Сидят на лавочке два мужика предпенсионного возраста. А трудятся они на местном подшипниковом заводе. Зовут их сокращённо: одного - Саныч, другого - Михалыч. Сидят себе, пивко потягивают, о жизни разговаривают. О том, какая она тяжёлая при маленькой зарплате. О директоре - "фашисте" заговорили... Тому, мол, мёда не давай, как обидеть простого работягу.
- Это всё мастер виноват! - возмутился Саныч, - Зачем было с шефом ругаться? Начальство, оно не любит, когда к нему на рожон. Теперь вот и самого выгнали и у нас неприятности.
- Не надо! Мастер был правильный мужик! - не согласился Михалыч, - Что, если начальство, так всё можно? Не молчал и молчать не буду!
- Гляди, герой выискался! И толку от того? Когда было по-нашему?
- Будет! - спорил пьяный Михалыч, - Вот как скажу, так и отрежу! Они у меня ещё попляшут!
Санычу, который был почти трезв, надоело это пьяное бахвальство и чтобы прекратить разговор, предложил:
- А давай поспорим, что ничего ты не скажешь поперёк шефа, а если и скажешь, то по-твоему не будет?
- Давай! - протянул руку патриот, - Всё скажу! Всю правду-матку! И будет по-моему!
Саныч тоже протянул руку:
- На что спорим?
- На твою Волгу!
- На что?-на что? А если проспоришь, что ты мне дашь? Насколько я знаю, у тебя даже захудалого самоката нету.
- И что? Зато есть квартира. Я всё равно собирался на дачу переезжать.
У жадного и хитрого Саныча глазки заблестели, как будто их кто маслицем намазал:
- Это ж ты пьяный, вот и брешешь, а потом от всего открестишься. Вон, мужики в беседке "козла" забивают, давай позовём, чтобы пари перебили, а потом расписочки напишем, идёт?
- Идёт! Давай, зови! - согласился Михалыч.
Мужики пришли, разбили, а один из них, верзила, на три головы выше всех, который только освободился, сказал:
- Не надо никаких расписочек, я живу по правильным понятиям. Поскольку перебивал пари, то и будет всё, как положено. Проспоривший - либо не живёт в своей квартире, либо не ездит на Волге. По другому - не судьба, я об этом позабочусь.
А сидел он за пустяки, чуть не задушил своего начальника. Схватил его за шею обеими руками и поднял на два метра от земли. Спасла секретарша. Быстро разделась наголо и верзила забыл, что хотел от начальника. Со словами:
- Третий лишний! - он отшвырнул его подальше и занялся секретаршей. На суде босс добивался срока ещё и за изнасилование, но секретарша, по неизвестной причине, не согласилась с этим, сказала:
- Всё было по согласию.
Она честно ждала его, возила передачки и теперь является его женой.
После выходных Михалыч с Санычем встретились на работе. Последний потирал ладошки и ехидно улыбался. К их директору приехало начальство свыше и устроило тому разгон. Шеф и так был злой, как раненый в попу индеец, а теперь стал, ну, навроде, стаду бизонов помахать красным платочком. Зная всё это, Саныч потирал уже свой жирный живот:
- Ну что, готов сразиться?
- Всегда готов! - как пионер ответил Михалыч.
Любопытную толпу привлёк их диалог и они стали допытываться в чём дело? Саныч, даже на 200% уверенный в победе, всё им рассказал. И народ, решивший:
- Да куда Михалычу совладать с этим бешеным Гризли? - поддержал его.
Все смеялись, отпускали острые шуточки:
- А чё ты, Саныч, надо было вместе с квартирой поспорить ещё на ящик водки в придачу. Сразу бы и новоселье отметили!
Шефа так рано никто не ждал. Он заскочил разъярённый, с перекошенным лицом:
- Ну что, быдло, наработали? Даже половину плана не сделали в прошлом месяце, мать вашу перемать, так вас перетак и вон как! Поэтому слушайте мой приказ и запоминайте своими тупыми мозгами, а ещё лучше, если запишите на своих тупых лбах.
1. Повысить план в два раза.
- Ничего себе! - возмутилась толпа.
- А как вы хотели? Это вам не водку лакать втихоря. Раньше бутылку соображали на троих, а теперь водка в трёх бутылках соображает на одного, ещё и боится, что не хватит.
2. Урезать зарплату в четыре раза.
- За что? - спросили рабочие.
- Исключительно, за всё хорошее. Полного ответа не будет, потому что не придумал. Я бы и сам хотел знать - за что? Потому как, не откажусь и всю урезать.
3. Убрать восьмичасовой и сделать нормой десятичасовой рабочий день.
- А отдыхать когда? - выкрикнул кто-то.
- На кладбище отдохнёшь, у тебя там для этого достаточно будет времени.
4. Субботу сделать рабочим днём.
- А футбол? - не согласились любители.
- Да вам впору уже не мяч гонять, а свои круглые от пива животы, Марадоны хреновы. Так, баста, я всё сказал. Кто не согласен, тот не получит ни одной премии, никогда. Кто не согласен? Никто. Отлично! Что-то подобное я подозревал, значит принято единогласно.
Шеф повернулся и пошёл, из-за спины сказал не останавливаясь:
- Может у кого будут вопросы, или кто выступить хочет?
- Я выступить хочу и у меня будут вопросы! - раздался голос Михалыча.
Директор ускорил шаг.
- А ещё я не согласен с вашим приказом! - неслось ему вслед.
