Постскриптум
5 сентября 2006 года в Штутгарте от рака лёгких умерла Ольга Юрьевна Бешенковская. Ольга Юрьевна Бешенковская – русский поэт, прозаик, эссеист, поэт и писатель «четвертой волны» русской (советской) эмиграции. Родилась 17 июля 1947 года в Ленинграде. Поэтический талант проявился уже в 12 лет, но ранние стихи были опубликованы много позже в сборнике «Песни пьяного ангела» и «Переменчивый снег». Ольга Юрьевна закончила журналистский факультет (ЛГУ), причем в силу определенных жизненных обстоятельств экстерном, родила сына, вышла замуж (именно в этой последовательности), в возрасте 49 лет эмигрировала в Германию. Наверное, каждый эмигрант разделяет свою жизнь на ДО и ПОСЛЕ. До Германии Ольга работала в заводской многотиражке, с 1980г., лишенная возможности заниматься журналистикой (здесь можно отметить – благодаря КГБ), работала кочегаром, слесарем. Занималась в поэтическом кружке у Давида Дара. Была литературным секретарем Л. Я. Гинзбург (оставила воспоминания о ней). Печаталась в ленинградских журналах — «Часы», «Обводный канал». Входила в творческое объединение «Клуб-81», основала вместе с друзьями машинописный альманах ТОПКА (Творческое Объединение Пресловутых Котельных Авторов), вела литературную студию для юношества. В Германии стала инициатором и редактором литературного журнала «Родная речь». Выступала по радио «Свобода» и Би-Би-Си. Член Союза писателей Петербурга, член клуба русских писателей Нью-Йорка, Союза немецких писателей. Писала на русском и немецком языках.
Для меня не важно, как человек выглядит, во что одет, на какой машине ездит и в каком доме живёт. Для меня важно, что человек делает и как…
Ольга Юрьевна всегда называла себя именно поэтом, а не поэтессой. Поэтому, отдавая дань автору, и мы будем называть ее поэтом.
Свои воспоминания и размышления я начну с прекрасного стихотворения Лидии Розин «Памяти Ольги Бешенковской». Песня ПЕРВАЯ:
* * *
Уж много слов промолвили вослед,
А я ещё всё мысли собираю…
Похоже, что с ума сошёл весь свет, –
Ведь, если настоящий кто поэт,
Он ни за что всерьёз не умирает.
Я это знаю. Знаю! Знаю! Знаю!
Держу в руках и бережно листаю
Последний томик Ольгиных стихов…
За горизонт уходят молча стаи
Бесчисленные перелётных слов.
Их влажными глазами провожая,
Растерянно брожу я между строк…
Окаменелой мне, она – живая,
Преподаёт очередной урок.
И в сердце мне из „Беззапретной дали“*
Далёких звёзд струится тихий свет.
Послушайте! Уходят, не туда ли,
Волшебники с Диагнозом* „Поэт“?
* «Беззапретная даль» – так называется сборник стихов О.Б.
* «Диагноз» – цикл стихов О.Б.
«Беззапретная даль» - одна из книг Ольги Бешенковской. Но мне бы хотелось остановиться на моём любимом сборнике стихов, самом первом и самом, как мне кажется, невероятном. «Песни пьяного ангела» - поздняя книга ранних стихов (1958-1976) – пронзительные, необыкновенные, такие, какие может написать только девочка-подросток, ступившая на шаткий мостик жизни и дойдя только до середины: она ещё не циник, но давно уже не романтик. Так рано повзрослевшая, тонко чувствующая всю несправедливость совдеповской вычурной действительности. Все врут: родители, учителя, мальчик, чьи инициалы украдкой пишет на краешке тетради. Верить можно только себе. И об этом стихи. Здравствуй, Яло! (Так сама себя называет Ольга).
Песня ВТОРАЯ:
* * *
Не успеваю по предмету
С названьем глупым «поведенье»…
Как будто может быть к поэту
Лишь поведение – введеньем.
Когда-нибудь не буду дерзкой,
Мы всё ещё успеем после
От непосредственности детской
Прийти к посредственности взрослой…
* * *
Коварных лестниц виражи,
И этажи – как миражи,
И кнопка нервного звонка,
И торопливая рука…
Как хорошо на свете жить,
Пока нам есть куда спешить!
Какая разница – куда:
На лыжах? – Да!
По лужам? – Да!
