- Да что же это! – Я раздраженно бросил толстую книгу в яркой глянцевой обложке на стол в гостиной. Книга скользнула по темной поверхности и остановилась как раз напротив Глеба. – Почти сотня рассказов, но ни одной здравой мысли.
Глеб отвлекся от чтения, выпрямился в кресле, внимательно посмотрел вначале на меня, потом на книгу, которая застыла под острым углом к краю дубовой столешницы. Он аккуратно заложил свою книгу тонкой золотой пластиной и тоже выложил ее на стол, рядом с моей. Но, конечно, поправил их так, чтобы прямоугольники книг были строго параллельны между собой и перпендикулярны краю стола.
- Судя по всему, Саша, мы размышляем об одном и том же.
На обложке моего пухлого томика значилось: «Фантасты.Ру: Что может быть проще путешествий во времени?», а по соседству возлежала «Меж двух времен» Финнея – книга, которая показалась мне нудной и совсем безыдейной. Прочитав до середины, я так и не понял, где здесь фантастика, а где просто желание человека вспомнить ушедшее время.
- Если бы я лично не побывал в прошлом всего месяц назад – никогда бы не поверил, что такое путешествие возможно! Но ведь оно было! Было!
Я случайно увидел свое отражение в стеклянной дверце секретера – и устыдился своего раздраженного вида. Отодвинул кресло и сел за стол. Когда вытянул руку, чтобы взять виновницу моего сегодняшнего раздражения, под рукавом рубашки обнажился подживший шрам на запястье – свидетельство нашего сентябрьского похода.
- Не могу понять, Саша, что вас так смущает?
- А вас, Глеб?
Глеб хмыкнул и решил позагибать пальцы, начиная с мизинца, как это делал незабвенный украинский президент-пчеловод. Это была его своеобычная месть, когда ему отвечали вопросом на вопрос:
- Что ж, скажу! Во-первых, меня смущает то, что перемещение не потребовало оборудования. Во-вторых, меня смущает то, что наше настоящее совершенно не изменилось. В-третьих, я не вижу влияния настоящего на прошлое…
- А вас не смущает, что будущее не влияет на настоящее? – ядовито прервал его я.
- Смущает! Но для того, чтобы понять, как на нас влияет будущее, надо иметь хоть какое-то представление о нем, а у нас такого представления нет. Мы же не можем сказать: «Будущее, дай нам знак, что ты помнишь о нас!»
Глеб замолчал, и я тоже. Я уже пробовал такие игры: загадывал, чтобы разбилось стекло, или раздался звонок меня самого из будущего.
Глеб вздохнул, взял книгу со стола и, откинувшись в кресле, продолжил чтение.
Я повертел в руках сборник «Фантастов.ру», раскрыл, прочитал «О кротах и несостоявшемся стремлении» и громко захлопнул книгу.
- А может быть, все не так просто? Может, я попросту не помню, где я был такого-то числа, или когда состоялся наш разговор?
Глеб хмыкнул, не отрывая глаз от книги. Он бы запомнил, педант… доморощенный.
- Вероятно, искать свидетельства надо там, где я точно помню, что происходило. В каком-то месте из детства.
- Или там, Саша, где вы точно будете.
Я решительно встал:
- Я сниму деньги с общего счета – поеду проветрюсь. Возьму отпуск ненадолго.
И решительно направился к выходу. Надевая куртку, услышал, как Глеб пробормотал:
- Непременно, и желательно недели на две!
Забрав новенький «рэнж» с паркинга, я повернул направо, и как-то так само по себе получилось, что направился через мост по старой дороге на восток. В столице только схлынули утренние пробки, осевший утренний туман блестел на бордовых листьях лип и каштанов: побуревших, пожелтевших, потрепанных, с растопыренными «рыбными косточками» перепонок. Осень. Вероятно поэтому, у меня в голове мелькнули мысли о том, что где-то там, впереди, за Днепром и Мелитополем, в Крыму, только отошел бархатный сезон.
