Медленно падал снег, крупными хлопьями ложась под ноги старому скрипачу. Некоторые из снежинок пропадали в его седых, покрытых инеем времени, волосах. Покрасневшие от холода пальцы крепко сжимали смычок и скрипку. Казалось, они были не способны отпустить инструмент, вросли в него намертво, стали единым целым. Тёплый воздух клубился около потрескавшихся губ, рассеченных мелкими морщинками, рассеивался после каждого выдоха, неспешного, размеренного.
Шум города окружал со всех сторон, а отдельные звуки назойливыми мухами кружились в промёрзшем колючем воздухе, жужжа, неприятно щекоча мелкими лапками и прозрачными крылышками тонкий слух музыканта, коим сам старик никогда себя не считал. К чему все эти названия? Художник, поэт, музыкант…Делай то, что нравится, а там пусть как угодно тебя зовут, так он считал, потому что всего лишь извлекал из инструмента мелодию своей жизни.
Утро или вечер, зима или лето, холод или тепло…для скрипача не существовало ничего, абсолютно ничего кроме звуков, которыми он руководил, направлял, вырывал из души и отпускал на свободу. Он жил в вечной ночи, такой непроглядной, что не было возможности понять, где ты, и что тебя окружает. Да он и не пытался. Он помнил мир таким, каким тот был в детстве, когда его глаза ещё могли видеть.
Снующие туда-сюда толпы людей не тревожили старика, каждый из прохожих был занят делами, думал только о своих проблемах. Они все могли…могли видеть! Но никто…ни один из них не знал о том, что это дар... Вечный асфальт перед глазами…и ноги, ноги и асфальт – вот и всё, что они видели изо дня в день, идя на работу, возвращаясь обратно. Было ли что-то выше их неизменного угла зрения? Никто не хотел знать, это отвлекало, не давало прокручивать в голове сотни однотипных планов для решения тысяч однотипных задач. Но больше всего им мешал своей бессмысленной игрой на скрипке старик, вечно бродящий по городу занятых людей, у которых не было времени на такую ерунду, как музыка.
«Ты чего здесь встал, старик! Иди вон отсюда! И никогда не попадайся мне на глаза!»- донеслось откуда-то. Скрипач медленно повернул голову. Слепые глаза беспомощно пытались найти источник звука, но видели лишь неизменную темноту. Он взял поудобнее скрипку, провёл смычком по струнам…и тут же мелодия вспыхнула красками, разлившимися по всему миру, окрашивая его в разные цвета, позволяя музыканту прозреть. И он увидел перед собой соседского мальчишку, прогоняющего его с любимого места, где скрипачу так нравилось играть в детстве. «Ты меня слышал? Уходи отсюда!»- закричал мальчик, побежав за скрипачом по пыльной сельской дороге. Но он ни за что бы не догнал музыканта, не нашёл бы его…в своём детском воспоминании тот знал каждый уголок, где мог бы спрятаться. Он ощущал тепло летнего солнца на веснушчатом лице, попутный ветер раздувал его светлые волосы, а исцарапанные острыми травами ноги несли его всё дальше. А вон и родительский дом! Мама ухаживает за маленькой сестрёнкой, которой сегодня исполнился годик, а он, её старший брат обязательно соберёт букет пахучих разноцветных полевых цветов и принесёт вечером домой, чтобы поздравить её, такую маленькую и любимую. Отец вернётся с работы, они будут вместе пить чай, болтать о том, о сём, смеяться так звонко, что обязательно начнёт во дворе лаять собака. Он поцелует на ночь сестрёнку, обнимет маму, папу, и ляжет спать мирным сном, чтобы на следующее утро встать пораньше, не разбудив никого, и пойти в поле играть на скрипке, подаренной мамой год назад.
