САГА третья. Шидех сватовство

                Голод –не тётка
               
…Исрулык лежал на палатях широкой русской печи, что стояла на кухне в домике ребе Гедали. Была пятница после полудня. Хая только-только закончила все приготовления к праздничному (наступал шабис) ужину, казанки и кастрюли млели во глубине пода печи, а сама печь хранила тепло от многочасовых кухарных стараний хозяйки.
 Все домашние разошлись по своим делам в предвкушении  субботнего вечера.
 Исрулык лежал на затертой порядком овчине, нежась в тепле, исходившего от печки, и думал думу свою о делах, уже свершенных и не законченных на прошедшей неделе. Что там не говори, а неделя была не такой уж плохой: все эти дни Исрулык помогал печнику Менделю, за что последний по-царски одарил его двумя злотыми (30 коп.), во вторник вместе с Хаймолей они проделали свой обычный трюк в лавке Лейба, разжившись при этом двумя французскими булками, вчера в короткой, но яростной драке Исрулык “пустил юшку” (разбил нос) своему заклятому врагу соседскому Мыколе, сыну того самого Кучера, у которого подрабатывала Песя. Кроме того, за всю неделю он не получил ни единой взбучки от мамы Хаи, а это что-то да значило.
Итак, жизнь была бы прекрасной, если бы не одно удручающее обстоятельство. Исрулык был смертельно голоден, о чем свидетельствовало непрерывное и достаточно громкое урчание в животе. Не то, чтобы семья ребе Гедали голодала, нет. Сам ребе работал изо всех сил, наполняя хозяйские бочки ключевой водой из соседней речушки, да и его жена Хая проявляла всевозможные усилия, чтобы дети были ухожены и сыты.
Дело в том, что Исрулык рос в это время не по дням, а по часам. В свои неполных 15 лет он выглядел значительно старше, ростом парнишка вышел на уровень брата Янкла, которому был 21 год. Растущий организм требовал сверхпитания, а где было его добыть выбивающимся из последних сил родителям?
Так, со смешанными чувствами под аккомпанемент разыгравшейся в животе музыкальной драмы, Исрулык незаметно задремал.
Разбудил его сначала тихий, а затем более настойчивый стук в двери. Свесившись с печи и спросонья хлопая глазами, Исрулык произнес:
- Войдите!

                Шотхунем (сваты)
В кухню вошли мужчина и женщина, которых он сразу же узнал. А как же их было не узнать, если тетю Двойру и ее мужа Цвейлыка знало все местечко от мала до велика. Об этой парочке стоит рассказать чуть подробнее.
 Дело в том, что Двойра и Цвейлык были шотхунем, то есть теми, что по-русски звучит “свахи”. Редкая свадьба в местечке проходила без участия этой почтенной парочки в селекционной работе по подбору жениха и невесты. Сложившаяся столетиями практика сватовства предполагала, что свахой обычно выступала женщина, очень редко этой ответственной работой занимались мужчины и уж совсем рекордным было занятие брачным сводничеством в тандеме!
 Предшествовала этому союзу драматическая история. Десяток лет назад “брачным подрядом” в местечке занимались две конкурирующие между собой группировки: с одной стороны уже известная нам Двойра, а с другой – Ривка по прозванью Сочеха со своим мужем Цвейлыком (кстати, имя это или прозвище автору неизвестно). Так как количество невест и женихов в местечке было все-таки ограничено, конкуренция между шотхенами носила ожесточенный характер, включая взаимное шельмование, всевозможные проклятия на головы соперников (Вы же знаете, какие цветистые проклятия произносят еврейские женщины, да к тому же не простые, а обладательницы второй по древности после жриц любви профессии свахи!).
          Изредка, если интересы противоборствующих сторон сталкивались непосредственно на “объекте”, дело заканчивалось потасовкой. Реб Цвейлык при этом соблюдал нейтралитет, хотя в сватовских делах был оперативен и деловит не хуже своей жены.
Под давлением дружного дуэта Двойра начала отступать и постепенно сдавать свои позиции. Но судьба распорядилась по-своему, как это она обычно делает, не всегда принимая во внимание справедливость. Ривка неожиданно умерла от скоротечной чахотки, и убитый внезапным горем Цвейлык ослабил производственную деятельность. Чуть более года длилось вялое соперничество Двойры и деморализованного Цвейлыка.
А затем произошло то, чего не ожидал никто в местечке: Цвейлык и Двойра решили соединить свои судьбы на завершающей стадии жизни. Не скажу, что это была идеальная пара: дородная, видная, не лишенная привлекательности Двойра и маленький, худощавый с козлиной бородкой Цвейлык. Но кому, как не Двойре, был известен главный принцип брачного содружества: “Важно не действие, важен результат!”
Так вот, результат союза Двойры и Цвейлыка был самым положительным: сватовской бизнес оказался в одних руках, монопольное владение брачным рынком на ближайшие годы было обеспечено, характеры молодоженов оказались подходящими друг другу и счастливая пара прожила остаток жизни в добре и мире…

