не следил.
…Утро было солнечным. Небо очистилось от вчерашних туч. Позавтракав в ближайшем кафе, Виктор стал ждать: что будет дальше.
Около полудня в номер к нему постучали, и вошёл представительный господин в светлом костюме.
– Господин Репьёв? – спросил он и получив положительный ответ сказал: – Я за вами. Нас ждут.
– Куда едем? – поинтересовался Виктор.
– Куда надо, – ответил господин. – Поторопитесь.
На улице их ждал «паккард». Они промчались по городским улицам и выехали за город. Дорога была ровной, покойной, обсажена с обеих сторон аккуратно подстриженными кустами и деревьями.
Господин, сидевший по правую руку от Виктора, смотрел вперёд. Когда показались первые домики какого-то местечка или городка, господин коротко бросил шофёру:
– К Анне Александровне.
«Паккард» проехал, не остановившись, мимо длинного дворца со множеством колонн, свернул на узкую дорожку, над которой шатром смыкались кроны деревьев, пряча её от солнца, и остановился у белого флигеля с мансардой в три больших окна по фасаду.
– Прибыли, – сказал господин Виктору.
На крыльцо вышла среднего роста полногрудая, широкозадая женщина лет тридцати, в просторном зелёном сарафане с рукавами до локтей, из которых по зелёному шёлку струились белые пухлые руки, унизанные золотыми браслетами и перстнями.
– Здравствуйте, Анна Александровна, – поздоровался с нею господин и указал на Виктора: – Вот господин Репьёв.
– Вы свободны, Сергей Ильич, – сказала ему женщина и пригласила Виктора следовать за нею в дом.
Они вошли в просторную комнату, видимо, служившую хозяйке гостиной. В ней были обильно наставлены шкафы, шифоньерки, между окон стоял диван, громоздился буфет. На стенах висели многочисленные портретики и фотографии в рамках. На полу перед диваном лежала медвежья шкура. Окна гостиной были растворены, но задёрнуты тяжёлыми гардинами, слегка колеблемыми ветерком с улицы.
– Я вас знаю, Виктор Петрович, – сказала женщина грудным голосом и указала на диван, стоящий между окнами. – Я Анна Александровна Вырубова, фрейлина императрицы Александры Фёдоровны. Это я ходатайствовала о том, чтобы царь объявил вам помилование. Но благодарить за это надо не меня, а царицу и старца Григория.
– Кого? – удивился Виктор.
– Григория Ефимовича Распутина, святого старца и нашего друга, – пояснила Вырубова. – В своё время я вас познакомлю с ним, когда он вернётся в Петербург. Но прежде я хочу поближе узнать вас, ведь я пока знаю вас только лишь по газетам и журналам и… – Вырубова улыбнулась, – и по материалам полиции. Это очень интересно. Вы и героический авиатор и в то же время революционер, приговорённый к смертной казни. Вы и в самом деле идёте против царя?
Виктор задумался. Он вдруг подумал, что не знает, что ответить этой грузноватой женщине с добрым лицом и с плутоватыми глазками на нём. Вырубова оглядывала Виктора взглядом оценщика ювелирных изделий. Первое её впечатление, очевидно, было в пользу Виктора.
– Я, пожалуй, искатель приключений, люблю ходить по краю пропасти. Даже сейчас я вернулся в Россию, подозревая: не полицейская ли это игра, чтобы выманить меня из-за границы. Но, видите, приехал. Удача мне в очередной раз не изменила.
Вырубова позвонила в колокольчик. Вошла горничная в белом фартучке и вкатила столик на колёсиках. На столике стояла бутылка мадеры, вазочка с фруктами и печеньем.
– Даша, ты на сегодня свободна, – сказала Вырубова горничной.
Горничная сделала лёгкий книксен и удалилась.
– Наполните рюмки, Виктор Петрович, – попросила Вырубова Виктора и добавила: – Это любимое вино нашего старца Григория. Выпьем за нашу встречу.
