Вальдшнепиная тяга по весне редко балует трофеем. Ещё в романе «Анна Каренина» Лев Николаевич Толстой... Нет, буквально этот отрывок классика пересказывать не буду, но если своими словами, то – ...Стива Облонский пригласил Вронского к себе в имение за 80 (!) вёрст от Москвы, где обещал ему замечательную охоту. И правда – за вечер втроём с егерем, который взял ещё с собой собаку, они добыли по 2(!) птицы на брата. Тяга была удивительной, охота удалась, Вронский уехал впечатлённым...
С тех благословенных времён прошло более 100 лет, и дичи, увы, в окрестностях столицы не прибавилось. Но от этого добыть вальдшнепа, – птицы сторожкой и незаметной вне весеннего буйства гормонов, – стало более престижно. Куда там утке, гусю, бекасу, даже лебедю, буде у кого-нибудь достанет глупости поднять руку на редкую красоту...
Вальдшнеп – лесной кулик, если буквально переводить с немецкого языка – вот птица, которой не грех похвастаться, ведь по красоте эта охота одна из самых захватывающих: на вечерней или утренней заре, в апреле, когда кое-где ещё не стаяли пласты снега, по-над кромкой леса летит огромная «бабочка». Её полёт бесшумен, но быстр; ты уже привыкаешь к тому, что она несётся бесплотной тенью, почти сливаясь с гранью леса или выделяясь контрастным пятном на темнеющем небе, как вдруг... Это эфемерное создание начинает... почти хрюкать – «хоркать», так пытаются сымитировать этот звук очевидцы. Голос птицы бьёт по ушам диссонансом, даже вздрагиваешь – настолько картина не соответствует звукоряду. Но привыкаешь – мало ли в мире казусов. Ждёшь уже привычного «хорканья», но не тут-то было: почти из-под твоих ног, над порослью молодых берёзок, навстречу басовитому зазывале, срывается ещё одна молчаливая тень, которую он приветствует новым звуком, тонким, пронзительным «цвиканьем». Опять вздрагиваешь, не ожидая этакого изыска от лесного вокалиста, а по границе леса и опушки в стремительном полёте исполняют танец любви уже две «бабочки». Первой практически всегда летит самочка, а за ней, иногда «радуя» её да и нас своими руладами, «хорканьем» и «цвиканьем», увивается самец. Вот его-то и разрешено стрелять... Так сказать, в процессе объяснения в любви. Вы знаете, ни разу не смог – как представлю себе, что это я там, выписываю кренделя перед понравившейся подружкой, а по мне из кустов – садит некто дробью... Б-р-р-р!..
Вот по одиноким певунам, «холостякам», – было дело, дуплил. Чаще всего безуспешно. Ну да и ничего. Это ведь – вальдшнепиная тяга, редко кому везёт.
В военно-охотничьем обществе, в котором я тогда состоял, будучи членом семьи офицера, выезд на весеннего вальдшнепа был обставлен с изрядным комфортом: к зданию общества подгонялся автобус, в который набивалось от 20 до 40 охотников, с ружьями, рюкзаками, в болотных сапогах, почти все в зимних тёплых куртках и брюках – заморозки и резкие перемены погоды никто не отменял. Конечно, каждый имел запас сменной обуви – мало ли как обернётся, да и горячительные напитки соседствовали с термосами с чаем. Но, конечно же, до охоты никто к спиртному не притрагивался: зачем же удовольствие портить? Вот доедут до места, расположатся с шиком на пенёчке, или застелят полиэтиленом кочку повыше, тогда можно и коньячок в чай добавить, и водочки грамм по пятьдесят накатить для затравки. В салоне автобуса я был самым молодым – едва стукнуло восемнадцать; почти все охотники кучковались по компаниям в 4-5 человек, и только ещё один пассажир был как бы сам по себе, молодой парень лет двадцати пяти. Мы устроились рядом на заднем сидении, перекинулись парой ничего не значащих фраз, потом молчали всю дорогу, каждый о своём. Добирались до места, где-то под Истрой, около трёх часов. Это был мой не первый выезд в те угодья, поэтому егерь, встретивший нас, быстренько показал мне полянку, где мне положено было стоять, и ретировался поближе к старшим охотникам: там уже вовсю накрывали импровизированные столы, слышался смех, задорная похвальба, в общем, было весело и сытно.
