В коридоре общежития витал аппетитный запах жареной картошки, к которому примешивался едва уловимый чудесный аромат домашней тушенки. Все эти волшебные невидимые глазу флюиды вились из блока № 1204 и распространялись не только по всему двенадцатому этажу, но и проникали в лифтовой холл и на лестницу. Обычным следствием этого были незваные гости, которые под тем или иным предлогом – будь то просьба одолжить тетрадь с лекциями, или вернуть утюг, или попросить немножечко соли – с самым непосредственным видом и честным взглядом появлялись на пороге, а потом само собой оказывались за столом у хозяев с тарелкой и вилкой.
Обычным, когда дело не касалось блока № 1204. Ибо в этом блоке обитал Толик Кравчук.
Дело в том, что просить что-то у Толика – будь-то лекции, утюг или щепотка соли – было делом непростым и чаще всего бесполезным. Ну, соли-то может он, в конце концов, и даст, но потратишь ты столько своего времени на тягучие разговоры на пороге его жилища, что в следующий раз благоразумно постучишься в любую другую дверь. Чего уж говорить о том, чтобы напроситься к Толику на обед. Да он в это время и двери тебе не откроет.
Толик Кравчук родом откуда-то с Украины, кажется из Черкасс. Внешне это был плотно сбитый, невысокий парень, явно склонный к полноте, но еще не полный. Его постное ровно розовое лицо своеобразно сочеталось с короткой, гладкой, как шапочка для бассейна, стрижкой. Толик был шатеном, хотя вряд ли подозревал об этом, ибо своим внешним видом интересовался мало. Отличительной и всем известной особенностью Толика была его прижимистость, если не сказать попросту жадность. Вот за все это вместе взятое c моей легкой руки прозвали Толика Кравчука Орешком. Так и звали его Толик Орешек.
Сердобольная родня из Черкасс, печалясь о скудости харчей на москальщине, в изобилии снабжала Толика съестным, регулярно передаваемым в корзинах, коробках или старых чемоданах через проводников поезда, приходящего на Киевский вокзал. Домашняя тушенка была как раз из последней передачи, в которой помимо нее был приличный шмат сала, пара фаршированных гречневой кашей петухов, домашние консервированные помидоры с перцами и баклажанами, какие умеют делать только на Украине, жареные беляши, да бутылка с этикеткой «яблочный сидр», в которой колыхался ядреный хохлятский самогон. Все, что требовало хранения в холоде, Толик вынужден был держать в общем холодильнике тщательно завернутым в тряпки и пакеты. Но все что могло обойтись без низких температур, Толик Орешек прятал под свою кровать.
Толик жил не один. Вместе с ним в комнате жил Миша Ашмиян – маленький щуплый армянин, не особо с виду симпатичный, но зато очень доброжелательный и веселый. Миша был родом из Нагорного Карабаха, горячей точки, где уже давно шла война. Об этой войне мы имели весьма туманное представление, и знали только то, что у Миши давно нет связи с домом, и родители ему не могут помочь ни посылками, ни деньгами. Родни в Москве у него не было, а потому рассчитывать он мог только на себя и на свою стипендию.
В тот день, когда в коридоре соблазнительно пахло тушенкой, Миша постучался к нам в дверь. Оказалось, что у него был день рождения, и он по-соседски пригласил нас с подругой на свой маленький праздник. У нас не было ни подарка, ни открытки, и мы растеряно сказали ему об этом, но он только махнул рукой и засмеялся. Ну ладно. Закрыли дверь, сделали пару шагов и вошли в блок №1204 – мы с подругой жили напротив. У них играла музыка, сидели еще трое ребят-однокурсников… и был накрыт стол. Не очень, может, изыскано, но зато весьма обильно. Помидоры в собственном соку, зелень, сулугуни, беляши, хлеб, шампанское… и посреди стола большое блюдо, на котором возвышалась целая гора жареной картошки с тушенкой, источающей тот самый дивный аромат.
За столом сидел и Толик Орешек. Он был в пиджаке, хотя в комнате было очень тепло, да и обстановка была неформальная. Мы присоединились к пиршеству. Угощение было и вправду очень вкусным. Да разве, скажите мне, домашняя тушенка бывает невкусной?! Я спросила, откуда она взялась, но Миша как-то по-восточному витиевато ушел от ответа. Ну ладно. Было весело, ребята травили анекдоты, мы смеялись. А Толик ел молча, сосредоточенно уставившись в тарелку. Ему явно было жарко, но пиджак он упорно не снимал, хоть мы пару раз в шутку намекнули, что так и свариться недолго.
Скоро шампанское кончилось. Миша дал деньги своему другу, тот умчался и через какое-то время вернулся с двумя бутылками грузинского вина. Скоро кончилась и вино. Но народ явно хотел продолжения банкета, а взять больше было негде. Тогда Миша кивнул Толику: «Давай, друг! Доставай свой самогон»… Толик тут же встрепенулся, вскинул на него брови и еще сильнее порозовел… «Доставай, доставай» – заголосили все. Толик заерзал на своем стуле. Все знали о его прижимистости, если не сказать жадности. Нам было и неудобно, что вот его так, при девушках, берут за жабры, и любопытно, как он поступит. Но тут Толик мотнул головой Мише, и они вышли в коридор. Я вышла вместе с ними, потому что решила сходить к себе. Минут через пять я собралась назад, открываю дверь… и вижу…. как в коридоре Миша Ашмиян отсчитывает деньги Толику. Я уставилась на них и мгновенно все поняла – откуда и тушенка, беляши, и прочая снедь. Ндаааааа….. Оба они стушевались, а мне не оставалось ничего иного, как пройти мимо них и снова сесть за праздничный стол.
Вскоре они тоже вернулись в комнату, и Толику пришлось при всех лезть под кровать за злосчастным самогоном. Ему видно надоело париться, а может, под кроватью было пыльно, но прежде чем полезть туда, Орешек снял пиджак. И тут я увидела, что рубашка у него на спине расползлась по шву… судя по всему от ветхости…. Он долго копался под кроватью, выставив обтянутый как барабан зад, гремел банками и, наконец, пятясь, вылез весь малиновый от напряжения и водрузил на стол теплую мутную бутыль с этикеткой «яблочный сидр»…
Все оживились, снова стало шумно, музыку сделали погромче… а Толик сел рядом со мной… он сопел и был мрачнее тучи… Я не обращала на него никакого внимания, но через какое-то время я заметила, что он вроде что-то бубнит себе под нос. Я прислушалась и услышала:
- Конечно… конечно… у них денег-то полно… они же армяне… они знаешь какие богатые… он вон… и кожаную куртку себе купил… и золотую печатку купил…. и вообще…… может купить все, что захочешь… конечно…. конечно…
А Миша в это время танцевал с моей подругой, рассказывал ей как всегда что-то остроумное и веселое и оба хохотали до слез… У него был день рождения… У него были друзья…. У него был накрыт стол… И у него действительно была теперь и черная кожаная куртка и золотая печатка ... И ничто не говорило о том, что уже несколько месяцев он не получает вестей от мамы… Как ничто не говорило и о его усталости… О том, что он, вот такой маленький и щуплый, ночами разгружает вагоны… что первое, что он сделал на заработанные деньги – это купил себе эту кожаную куртку и золотую печатку… О том, что он живет бок о бок с соседом, от которого вынужден уходить куда глаза глядят как только тот начинает свою трапезу…
Ничего этого словно бы не было…
Был только веселый, обаятельный парнишка, у которого нет и не может быть вообще никаких проблем….