Глава 4
Молодости не свойственно замечать стремительного течения времени, а также слышать сопутствующий ему аккомпанемент в виде шороха падающих осенних листьев и листков отрывного календаря. Молодость безоглядно несётся вперёд, минует, не переводя дыхания, порог зрелости, по инерции торопится дальше и только много позже положенного начинает сознавать, что от неё остался один лишь дух. И дай Бог, чтобы он долго не старился, потому что с молодым духом в старом теле жить гораздо веселей. Хуже тем, кто, ещё не начав разрушаться внешне, внутри сам себя уже похоронил и оплакал. А ещё хуже – если ты не перестаёшь этим заниматься и продолжаешь себя, похороненного заживо, самозабвенно оплакивать, собираясь при этом прожить долго.
Вот таким слезливым свойством натуры обладал мститель. Другими словами, он очень любил себя и ненавидел людей. За то, наверно, что они жили лучше его. Нормальный жизнерадостный человек никогда не возненавидел бы весь свет только за то, что ему почему-то плохо, в критических случаях утешаясь тем, что плохо не ему одному. Однако мститель был человеком и не жизнерадостным, и не объективным. Он видел и оплакивал только свои беды. А они начались у него тогда, когда он поселился в доме номер семнадцать на улице Лесной. Сначала умер отец народов, и эту смерть мститель воспринял как личную трагедию. Потом начались неприятности на службе, вследствие чего его в течение семи лет «обносили» очередным званием. Затем, после очередного фестиваля молодёжи, его кинула жена, оставив на руках молодого сотрудника МВД восьмилетнюю дочь. Причём не просто кинула, а уехала с одним шоколадным танцором на Кубу. Оттепель, язви её вместе с главным кукурузником страны, Никитой Сергеевичем! Именно благодаря смягчению выездных порядков в начале оттепели жена мстителя смогла почти беспрепятственно удрать на остров Свободы. Но в их-то конторе порядки не подверглись никаким изменениям, поэтому, когда начальству стало известно о фортеле жены одного их сотрудника, его выперли со службы за недоверие. В общем, пришлось переквалифицироваться и одному растить дочку. Что ж, вырастил, а та его отблагодарила: выскочила замуж за африканца и улетела в Сенегал. Даже писем, шалава, не пишет, не говоря уж о том, чтобы прислать папе пару кило бананов. А он, можно сказать, из-за неё, дочурки, в другой раз не женился. Эх…
Короче говоря, в своих неудачах мститель винил всех и вся, только не себя. И даже того не сознавал, что в другой раз он не женился не потому, что так уж любил дочь, а потому, что за него не больно-то хотели идти замуж. Но неважно! Ведь всё равно все люди сволочи. Особенно эта стерва Лобко, чьей семье он собирался жестоко отомстить. Хотя, если признаться, семья была не из благополучных. И, глядя на такую, человек даже очень своеобычный и желчный не мог испытать патологической зависти, способной подтолкнуть его к несправедливому возмездию. Однако не зависть двигала отрицательным героем нашей истории: для мести он имел причины более материальные, нежели какая-то зависть.
Мститель выбрал для акта возмездия понедельник двадцать третьего сентября, вторую половину дня. Он знал, что Лобко отец и Лобко мать приходят домой на обед в 13.10 или чуть позже. Оба работали рядом с домом и предпочитали питаться на собственной кухне, нежели в многочисленных кафе. Впрочем, и Евгения Ивановна и Дмитрий Васильевич Лобко старались бывать дома так часто, как это было возможным: неработающий сын Витенька так и норовил что-нибудь утащить из дома, продать, а на вырученные деньги догнаться. Поэтому по выходе на работу родители выставляли Витеньку во двор и отводили внучку Свету в детский сад. Во время обеденного перерыва сынок как часики появлялся возле подъезда номер один, затем впускался родителями в квартиру, кормился и снова выпроваживался на улицу до вечера, когда Евгения Ивановна и Дмитрий Васильевич, забрав Светку из детсада, возвращались домой.
