Она была создана для любви. Матушка Природа наделила ее хрупкое тельце эротическими точками с подошвы ножек до макушки. Первое сексуальное влечение она испытала в возрасте семи лет. По соседству с ней жила молодая пара с маленьким ребенком – тетя Тамара и дядя Ваня. Тамара снова ходила в положении и вскорости должна была рожать. Иван работал водителем грузовика и, возвращаясь с работы, всегда приносил какой-нибудь гостинец для двухлетнего сына и соседской девочки – Лерочки, которую он ласково называл Белочкой. Это были: или кусочек колбаски, или петушок на палочке, или конфетка «подушечка». Лерочка с нетерпением ждала возвращения с работы дяди Вани. По воскресеньям, когда Тамара уходила на рынок, девочка заходила в квартиру соседей, где дядя Ваня предлагал ей «покататься на лошадке». Он сажал ее себе на живот и, подбрасывая ее, клоцал ртом, как будто лошадка цокала копытами. Лерочка чувствовала, как под ней на животе дяди Вани лежал твердый горячий предмет, и ее охватывало какое-то новое чувство, которое она никогда не испытывала. По ее крохотному тельцу разливалась сладкая нега, и девочке хотелось, чтобы дядя Ваня подольше катал ее на «лошадке». Но он прекращал ее подкидывать, когда горячий предмет исчезал под ней. Потом с нежностью прижимал Лерочку к себе и целовал все ее хрупкое тельце. После этого он одаривал девочку вкусненьким, и она убегала домой, унося с собой какую-то сладкую тайну. Она каждое воскресенье приходила к дяде Ване, но однажды, когда тетя Тамара была дома, девочка с восторженным возгласом: «А вот и я пришла играть в «лошадку»!» - бросилась к дяде Ване. Он как-то весь покраснел и грубо оттолкнул Лерочку, как бы чего-то испугавшись. Девочка в недоумении смотрела то на него, то на тетю Тамару и от обиды, заплакав, убежала. С тех пор она больше не заходила по воскресеньям в квартиру соседей, но своей маленькой головкой она сообразила, что их игра в «лошадку» была своего рода тайной, и дядя Ваня явно не хотел, чтобы об этом узнала его жена.
Вскорости дядя Ваня со своей семьей уехали в Казахстан осваивать целинные земли. Некоторое время они переписывались с родителями Леры, но со временем переписка прекратилась, и дальнейшая судьба этой семьи неизвестна.
Лерочка подрастала, но то чувство сладкой неги она уже не могла забыть. Однажды, когда остались они с десятилетним братом в комнате одни, девочка предложила ему поиграть в «лошадку», но брат нехотя, подбросив ее дважды на животе, прекратил игру, но и Лерочка не испытывала тех сладких мгновений, чувствуя под собой худенькое тельце брата. Желание испытать хотя бы еще раз такое сладкое чувство девочку не покидало. Теперь ночами она прислушивалась к монотонным скрипам, исходившим от кровати родителей. Подняв головку, она увидела в полумраке комнаты, что родители играли в «лошадку». Положив маленькую ладошку в промежность ног, она нащупала нечто похожее на маленький бутончик розы с едва распустившимися двумя лепестками. Поглаживая это нечто теплыми пальчиками, она чувствовала, как сладкая волна охватывала ее тельце.
***
Лето 1948 года было очень жарким. На улице нечем было дышать, а земля была такая раскаленная, что обжигала ноги.
Лерочка играла с куклами в комнате с открытыми окнами и дверью. Чувствовалось легкое движение воздуха. Домик для кукол Моти и Сони Лерочка устроила под этажеркой, здесь стояли диванчик, стол и стулья, сделанные из зеленых колючек репейника, накрытых кусочками ткани. Куклы были сшиты из белой ткани мамиными руками, даже волосы у них имелись – короткие и курчавые из кусочков старого тулупа.
Лерочке очень хотелось есть. Хотя она уже поела травянистых калачиков и хвостиков цветов акации, но чувство голода ее не покидало. Она знала, что надо подождать, и мама обязательно покормит ее борщом из крапивы и даст кусочек хлебушка. В то время голодали все.
Как залетел в комнату огромный шмель, девочка не видела, но услышала его громкое и грозное гудение. Шмель метался по комнате, ударялся о стены, но никак не мог вылететь в открытое окно. Лерочка со страхом следила за ним: она очень боялась его укуса.