Проскочив широкий проспект и трассу, ведущую к аэропорту, я «потянулся» по узкой главной улице Борисполя и решительно повернул у церкви направо, на юг, на Днепропетровск, предпочитая старую дорогу через поля, города и веси вечному долгострою трассы Киев-Полтава-Харьков.
Некоторое время вникал в ритм будничной трассы, а потом привык. И выдохнув, я – лучше поздно, чем никогда! – задумался о том, что делаю.
Значит, если будущее не хочет делать мне знаки в тех местах, в которых я сейчас нахожусь, мы поедем в новые места, попутно заглядывая в те города, где уже бывал! Я на секунду задумался, потом достал телефон и набрал Глеба.
- Я тут подумал, что на некоторое время отключу телефон.
Видимо, в моем голосе прозвучала вопросительная интонация, поскольку Глеб ответил:
- Не возражаю!
Я выругался и нажал на отбой. Потом надолго прижал палец к кнопке, пока телефон не запросил разрешения отключиться насовсем.
Так, связь с настоящим, считай, прервана, решил я, осталось теперь заиметь связь с будущим. Впереди, как раз появилась обычная бетонная конструкция автобусной остановки, с круглой дырой в боковой стене и синей надписью населенного пункта. По краям бетонного навеса остановки, явно показывая, что они не знакомы друг с другом, тянули руки две фигуры, мужская и женская.
Я решительно включил правый поворот и начал притормаживать.
Мужчину, сухого, всего затянутого в черную джинсу, примерно моих лет (до сорока), я посадил рядом с собой, а девушку, явную студентку, – на заднее сидение. Оба попросились до Днепра, и я предложил не брать сумки в салон. Девчушкина «торба» сразу отправилась в багажник, позвякивая банками сельской консервации, а вот сумка мужика утвердилась у того между ног. «Спасибо, она мне не помешает».
Что ж, сейчас даже не поймешь, кто более опасен – случайный попутчик, которого ты подбираешь на трассе, или подозрительный новый и дорогой внедорожник, который зачем-то перестал ехать по своим обыденным делам и остановился посреди чистого поля.
Мужик быстро стрельнул глазками внутрь салона, и его скользящий взгляд мне кое-что рассказал. На секунду этот взгляд остановился на моем лице, и мы встретились глазами. Глазки побежали дальше, но эта доля мгновения сразу расставила между нами всё на свои места. Я увидел уголовника, а он увидел мента. Так было и будет. Здесь бывших не бывает.
Я протянул ему руку:
- Александр!
Он несильно пожал и представился:
- Анатолий.
- Даша, - пискнула сзади девчушка.
Глянув на зеркало в салоне, я увидел, что она забилась в самый уголок. Небольшого роста, не худая и не полная, с симпатичным и обычным лицом, бесхитростным и улыбчивым.
- Пристегнитесь, пожалуйста, - попросил я, и они послушно потянули пояса безопасности.
Ехать, по моим подсчетам, предстояло еще часов пять, поэтому я вздохнул и начал:
- А вот скажите, дорогие Анатолий и Дарья, если бы вы могли встретиться с самим собой из будущего, что бы вы сделали и о чем себя будущих попросили?
Сосед справа только хмыкнул, Дарья же сразила меня наповал прагматичным вопросом:
- А я могу с ней поговорить? Ну, расспросить… как она там живет, в будущем… как там дела?
Я немного опешил от такой постановки вопроса, а потом догадался:
- Ты хочешь узнать, хорошо ли ей там живется?
- Ну да! А то вдруг у нее там семья, дети, а я чего-то испорчу, когда буду помогать.
М-да, все-таки женская практичность на раз-два бьет мужскую романтику. А я тут размышлял о мире во всем мире и политике…
- Хорошо, Даша, а если ты, которая из будущего, скажешь, как можно большое несчастье предотвратить?