                Счастье привалило

Но вернемся назад на кухню в домике реб Гедали, где Исрулык вдруг увидел вошедших Двойру и Цвейлыка.
             -А гитн шабес, ингл (парень) – поздоровались вошедшие. – Родители твои дома?               
            - А гитн шабес, а гитн юр, - вежливо ответил Исрулык. – Дома никого, кроме меня нет, все разошлись по делам.
Двойра и Цвейлык перекинулись парой фраз, с интересом посматривая на Исрулыка.
Затем Двойра по-хозяйски присела за стол, Цвейлык присоседился рядом.
-          - Ладно, подождем Хаю или реб Гедали, а пока поговорим с тобой. Спускайся с печи и садись рядом.
             С  этими   словами   Двойра   поставила   на   стол   приличный   узелок   и   стала   его развязывать.  Сердце  Исрулыка  застучало  быстрее, он подобрался в предчувствии большой удачи. От узелка волнами исходил запах пирожков с горохом, домашней колбаски и еще бог весть каких яств.
Через мгновение Исрулык уже сидел за столом, тщетно пытаясь пригладить ощетенившиеся после сна вихры волос. Являться к потенциальным клиентам с гостинцами было отличительной чертой этой пары шотхенов. Это был испытанный прием, который сразу располагал родителей будущего жениха или невесты к большей сговорчивости.
Читатель наверное уже догадался, что многоопытные Двойра и Цвейлык приняли рослого Исрулыка именно за того сына реб Гедали, кого они намеревались сосватать с дочерью местечкового шорника Абума, которая издали испытывала жгучий интерес к Янклу.
Понял это и Исрулык. Он хотел было честно признаться, что не тот, ради которого почтеннейшие люди пришли в этот дом. Но от запахов содержимого узелка урчанье в животе Исрулыка достигло звучания подобному игре духового оркестра в городском саду по воскресеньям.
Мудрая сваха знала, что путь к сердцу жениха лежит через его желудок. Это правило было универсальным и безотказным, многие успешные шидехи начинались именно с этих знаменитых Двойриных пирожков с горохом. Глядя на голодные глаза Исрулыка и помня о том, что семья реб Гедали живет, мягко говоря, не в полном достатке, Двойра не сомневалась, сто испытанный прием сработает и на этот раз. Большой удачей было и то, что родителей не оказалось дома и обработка этого лопуха, то есть потенциального жениха, обещала быть делом несложным.
- Эс, зиныню, эс (кушай, сыночек, кушай) – ласково проворковала Двойра, подвинув содержимое узелка ближе к жениху.
Исрулыка раздирали противоречия: его душа протестовала против обмана, но телесная оболочка… Телесная оболочка была смята и раздавлена запахом чеснока от домашней колбаски и видом запеченного в тесте  куренка, доверчиво протянувшего свои розовые пулочки в направлении Исрулыка.

                Случилось непоправимое:

