Лили выпорхнула из своего подъезда, как бабочка из кокона. На скамейке с самого утра, как всегда, сидели Злая, Молчаливая и Хромая. Злая всегда была приветлива, Молчаливая – болтала без умолку, а Хромая – косилась по сторонам. Они дружили и терпеть не могли друг друга уже много лет, с тех самых пор, как Злая вышла замуж, Молчаливая перестала мечтать, а Хромая бросила пить. С тех самых пор они дружили на одной скамейке с утра и до обеда и, разойдясь по домам, продолжали тихо и педантично ненавидеть друг друга. Лили не знала этих подробностей, она никогда не сидела на скамейке, она только раз в день пролетала мимо этих любопытствующих особ, сильно раздражая их своей душистой молодостью. Три подруги, увлеченные своими внутренними диалогами и домашними делами, даже не догадывались, что Лили возвращалась домой ближе к ночи, но не легкой бабочкой, а безжизненным туманным привидением, еле волоча уставшие ноги по земле. Преодолевая гравитацию, о которой Лили еще ничего не знала утром, она проходила мимо все той же скамейки, которую с вечера всегда оккупировала громкая компания девушек и ребят, увлеченных только рингтонами своих мобильных телефонов.
Каждый поздний вечер, впадая в темное горло подъезда, как в пропасть, Лили умирала, допивая усталость до дна. А утром рождалась новая бабочка – новая Лили, чтобы выпорхнуть в новый день ярким мотыльком и под вечер умереть у себя на пороге. Каждый день – новый день. Каждый день – новая Лили. Каждая Лили – с новым списком дел. Лили работала ангелом. Утром в своем почтовом ящике она находила листок с именами, адресами и указанным временем. Из списка имен она должна была выбрать почти вслепую, наугад только одно имя и по указанному адресу, в указанное время явиться и спасти этого человека. Она никогда не знала наперед, кто этот человек, насколько он важен, и из какой передряги его придется вытаскивать. Небесная канцелярия не держала перед ней отчет. Небесная канцелярия выдавала задание на день, и Лили должна была по наитию выбрать из списка только одного человека и успеть спасти его за один день. Божественные топ-менеджеры наградили Лили неким набором магических приемчиков, чтобы она могла быстро преодолевать расстояние и время. Но, несмотря на все эти сверхъестественные штуки, Лили к вечеру уставала до чертиков, чему эти самые чертики были рады несказанно. И небесные клерки, и подземная чертовщина вела свой учет побед и промахов ангела Лили.
На пороге стоял Почтальон. Он протянул Лили листок:
- Это твое последнее дело. После него ты перестаешь работать ангелом. Ты становишься ангелом. И ты уже не сможешь не спасать.
- Мне можно будет вернуться домой?
- Как хочешь: живи здесь или возвращайся к нам. Спасай – Здесь, спасай – Там. Или отдыхай и живи как человек. Выбирай. Только выполни последний заказ. И - живи вечно.
Лили развернула листок. Там было только одно имя: «Последний». И время - 21.00. Лили теребила листок в руках, пытаясь выхватить из множества эфирных волн нужную ей волну, по которой она, как по проторенной дорожке, выйдет на поле еще непроявленного события. Волны цветными червячками копошились на внутреннем экране Лили. Червячки жеманно извивались, как провинциальные модницы, копирующие звезд эстрады. Лили скомкала листок и бросила бумажную снежку в свой воображаемый экран. И она не увидела, она – услышала, как кто-то отстраненно сказал: «Лили».