Они выпили. Вырубова поинтересовалась:
– Должно быть, страшно подниматься на аэроплане?
Виктор покачал головой:
– Нет. Полёт захватывает так, что у пилота не остаётся никакого страха.
Вырубова, не дожидаясь пока Виктор наполнит рюмки снова, сделала это сама и, поднимая свою, спросила:
– А теперь за что выпьем?
– За красивую даму, за вас Анна Александровна, – ответил Виктор.
– Вы мне льстите.
– Ничуть.
Виктору не терпелось спросить Вырубову, с какой целью, для чего она вытребовала его в Петербург, но сдерживался. Вырубова же не спешила раскрывать свои карты.
Они уже ополовинили бутылку, а она всё расспрашивала его, то о полётах на аэроплане, то о том, как он командовал дружинниками в декабре пятого года и как бежал из тюрьмы, убив надзирателя.
Она села по-домашнему – приподняла подол сарафана, собрав его на коленях, положив ноги под себя, обнажив округлые колени и белые пухлые голени с тонкими лодыжками.
Комната погружалась в вечерние сумерки. Бутылка была уже почти опустошена. В голове у Виктора шумело от растекшейся по жилам мадеры. Давно иссяк разговор об авиации и о французских модах и перешёл на личную жизнь Виктора. Говорил в основном Виктор, Вырубова задавала вопросы и слушала. И вдруг в комнате повисла тишина. Вырубова молчала. Время, бежавшее незаметно, казалось, остановилось. Виктор ощутил, как в колеблющемся воздухе повеяло острым, всепроникающим знакомым запахом возбудившейся женской плоти.
Он ждал, что будет дальше. Мерно тикали напольные часы в деревянном резном футляре. Вдали прогудел паровик. За окном шелестели листья деревьев.
Вырубова опустила ноги на пол, раздвинула широкие ляжки. Сарафан собрался у неё на животе так, что ляжки обнажились до паховых складок, но хозяйка как бы не замечала этого. Виктор увидел на вершине угла, где ляжки сходились жирными валиками, тёмный краешек и понял, что она без «нижнего белья».
Вырубова прошептала:
– Мне хорошо с вами. Вы кажетесь мне каменной стеной, за которой можно спрятаться, – и попросила Виктора: – Разлейте вино. Там что-то ещё осталось.
– К чёрту вино! – прорычал тот и, переступая через все приличия, схватил её за мягкие плечи, притянул к себе и поцеловал в губы.
– Ах ты, срамник, – пробормотала сквозь зубы Вырубова, плюща о него пышные груди. – Ммм… хам… такой милый… и догадливый…
Она увлекла его вниз, на медвежью шкуру. На ней действительно не было белья.
– Поцелуй меня там, – потребовала Вырубова, разворачивая ляжки.
Между разошедшимися пухлыми половыми губами выглядывал розовый клитор, выходили вспененные соки.
Виктор прижал лицо к лону женщины. Виктор облизал и клитор. Дама только повизгивала от удовольствия. Однако попасть в таинственные недра в таком положении Виктору было сложновато, мешал её объёмный живот. Он решительно перевернул Вырубову спиной кверху и потребовал встать раком. Перед ним открылся широкий, налитый жиром зад, и зияющий анус. Видимо, даму нередко в него приходовали. Но Виктор нашёл вход в нужную дыру, вбил член в неё и активно заработал поршнем. Каждое движение сопровождалось хлюпаньем льющихся из вагины соков.
Вырубова уже не один раз изошла восторженными криками, но Виктор никак не мог добиться, чтобы и в нём поднялась та знакомая волна, предвещающая извержение.
– Вгони мне в жопу для полного удовольствия, – попросила Вырубова.
Виктор приподнялся, смочил слюной анус и вдавил в него обильно смазанный соками член. На этот раз трудиться ему не пришлось долго. Волна наслаждения окатила его с ног до головы и он, наконец, облегчился.
(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2013/08/25/766