- Вздрогнем! - сказал робот.
Они одновременно зачерпнули из реки прозрачную жидкость: старик - складным стаканчиком, который он достал из кармана своего поношенного старомодного пиджака, робот - металлической рюмкой, вделанной в его правую руку. Старик опрокинул свою порцию одним привычным движением, потом, отставив стакан, сорвал с ближайшего куста огурец и принялся медленно жевать. Робот пил маленькими глотками, удовлетворённо кряхтя и поглаживая себя левой рукой по животу.
- И вот приходит ко мне этот, который у них самый главный, - продолжил старик свой бесконечный монолог, - приходит он, значит, и говорит: нету, мол, больше наших сил тебя терпеть. Ты, говорит, нам всю картину портишь. К нам из других Галактик прилетают обмениваться опытом морального усовершенствования личности, потому как мы достигли больших успехов в этом деле... а ты, говорит, позоришь нашу планету перед лицом Вселенной, пьяница несчастный. Ты, говорит, только погляди на себя в зеркало: глаза опухли, нос красный, щетина на щеках двухнедельная - ну, прямо как будто из двадцатого века прибыл или там из девятнадцатого - это когда люди особенно, значит, увлекались этим делом.
- Дёрнем! - сказал робот.
Они снова наклонились к реке, зачерпнули, выпили. Робот несколько раз икнул и зашатался, усердно изображая пьяного. Старик глядел на него со снисходительной и горькой усмешкой.
- Ну, а я ему отвечаю, - продолжал он, когда робот, наконец, угомонился. - Да, говорю, пью я её, проклятую, потому как на то моя воля. А вы, говорю, как гуманисты, запретить мне не можете, вы волю каждого члена общества уважаете и потребности его удовлетворять обязаны, если он вреда никому не причиняет, такой уж у вас закон. А я вреда не причиняю, разве что самому себе.
- Да вот то-то и оно, - говорит этот тип. - Давно бы отучили тебя от пьянства, да против твоей дурацкой воли ничего сделать не можем. Но и терпеть тебя на нашей планете больше не станем, потому что ты являешься той каплей дёгтя, которая портит нашу бочку мёда. Одним словом, - говорит, - пиши заявление.
- Это какое ещё такое заявление? - спрашиваю. - Не буду я писать никаких заявлений, даже не мечтайте.
- Да ты погоди, - говорит главный, - я тебе сейчас растолкую, в чём дело. Приглядели мы одну планетку - не планета, а рай для пьяниц.
- Э, - говорю, - понятно, что вы задумали. Хотите загнать меня в какую-нибудь дыру на край света? Уж не текут ли там водочные реки в огуречных берегах?
- Да, - говорит главный, - текут.
- Это в каком же смысле прикажете понимать? - спрашиваю я его.
- В самом, - говорит, - прямом. Есть на той планете такая река - ну, так себе, речка небольшая, а в ту речку впадает ручей - хочешь верь, хочешь нет - из чистого спирта. Откуда тот спирт берётся - бог его знает. Одним словом, от места впадения ручья, сам понимаешь, не вода уже в речке течёт, а раствор спирта. Примерно сорокапроцентный...
- Сорок градусов, - говорю. - Это как раз то, что нужно. И удобно: зачерпнёшь пониже - водка, захочешь запить - зачерпнёшь повыше - вода. Водка надоест - можно и на чистый спирт перейти. Ну, а как же огуречные берега?
- А берега, - говорит главный, - поросли кустарником, а на кустах плоды висят круглый год, на вкус - точь в точь солёные огурцы, да и выглядят похоже, только синие.
- Опрокинем! - сказал робот.
Опять зачерпнули, выпили. Робот встал и двинулся куда-то заплетающимся шагом, хрипло распевая древнюю песню пьяниц "Шумел камыш, деревья гнулись".
- Не валяй дурака, Серёжа, - недовольно проворчал старик. (Робот имел номер СР 817456, поэтому старик звал его просто Серёжей). - Я же знаю, что у тебя ни в одном глазу.
Робот послушно вернулся на своё место. Старик, помолчав немного, продолжал свой рассказ.
- Ну, а ему говорю: синие там огурцы или зелёные, это мне без разницы. А только что же это выходит, я там буду один-одинёшенек на этой райской планете? Не пойдёт! Собутыльник мне нужен, а иначе никак не согласен.
- Да ведь ты не из бутылки будешь пить, а из речки, какие же тут могут быть собутыльники, - возражает главный. - И потом, здесь же ты пьёшь один...
- Из бутылки ли, из речки - один чёрт, - говорю. - Пусть в таком случае будет соречник. А один я не согласен. Здесь-то я напьюсь да и иду к людям поболтать. Они мне, может, и не рады, да вежливость не позволяет с лестницы спустить. А там мне, что же, с огуречными кустами разговаривать?
Главный морщится:
- Да где ж я тебе собутыльника возьму? Ты ведь у нас уникум, другого такого по всей Галактике не сыщешь.
