Осень - пора необъяснимая. Опадающая листва будоражит сердце, которое, в свою очередь, требует воспоминаний, поднятых от куда то из самых закромов души. Не дай Бог остаться в осени одному, даже на короткое время.
Сергей Викторович сидел на детской площадке своего двора и слушал свою грусть. Верный пес беспородный Хвост, когда-то давно прибившийся к нему на далеком полустанке бесконечных командировок, преданно смотрел ему в глаза:
- Ну что, Хвост, вот и разъехались наши. Даже мамка наша и та уехала… к дочери. Остались мы с тобой одни…
Хвост преданно подал лапу хозяину.
- Ничего, выдюжим месяц, как считаешь? Мы же мужики с тобой.
Хвост встал и потянул хозяина за полу пальто в сторону парка.
- Понимаю. – усмехнулся Сергей Викторович, - Вижу, вижу, гулять хочешь. Ладно уж, пошли…
Он порывисто встал, но тут же согнулся, схватившись за бедро, от резкой боли.
- Тьфу ты, напасть какая. Зараза… Опять болит. Погоди, дружок, сейчас оклемаюсь чуток и пойдем погуляем с тобой, только уж бегать я не стану.
Пес пару раз покрутившись, на месте, весело замахал хвостом и бросился на встречу молодой девушке гуляющей с маленькой породистой собачкой.
- Хвост! Хвост! – закричал ему во след Сергей Викторович. - Вот прохвост, вот кобель. Людочку увидел.
Он осторожно поднялся со скамьи и, прихрамывая, пошел следом за своей собакой.
- Здравствуйте, Сергей Викторович, - радостно, приветствовала его соседка.
- И вам не хворать, Людочка. – улыбнулся в ответ мужчина.
- Опять радикулит прихватил – вон, хромаете. Помочь чем, а то ваши-то уехали.
- А чем поможешь тут?! Да и не радикулит это вовсе, а старые раны по осени ныть начинают. Всю душу вытягивают…
- Вот вы все время про старые раны говорите, а о войне никогда не рассказываете. Неужто не вспоминаете ее?
- А чего тут вспоминать то: кровь да грязь только. Да еще горе, много горя… Ты вот лучше на чаек заходи почаще, не забывай старика, а то по осени депрессия мучает.
- Да не забуду, - засмеялась в ответ Людочка, - Мне и ваши наказывали почаще к вам заглядывать. Вы же и мне почти как отец.
2
В углу маленькой кухни уютно расположился небольшой диван, перед ним стол, на столе чашки и большой альбом с фотографиями, которые любовно рассматривал хозяин дома. Людочка, уютно расположившись на диване с ногами, пила ароматный чай и наблюдала за Сергеем Викторовичем в ожидании очередного интересного рассказа о его героическом прошлом.
Мужчина достал одну из фотографий и нежно провел кончиками пальцев по контуру волос изображенной на ней девушки. Она была снята на фоне большого куста сирени и излучала нежность и надежду так свойственные молодости.
- Сергей Викторович, - нарушила молчание Людочка. – Сергей Викторович, вот сколько лет вас знаю, столько и эту фотографию помню. Видно она для вас много значила. А вам не интересно что с ней стало? Вы искать ее не пробовали?
- Искать?! – эхом отозвался хозяин дома. – Искать… А разве первую любовь ищут? Разве ее найти можно?..
- Конечно можно! Сейчас вон сколько возможностей есть: телевидение, радио, пресса, интернет наконец…
- Ах молодость, молодость, - усмехнулся Сергей Викторович, - разве первую любовь ищут? Ее берегут: в сердце берегут, в памяти своей берегут. А ты – искать… Вот представь, найду я ее, увижу, и что?! Не она уже это будет, не любушка моя, а совсем чужая пожилая женщина. Нет, у меня своя судьба, а тут она всегда молодая и всегда смеется…
- Ну, а если бы она вас сама искать стала?
- Нет… Страшно это… Грех это мой… - порывисто ответил Сергей Викторович. - Вот, что старость то с человеком-то делает; не думал я, что когда в страхе своем кому признаюсь.
- В страхе?! – недоуменно повторила девушка. – Почему в страхе?