- Ну, это – да! Если там авария какая, или кто-то заболеет, но поздно об этом узнает…
Я некоторое время ехал молча, переваривая ответы неожиданной попутчицы. Глядя на начавшиеся перед Днепром холмы, я вдруг подумал, что зря все это затеял.
- Хорошо, а попросила бы ты ее о чем?
- Ну, не знаю… Чтобы рассказала, как денег заработать.
Анатолий негромко произнес:
– Не верь, не бойся, не проси!
Я с подколкой спросил:
- Что, даже у самого себя?
Тот в ответ пожал плечами, глядя прямо перед собой, на дорогу:
- А кто его знает, что у него там происходит, и какие вопросы он решает. Я бы точно ничего не просил.
И такая в его глазах была убежденность в том, что ничего от себя будущего хорошего ждать не придется, что я решил больше ничего не спрашивать.
В молчании мы проехали еще полчаса. Как всегда неожиданно, слева распахнулась гладь большой воды. Мой попутчик справа молча смотрел на дорогу, а Дарья достала большой ежедневник и что-то записывала в него. Иногда я бросал взгляд в зеркало и видел, как она морщится от того, что неровности дороги мешали писать.
Перевалив через очередной холм, дорога пошла вниз. Далеко вперед были видны черные перепаханные поля, перелески и короткие, как будто стриженные, «лобки» лесопосадок. Дорога мягко уходила вправо
Вдруг, совершенно неожиданно, в самой низкой точке между двумя огромными холмами, я почувствовал странный всплеск энергии. Дрожь пробежала у меня по позвоночнику. Я подумал, что надо бы остановиться, на всякий случай. Меня замутило – видимо, мои раны решили напомнить о себе в самый неподходящий момент. Слегка прижав тормоз, я стал принимать вправо, к обочине, но не успел – перед глазами запылал пожар, дыхание пересеклось, и я потерял сознание.
Стекла остались целые. Машина просто легла на правый бок в мягкую осеннюю грязь. Похоже, перед самым поворотом скорость была совсем небольшая. Я свесился прямо на Анатолия, который, чертыхаясь, елозил руками подо мной, пытаясь отстегнуть ремень безопасности.
- Сейчас, - прошептал я. Потом сказал громче: - Подожди.
Напрягся, почувствовал, как все заболело внутри, потом отстегнул его ремень.
- Не вставай пока, - попросил я. Оглянулся назад и позвал: - Даша!
Увидел ноги Дарьи, ежедневник, но она не отзывалась.
Посмотрел на панель, сверился с внутренними ощущениями.
- Так, Толя. Мы не горим, бензином не воняет, лежим на боку. Электрика в машине не работает. Так что надо просто открыть двери с моей стороны и вылезать. Искры не будет, так что не паникуй и не торопись!
- Откуда знаешь?
- Знаю. По приборам вижу. Давай потихоньку: вначале я, потом ты, потом ты встанешь и подашь мне студентку.
В мертвой машине все было тесно и неудобно. Дверь оказалась тяжелой, но я справился, став одной ногой на ступицу рулевого колеса, а коленом упершись в подлокотник сидения. Огляделся. Машина лежала в нескольких метрах от дороги. Ни вперед, ни назад по дроге никто не ехал. «Ренж» лежал устойчиво, и можно было попробовать открыть заднюю дверь. Я аккуратно сполз со ставшего неожиданно высоким внедорожника, попробовал открыть багажник, и со второго раза у меня это получилось.
Банки с консервацией, естественно, побились, но плотная ткань сумки удержала влагу. Я вытянул Дашину сумку из машины и просунул голову в пространство задних сидений. Даша недвижимым кулем лежала внизу, не пристегнутая. Я и не заметил, когда она успела отстегнуться. Видимо, ремень ей помешал записывать.