Сегодня, двадцать третьего сентября, Евгения Ивановна вышла на работу после отпуска. Светку снова отвели в детсад, и она не будет путаться под ногами у мстителя. А он, переодетый и загримированный до неузнаваемости, стоял на подходе к дому номер семнадцать, поглядывал на часы и поджидал Витьку. Тот, как правило, толкался на торговой площадке у «Джокера». В «Джокере» стояли игровые автоматы, там же можно было купить всякую наркоту. Витька брал наркоту в долг. Когда долг вырастал до определённых размеров, он тряс родителей, и те давали ему денег. Вот и сегодня, съев пару доз амфетамина (на дорогую наркоту родители не зарабатывали), Витька «невесомой» походкой брёл домой по маршруту, который отслеживал мститель. Витькины родители недавно вошли во двор и теперь, наверно, разогревали скромный обед.
- Здорово, Витёк, - качнулся навстречу приближающемуся наркоману мститель и взял его под руку.
- Ты кто? – еле ворочая языком, спросил Витька, худой выше среднего молодой человек с симпатичным измождённым лицом. Его серые глаза глядели в мир тускло и без всякого смысла. Светло-русые волосы неопрятными прядями падали на высокий лоб, покрытый капельками пота.
- Друг, - кратко ответил мститель, потянул Витьку за руку и увлёк за собой в арку, куда десять минут назад вошли супруги Лобко. Он на ходу глянул на часы и, когда на соседней стройплощадке загрохотал компрессор, удовлетворённо кивнул головой.
- Отвали, друг, - пробормотал Витька и попытался отцепиться от мстителя.
- Что значит, отвали? – горячо зашептал на ухо Витьке мститель. – У меня есть на два раза ширнуться.
- Покажи.
Витька встал, прислонился к стене арки и вперил осоловелый взгляд в незнакомого мужика. Мститель достал из кармана куртки два одноразовых шприца и показал их наркоману.
- Что, уже зарядил? – осведомился Витька и в его глазах вспыхнул алчный огонёк.
- А то! Погнали в твой подъезд, там затянемся и ширнёмся.
- Погнали!
Они вошли во двор, пересекли его, затем вошли в подъезд и остановились.
- Давай! – выдохнул Витька и протянул дрожащую руку невесть откуда взявшемуся благодетелю. А тот сунул ему его шприц, резиновый жгут и стал сам готовиться к уколу. Одновременно он подсматривал во двор через приотворённую дверь подъезда. Двор радовал глаз идеальной безжизненностью, если не считать одного перекормленного кота, который тщетно пытался залезть на дерево. И это не было удачным совпадением. Перед тем, как приступить к исполнению акта возмездия, мститель изрядно поработал. Во-первых, он разослал повестки тем пенсионерам, кто постоянно торчал в их доме. Одним предлагалось в 11.30 посетить бухгалтерию ЖЭКа, другие вызывались на то же время в пенсионное управление в кабинет номер двенадцать. Имея солидный опыт работы в фискальных органах, мститель тщательно спланировал и провёл акцию по удалению свидетелей первой категории: он не только просчитал их исполнительную реакцию в ответ на вызов по официальным повесткам (фирменные бланки обошлись мстителю по двадцать рублей за штуку), но и вызвал их туда, где в очередях постоянно толпилось много народу.
Во-вторых, мститель «подчистил» и свидетелей второй категории, нерадивых школьников. Он не поленился и в прошлую пятницу днём накапал на каждого в его школу (лицей или колледж). И не просто накапал, но пообещал, что если школьные руководители не примут соответствующих мер, он будет звонить выше. При этом дал понять, что воспитательную бдительность проявляет дворник дома номер семнадцать, которому всегда всё видно.
Педагоги, конечно, не сильно испугались какого-то дворника, но на всякий случай в пятницу вечером отзвонились родителям нерадивых учеников и в свою очередь попросили тех принять меры. А занятые родители просто пообещали деткам поотрывать им уши, яйца и ноги, если их снова заметят тусующимися во дворе в то время, когда им положено быть в школах (лицеях, колледжах). Детки тоже не очень-то испугались, но в понедельник днём их во дворе дома номер семнадцать на улице Лесной никого не было видно.
- Уф-ф, - блаженно выдохнул Витька, выдавив в вену смертельную дозу суррогатного героина и сел на корточки.
- Кайф, - прошептал мститель.
Он, разумеется, не стал колоться, но быстро прибрался, подхватил Витьку и потащил его, ещё живого, на четвёртый этаж. Там он прислонил наркомана к дверям его квартиры и нажал кнопку звонка.
