В декабре 2002 года я приехал в Тольятти и поселился в ведомственной гостинице «Юбилейная». Эта командировка показалась мне чрезмерно долгой – двадцать дней вне дома для меня много. Было очень холодно, почти все время дули леденящие ветра, а мороз с сильным ветром переносить весьма тяжело. Я родился и всю жизнь прожил на Алтае, но никогда, мне казалось, не переживал такую суровую погоду.
Меня терзала жалость к себе. Я приходил в гостиницу, сметал сугробик снега с подоконника – продувало, несмотря на пластиковые рамы, вероятно, где-то строители оставили дефект, зазор. Самым теплым место в номере оказался совмещенный санузел. За счет небольшой площади и наличия полотенцесушителя тут всегда было тепло. Но в туалете не будешь сидеть часами. И я натягивал свитер, кутался в одеяло и пытался смотреть по кабельному телевидению фильмы на немецком языке.
Говорят, в тюрьме больше всего хочется того, чего там нет. Наверное, так не только в тюрьме, а вообще всегда и везде. Однажды, когда я уныло разглядывал в окно приевшийся пейзаж улицы Юбилейной, от которой получила название и сама гостиница, я понял, что хочу лука. Мне казалось, я отдал бы все, что угодно, за луковицу средних размеров. Не приготовленную каким-то особым способом, не политую маслом или чем-то еще, а просто порезанную кружочками или дольками, присоленную сверху и положенную на кусок черного хлеба. Я знал, что буквально через дорогу находится маленький базарчик, где продают всякую всячину и, в том числе, овощи и фрукты.
Лук я нашел сразу. Здоровый мужик прохаживался возле укрытых, укутанных мешков с картонной табличкой сверху: «Лук». Была проставлена цена, на которую я не обратил внимания. Деньги сегодня не играли роли. Покупатели, прямо скажем, вокруг не толпились. По пустынному базарчику гуляли снежные вихри.
Я подошел к продавцу.
- Взвесьте, пожалуйста, - сказал я, - парочку.
- Сеткой продаю, - отрезал мужик, - не буду расфасовывать. Холодно.
- А сколько в сетке? – поинтересовался я.
- Двадцать пять, - коротко ответил продавец и отвернулся. Я со своими двумя, как он думал, килограммами ему не был интересен. Хорошо, в тот момент он не знал, что мне нужно две луковицы.
Я вздохнул, покупать двадцать пять килограмм лука не хотелось. Нужно было уходить, но тут мужик поправил свои мешки и вдруг спросил меня:
- Как там наши-то?
- Нормально, - осторожно ответил я, пытаясь догадаться, кого он имеет в виду.
- Роза как?
- Неплохо, - сказал я. Если речь шла о человеке, то у меня была только одна знакомая с таким именем. Тетя Роза жила в Москве, мы виделись пару лет назад.
- Мало их осталось, - вздохнул мужик. У меня мерзли ноги, но уйти в разгар беседы я стеснялся. – Так подумаешь, сколько хорошего вспоминается, а теперь… - продавец махнул рукой, - мерзость одна. Ты-то сам как? – перешел он на меня.
- Да вот, в командировке, - честно сознался я.
- На ВАЗе что ли?
- На нем. Холодно, хотел вот витаминов купить.
- Да, - кивнул продавец, - витамины нужны. То ли дело у нас там. Помнишь?
- Еще бы, - кивнул я. Сейчас мне казалось, что везде, кроме Тольятти – рай земной. Ног уже не чувствовалось.
- Ладно, вернешься в Биробиджан, Розу поцелуй. Обещаешь? – строго спросил мужик.
- Какой разговор, – согласился я.
- Ну, давай взвешу тебе, - смягчился он, - сколько, говоришь?
- Две штуки, - еле шевеля замерзшими губами, сказал я.
- Штуки?! – поразился мужик, - да бери так. Не-не, денег не надо. Со своих не берем. Ты, главное, Розу поцелуй, не забудь. И привет, привет от меня всем, кто там еще остался.
Я шел к пешеходному переходу, а продавец продолжал кричать вслед:
- У нас там тепло, не то, что здесь. Там хорошо, я помню.
У меня к тому времени замерзло уже все, но леденеющим мозгом я, тем не менее, понимал, что в декабре в Биробиджане едва ли тепло. Ностальгия мучила продавца, но у меня сегодня был праздник – у меня был лук.