- Слышь, Толя, давай вдвоем.
Он завозился, и через пару секунд, как и я, высунулся из-за переднего сидения. В четыре руки мы приподняли ее, мягко перевалили ко мне в багажник, и я, как можно более бережно, поволок ее за куртку из машины. Она слабо и прерывисто дышала. Губы были синие, а лицо приобрело восковый оттенок.
Анатолий, покряхтывая, бочком прополз вначале на заднее сидение, а потом ко мне, за собой он тянул свою сумку. Не мог с ней расстаться.
- Слышь, командир! – сказал он и показал на мои руки.
Они были в Дашиной крови.
Мой взгляд метнулся назад, на сетку багажного отделения. Я вскочил, достал обтянутый резиной кейс, быстро набрал код.
- Ого! – присвистнул Анатолий.
Он достал телефон из кармана, посмотрел на экран.
- Связи нет!
Это я и без него знал.
Расстегнул куртку девушки, поискал, но крови не нашел. Пощупал ноги под джинсами.
– На руку посмотри, – сказал Анатолий.
И я закусил губу от досады – как сам сразу не заметил? Правая рука в рукаве куртки неестественно загибалась. Достав из аптечки скальпель, я рассек рукав и увидел торчащую из голубого свитера сломанную кость.
Ситуация была понятной. Я начал быстро вкалывать ей в шею шприцы. Один за одним, четыре штуки. Потом подумал и вкатил себе порцию «бодряка». Посмотрел на Анатолию, тот тоскливо взглянул на шприц, но ничего не сказал. Я тоже смолчал.
Отвалился в сторону и прислушался к внутренним ощущениям.
- Толя, нож есть? А то мой где-то в бардачке.
Анатолий снова забегал глазками.
- Есть нож.
- Пойди, сделай две-три палочки, как дощечки, надо руку зафиксировать.
Он посмотрел на меня, по сторонам, поставил сумку в багажник и пошел к ближайшим деревьям, метрах в пятнадцати.
Лицо Дарьи порозовело, дышать она стала ровнее. Я аккуратно разрезал свитер, посмотрел на проткнутую кожу и обломок кости, порылся в аптечке и сделал ей пару местных уколов.
- На, командир!
- Помогай.
Толку от него было немного – отводил глаза. Только я потянул за кисть, Дарья судорожно всхлипнула и дернулась на моих руках.
- Держи ее!
Я, как мог, вправил кости и зафиксировал руку, истратив весь комплект бинтов в аптечке.
Мой помощник, пока я мотал бинты, крутил головой по сторонам. Потом он увидел что-то вдалеке и, как только я закончил бинтовать, вскочил на ноги, напряженно вглядываясь назад, на дорогу.
- Что там?
Анатолий нетерпеливо дернул головой.
- Не могу понять.
Затем он выбежал на дорогу, пару секунд постоял неподвижно и бросился обратно к машине.
- Там собаки! Сотня, не меньше!
Дарья лежала на траве, под голову у неё была подложена моя свернутая замшевая куртка.
Я вышел на дорогу. По ней узкой рыжей полосой приближалась стая собак. Некоторые двигались прямо по асфальту, но большинство вытянулись вдоль обочины. До них было пока еще с километр. Не меньше.
- Назад, в машину.
Анатолий согласно закивал и стал судорожно закидывать в салон разбросанные вещи.
Анатолий сидел в среднем пассажирском отсеке, я с Дашей на коленях находился сзади. Вокруг, скуля и завывая, бесновалась собачья свора. Поначалу было слышно, как трещит по швам Дашина сумка, как шелестят пакеты. Повизгивало, чавкало и рычало. Потом собаки стали биться телами о машину, нас начало раскачивать, и ощущение закрытого пространства эзотерической подводной лодки возросло. Тем более, что при сером свете дня то тут, то там оскаленные пасти шавок оставляли свои слюни на окне задней багажной двери, а на стеклянной «крыше» - боковых окнах с правой стороны – то и дело отпечатывались неожиданно огромные присоски лап, раздавался стук и костяной скрежет когтей.
