Меня один доктор научил. Выпил, закуси мороженкой. Через два часа ни одна трубка ничего не покажет. Все твои промили в норме будут. Только мороженое должно быть не сливочным, не шоколадным – исключительно пломбир нужен. Можно эскимо, но лучше – пломбир в стаканчике. Самый простой, без выкрутасов. Доктор сказал, такая пропорция: один к полтора. То есть соточку махнул, одно мороженое изволь целиком употребить.
Не, ну жестко, конечно. Это же какой организм надо иметь! Столько мороженного сожрать – не шутки. Мы вон с брательником посидели в четверг. Просто за жизнь поговорили. Если по тому рецепту, так меньше, чем на воспаление легких, не наговорили. Причем – двухстороннее. Поэтому мороженное – только в экстремальных случаях. Скажем, ехать надо срочно, а ты не форме. В смысле – будешь не в форме. Ты же – взрослый человек, заранее трудности предвидишь. И, я тебе скажу, с тех пор, как я этот рецепт начал применять, все как рукой сняло. То есть ни одного задержания. Даже палочкой не машут. Что значит – наука. В медицине тоже, знаешь, не все бесполезное, там много чего для жизни применить можно. Потому – диалектика, то есть не только змея, но и рюмка там. Двойственность. Ты задумывайся, друг, над жизнью. У тебя возраст такой – пора уже задумываться.
Иду как-то с завода. А у нас в аккурат у остановки павильончик поставили. Без затей – прилавок, витринка, пара столиков. Для народа. А чего ж – правильно все. Почему? И продукты есть. Как без продуктов-то? Сушки там, мороженое, чипсы, кальмары сушеные, рыбка какая-то мертвая. То есть закусить есть. А я иногда захожу туда, устану на заводе, как собака. Не всегда ж все ладится. Жизнь она же в полосочку – узенькая светленькая, остальные – пошире. Но я не к тому. Захожу соточку махну, мороженку – и пошел.
Елена Ивановна моя ждет, ужин там, все прочее. Семья. А рецепт изумительный. Она даже запах не ловит. И мне все чуть полегче.
Заказываю однажды, как обычно, и вдруг сзади голос такой знакомый: «Правильный заказ, культурный. Одобряю». Поворачиваюсь, смотрю – Михалыч, барыга из нашего кооператива гаражного. Почему барыга? По жизни. Нутро у него такое, барыжное. Он таким родился.
Он даже не виноват, он сразу сволочь, от рождения. В девяностые киоск держал, паленой водкой торговал, дела всякие мутные крутил. Смеялся над нами, мол, мазурики чумазые, я вас всех куплю оптом. Жить, мол, не умеете. Потом деньги начал в рост давать. Да процент брал сумасшедший. Беспредельщик. Упакованный всегда был. А потом все потерял с дефолтами и опустился сразу. Такие всегда сразу опускаются. Или их опускают. Стержня нету внутреннего. Пошел кусочничать, бутылки собирать, хотя – с кем сравнивать – многие хуже живут, машины не имеют, а до такого не доходят.
Я его терпеть не мог никогда. Одобрение мне его – как рыбе зонтик. Я свое взял, отошел к столику, только махнул стопочку, рот раскрыл на мороженое, как это рядом нарисовался. Дай, говорит, откусить, а то у меня как раз деньги кончились, только на водку хватило. Веришь ли, я, прям, подавился. У меня моя сотка поперек гланд встала. Ты, говорю, уйди, пока я в себя не пришел и по частям тебя не вынес отсюдова. Даже дыхание у меня нарушилось и пульс тоже, и вообще как-то устал я сразу от человечества. Пошел к Елене Ивановне без всякой радости. Вот, что человек человеку сделать может. И ладно бы человек, а то – просто ошибка природы, барыга, чума какая-то, а не человек.
Но, я тебе скажу, с одной стороны, Бог-то все видит, а, с другой стороны, земля-то круглая. Дело зимой было. Пошел я к себе в гараж. Из квартиры выходить, внук мне бутылку чешского пива протягивает. Ты, чего, спрашиваю, двойку что ли в техникуме схлопотал? Почему сразу двойку, говорит, я, может, тебе приятное сделать хочу. А я вообще-то к пиву равнодушен. Есть – пью, а нет – так не вспоминаю. Ну, вроде, внуков подарок, не откажешься.
Поблагодарил я, взял с собой в гараж. А в гараже делов-то всегда много. Пока то, пока се, устал. Выпил это пиво, поработал еще. А пиво, я тебе скажу, во мне не задерживается. Буквально, полчаса не проходит, оно из меня просится. Ну, уборной в гараже нет, а гадить на улице мне совесть не позволяет. Что делать? Смотрю, бутылка эта стоит пустая. Не вхожу в подробности, но преодолел я и эту трудность. Вынес бутылку, на снег ее поставил, думаю, пойду домой мимо мусорных баков, выкину. Пока в гараже заканчивал дела, выхожу, а бутылки нет. Проталинка осталась от нее и все. Ну, и ладно, голову ломать не стал.
Через пару дней опять пришел в гараж. Сосед мой тоже на месте. Покурили мы с ним, барыга этот, Михалыч, смотрю, идет. Сосед ему кричит, подь сюда. Расскажи, говорит, собака, как ты у хорошего человека имущество украл. Тот заканючил, мол, виноват, простите, мужики. Я, мол, уже сам от стыда которую ночь не сплю. Но, опять же, Федору Владимировичу (мне то есть) бутылка пива жизнь не спасла бы, а он (Михалыч то есть) погибал с похмелья.
Вынужден, так сказать, был пойти на преступление. Короче, шел мимо моего гаража, увидел бутылку в снегу, спионерил ее. Как пиво, спрашиваю. Пиво, отвечает, дерьмо, но все ж похмелье отпустило. Куплю тебе, говорит, такую же для компенсации. Такую же, говорю, мне не надо.
Рассказал я соседу историю эту, и теперь покоя нет. Стоит мне появиться в кооперативе нашем, кричат мужики со всех сторон: «Михалыч! Иди сюда, Федор приехал, счас похмеляться будешь». Я бы на его месте удавился бы давно со стыда, а ему – все Божья роса. Барыга, одно слово.