- По малодушию. В страхе перед грехом своим по малодушию сделанном.
- Ой, наговариваете вы на себя. Вы и малодушие… Никогда в такое не поверю. Вы же всегда, как образец, как икона…
Сергей Викторович покачал головой и медленно, на распев, начал свою исповедь.
3
Знаешь, горы утром особенно красивы. Вот представь, солнце встает и освещает снежные шапки на их вершинах. Воздух свежий и густой настолько, что хоть режь его, а еще птицы… они же поутру, как оголтелые, поют и все про любовь. А нам в ту пору еще и двадцати не было. Молодые, горячие, безбашенные. В эти годы силы много, да только ум гормоны притупляют и бродят, и необъяснимые поступки делать заставляют. А наш взвод тогда в Чечне квартировался. Места чудесные, только вот стреляли, да не понарошку.
Госпиталь стоял рядом и была там сестричка одна – Любовь. Не Любочка, а именно Любовь! Коса рыжая, талия тонкая, а сама все время смеется. Нам пацанам плакать хочется на нее глядя, а она смеется в ответ. Вот в нее-то и были влюблены все наши ребята.
Был у меня в ту пору друг лепший - Леха. Всем хорош: спортсмен, красавец, на гитаре играл. Все девки по нему сохли, а вот Любаша наша и ему только смехом отвечала. И вот дернул меня нечистый поспорить с Лехой, с кем Любовь наша гулять станет. Да и поспорили-то на сто солдатских грамм спирта. Только с того момента, как затишье, так мы оба в госпитале Любови помогаем. Во время такой вот передышки и случился разговор у нас… о цветах – надо ли дарить их девушкам или не губить красоту.
- Вот представьте, ребята, - пылко говорила Любушка, - Представьте… а как предложение то без цветов делать станете или в любви объясняться? Ведь, что ни говорите, а цветы нужны.
- Глупости, - утверждал циничный Леха. – Девушкам нынче не цветы нужны, а колечко с камушком, да побольше. Или другой подарок какой, по круче. Подаришь и бери ее голыми руками…
Я молча слушал их спор и «мотал на ус», что Любаша цветы любит. А она, как нарочно, вдруг возьми и скажи:
- Вот я вам обоим нравлюсь, а выбрать кого из вас никак не могу. Давайте так: кто принесет мне самый большой букет, с тем и гулять стану…
На том и порешили.
Через несколько день выдался тот самый благостный день, когда и солнце весеннее еще не жарит, и птицы поутру, и тоска по нежности в сердце такая… А тут еще и целый день бездействия. Целый день в госпитале на подхвате у Любови…
К вечеру, правда, разведка доложила, что в ауле (недалеко от нас) склад с оружием почти без охраны остается. Банда в горы вылазку делает, а склад почти не охраняем будет. Командование решило брать. Операция прошла на редкость быстро и тихо, без потерь. Только, когда мы его окружали, приметил я огромный куст сирени в саду, метрах в двух ста от аула. Тогда еще мелькнула у меня в голове мысль, мол, хорошо бы букет сирени этой Любови принести. А после атаки подкатывает ко мне Леха и заговорщически так говорит:
- Ну что, заметил сирень то?
- Какую сирень? – темню я.
- Только не говори, что не видел. – смеется он. – Заметил я как ты на нее смотрел. Поползли ночью за букетами. Или сдрейфишь?..
- Я дрейфлю? Это ты скорее испугаешься. А я готов.
На том и порешили. Когда все заснули, я тихонечко мимо караульных пролез, и пробрался на место встречи с Лехой. Только не один он пришел, он Любовь с собой притащил.