Вдруг в окно залетел большой красивый мяч и, ударившись об пол и дважды подскочив, подкатился прямо к ногам девочки. Сразу забыв про шмеля и еду, Лерочка не могла поверить своим глазам. За свои семь лет она еще не держала в руках такую игрушку. Мяч был очень красивым: широкая серебристая полоса разделяла его на два цвета – синий и красный. Лерочка растерялась. Родители строго наказывали ей никогда не брать чужое, так как это большой грех. Она посмотрела на святой угол и увидела, как Господь с иконы пальчиком предупреждал ее об этом. В душе девочки боролись два чувства: страх совершить грех и желание хотя бы подержать мячик. Второе чувство пересилило, и Лерочка, подняв мячик, прижала его тонкими ручками к груди. Он был совсем новый. От него исходил запах резины и краски. Не было сил выбросить его обратно в окно. Лерочка от бессилия заплакала. Сквозь слезы она увидела в проеме окна две бритые головы своих старших братьев-подростков – Шурика и Коли. Увидев ее слезы, братья стали успокаивать Лерочку. Они объяснили, что мяч принадлежит ей, что они, бросая мяч в окно, хотели сделать ей сюрприз. Ребята не сказали, что рано утром они съездили с тачками в лес, насобирали два мешка сосновых шишек, продали их соседке, а на заработанные деньги купили этот мяч, чтобы принести радость сестричке. Они ожидали счастливого возгласа, а тут - вдруг слезы!
От их теплых слов Лерочка еще сильнее заплакала. Но это уже были слезы радости и благодарности.
***
Жара, но в воздухе чувствовалось испарение, и тело покрывало влагой. Горизонт окутывала черная туча, и через некоторое время весь небосвод был затянут темным покрывалом.
Вокруг чувствовалась какая-то необъяснимая тревога. Птицы стайками неспокойно перелетали с дерева на дерево, испуганно чирикая. Коровы Яжевской и Рудавской перекликались протяжным мычанием, а коза тети Дуси металась вокруг привязи, пытаясь сорваться с неё, и так громко блеяла, как бы предупреждая о надвигающейся опасности.
Внезапно горошины первых капель дождя простучали по крышам и пыльной дороге, после чего так резко запахло пылью и сеном. Вдруг с неба хлынул дождь, действительно, как из ведра. Лера едва успела забежать в дом, где никого не было. Братья как всегда были в лесу на заготовке сосновых шишек, мама батрачила, а папа на работе. Только кот Зайчик лежал в духовке, свернувшись калачиком, и одним глазом посматривал на девочку, подергивая ухом, опасаясь, что его выгонят с такого теплого убежища.
В помещении был полумрак, и вдруг яркий свет молнии буквально ослепил Леру, и мгновенно ударил гром такой силы, как будто земля и небо раскололись. Девочка с ужасом забилась под стол и чувствовала, как каждая ее клеточка наполняется страхом. Дождь лил и лил, ударяя по стеклам окон и крыше, а гром и молния словно резвились только над ее домом.
Вдруг открывается дверь и забегает Лерина подружка из соседнего дома – Земфира, которую все звали Зимка. Она была вся мокрая, и с её одежды сбегала вода. Глаза ее сияли, а щеки горели ярким пламенем. Туг же она сообщила, что ливень насбивал видимо-невидимо больших сладких яблок в саду у Каролины Павловны, и срочно их необходимо собрать, пока все сидят по хатам, и никто их не увидит.
Лера не знала, куда улетучился ее страх, и она, как под гипнозом, отправилась за Зимкой по яблоки, пробираясь под проливным теплым дождем через заросли кукурузы и подсолнуха в огород Каролины Павловны, не обращая внимания на гром и молнию.
Действительно, яблок попадало очень много. Они спокойно, не спеша, ходили среди картофельной ботвы, выбирали самые большие и неповрежденные яблоки, мыли под дождем и ели, а остальные складывали в подол платьев. Никого и ничего Лера уже не боялась, ибо рядом с ней была Земфира – атаман ее детства.