Все маленькие городки похожи друг на друга вокзалом-павильончиком, высоким небом и чувством будто вернулся домой. Пройдя сквозь пустой сонный зал ожидания хочется привычно отворить первую же дверь на своем пути, первую дверь в уют с солнечными бликами на стенах, и даже не удивиться белым чашкам на столе, маслу в масленке и шипящей песенке убегающего кофе на плите. Такие простые, но непривычные человеческие мысли застряли в голове Лили, пока она ехала на вечерней электричке к месту назначения в маленький обычный городок, где должна была произойти ее последняя спасательная экспедиция. С той минуты, когда Почтальон сообщил ей об изменении ее статуса, о том, что она теперь вольна жить, как хочет, Лили задумалась. Ангел стал мыслить как человек и желать жить как человек. Лили вдруг заметила саму себя, выковыривая собственные желания, закатанные, как в асфальт, катком неоспоримых инструкций и указаний заоблачной канцелярии в свое сердце, человеческое сердце ангела. Как оказалось, ангел хочет быть человеком, а человек всегда хочет любить. Любить. От этого слова сердце Лили прострелила остро-яркая вспышка воспоминания. Воспоминания, которое никогда не забывалось. Чтобы не ранить своими острыми краями свою владелицу, оно было завернуто в газету и сложено со старыми детскими игрушками в закоулках сердца Лили. Сердце – запретная комната, сумеречная зона, где даже ангелы бессильны и – беззащитны.
Пройдя пустой сонный зал ожидания, Лили вышла на привокзальную площадь. Посмотрела на часы: ровно 21.00. Прямо перед Лили в свете единственного фонаря стояли две машины и трое парней. Захлопнув свое сердце поплотнее, Лили трезво оценила ситуацию. Классика жанра: ночь, безлюдная площадь, два качка методично полируют капот машины ее неудачливым владельцем. Лили не любила кино – жалкую пародию жизни. Она не стала вскидывать курок и вести долгие беседы, глядя нехорошим парням в глаза. Она просто ткнула двумя шокерами между лопаток каждому крепышу и – поморщилась: «Как в кино».
- Отомри! Быстро в машину! – Крикнула она ошарашенному спасенному. – Машина твоя? Быстро, садись, пока твои дружки не ожили.
Спасенный стоял, как вкопанный.
- Тяжелый случай, - сердито буркнула Лили и силой впихнула своего подопечного в авто.
Лили медленно повела машину по улице, вытекающую из привокзальной площади. Через пару кварталов она притормозила возле ночной аптеки, выпорхнула и через пять минут впорхнула с шуршащим пакетом в руках.
- Эй, ты живой? Очнись! Как тебя зовут? – потрясла она за плечо своего спасенного.
- Макс… Ты кто?
- Какая разница!
- Тебя отец послал?
- Хм, в принципе – Отец… Чего им от тебя было надо, тем парням? Поцеловал их машину?
- Я обокрал их.
- Так ты – подонок?
- Я – мажор, бездельник, игрок, пьяница, бабник! Подонок… Точно! подонок.
- Прозрел! Ладно, я – не священник, и не твоя мамочка, чтобы слушать твой слюнтявый бред, так что, заткнись, утрись и промой раны! Подонок, последний, - и Лили раздраженно бросила аптечный пакет в Макса.
«Последнее дело, последнее дело… Последнее дело – спасать подонков! Удружили», - сердито думала Лили, пока они ехали по ночному городку, а потом – по пустынному шоссе под черным беззвездным небом, откуда, Лили наверняка знала, на них через свои небесные форточки поглядывали бдительные всевидящие наблюдатели.
Поднимаясь на второй этаж обшарпанного мотеля, Лили все больше и больше раздражалась. Так над ней еще никогда не подшучивали. Она спасала бродяг, детей, стариков, рожениц и даже спасателей. Сколько их было, спасенных ею, - Лили не считала, за нее вели учет наверху крылатые нормировщики. И вот теперь, когда она выполнила все небесные планы, когда она заслужила свободу выбора – за шаг до этой свободы ей, как насмешку, подсунули этого Последнего, последнего во всех смыслах. Еще целую ночь до утра ей нужно нянчиться с этим типом, чтобы убедиться, что он – в безопасности. Просто смешно: этот Последний с его порочными наклонностями никогда не будет в безопасности. И что теперь? все время ходить за ним телохранителем? Хорошенькое дело! И переспросить то не у кого, связь с начальством у Лили односторонняя. Злись – не злись, а охранять его придется. Лили оглянулась на Макса, ну и вид: помпезные дорогие аксессуары, помятый костюм, счесанная физиономия. Но не жалок – неприятен.