От такой наглости босс резко тормознул, но до этого уже успел распахнуть дверь ногой, она захлопнулась и больно припечатала его по физиономии. Все замерли. Шеф, чтобы успокоиться, пропел первый куплет гимна Российской Федерации и повернулся. Кое-кто перекрестился.
Если палочкой хорошенько подразнить тигра в клетке... В общем, тигрик отдыхает. У тигра хоть левый глаз не дёргается, а тут ещё и желваки ходят кругами. Сначала за уши уходят, а потом возвращаются к щекам. Змей Горыныч не отказался бы взять уроки - у того только из ноздрей пар шёл, здесь же, ещё и из ушей. В правом глазе шефа читалось: "Как бы его потом построже наказать? А может выгнать к чертям собачьим, чтобы воду не мутил?" А в левом, который подёргивался, написано: "Разве у Павлика Морозова остались какие-то потомки?"
Михалыч вышел на то место, где только что зачитывался приказ и с достоинством оглядел толпу. Босс тоже окинул его, не обещающим ничего хорошего взглядом, и спросил:
- Ну? С чем ты не согласен, метр с кепкой? У тебя пять секунд и сам скороговоркой посчитал:
- Раз, два, три, четыре, пять - всё, ты не успел! - и снова распахнул дверь.
- Не в два, а в три или даже четыре раза надо план повышать! - заорал Михалыч.
Шеф остолбенел, но дверь-то об этом не знала... Она отпружинила и снова шандарахнула его по роже. Теперь уже крестились все поголовно, кроме Михалыча. Шеф повернулся и супер-удивлённо уставился на него. В сравнении с его видом, та пословица, где "смотреть, как баран на новые ворота", не котируется совершенно. Он крадучись подошёл к Михалычу и обнюхал того, как легавая чемодан на таможне, "вроде не пил", но на всякий случай отошёл подальше:
- Так что ты там говорил, насчёт повышения плана?
- Да как можно, при нашем-то плачевном положении повышать план только в два раза? Чем вы руководствовались, когда составляли приказ? В три или четыре раза, не меньше! - повысил голос Михалыч, - Как у вас язык повернулся сравнить нас, рабочий класс, с буржуазными перекормышами? Стыдно не верить в наши возможности!
Шеф не читал такое ни в одной книжке. Он резко развёл руки в стороны, затем так же быстро завёл их за спину, сцепил пальцы и стал перекатываться с задника на носок. Дёрнул головой, не зря Андрей Миронов у него в любимых актёрах, и кивком разрешил Михалычу говорить дальше.
Михалыч продолжил:
- Вы сказали урезать зарплату на двадцать пять процентов. И это при том, что мы даже на половину план не выполнили? На пятьдесят и точка! Этим самым мы рассчитаемся с долгами и выйдем на финишную прямую.
У босса поднялись брови, он сделал губы трубочкой и испустил свистящий звук.
"А может его своим заместителем сделать?" - подумал он.
Михалыч всё больше распалялся:
- Дальше! Вы сказали, что десятичасовой рабочий день - это норма. Кукиш это, а не норма! Если мы хотим повысить производительность, то двенадцатичасовой рабочий день и не минутой меньше - вот норма! Я бы ещё подумал об обеденном перерыве - а нужен ли он?
Офигевшая толпа, которая до сих пор молчала, потому что они думали, это не Михалыч говорит, он только рот открывает, а как минимум Ленин на субботнике, немного очухалась, гул становился всё громче и громче.
- Молчать! - рявкнул шеф, - Я вас всех к такой-то матери выгоню, а его одного оставлю!
В основном роптание стихло, но, то тут, то там, слышались недовольные выкрики. Шеф грозно посмотрел на бастующих:
- Верю, что вы офигели, сам офигел. А я не люблю, кто фигеет больше меня, поэтому заткнитесь по-хорошему. Лучше бы не дисциплину разлагали, а брали пример с этого самородка. - с видом триумфатора он кивнул Михалычу, мол, продолжай.
- Вы сказали сделать только субботу рабочим днём... Да где это было видано, чтоб при взятии на себя таких обязанностей, как перевыполнение плана в три-четыре раза, откинуть воскресенье? Да тут не воскресенье надо откидывать, а впору подумать о ночной смене, также запрете на отпуска и больничные. К этому хочу добавить ещё немаловажный фактор, который, как груз на шее тянет нас на дно. Следует назначить строжайший контроль за курильщиками. Замеченного во время рабочего дня в курилке, штрафовать на три, нет - пять месячных окладов.
"А я-то думал, что на стахановца можно только в музее посмотреть!" - подумал шеф, а вслух сказал:
- Вы видите, какие люди у нас есть в цеху? Золото, а не люди. Попробуйте меня обвинить, что это я автор приказа. Как слуга народа - беру всё у народа. И не поскуплюсь для этого дорогого человека выписать премию.
- Мне не надо премию! - запротестовал Михалыч, - Я же всё для родного завода!
Шеф пожал Михалычу руку, даже немного приобнял и пошёл исправлять приказ.
Верзила, как и обещал - позаботился. Теперь Волга Саныча стоит под окнами Михалыча. Саныч как-то плаксиво спросил:
- Ну и чего ты, дурак, добился? Сам же будешь ишачить без выходных и отпусков, по двенадцать часов, за копейки.
Хитро прищурившись, Михалыч сказал:
- А кто тебе сказал, что я собираюсь ишачить? Мне через неделю уже на пенсию надо собираться. Это тебе ещё тарабанить годика четыре, если мне память не изменяет.