***
«Спасибо товарищу И.В.Сталину за наше счастливое детство!» Этот плакат с портретом Сталина висел у входной двери школы, где училась Лера. Хотя школьники всегда испытывали чувство голода, донашивали одежду до такой степени, что некуда было ставить заплатку, а обувь – до дыр, но они были действительно счастливы. Если у кого-то в школе имелся кусочек сала с хлебом, то он на перемене обязательно делился с товарищем. Если один имел велосипед, то на нем катались все дети по очереди. Они искренне радовались первому снегу, солнечному морозному дню, весенним ручьям, первым одуванчикам и первой зеленой травке. Лере казались самыми счастливыми те дети, у которых отцы вернулись с войны. И среди них была она, ибо видела, как дети, потерявшие отцов, тянулись всей душой в их дом и рады были общению с «батьком», как они называли ее отца. Даже его наказания и порицания принимали как должное.
Дом, в котором жила Лера, когда-то принадлежал барину, но при Советской власти его поделили на четыре квартиры, одну из которых выделили ее семье, состоявшей из пяти человек. Это было еще до войны. Им досталась самая большая комната – в сорок квадратных метров, большая часть зала с двумя огромными окнами, а меньшая – с одним окном – отошла соседке Петрушихе. В Лериной квартире был большой камин, но отец заложил его кирпичом, и тепло в него поступало из печки, что находилась на кухне. От горящего угля, которым топилась печка, камин нагревался до такой степени, что до него нельзя было дотронуться. В этой квартире даже в сильную стужу всегда было жарко. И поэтому после воины зимними вечерами к ним сходились все соседи, чтобы погреться. Вдовам с детьми было интересно послушать рассказы Лериного отца - живого свидетеля сражений. А он любил и умел рассказывать.
К Новому году Лера с братьями готовилась заранее: собирали обертки от конфет и клеили из них цепочки, фонарики и другие елочные украшения. Отцу, имевшему пятеро детей, выделяли на заводе большую елку, которую он устанавливал посреди комнаты. Готовились к празднику основательно. У каждого был свой репертуар: Лера читала стихи, ибо память была отличная! Зимка, курчавая и смуглая, плясала цыганочку и исполняла акробатические этюды, так как была гибкая и подвижная. Валик – Леры брат – выбивал чечетку. Нина Петрушина пела. Голосок у нее был нежный, чистый и красивый, как она сама – беленькая, розовощекая, с ямочками на щеках. Все ребята были в нее влюблены. Толя Алексейченко играл на баяне. У него были большие серые глаза с длинными ресницами. Лера его любила с четвертого класса, но он не обращал на нее внимания – тощую и конопатую девчонку.
Отец заранее покупал килограмм конфет «подушечек» и пряников, чтобы награждать выступающих. Это были самые ценные призы, так как тогда жили бедно и впроголодь. Сценой была табуретка у камина, а зрителями были матери и бабушки, да и просто соседи из близлежащих домов. Отец, как всегда, был Дедом-Морозом, и даже его родные дети, узнавали его с трудом. Это был праздник души и именины сердца!
После выступлений мама заливала в самовар чай из заваренных веток вишни и смородины. Его аромат был изумительным, а цвет – чуть ли не рубиновый. Все пили чай с «подушечками» и пряниками вприкуску. Это был пир на весь мир!
***
В маленьком провинциальном городке на Полесье в послевоенные годы большинство детей никаких конфет, кроме «подушечек», не пробовали, а тем более шоколада. И, естественно, желание отведать его было огромное.
Однажды летом, когда Лера с подружкой на лугу пасли гусей, к ним подошел соседский Витька Яжевский, встряхивая в руках коробкой из-под «Монпансье» и посасывая что-то за щекой. Он спросил, хотят ли они шоколадное драже. Если да, то он поменяет каждое драже на пуговицу (на них играли во все азартные игры). Девочки с готовностью согласились и, оставив на него гусей, побежали домой за пуговицами. После войны лишних пуговиц не было, а если учесть, что три старших брата Леры играли в эти игры, то все, что можно было отрезать, - уже отрезали. Оставались кальсоны отца. Никого дома не было, Лера вытащила из сундука кальсоны, отрезала все четыре пуговицы и отнесла Витьке. Он отсчитал четыре темных шарика. Зимка принесла только две пуговицы от маминого лифчика и получила две конфетки. Лера сразу же отправила в рот все шоколадки, но, почувствовав горьковатый вкус, удивилась, на что Витька пояснил, что шоколад всегда горький, и тут же исчез. А Зимка, положив в рот одну конфетку, тут же ее выплюнула, закричав: «Это же козьи бобошки!». Но у Леры во рту уже все растаяло, и она, как ни старалась, не смогла выплюнуть, так что «драже» попало в пищевод. С тех пор Лера не верила тем, кто угощал ее бесплатно сладким.