- Кто это? Витя? Что с тобой? – возникли за дверью голоса Евгении и Дмитрия Лобко. Дверь распахнулась, наркоман упал в проём, но его вовремя подхватили родители и потащили вглубь коридора. Мститель в это время стоял сбоку, и его супруги Лобко не заметили. Он воспользовался моментом и юркнул следом за супругами в коридор. Но они потащили сына направо, в его комнату, а мститель ушёл влево, в комнату родителей. Лобко жили в трёхкомнатной квартире. В такой же и на том же четвёртом этаже, но с противоположной по диагонали стороны прямоугольного здания, жил мститель. Понаблюдав за квартирой обидчиков из бинокля, теперь он мог ориентироваться в ней, как в своей.
- Отец, дверь закрой, - опомнилась Евгения Ивановна.
- Разве я её не закрыл? - удивился Дмитрий Васильевич. Он помог жене положить сына на кровать, вышел в коридор, захлопнул дверь и вернулся в комнату сына.
«Все правильно», - мысленно одобрил мститель и кинулся к письменному столу. Дмитрий Васильевич сразу хотел закрыть дверь, но, занятый сыном, он лишь толкнул её ногой. А мститель, незаметно подставив под порожек носок своего ботинка, не дал двери захлопнуться. Так он незамеченным проник в чужую квартиру, и теперь у него даже имелось в запасе немного времени, чтобы поискать ключи от оружейного сейфа, где Лобко отец, член охотничьего общества, хранил «ижевку» и патроны к ней.
- Господи, что с ним? – жалобно спросила Евгения Ивановна.
- Наверно, укололся, - тревожным голосом ответил Дмитрий Васильевич.
- Не нравится мне его вид. Может, скорую вызвать? – предложила Евгения Ивановна.
«Не надо скорую», - мысленно возразил мститель и нашёл ключи. Нет, недаром он раньше работал опером во внутренних органах. Да и бинокль пригодился. Мститель открыл сейф и, с удовольствием прислушиваясь к приглушённому грохоту компрессора на ближнем строительном объекте, зарядил стволы первыми попавшимися набитыми гильзами. Затем он без опаски вошёл в комнату, где продолжали хлопотать отец и мать Лобко над бесчувственным сыном, и негромко окликнул женщину:
- Ну, Женечка, сейчас мы с тобой за всё посчитаемся.
Некоторое время в комнате царила полная тишина, если не считать грохота работающего невдалеке компрессора и нескольких отбойных молотков. Грохот стоял такой качественный, что, казалось, от него сотрясаются даже стены добротного кирпичного здания, возведённого пленными немцами.
- Вы-ы? – наконец-то пришла в себя женщина. Она узнала мстителя и сделала шаг вперёд. Сделать второй шаг и произнести имя мстителя она не успела: он поднял ружьё и хладнокровно выстрелил ей в грудь.
- Что-о?! – издал страшный горловой возглас Дмитрий Васильевич и бросился на неизвестного: он, в отличие от жены, не узнал этого человека. А мститель также хладнокровно разрядил в Лобко отца второй ствол. Затем он стащил с кровати Лобко младшего, отволок его к тому месту, откуда стрелял сам, и опустил его на пол. Потом тщательно протёр ружьё и, надев перчатки, стал оттискивать на «ижевке» отпечатки пальцев Лобко старшего. Сделать это, манипулируя руками свежего трупа, было нетрудно.
Восстановив реальную картину отпечатков, в которой не было места чужим пальцам, мститель вложил ружьё в руки Виктора Лобко и критически оглядел жуткую сцену. Всё, вроде бы, выглядело достаточно убедительно.
- Ну что ж, - удовлетворённо пробормотал бывший сотрудник специализированного учреждения, горячий сторонник его методов времён товарища Сталина, и, перед тем, как покинуть квартиру Лобко, внимательно в ней прибрался: пропечатал на сейфовых ключах пальчики Виктора Лобко и аккуратно протёр места своего возможного прикосновения. Надень он перчатки сразу, возни было бы меньше. Но перед выходом на дело оказалось, что старые тонкой вязки дамские перчатки сожрала вездесущая моль. А работать в зимних кожаных с ключами и ружьём было несподручно. Впрочем, убийца никуда не торопился.
1) В описываемые времена игорный бизнес в Москве и Подмосковье был в законе