Я же, оставшись один, спокойно любовался закатом над просекой, наслаждался тишиной леса, даже звуки гульбы моих соседей доносились приглушённо, – ажиотаж встречи прошёл, все готовились к главному действу – «тяге».
Полтора часа ожидания – и ничего, – ни птицы, ни зверя, – лес был по-весеннему пуст. Наконец за деревьями, на самой грани слышимости, «захоркал» первый летун. Он «шёл» со стороны более опытных охотников, и я, грешным делом, расслабился, – ну куда мне до них... Прозвучал первый дуплет, второй, третий; птица, видать, летела вдоль цепочки стрелков. От шума выстрелов вальдшнеп умолк; снова ожидание, без надежды на успех – рановато ещё было до времени сумерек, когда птица и совершает брачный танец.
Сзади, почти впритык, хрустнула ветка. Я оглянулся, думая, что вернулся егерь – проверить, как там я устроился (молодой ведь!). Но вокруг не было никого, может быть распрямилась валежина, которую я примял сапогом, становясь на место. Я начал поворачиваться к просеке, когда почти над ухом раздалось сердитое «цвиканье», и из-за плеча на поляну спланировал вальдшнеп. Медленно, даже лениво помахивая крыльями, он пересекал открытое пространство, а я судорожно сдёргивал ружьё с плеча, щёлкал непослушным предохранителем, наводил мушку на цель – и всё никак не мог решиться выстрелить: а вдруг это самочка? Может они тоже «цвикают»... Потом от позора ведь не отмоешься! Убить вальдшнепиху, выслушать всё, что о тебе думает егерь, терпеть издёвки старших охотников...
Птица медленно удалялась, наконец резко свернула вправо к лесному массиву и «захоркала». «Да-дах!» – я от неожиданности почти подряд выжал оба курка. Ружьё ткнулось в плечо весьма ощутимо, но я только потом обратил на это внимание (синячок побаливал дней пять). Вальдшнеп кувырнулся в воздухе и упал на спину, подмяв под себя крыло. О, это было счастье – я бежал, нет, летел к нему, не чуя ног, схватил, и только после этого поверил, что я добыл королевскую дичь!
Дальше я стоял с чувством выполненного долга, лениво посматривая по сторонам, периодически слыша хлёсткие выстрелы других охотников и радуясь их возможным успехам. Мне тогда хотелось, чтобы и остальные ощутили это неописуемое чувство, охватившее меня, когда я положил птицу в ягдташ.