Однажды, когда Лерочка играли возле дома в «классики», из центра города возвращались девушки, и одна из них - Лида Павленко, взяла из пакетика кусочек, похожий на глину, и стала угощать Леру, уговаривая съесть, его. Лера расплакалась и выбросила этот кусочек в дорожную пыль, сказав, что «шоколадом» ее уже угощали. Лида удивилась, взяла снова кусочек содержимого пакетика и стала сама есть, приговаривая, что это очень вкусно и называется «халва». После этого Лера решилась попробовать. Впервые в жизни она получила истинное наслаждение! Она долго не могла забыть тот изумительный вкус: сладость с ароматом подсолнуха.
Да что там говорить о сладостях, если дети не наедались тогда простого хлеба. Мама три раза в день давала Лере и братьям по кусочку хлеба к еде, а оставшийся прятала в сундучок под ключ. Самым любимым лакомством был кусочек хлеба, политый подсолнечным маслом и посыпанный солью. Когда родителей дома не было, старшие братья спиливали гвоздик, на котором держался язычок от запора, и, не трогая замок, открывали сундучок, честно отрезали всем по кусочку хлеба и смазывали подсолнечным маслом. Затем снова вставляли на место гвоздик, и сундучок был «закрыт». Мама была в недоумении: куда девался хлеб, ведь ключ она носила при себе? Когда она сказала об этом отцу, тот сразу нашел лазейку. После его «профилактики» ремнем (причем порол всех сразу), больше сундучок не запирали, но и хлеб без спроса никто никогда не трогал.
Как-то в новогодние каникулы подружка из соседней квартиры – Нина попала в больницу с воспалением среднего уха. Лера прибежала ее проведать и увидела, как больным раздавали обед: борщ, картошку с котлеткой и компот с белым хлебом. Лера стояла у стеклянной двери вестибюля и смотрела на все это голодными глазами... Впервые в жизни она испытывала чувство зависти к больным. Нина увидела ее и тут же запрятала котлетку с хлебом в карман, а потом, после обеда, вынесла ее Лере. Они сидели в вестибюле на подоконнике и ели этот хлеб с котлеткой вдвоем, пощипывая по маленьким крохам.
Лере так хотелось заболеть, чтобы хоть немного покушать вкусненького в больнице! И когда она возвращалась домой, то принялась есть снег и натирать им щеки. Во дворе сбросила валенки и стала бегать по снегу босиком. Придя домой, сказала маме, что заболела, и попросила, чтобы она отвела ее в больницу. Ноги, руки и щеки у нее горели, как огонь, и мама уложила ее в постель, поставила градусник. Но температуры не было... Для профилактики мама растерла ее козьим жиром и напоила чаем, настоянным на ветках смородины и малины. Лера разрыдалась: рушился весь ее план! Напрасно она бегала босой по снегу и глотала его холодные комочки... Когда она в этом призналась, отец «подлечил» ее еще и ремешком.
Самое удивительное, что хотя Лера жила в крайней бедности, питалась скудно, но никогда не болела. Ее мечта детства – полежать в больнице так и не осуществилась!
***
Наступило лето. Солнечные лучи полностью завладели пространством комнаты, и Лера проснулась. Странное ощущение: почему ее не будят? Ах, да! Сегодня же воскресенье. Тут же она сбрасывает одеяло и выбегает на улицу. Ею овладевает радостное ощущение свободы. Не надо ехать с тачками в лес на заготовку сосновых шишек. Делай что хочешь, а дел – непочатый край! Нужно срочно обследовать соседние сады и огороды на предмет созревания ягод и овощей, которые немедленно можно употребить. Есть в доме было нечего, так как завтракали по воскресеньям только в двенадцать часов, а сейчас не было и восьми. Но сначала надо привести себя в порядок. Все жизненные удобства находятся во дворе, и девочка с большим удовольствием идет по холодной, обжигающей росе. Все ей приятно, так как день обещает быть замечательным.