Макс включил свет в номере, повернулся к Лили и посмотрел на нее сквозь прицел своего пистолета. Как в кино.
- Как в кино, - спокойно сказала Лили.
- Кто ты такая? Откуда взялась? На кого работаешь?
- Много вопросов… Я. Спасла. Тебя.
- Кто ты?
- Ангел.
Макс побелел от злости:
- Не шути. Кто ты?
- На сегодня я – твой ангел-хранитель. Ты – мой заказ.
- Все-таки: заказ. На кого работаешь? Говори! Пристрелю!
Лили вдруг стало так тоскливо, и впрямь как на сеансе скучного кинофильма. Лили по-прежнему злилась на свое небесное начальство, а теперь – и на этого придурка с пистолетом, горе-проходимца, которого она должна опекать, а после этого дурацкого киношного диалога еще и ублажать объяснениями.
- Есть небо, и есть земля. На земле живут люди, на небе – ангелы. Люди попадают в беду, ангелы их спасают. Ты попал в неприятность – я тебя спасла.
- И все?
- И все.
- И я свободен?
- Ты в принципе свободен.
- И я сейчас возьму и уйду?
- Нет, подождем до утра, если все будет хорошо – уйду я.
- Как-то все очень гладко.
- А по мне – не гладко, а гадко.
- Камень в мой огород? И откуда ты узнала обо мне, где я, и что со мной?
- Какая разница! Я же успела.
- Я не буду стрелять, мы сядем, и ты расскажешь ВСЕ без подколок и загадок. Еще раз про «ангелы и люди».
«Ох, трудный случай, - снова подумала Лили. – Не бить же его шокером! Эй, там! группа поддержки, что мне делать?! Моя свобода выбора уже наступила?» Монолог Лили завис между небом и потертым ковром на полу. «Эй!» - Для очистки совести еще раз позвала Лили. Макс начал нервничать, пистолет в руке дрожать, и это было красноречивее любой небесной резолюции.
- Хорошо, садись. Расскажу. Верь – не верь, но все именно так, как говорю. Самой когда-то пришлось в это поверить. Я – человек. Была. Давно. Все было у меня, как у всех, дом, отец, мать. И я была обычная, как все. Потом я стала взрослой. Потом – любовь, на всю жизнь. Как казалось.
- Бросил? Ушел?
- Ушел. В море. Навсегда. Не верила – ждала. Не слушала никого – ждала. Жены рыбаков подспудно готовы стать вдовами. Я не хотела и не могла быть вдовой. Но каждый день я видела море и покорных вдов рыбаков. И каждый день море шумит, но молчит. Не говорит, как жить. Как жить, как жить?.. Жить?! А море молчит, не отвечает. Терпела я, спрашивала. Молчала. Терпела, молчала. Устала. От моря и от себя. Писала предсмертные записки, точила ножи, резала руки, а утром просыпалась в своей постели живая и невредимая. Думала, что спятила я совсем, что это просто кино у меня в голове, плохое кино… Пришел ко мне человек. Порвал мои записки, спрятал ножи. И рассказал мне обо мне. Что ангел я, с рождения. И что он – тоже ангел, и что у каждого ангела своя история, и жизнь из двух половинок: человеческая и ангельская. Сказал, что пришла пора мне учиться быть ангелом, и что – кто знает?! - все может случиться, все может измениться, и все может возвратиться. Он сказал мне: «Лили, ангел и человек обвязаны одной пуповиной судьбы. И у судьбы – много сказок». И протянул мне листок: «Это первая сказка, Лили. Иди и – спасай».
- Иди и спасай, - перебил Лили Макс. – Сегодня ко мне утром пришел человек, дал листок и сказал, что если я не успею прийти по указанному адресу – то умру.
- Что было в листке?
- Адрес, время, имя. Необычное имя: «Первая».
- Одет, как почтальон в кино?
- Да.
- Это он, тот человек, Почтальон, следит за порядком и раздает задания.
