Утро не задалось. В метро придавили к неприятно пахнущему дядьке аж на целых пять остановок, в переходе кто-то больно ткнул сзади углом сумки, на эскалаторе сверху чуть не завалилась габаритная дама с пакетом. В общем, сплошная нефортуна. Когда, наконец, уже вывалилась из дверей неласкового метрополитена и пошла скачущим шагом в сторону офиса, почти уже вся в мыслях о том, что говорить крысе-кадровичке по поводу потерянных для производства минут, то едва заметила боковым зрением, что небольшая машина на дороге как-то вильнула, дернулась, затем раздался истошный крик, влившийся в неприятный хруст-стук, и сразу началась нездоровая суета. Маргарита, как зачарованная, замедлила ход и двинулась туда.
Машина яркого синего цвета неуклюже припарковалась носом в ограждение дороги, из этого носа текла какая-то жидкость, рисуя на сером полотне асфальта свою картину. Рита чувствовала, как организм не пускает её взгляд в сторону от этой непонятной витиеватой кривой, пытаясь заставить заняться разгадыванием рисунка. Но любопытство столкнуло-таки глаза и направило их туда, где что-то лежало на краю дороги. То была женщина. Её неестественная поза, подергивающаяся рука, к которой как бы привязана маленькая белая сумочка, тоже подрагивающая; волосы, спутано закрывшие лицо – всё это было жутко и нелепо. Но Рите почему-то бросились в глаза трусики неоправданно сочного фиолетового цвета, беспардонно демонстрируемые окружающим из-под задравшейся юбки. И именно это больше всего диссонировало в мозгу девушки. Ведь фиолетовый – это её любимый цвет! Ей он всегда казался притягательным, торжественным и создающим тайное возбуждение. Существует множество оттенков и множество нюансов этого цвета - густой пурпур императорских мантий и нежное цветение лиловых ирисов, бледные сиреневые аметисты, одеяния католических епископов и королевский траур. На днях ей предстояло идти на светский корпоратив, где пафос будет слизывать пену с шампанского. И платье излюбленного цвета давно рвалось из гардероба в люди. А тут такое зрелище! Почему эта женщина одела фиолетовое бельё, да ещё под белое платье? Может, она шла на свидание и этим чувственным фиолетовым нападением намеревалась открыть дорогу в будущее со своим избранником? Бедняжка. Торопилась… А теперь лежит под взглядами бездарно любопытствующих прохожих. И душа её, возможно, зависла сейчас над этой толпой, взирая удивленно и раскрепощенно; раздумывая, стоит ли возвращаться в это не комильфо развалившееся тельце. Ну, если только чтобы поправить одежду… Мысли, сумбурным веером носимые, мелкими фракциями цепляли мозг…
Смерть. Вот она, такая жестоко внезапная и несуразная. А мы со своими «бу-бу-бу», «бла-бла-бла» - недовольствами, сомнениями, претензиями и прочее. Идиоты. Просто и-ди-оты!
В голове стоял какой-то ватный гул, и звучал её собственный голос: «Боже мой! Боже мой… Никогда, никогда нельзя одевать такое белье на улицу! Если уж вот так… Не дай Бог! Нет, только не так, только не так…»
Вокруг лежавшей женщины уже склонились люди, кто-то звонил в скорую, кто-то в милицию, кто-то помогал выбраться из машины трясущемуся водителю. А Маргарита стояла и смотрела. Ей и хотелось помочь, подойти, одернуть, наконец, платье. Но словно что-то заморозило. Вот кто-то всё же стал переворачивать женщину, наверное, врач, и юбку поправили. Тут Рита очнулась от ступора, сжала растерянные мысли и двинулась на работу. Ей уже было абсолютно наплевать, что она там скажет. И даже какое платье оденет на вечеринку. А в голове по-прежнему кружилась мысль: «Только не так, только не так…»