- Ты что, «с дуба рухнул»? - заругался я на него. – А что как там чечены? Она же девчонка. А ты…
- Не кипешуй, - с гордостью шопотом ответил мне Леха. – Ты думаешь ей цветы нужны? Нет, братан, ей экстрим нужен. Экстрим с которым мы эти цветы добывать станем. Вот ты веник ей решил наломать, а я ей целый куст подарю. Кого она после выберет?! Кстати, я и фотик прихватил, сфотаться там…
И поползли мы втроем к сирени. Аккуратно подходили. Мы с Лехой по краям, а Любочка в середине. Добрались. Прислушались, пригляделись. Никого вроде бы. Леха к кусту. Все тихо. Он и позвал тогда во весь голос:
- Любаша, иди сюда, иди не бойся. Я тебе куст дарю. Встань к нему, я тебя сейчас фоткать буду…
Одновременно со вспышкой фотоаппарата черное небо южной ночи разрезал звук одиночного выстрела. Любаша удивленно ахнула и медленно, обнимаемая ветками куста, сползла вниз. Леха бросился на землю, а я к Любови.
- Вставай, - теребил я ее. – Вставай. Нам уходить надо. Вставай, Люба. Вставай. Ты не можешь тут оставаться. Это опасно. Я же люблю тебя. Вставай! Слышишь! Я люблю тебя, Любовь!!! Я спасу тебя. Вставай!
Но Любовь ничего не отвечала мне. Только их ранки на груди сочилась тоненькая струйка крови.
- Ты что, с ума сошел! – Услышал я голос Лехи. – Нам ноги делать надо. Срочно.
- Любушка, любимая моя, вставай… - не переставал трясти тело девушки я.
- Не видишь что ли, все она. Подстрелили ее. Не дотащим мы ее. При таком ранении…
Не помню как добирались мы до части, а только помню наставления Лехи:
- И запомни хорошенько: мы никуда не ходили и что тут произошло не знаем. Если поймают и спросят почему из роты ушли, так выстрел услышали, решили посмотреть что да как. Понял меня? Повтори!
- Мы никуда не ходили и ничего не знаем… Выстрел услышали и пошли… - одними губами повторил я.
4
Сергей Викторович надолго замолчал.
- И что потом? – Спросила Людмила. – Не уж то девушка так и погибла?
- Нет. – Наш комбат на выстрел пошел. Он ее и вытащил. Едва, говорят, до госпиталя дотащил. А там уже ее и выходили. Потом она за него замуж пошла. Знаю, сына ему родила…
- А вы? Вы в госпиталь к ней…
- Какое? Сначала боялся. Мы с Лехой даже имя ее не произносили. Да и разошлись (раздружились) тут же. А потом… перебросили меня в другое место, а там и дембель уже подошел.
- И так вы никого и не видели больше? На гражданке то? Ни с кем не встречались? Случайно хотя бы…
- Людочка, гражданка для меня еще не скоро наступила. Я же в военное пошел, а потом офицерам по всем горячим точкам, по всему миру свою пулю искал. Все забыть не мог как Любовь моя ладошками рану закрывала, как падала. Все доказывал себе, что не такой уж я и трус, что тот случай… Только берегла меня судьба. Ранения были, а вот той – единственной…
- А Леха?
- Что Леха? Леха тот на гражданке быстренько на дочери шишки какой-то женился. В гору пошел. Сейчас сам у власти. Часто его по ящику показывают. Такай положительный, солидный. Только ведь я знаю о его положительности. Да не мне судить о том, сам грешен.
- И все же, может найти вам Любовь вашу, повиниться. Может тогда легче на сердце будет?
- А я и ищу ее. Всю свою жизнь ищу. И искать не перестаю, а вот как нахожу, так и винюсь. В каждой женщине ищу ее, в каждой девушке ищу.
- Как это?
- Просто, милая. Вот, например, жена моя, как и Любовь медсестричка была, правда из гражданского госпиталя. Это потом она на врача выучилась… как Любовь. Дочку Верой назвал. Тоже в честь нее. Была бы еще одна, Надеждой бы окрестил, да только не дал Бог мне Надежды. Вот и в тебе есть ее частичка: ты тоже все время смеешься… Найти кого-то не сложно, особенно сейчас, а вот как найти в себе человека?.. Вот я всю жизнь и ищу его…
Над столом повисла тишина.
Большой рыжий пес медленно подошел к хозяину и уткнулся ему в колени мордой. Сергей Викторович, вздохнув, медленно произнес:
- Вот они – братья наши меньшие – никого из себя не строят, никого в себе не ищут. Они просто живут, любят и никогда не предают.