«Эй, посторонись!»- выкрикнул кто-то, пройдя мимо старика, играющего что-то по-летнему весёлое, и оттолкнул того в сторону. Он еле удержался на ногах, но сильный удар выбил смычок из его руки. Мир тут же погрузился во тьму, будто чёрная дыра моментально затянула в себя калейдоскоп ярких образов и красок. Сердце начало биться чаще, охваченное безудержным страхом и волнением. Старик ползал по земле, пытаясь нащупать рукой смычок. От ледяного снега болью сковало пальцы, которые уже с трудом его слушались. Вся жизнь была заключена в его руках, а сейчас…она выскользнула…он выронил её…потерял. Ещё рано…рано умирать! Нет, ещё не время…ещё одна соната, хотя бы одна соната…о самом сокровенном, о самом тёплом, дорогом…
Вот она…вся его жизнь. Он не видел, он играл, играл…и в этой музыке, в звуках, он обретал счастье, давно потерянное, оставшееся в детстве. Он всё ещё бегал мальчишкой по полям, наслаждался летними деньками, солнечными лучами, смотрел на небо ясными, как и оно само, глазами. Все те, прохожие, которых он встречал в настоящей жизни, были соседскими ребятами, теми, которых он знал в детстве. Они вовсе не были плохими, просто им не нравилась его музыка. И он не знал, просто не хотел знать, что стоит бродягой посреди серого холодного города, среди толпы занятых людей, которым он так докучает и мешает думать о своих проблемах.
Вот! Вот же он! Скрипач схватил смычок, бережно отряхнул его от снега и прижал к себе. Проведя по струнам, он постепенно начал сливаться со своей музыкой. Она проходила через каждую клеточку тела, снова делая его молодым. Сияющие в лучах летнего солнца волосы, светящиеся от счастья глаза, тонкие пальцы, сжимающие инструмент так же уверенно, как и сейчас. Это был первый раз, когда он выступал перед своей семьёй и друзьями. Белая рубашка, пиджак, бабочка, аккуратно выглаженные брюки…он представлял себя на большой сцене, а мама сделала всё, чтобы подержать сына, на последние деньги купив ему костюм. Гордо подняв курносый носик, покрытый веснушками, он весело улыбнулся своим дорогим людям, пришедшим послушать его. Смычок коснулся струн, и зазвучала пронзающая сердце музыка, наполненная чувствами не ребёнка, а старца…Он умело водил смычком по струнам, иногда подглядывая за мамой, которая с гордостью смотрела на сына.
Слетая со струн, мелодия прорастала в само сердце мальчика, опутывая его вьющимися лианами чувств, лаская лепестками эмоций нежную детскую душу. И словно росинки, слёзы выступали на глазах у скрипача, они искрились своей чистотой, связывающей мальчика из солнечного прошлого и старика из тёмного настоящего. Проходящие мимо, люди замирали в волнении, пробуждающим их ото сна, они поднимали глаза, они смотрели…они видели…они чувствовали, их сердца раскрывались как бутоны цветов с восходом солнца. Мир расцветал, он переливался буйством красок, льющимся из души скрипача. Он чувствовал тепло, тепло тех далёких дней, навсегда оставшихся в его памяти, тепло дорогих людей, которым он дарил свою музыку…там, далеко-далеко, в своём давно потерянном детстве, и тепло тех незнакомых прохожих, впервые остановившихся, чтобы послушать его и понять, что они не потеряли то ценное и дорогое, что затаилось в тёплых уголках ещё не остывших душ.
И видели все, как скрипач исчезал, растворяясь в музыке своей жизни, рождённой в светлом воспоминании, как он превращался в звуки, уже почти еле различимые, еле уловимые…но такие нежные, такие тёплые, поднимающиеся к самому небу. Старика больше никто не видел, но он не пропал бесследно. Частички его мелодии поселились в душе у каждого, разрастаясь день ото дня, заставляя поднимать глаза, смотреть и видеть, дышать и чувствовать, любить и мечтать, наполняя мелодию своей жизни новыми звуками…