- Так что же выходит? Ты и я, мы – задание друг для друга? Пуповина, говоришь?
- Макс, уже поздно. Давай спать. Завтра посмотрим, что будет. Ты – мое последнее дело. Я спасла тебя, значит, должен быть какой-то сигнал, знак. Завтра увидим.
Вечер выдался бурным, утро было где-то там в тумане. Между «вчера» и «завтра» пролегла ночь, примирив между собой Лили и Макса, подарив им обоим самый лучший подарок: крепкий сон. Макс во сне кружился на карусели, сидя позади девочки в красном платье. Девочка звонко смеялась, а Максу так хотелось заглянуть ей в лицо. Лили всю ночь во сне видела чей-то загорелый профиль, человек стоял к ней вполоборота, говорил с кем-то и все время откидывал с глаз длинную косую челку. Лили его знала, знала, но не могла вспомнить. Чувство, что она встретила кого-то родного, чувство, что она обязательно должна заставить этого человека посмотреть на нее и вспомнить ее, - вынудило Лили встать и – проснуться. Перед ней стоял человек, и она его точно знала.
- Ты кто? - Громко спросила она.
- Во дает! Слышишь, Макс, когда твоя подружка лупила нас током – она не спрашивала, кто мы. Все, ребятки, как говорят в Голливуде, наступил «Happy end». Для нас, не для вас. Как я понял, Макс, денег наших нам не видать, значит, будем вас убивать. Как все удачно сложилось и даже в рифму.
Пока крепыш наслаждался реваншем, Лили окончательно проснулась и огляделась вокруг. Вчерашние парни, любители Голливуда и разборок, стояли посреди комнаты, по-киношному подбоченясь. Это был как раз тот случай: взвести курок и – зависнуть в долгом самовлюбленном монологе победителя. Лили не стала омрачать их триумф, она медленно мелкими приставными шажками двигалась к Максу, пока он не оказался у нее за спиной. Лили, слегка помахивая ладонью, пыталась указать Максу, чтобы он двигался к окну вглубь комнаты. После вчерашнего разговора Макса и впрямь привязали к Лили пуповиной, и он без слов понимал ее. До окна оставалось немного, как вдруг второй крепыш очнулся и заорал: «Куда?! Стоять, суки!» - И вскинул пистолет. Не раздумывая, Лили вытолкнула Макса в окно и, перестав притворяться, расправила свои огромные ангельские крылья. От неожиданности парни начали стрелять. Лили медленно надвигалась на них. Ее мощь раскалялась, выплескивалась из нее. «Это мое последнее дело. Я спасла его. Я свободна». Из ее ангельского тела впервые пролилась красная человеческая кровь. И Лили не увидела, она – услышала, как кто-то призывно позвал ее: «Лили!».
Макс выходил из подъезда, как наследный принц. С достоинством склонял голову перед Злой, Молчаливой и Хромой: «Леди, доброго дня вам». И три дамы преображались и до обеда говорили только о нем.
- А наша Толстуха какого жильца нашла! Аккуратист!
- Вежливый, воспитанный, внимательный!
- Не то, что прежняя жиличка! Все форсила, форсила, порхала…
- И где она? Допорхалась! Как в воду канула.
Лили беззлобно усмехнулась, захлопнула свою форточку и вышла из дома. Медовое солнце погладило ее по щеке. Лили раскинула руки, как крылья, и покружилась. Большое, как море, счастье билось в ее сердце, как соленый прибой. Вытрусив мелкие камешки из сандалий, Лили легко сбежала по склону на пристань, где уже стали собираться ее соседи. Огибая маяк, один за другим, к пристани шли два потрепанных кораблика. Ожидавшие облегченно выдохнули и шумно двинулись к причалу. Лили тоже выдохнула и вдохнула. Выдохнула и – вдохнула. И цепким взглядом выхватила из толпы того, кто никогда не был воспоминанием, того, кто никогда не будет воспоминанием. Того, кто наградил ангела Лили человеческим необъяснимым счастьем.