Братья уже убежали на пруд ловить рыбу, родители – на рынке, и только младший брат Толик спит сладким сном на лавке. Она будит его приятными обещаниями покупаться в пруду и угостить нежной морковкой и клубничкой.
Они со скоростью звука убегают из дома к Зимке, «двигателю» всех ее приключений. Там, правда, немного задержались, так как надо было выпустить маленьких цыплят в загородку на травку, что стояла посреди двора. Тут же Зимка составляет план дальнейших их действий: пока все на рынке – срочно обследовать огороды и сады. Толик (4 года) стоит на стреме, а они проверяют наличие съедобных ягод и овощей.
Вылазка удалась. Обследовав несколько огородов, девочки вернулись к Толику с неплохими трофеями: несколько небольших сочных морковок и немного клубничек. Старались брать так, чтобы не оставить после себя следа, а то в следующий раз поймают на «горячем» и «массаж» крапивой обеспечен.
Счастью братика не было предела. Подкрепившись, они направились к пруду. Солнышко уже поднялось высоко, и от росы не осталось и следа. Вода в пруду еще была холодная, и дети с большим наслаждением улеглись на теплую травку и грелись под солнышком, упиваясь свободой.
Ближе к полудню вода в пруду прогрелась, и они с радостью ныряли и плескались, даже Толика научили плавать. Девочки его заводили поглубже и оставляли, а он барахтался, бил руками по воде, а когда явно захлебывался, его подхватывали, и, в конце концов, он научился держаться на воде. Главное, он не боялся воды и с легкостью научился плавать.
Пришло время возвращаться домой. Их еще ожидал воскресный завтрак с молодой картошкой и редиской.
***
Июльская ярмарка 1950 года стала событием, которого ждало все население района. С рассветом со всех сел и хуторов стали съезжаться селяне – кто на телегах, кто тащил тачки с сельхозпродуктами, кто шел пешком с мешками через плечо.
Торговая площадь была огромной. К ней сходилось восемь улиц и переулков, по которым стекались на площадь продавцы и покупатели. Уже с шести утра торговля шла полным ходом. Торговали овощами, молочными и мясными продуктами, живностью и поделками. Покупатели не спешили отовариваться, долго торговались, отходили, снова возвращались, чтобы сбить цену.
К восьми утра солнце было уже высоко, и жара давала о себе знать. В это время Лера со своим братом Валентином открывали свой «6изнес». Брат носил из Лободышиного колодца ведро с водой, которая была такой холодной, что сводило зубы, а Лера носила солдатскую кружку и мешочек для выручки. Кружку воды они продавали за пять копеек, и от желающих попить не было отбоя. Они имели право продавать свой «товар» только со стороны ихней улицы, ибо с других мест торговали конкуренты, и это правило неукоснительно соблюдалось.
Как только в мешочке набиралось мелочи рубля на два, они прекращали торговлю и бежали к тете Тосе за мороженым. Бумажный стаканчик мороженого весом сто граммов с плоской палочкой-ложечкой стоил один рубль. Есть это мороженое было величайшим наслаждением. Они набирали на кончик палочки немного ароматного лакомства, чтобы растянуть удовольствие, стараясь в то же время следить за тем, чтобы оно не таяло и не становилось просто сладким молоком.