 пирожки с горохом, колбаска, курица – все это практически само, без видимых усилий со стороны Исрулыка стало исчезать со стола. Челюсти юноши (а вернее говоря, отрока) работали мерно, но в большом темпе, как поршни мотора на соседской маслобойке.
Увидев скорость, с которой исчезала пища, Двойра несколько встревожилась, так как до ее полного исчезновения нужно было осуществить ряд формальностей, входящих в протокол классического шидеха. Деликатно, но решительно убрав сверток с остатками еды на другой конец стола, Двойра начала священнодействие, сразу беря быка за рога:
- Ну, зиныню, я вижу, ты такой большой, крепкий, наверное умный…Не пора ли тебе стать к тому же еще и самостоятельным?
- Спасибо, тетя Двойра. Быть самостоятельным это очень хорошо… - дипломатично ответил Исрулык.
- Вот-вот, и я так думаю. Хватит тебе прижиматься к дому родителей, пора самому заиметь семью и делать свое счастье!
Урчанье в животе Исрулыка прекратилось, голодный блеск в глазах исчез, а вместо него появились обычные слегка бесовские огоньки местечкового шкодника. Одновременно к Исрулыку вернулась способность быстро соображать в экстремальных условиях.
А то, что ситуация становилась экстремальной,  стало отчетливо ясно. Дело в том, что истинный жених Янкл, роль которого на время дружеской трапезы принял на себя самоотверженный Исрулык, как я уже перед этим рассказывал, крутил любовь с дочерью сапожника Аврум-Боруха красавицей Лыбой и в мыслях не имел никаких других невест. Все это, естественно, знал наш герой и ни о чем подобном, увы, не имели понятия достопочтенные свахи…
Поэтому Исрулык ответил осторожно и достаточно запутанно:
- Если Вы так считаете, то Вам надо поговорить с моими родителями; мне такие мысли в голову еще не приходили…
Такой поворот темы не устраивал Двойру: до прихода родителей она должна была склонить жениха к положительному решению. Поэтому женщина решила ускорить процесс дознания:
- Родители само собой, но у тебя и своя голова на плечах. Ты знаешь Эльку, дочь шорника Абума, который живет возле мельницы?
- Знаю, - ответил Исрулык: он действительно видел пару раз рябоватую, но стройную и сбитую дочь местного силача Абы.
- Так вот, она имеет к тебе интерес… А ты представляешь, какое приданое готов отдать реб Абум за дочь? Тебе такое и не снилось… Короче, как ты смотришь на этот шидех?
Исрулык поежился: разговор принимал нежелательный характер, неумолимая развязка становилась все ближе. Он напряг все свои мозговые извилины и вложил в ответ весь запас изворотливости, которая многократно выручала его из пиковых ситуаций:
- Почтенная Двойра, уважаемый Цвейлык! Вы же знаете, что такие вопросы в благоверной еврейской семье решаются с участием родителей. Если Вас интересует мое мнение, то да, Элька мне нравится, но кто я? Я только член семьи, а решается этот вопрос сообща…
Посматривающий одним глазом в окошко, Исрулык увидел красную с черным цыганскую шаль своей матушки Хаи, которая входила в калитку двора. Моментально сориентировавшись в обстановке, он радостно воскликнул:
- А вот и мама пришла! Пойду ее встречу…
 С этими словами он пулей вылетел в дверь, чуть не сбив с ног входящую в дом Хаю. 
- Что такое? Куда ты летишь, как мишигинер? – подозрительно спросила Хая. – Что ты успел натворить нового?
- Ничего особенного, мама. В доме тебя ждут гости, а я устал их забавлять – сбегаю к Хаймоле, погоняю голубей.
- Откуда гости, какие гости? – всполошилась Хая, но Исрулыка уже и след простыл.
...Сцена в доме реб Гедали была короткой, но динамичной. Не отличающаяся изысканной дипломатией Хая, увидев сидящих за столом Двойру и Цвейлыка, с порога заявила, что Янкл уже сделал свой выбор и в услугах  шотхенов не нуждается. Свахи были ошарашены таким началом разговора. Двойра сделала попытку перевести беседу на конструктивный лад.
- Уважаемая Хая, может не стоит торопиться с выводами. Мы же пришли с шидехом по поводу дочери самого Абума-шорника, красавицы Эльки. Тем более, что Вашему сыну она тоже нравится…
             -Моему сыну нравится Элька? С чего это вы взяли?
             -Но  он  сам  нам  только  что  об  этом  сказал! Кстати, где он – пусть сам повторит сказанное.
Хая ошарашенно смотрела на гостей, взгляд ее остановился на узелке с остатками былой роскоши и любящей матери все стало ясно. Схватив лежащую на припечке скалку, Хая выбежала во двор, где, разумеется, Исрулыком и не пахло…

                Цикрохенер вейдл

Спустя короткое время со двора реб Гедали вышли отчаянно переругивающиеся Двойра и Цвейлык. Оказывается, предварительное ознакомление с предметом шидеха и сбор информации были делом уважаемого реб Цвейлыка. В этот раз он то ли поленился, то ли счел лишним тратить время на сбор сведений о голытьбе, которая должна сомлеть от счастья, услышав такое брачное предложение. Короче, сегодняшний прокол был целиком на его совести, о чем Двойра с присущим ей темпераментом и колоритом речи высказала мужу по мере удаления от дома реб Гедали.
- Боже, ты видишь мои страдания? О какой парнусе (доходе) можно говорить, когда рядом со мной а цикрохенер вейдл (вялый хвост), а пыстыхалоймесер инг (пустопорожняя личность)? Этот штымп поленился узнать, какой из сыновей реб Гедали является женихом и довел меня, лучшую шотхеншу в местечке, до позора, который я не забуду до самой смерти. Я уже не говорю о том, что этот шибенник Исрулык слопал весь мой шелохмойнес (гостинец)! И все это из-за тебя, старый дурак, из-за твоей лени, которая родилась еще до того, как ты сам появился на божий свет. Что ты молчишь и плетешься за мной, как гышлугенер инт (побитая собака)? Вот придем домой и ди ист ба мир хопн печ ахыц кылыкес (очень сложное для перевода выражение - ты у меня получишь оплеухи… кроме кулаков)!
Все это Исрулык наблюдал и слышал сидя у крохотного окошка клуни во дворе у Хаймоли – любимом и самом надежном месте, где он пережидал бури и страсти – последствия своих свободолюбивых проделок.
 В целом Исрулык был согласен с оценкой уважаемой Двойры действий своего супруга, хотя с другой стороны, если бы не лень достопочтенного Цвейлыка, вкусный, подаренный самой судьбой, полдник вовсе бы не состоялся… Исрулык любовно погладил полный, без музыкальных вариаций живот, и с удовлетворением подумал, что впереди еще и праздничный субботний ужин.
- Нет, зачем зря роптать? Прошедшая неделька действительно выдалась, что надо!