- А вы, - говорю, - поищите получше, может, и найдётся какой-нибудь подпольный пьяница.
- Ладно, - говорит главный, - поищем. Мы ведь на всё готовы, лишь бы поскорее от тебя избавиться.
На том мы с ним и расстались. В тот же день объявили они всепланетный конкурс на соискание должности моего собутыльника. Обещали всяческих благ тому, кто согласится поехать со мной. Да только желающих не нашлось. Тогда и пришла кому-то в голову идея сделать для меня робота со специальной программой. Программу они разработали хреновую, как я теперь вижу, но тогда я ещё не разобрался, что к чему, и согласился по глупости на робота. Ты уж, Серёжа, на меня не обижайся, только какой из тебя пьяница? По тебе же сразу видно, что ты всё понарошку делаешь. Неужели нельзя было такого робота придумать, чтобы пьянел по-настоящему?
- Чеколдыкнем! - сказал робот.
- Слова-то какие, - поморщился старик. - В каких это древних словарях они их выкопали? Отродясь таких слов не слыхивал.
А рука его уже привычно тянулась к речке. Зачерпнули, выпили. Робот, как будто задетый рассуждениями старика, сидел грустный, не пытался больше дурачиться. Старик тоже замолк, и их окутала тишина, не нарушаемая ни малейшим звуком, какая могла быть только на этой пустынной планете. Огромное оранжевое солнце медленно клонилось к горизонту.
Наконец, старик снова заговорил:
- А вот был у меня ещё один разговор на Земле... Пристал ко мне как-то один тип, так мол и так, почему, - говорит, - в нашу грандиозную эпоху, когда мы совершаем невиданные в истории подвиги, ты, - говорит, - не желаешь участвовать в наших свершениях, а сидишь тут и глупейшим образом отравляешь свой организм? А я ему отвечаю: секрет бессмертия вы уже открыли?
- Пока нет, - говорит. - Ну и что?
- Ничего, - говорю. - Вот ты подвиги совершаешь, а я пью, а конец у нас один, так не всё ли равно...
- Как можно так рассуждать, - возмутился тип, - разве в нас дело? Мы умрём, а человечество останется! Человечество бессмертно!
Я тоже на крик перешёл:
- Понимаю, отчего вы такие оптимисты! Это оттого, что Вселенная расширяется и, похоже, ещё миллионы лет расширяться будет. А я, - кричу, - я оттого пью, что вижу, как она сжиматься пошла! Вот сожмётся она, и - конец всем вашим подвигам.
Ничего он мне не ответил, только головой покачал... Вот я и думаю: прав я или не прав? Что ты на это скажешь, Серёжа?
- Ещё по рюмашке? - неуверенно предложил робот.
Старик хрипло рассмеялся:
- Эх, да что с тебя взять!
Зачерпнули, выпили. Робот встал, как видно, собираясь повторить свой обычный репертуар, но вдруг с грохотом упал на землю, растянувшись во весь рост.
- Это что-то новенькое, - проворчал старик. - Не знал я, что он и на обмороки запрограммирован.
Он подождал немного. Робот не шевелился.
- Ну, вставай же, Серёжа, - крикнул старик раздражённо. - Подурачился и хватит.
Робот продолжал лежать неподвижно. Старик забеспокоился.
- Серёжа, что с тобой?
Робот молчал. Старик, чуть не плача, склонился над его холодным обесточенным корпусом.
- Серёженька! Серёжа! Не умирай! Как же я один без тебя?!
Он выхватил из кармана отвёртку и начал лихорадочно отвинчивать металлическую пластинку на груди робота, за которой скрывался его главный механизм. Руки его дрожали, и винты никак не поддавались. Наконец, он отодвинул пластинку и, потрясённый, отшатнулся. Внутри всё было покрыто толстым слоем ржавчины, в нескольких местах она проела насквозь тонкие детали механизма. Починить робота в здешних условиях было невозможно.
- Пусть будет проклята эта водка! - в отчаянии закричал старик. - Всё! Хватит! Клянусь тебе, Серёжа, больше ни грамма! Пойду вверх по течению, воду буду пить, а эту гадость никогда в жизни! Вишь ты, железо не выдержало, а я ведь не железный...
...На следующий день старик, трезвый и печальный, сидел на новом месте и меланхолично глядел на реку, катившую перед ним свои пока ещё чистые воды. Время от времени он всё тем же привычным движением зачерпывал из реки, делал глоток и тут же с отвращением отплёвывался. А на исходе третьего дня старик, изнемогая в борьбе с самим собой, перебрался на старое место.
... В этот момент звездолёты землян впервые вырываются за пределы нашей Галактики. Налаживается связь всё с новыми могущественными цивилизациями. Земля становится равноправным членом Великого Кольца. В Солнечной системе начинается строительство сферы Дайсона...
А на далёкой планете, всеми забытый, всё сидит у водочной реки старик, время от времени зачёрпывая прозрачную ядовитую жидкость и бормоча нелепые слова:
- Вздрогнем... Дёрнем... Опрокинем... Чеколдыкнем...