Потом бежали туда, где продавалась живность. Для них это было своеобразным зоопарком. Здесь они могли погладить кролика, козленка, барашка и поиграть с ним. В гуле человеческих голосов слышалось ржание лошадей, мычание коров, визг поросят, гогот гусей, блеянье коз и крик петухов. Это была незабываемая симфония воскресной ярмарки. К двум часам дня площадь покидал последний торговец, и туда, как саранча, набегала детвора собирать «трофеи» – упавшие на землю разные фрукты и овощи. Фрукты тут же съедали, а овощи несли за пазухой домой. Сено и солому собирали те, у кого на подворьях была живность. Дворнику после набега детворы делать было уже нечего. После этого площадь превращалась в место забав местной ребятни. В этот день они играли в прятки. Лера побежала прятаться в густые высокие лопухи. Прыгнув туда, она почувствовала, что проваливается в какую-то жижу. Схватившись руками за стебли лопухов, попыталась вылезти, но не тут-то было, ее продолжало засасывать, и она в ужасе стала кричать и звать на помощь. Прибежали дети, но увидели только ее руки, судорожно вцепившиеся в толстые стебли. Леру дружно вытащили на траву и отшатнулись: она была по плечи покрыта содержимым выгребной ямы, от нее исходил очень неприятный запах, и дети в испуге разбежались. Поднявшись, она оглядела себя и, ужаснувшись, потеряла дар речи. Пришлось бежать домой глухими переулками и огородами, даже собаки разбегались от нее прочь. Вбежав с огорода во двор, Лера увидела маму, которая чистила на крылечке картошку. Девочка уже не плакала, а всхлипывала и не могла произнести ни слова. Увидев ее, мама выронила из рук нож и картошку, но, очевидно, все поняв, приказала ей не двигаться. Спокойно набрала из бочки дождевой воды, нагретой за день, и стала обливать дочь этой теплой водой. Под струями теплой воды стали исчезать ее страх и отчаяние, а мама, обливая Леру, приговаривала: «Не каждому дано вот так искупаться. Это хорошая примета – значит, вырастешь красивой, будешь богатой и счастливой». Сняв с Лерочки платьице, усадила в корыто с розовой от марганца водой и стала мыть земляничным мылом. Она ни о чем не спрашивала, а все приговаривала, что Лерочка будет в жизни счастлива и богата.
***
В послевоенные годы в каждой семье было не меньше троих детей. Один-два ребенка было у тех, кто поженились перед войной. И, естественно, в школе не хватало мест для классов, школе приходилось работать в две смены. С пятого класса по девятый Лера занималась во вторую смену. В тот год зима была сырая и ветреная. В конце декабря снега не было, и под ногами лежала грязь. Небо покрывалось тучами с самого утра, и, когда возвращались из школы (а это было около двадцати часов), темень была непроглядная, так как улицы не освещались.
В тот день школьная библиотека пополнилась новыми книгами. Лера помогала переносить их с телеги и, увидев красивую, в твердом переплете книгу Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», упросила Марию Ивановну выдать её ей. Библиотекарь тут же ее зарегистрировала, поставила штамп и, записав на Леру, вручила ей. С какой радостью девочка прижимала к себе книгу! От нее еще исходил запах типографской краски. Все уроки Лера продержала ее на коленях, рассматривала иллюстрации и пыталась читать. По окончании уроков силилась втиснуть ее в брезентовую сумку, в которой носила школьные тетради и книги, но книга была большая, как классный журнал, и туда не входила. Пришлось прижать ее к себе и нести в руках.
На Лерочкиной улице из ее класса жило девять детей, потому в потемках было не страшно идти домой. Но, не доходя до Лериного дома шагов сто, кто-то ударил ее, выхватил книжку и убежал, а следом за ним побежали и остальные. Лера остолбенела. Никогда еще ей не приходилось переживать такую страшную душевную травму. Лера заплакала и, тяжело переставляя ноги, пошла домой. Целую ночь девочка не спала. Ее успокаивала только надежда на то, что ребята почитают книгу и возвратят ей. На второй день в школе Лера узнала, что вырвал у нее из рук книгу Иван Продан, но он ее не взял, и книга осталась на дороге. Что ей оставалось делать? Возвратить книгу в библиотеку она должна была через неделю. Все эти дни Лера мучилась, не зная, где ее взять. Когда истекла неделя, она пришла в библиотеку и призналась во всем, предложив принести две книги взамен утерянной, но Мария Ивановна не согласилась. Она вошла в ее положение и сказала, чтобы Лера возвратила стоимость книги – 13 рублей, а штрафовать ее не будет. Но если за два дня Лера не уплатит деньги, она напишет письмо на завод, где работал отец, чтобы у него удержали из зарплаты и штраф, и стоимость книги. Лера очень боялась отца. В семье было пятеро детей, а он зарабатывал в месяц 300 рублей. Мама временами батрачила у людей за 10 рублей в день. Что ей оставалось делать? Снова девочка не могла уснуть, и мама, видя, что с дочерью что-то не так, все спрашивала, не заболела ли она. Пришлось придумать, что много уроков сейчас задают, и поэтому болит голова.