Смеркалось всё сильнее, наконец захлюпали сапоги егеря. Моё место в цепочке охотников было крайним – он пришёл меня забирать последним. Изрядно приняв на грудь, но выдерживая марку, он, чуть пошатываясь, вёл меня к автобусу и сетовал, что тяги совсем не было, но вот посидели хорошо. «Но ты, паря, не расстраивайся, в другой раз я тебя отдельно на хорошее место отведу, там уж настреляешься всласть!» Я ему отдал бутылку водки, чтобы ему было чем порадоваться утром, а сам потихоньку подошёл к автобусу, в который забирались последние охотники; каждого встречал взрыв смеха и шуток. Оказывается, никто птицу даже не видел, так – «на звук популяли...» Я зашёл в салон последним, под фразу одного из «опытных» добытчиков: «А у этого уж тем более ничего!» Другой, не менее «тёпленький», пристал ко мне: «Ну, покажи добычу, пацан, небось орла подстрелил?» Юности свойственно обижаться на всякие пустяки. Видит Бог, я не хотел хвастаться, но после такого пренебрежения – не удержался: «Ну, орла – не орла, а кулика какого-то прищучил». И вытащил тушку на всеобщее обозрение. «Вальдшнеп!..» – восхищённо прошептал ближайший охотник. – «Парень, это ж вальдшнеп!» В спину меня безуспешно пихал егерь – ему нужно было войти в автобус, чтобы пересчитать по головам присутствующих: вдруг кого-то забыли в лесу (были прецеденты, и не раз). Но охотничий люд сгрудился в проходе, пытаясь рассмотреть птицу, которую первый охотник благоговейно держал в своих ладонях. «Наверно, самочка», – завистливо донеслось из-за спин орнитологов-любителей. «Сам ты самочка», – уверенно пробасил егерь, всё-таки впихивая меня в салон. «Ну-ка, сели все по местам. Ехать пора!..» Я гордо пробирался по проходу к своему сидению у заднего окна, сопровождаемый вздохами, ахами и поощрительными похлопываниями, трофей нёс перед собой. Автобус благополучно высадил егеря и потрюхал к Москве.
Не успели отъехать несколько километров, как услышал слева горячий шёпот: «Продай мне его! Я тебе все свои деньги отдам!» Конечно, я сначала вскинулся, резко обернулся к молодому соседу-охотнику, чтобы высказать всё, что думаю об этом неприличном предложении, но наткнулся на умоляющий, отчаянный взгляд, и вместо отповеди – спросил: «Зачем тебе-то?» «Понимаешь, я 5 лет езжу охотиться, и ни разу не вернулся домой с добычей. Жена и тёща отпустили в последний раз – если и сегодня ничего не принесу, – больше не поохочусь. Даже ружьё заставят продать. Я уж и егерю приплатил, чтобы на самое лучшее место поставил, но... Ладно, я всё понимаю – королевская дичь, и всё такое...» Он тяжело вздохнул и отвернулся. «Я тебе птичку так отдам, без денег, но с одним условием...» Он радостно бросился меня тискать в объятиях: «Всё, что скажешь!» Я объяснил, что мне хотелось бы показать трофей отцу, мол, не зря отпустил одного, а если приеду с пустыми руками и начну рассказывать, что отдал вальдшнепа незнакомому лейтенанту, чтобы того пускали жена с тёщей на охоту — мне же просто не поверят. «Вот донесу до дома, похвастаюсь – и отдам тебе».
Автобус тормознул на площади Белорусского вокзала около полуночи, и мы пешком, нагруженные ружьями, патронташами, рюкзаками, бухтя резиновыми болотниками по асфальту, «почапали» на Новослободскую улицу, где я тогда обитал. Разбудив отца и обсказав ему ситуацию, мы устроились на кухне. Старшие товарищи тяпнули водочки за знакомство, и лейтенант остался общаться с отцом до шести утра, – ждал, когда откроется метро. А я пошёл спать – вымотался изрядно.
Через два дня меня позвали к телефону: звонил тот же лейтенант. Я спросил – как там супруга и тёща? Поутихли? Он в ответ замялся: «По этому поводу и тревожу. На моих женщин вальдшнеп произвёл такое сильное впечатление, что они расхвастались о моих подвигах всем жёнам комсостава. Ты ведь собираешься послезавтра на охоту?» – вроде бы перевёл он разговор на другую тему. А получив мои заверения о непременном участии в следующем выезде на вальдшнепа, – попросил: «Ты, пожалуйста, там не трепись по поводу нашей договорённости, а то всё моё начальство будет в автобусе. Больше пятнадцати человек рванули собираться на охоту. Считают, что если уж у меня получилось, то они-то и подавно королевской дичи наколотят с рюкзак каждый». Я обещал тогда ему не проболтаться. Автобус и вправду был битком набит новыми охотниками. Все они азартно поблёскивали глазами и торопили водителя отправляться. Но это уже другая история...