И мы опять пойдём в кино
Из-за того, что там темно…
Песня ТРЕТЬЯ, белый стих, без рифмы:
Произведение «Дневник сердитого эмигранта» появилось в печати в 1998 году, уже после эмиграции в Германию и обустройства там. Меня поразило начало: «Господи, как я ненавижу людей! Особенно немцев и евреев. Нет, все-таки евреев и немцев... Впрочем, и русские с их хитрожопыми лицами были не лучше. Но евреи и немцы...». Далее автор пишет, что так должна была начаться повесть, если бы она писалась в первые месяцы пребывания в Германии. Автор объясняет, насколько его переполняло тогда чувство человеческой несправедливости, а не ненависти: «...любая коммуналка и любое общежитие – это всегда нарушение прав человека, лишение его права на секрет». Сам автор определяет жанр как автобиографическая повесть, которая вызвала глубокий резонанс как в среде эмигрантов, так и среди тех людей, которые не переживали подобных ситуаций. После «Сердитого дневника», как попытка сделать наброски на время и на судьбу, объяснить непонятое другими, в издательстве Edita Gelsen (гл. редактор А. Барсуков) в 2007 году выходит «Травля». Инициатором этого издания безусловно нужно считать Лорену Доттай, которая провела огромную работу по сбору материала для книги. Алексей Кузнецов, находившейся рядом с Ольгой Бешенковской до последней минуты, предоставил издательству очень много неопубликованного, ещё не выходившего в печать – самое ценное из творческого наследия поэта. Ведь «Дневник» был воспринят многими читателями неверно, и в отношении Бешенковской развернулась настоящая травля, учиненная её же соплеменниками, приехавшими вместе с ней на свою историческую родину. Слово «дневник» – это эпистолярный жанр, который человек пишет, прежде всего, для себя и по большей части о себе. Никто не давал другим людям права судить то, что человек пишет в своем дневнике. В дневнике человеку дается полное право реализовать свой мыслительный потенциал, излить душу, здесь он имеет полную свободу абсолютно на все. Другое дело – если он о ком-то пишет нехорошо. Помнится, многие персонажи были настолько узнаваемы, что сразу же рассорились с писательницей. Да, неслучайно название «Дневник сердитого эмигранта», но слово «сердитый» нужно рассматривать только в связке с «эмигрантом». Почему эмигрант сердитый? Потому что свобода его была попрана. Фабула произведения такова: автор вместе с семьей переезжает из СССР в Германию. Разоблачения мифа о всеобъемлющем и вездесущем «немецком орднунге» начинаются уже в аэропорту. Далее семью писательницы ждет жизнь в разных общественных «хаймах» в течение трех лет, потом Бешенковская получает разрешение работать по специальности и обретает признание в этой области со стороны немецкой общественности. Она пишет:
Уходя – не медли, уходи –
Или мозг взорвется в одночасье…
Господи, какое это счастье
Если только юность позади…
А теперь – и Родина… В груди,
Как в стране – разруха междувластья…
Очень хорошо прослеживается главная мысль - Германия ассоциируется у Ольги со свободой личности, чудесным миром; СССР – с тюрьмой, ограничением свободы, стадностью; Америка – со сказкой.
Ольга Бешенковская заканчивает «сердитую повесть» как истинный поэт – стихотворением. В нём отражаются все перипетии её жизненного пути. Кстати, в качестве поэта мне Бешенковская нравится больше…
Песня ЧЕТВЁРТАЯ:
Я всего лишь три раза разговаривала с Ольгой по телефону. На второй раз она уже стала узнавать мой голос. С радостным чувством востребованности, как только записали альбом «Город», куда вошли две песни на её стихи: «Кони Клодта» и «Я хожу по растеньям» - я запечатала конверт. Она прислала открытку, позвонила, вежливо сказала «Спасибо!» и без комментариев пошутила: «Будем ждать новых песен на мои стихи!» Есть ещё две песни, написанные уже после смерти Ольги: «Наши руки», «Надо разозлиться», но они до сих пор ждут своего звёздного часа. Когда-нибудь она их услышит, оттуда, с неба.
Однажды я её встретила на бардовском вечере в Штутгарте (это была единственная встреча), подошла, купила книгу «Петербургский альбом», попросила автограф. Меня поразили её глаза, - как у пятнадцатилетней девочки, как будто вот-вот заплачут – такие обиженные, влажные. Кажется, она протянула мне руку и пожала её. Она – мне? Я была на седьмом небе от счастья и когда мне дали слово, прочла три пародии на её стихи (проба пера, я решила поэкспериментировать на поэзии Бешенковской): «Твой токарный станок», «Телепатический эпилог» и «Женщины-вещи». Ольга Бешенковская сидела недалеко и странно улыбалась. Наверное, думала, что я слишком дерзкая, слишком непосредственная, слишком молодая и слишком неумеха. Это был 2002 год.
ЖЕНЩИНЫ-ВЕЩИ
«Исчезни, остряк,
заполняющий паузы шустро:
Есть женщины-скрипки,
немыслимо с ними без фрака...»
Ольга Бешенковская
Есть женщины-скрипки, немыслимо с ними без фрака.
Есть женщины-дамы, немыслимо с ними без шпаги.
Есть сладкие женщины – не обойтись вам без «СМАКа».
Есть женщины-пьяницы, не подходи к ним без браги, -
Ведь если же женщина – рюмка на тоненькой ножке –
Немыслимо с нею без тостов и без алкоголя.
Есть женщины-птицы, сиамские женщины-кошки,
А есть просто женщины луга и женщины поля –
Так с этими просто немыслимо без тракториста,
Но может заменою быть комбайнёр иль ботаник...
Есть женщины джаза, есть женщины вальса и твиста,
Вот с ними вести себя нужно без всяких органик.
Есть женщины-пугало, есть – словоформы, но в клетке.
Есть женщины-мысли, немыслимы те по природе,
Есть женщины-лайнеры, есть – поезда, вагонетки,
Так с ними немыслимо быть при любой непогоде.
Есть женщины-куклы, немыслимо с ними без детства.
Есть женщины – Света, есть женщины – Вера, есть – Ольга,
Вот с Ольгами просто немыслимо – кто по соседству? –
Стихи сочинять... лишь пародий кусочек и только...
Песня ПЯТАЯ, последняя:
Когда Бешенковская умерла, из меня вырвалось стихотворение-рыдание.
ПОСВЯЩЕНИЕ
Кто знает, сколько времени осталось
Поэту, погружённому в усталость...
Ольга Бешенковская
Я сама себе – лестница,
Я сама себе – колокол...
Марина Кравцова
Поэту, погружённому в усталость,
Досталась Вечность – уж такая малость!
(Он сам себе и Бог, и господин,
с младенчества до старости седин,
Он сам себе и колокол, и лестница,
но время – эта странная кудесница, -
Алиса Зазеркалья и Витрин)…
Поэт стоит средь Вечности один,
Где главное давно уже умчалось!
Стоит поэт один (такая жалость!) -
а кто ему ещё необходим?
Мари Шансон, 24.08.2013