Даша пришла в себя.
Сознание возвращалось рывками, как будто она всплывала на поверхность ртутной воды беспамятства:
- Где я?
- В машине, я Саша, а там - Анатолий… мы попали в аварию.
- А что за звуки?
- На нас напали собаки.
- А-а-а! Я помню, мы говорили обо мне в будущем!
- Правильно! Скоро нам помогут, отдыхай!
Проходило несколько минут спокойного сна, а потом, снова:
- Где я?
- Ты в машине, я Саша, а там – Анатолий…
По моим внутренним часам было около четырех часов дня, когда характер бреда изменился. Ее лицо раскраснелось, и она уже не переспрашивала, где она и что с нами происходит. Она потребовала свой ежедневник и заставила меня писать привязанным к переплету карандашом на нитке.
Вокруг повизгивала свора, изредка в крышу машины билось тело очередной собаки, пытающейся вскарабкаться наверх.
- …Саша – странный, он не похож на богатого человека. В его глазах нет жадности, он никого не оценивает… на деньги. Они с Анатолием договорились, как будто о чем-то знали. И дядя Толя не боится Саши. Можно, я вас буду звать дядя Толя? Хоть Саша нам чужой. А дядя Толя не злой.
- …пишите, Саша, пишите: если ты меня слышишь, Даша, если ты читаешь эти слова, то знай, что больше всего ненавижу я злость. Нельзя никого бить, нельзя никого убивать. Лучше уйти куда-нибудь. Нет! Еще лучше всем показать и рассказать, как надо друг друга любить! Что можно жить, никем не командуя!
- …не верь всему, что говорит мама, вообще не верь тому, что говорят! Тому, что тебе о папе рассказали… я еще помню, как они с мамой ругались, а он – плакал! Человек, который плачет, не может быть злым. Если злобу увидишь – лучше поплачь…
Слова лились и лились. Ее ежедневник, едва на четверть исписанный аккуратным мелким почерком, уже до половины был заполнен моими каракулями. Вдруг что-то изменилось, я услышал, как пискнул пейджер брелка, а на панели зажглись огоньки. Шесть вечера. Но там же, на панели я увидел, что связи с сотами мобильного оператора – нет.
- Слышь, командир…
Голос у Анатолия перестал быть равнодушным.
- Девочка совсем плоха! Надо как-то выбираться, идти в село или в город! Даже если кого вызовем – быстрее будет.
- Так звони!
- Звоню – связи нет! Видно, все поломалось! Надо идти, командир.
Он перегнулся ко мне в багажник, и его глаза впервые не бегали.
- Как ты выйдешь?
Он смотрел мне прямо в глаза:
- Ты же человек непростой и при властях, я вижу! Если я помогу – ты мне поможешь?
Надежда всколыхнулась во мне, смерть девушки, по сути - ребенка, вдруг перестала казаться неизбежной.
- Обещаю, Толя!
Тогда он быстро вжикнул молнией сумки, и на свет явился уродливый «Протектор» – двенадцатизарядный дробовик.
- У меня их два, и полная сумка патронов! Только заряжать его неудобно, так что давай – я буду стрелять, а ты в это время будешь заряжать второй.
Я во все глаза смотрел на сумку, полную коробок с патронами, и два агрегата смерти, просто созданные для того, чтобы отгонять всяких шакалов в саванне и на улицах.
Пару раз объяснив и показав, как перезаряжать дробовик, Анатолий перелез на переднее сидение.
Открылась дверь, и в нее сразу сунулась пятнистая тушка. Грохот дробовика заставил Дарью плакать. Завоняло псиной и кровью. Да и фекалиями завоняло, если честно.
Раздался еще один выстрел, дверь снова приподнялась, и Анатолий всадил новый заряд.