За ночь Лера нашла выход. Насыпала в мешочек 13 стаканов зерна, которое мама хранила на «черный день», пошла на рынок, чтобы продать по одному рублю за стакан. Рядом с ней торговала Шура Швыдченко. Она была старше Леры на четыре года, но с первого класса по четвертый училась с ней в одном классе, так как во время воины у нее не было возможности учиться. Закончив начальную школу, она стала торговать, чем придется. Так она зарабатывала на жизнь. Лера видела, как она бойко торговала лавровым листом и дрожжами, а ее товаром никто даже не интересовался. И вдруг она увидела, как из Шуриного кармана выглядывает красная десятирублевая купюра. Пока Шура предлагала свой товар, Лера как-то механически выхватила эту купюру, спрятала в зерно, тут же завязала мешочек и убежала домой. О последствии она тогда не думала. Теперь нужно было достать еще три рубля. Дома, открыв сундук, в боковом ящичке Лера увидела три рубля, которые оставались на хлеб. Забрав эти деньги, она собрала тетради и школьные книги, побежала в школу, где отдала деньги в библиотеку. Мария Ивановна попросила Леру, чтобы она никому не говорила о том, что она не взяла с нее штраф, сказала, что на эти деньги она купит такую же книжку, и что никто никогда не узнает про этот случай. После этого Лера должна была успокоиться, но сердце ее ныло, предчувствуя беду.
Придя домой, Лера осознала весь ужас своего поступка. В комнате стоял открытый пустой сундук, а все его содержимое валялось на полу. Все четыре брата стояли в святом углу на коленях, а раскрасневшийся отец хлестал их ремнем, спрашивая о трех рублях. Увидев Леру, он поставил ее рядом с братьями на колени и замахнулся ремнем, но мама схватила его за руку, закричав: «Павлуша! Одумайся, девочка не могла взять деньги! Бей лучше меня!» Отец ударил ее, потребовав, чтобы она не мешала ему узнать истину. Он просил детей сознаться в содеянном – иначе все до утра будут стоять в углу. И тут Колька – справедливый, но жестокий брат, глядя на старшего брата Шурика, сказал: «Признайся, гнида! Иначе... сук я уже приметил, а веревку найду!» Лера рыдала не от болезненных ударов ремня, а от чувства вины и страха быть повешенной. Родители легли спать, а дети стояли в углу и слышали, как всхлипывала мама и стонал, рыдая, отец. Через два часа отец приказал всем ложиться спать. Из-за Леры напрасно были наказаны братья. Она это сознавала, но страх получить взбучку еще и от братьев удерживал ее от признания. Лера дала клятву себе, что возвратит все деньги: и в дом, и Шуре Швыдченко.
С каким, нетерпением она ждала зимние каникулы! Начинались святки, На Рождество с самого утра Лера отправилась колядовать по всем улицам и переулкам. Бродила по слякоти целый день и наколядовала-таки заветных три рубля! Тут же поменяла их на одну купюру и положила на дно сундука, прикрыв вещами. Весной, перед Пасхой, когда мама белила комнату и просушивала вещи из сундука, она вытряхнула три купюры по три рубля. Собрала она всех детей и сказала: «Я не хочу знать, кто взял эти злосчастные деньги, но я вижу не только раскаяние, но и вашу любовь и взаимовыручку. Не алчность двигала грешником, а, видать, безвыходное положение. Поэтому отцу скажем об этих трех рублях, что они затерялись в вещах, и что кражи не было. Пусть меня Господь простит за эту ложь!» Лера до сих пор не знает, кто подбросил две другие купюры, но думает, что Колька и Шурик. Так она и не смогла признаться в своем грехе, а теперь уже нет в живых ни родителей, ни братьев. Эта боль вины до сих пор гнетет её душу.
Шура Швидченко догадалась, что Лера украла в нее десятку.
Как-то она при встрече обозвала Леру "воровкой".Лера не оправдывалась, а заплакала и все ей рассказала, пообещав вернуть ей эти десять рублей при первой возможности. Шура не настаивала на возврате денег, а сказала, что прощает ее, что она уже сама себя наказала. Но все-таки, получив первую стипендию, Лера приехала в городок, разыскала Шуру, принесла ей десять рублей и коробку конфет. Деньги Шура не взяла, а с конфетами они пили чай.
Вспоминая тот ужасный случай, они долго говорили про их нелегкую жизнь и обливались слезами.