Хоть все было заполнено дымом от пороха, а стекла на «потолке» забрызгало кровью, я понял, что собаки отскочили от машины.
Анатолий скомандовал:
- Не зевай!
Выпрямился во весь рост. Его спина была прикрыта дверью, стоя на руле и подлокотнике сидения, он сделал несколько выстрелов.
Раздался вой и визг. А дальше я выталкивал гильзы, вставлял новые, а он стрелял и стрелял. Пока визг и вой не стали отдалятся и не затихли вдали.
На всякий случай подождав, пока я заряжу карабин, он вылез из машины, обошел внедорожник и открыл багажник.
Я наконец-то поднялся с колен и вышел наружу. Вся низина была полна трупами собак.
Анатолий сплюнул, отошел пару шагов и стал расстегивать штаны. После того, как он помочился, я с наслаждением, опорожнил мочевой пузырь в противоположном направлении. Пометили территорию, господи, боже мой!
Мы несли Дарью на двух жердях. В себя она уже не приходила, только постанывала, иногда, когда я или Толя оступались в сумерках.
Мы потихоньку поднимались в гору.
- Слышь, Толя, а где ты взял дробовики?
- А тут, представляешь, странная история. Я только откинулся, домой вернулся. Попытался на работу устроиться. Тыкался-мыкался. Хата в кредите, бывшая жена и сын рядом, в соседней комнате живут, – развелась со мной, когда узнала, сколько мне дали… Так вот, три дня назад приходит ко мне штемп с малявой и тридцатью штуками баксов. Представляешь, говорит, ты должен купить то-то и то-то и быть в Днепре такого-то числа. Так что, друг, – ты попал! Завтра я должен быть в Днепропетровске кровь из носу, в пять утра, а нам еще патроны надо купить.
- Не дрейфь, Толя! Это я все организую, лишь бы девочка жива была.
Мы дошли до вершины холма. Неожиданно облака расступились. И я увидел, большой знак и кольцо, и впереди, километрах в двух, перемигивается окраина Днепродзержинска. А навстречу нам едет белый «фольксваген» с мигалками на крыше. А над городом, как в фантастическом фильме, раскинулся огромный зеленый занавес полярного сияния.
Я не хочу вдаваться в подробности, кому и как я что-то объяснял – слава богу, у меня всегда с собой хорошие документы, но в пять утра мы были в Днепропетровске, и у Толика были все патроны до единого.
Разумеется, никто на встречу не пришел. Я и не ждал. Разумеется, Толя оставил дробовики мне «на память», и я подвез его на помятом «ренже» прямо к дому. Чтобы он ни говорил о сыне и жене, а встречали они его со слезами на глазах. Конечно, Даша выжила, и пишет душещипательные женские романы (это я специально для женщин забегаю вперед) – все у нее хорошо.
Собаки, оказывается, вырвались из огромного собачьего приюта под Днепродзержинском.
Но тогда, всего через сутки после своего отъезда, я вернулся к нам, на Пушкинскую, втиснул машину между двумя «мэйбахами», и пошел домой.
Я все не мог понять: если это был знак из будущего, то что он означает? И мой ли это был знак? Анатолия? И как состоялась коммуникация? Благодаря мне, Толику, или ежедневнику, который остался валяться на заднем сидении моего автомобиля.
Я вставил ключ в замочную скважину, и тут меня пронзила ужасная мысль: а может быть, это все из-за магнитной бури? Вдруг это все проделки электромагнитной флюктуации, и повторяется это событие не чаще величайших солнечных бурь?!
Дверь распахнулась передо мной. Глеб внимательно посмотрел мне в глаза.
- А-а-а если это!... – начал я.
Но Глеб решительно отступил внутрь квартиры и захлопнул дверь перед моим носом.
- У вас еще двенадцать дней отпуска, Александр, - раздалось из-за двери.