Штукатурка сыпалась с разгневанной интенсивностью. Воздух становился все плотнее, в нем уже витали все мыслимые и немыслимые вражеские существа, все вирусы и все болезни двадцать первого века, микробы, и вся любая дрянь, что может запросто испортить жизнь человеку. Я сидел и курил с опущенными веками, пытаясь абсолютно думать "ни о чем". Получалось весьма неубедительно. В барабанные перепонки то и дело врезались арабские выкрики, разборки мусульман и разного рода шумы. Музыка, звон бьющейся посуды, чьи-то споры, кашель, слезы... и все это аккуратно омывалось спущенной водой, что смывает дерьмо в туалетах этого проклятого, забытого всеми силами и богами арабского аэропорта.
Когда же это все прекратится, мать их?! Что дальше? Что будет за следующим поворотом, а?
Я огляделся.
Вокруг меня были черные стены, черный потолок, и много, бесконечное множество черных, абсолютно безликих людей. Рваные диваны выглядели раздражающе. На секунду я завис, всматриваясь в грязное, наверное, никогда не мытое, окно. Там, в адской жаре и непробиваемой пыли, взлетал самолет. Там, скорее всего, были люди счастливее меня и, мать их, всех, кто был рядом. Они покидали это зловещее место; быть может, они летели в место, куда зловещее, но это совсем не имело значения. Их больше здесь не было. Их не было среди всех этих пластмассовых улыбок, кривой, наигранной учтивости местных завывал. Просто не здесь.
Я бросил окурок в давно переполненную пепельницу, встал, и просто двинулся прочь. Почему-то меня занесло в зал ожидания. "Господи, - подумал я тогда, - в той ****ской курилке было куда комфортнее". Тот зал ожидания с легкостью стал бы последней инстанцией перед котлом самого дьявола. Хаос, абсурд, паника, параноидальный страх кружились вокруг меня и то и дело касались меня своими липкими пальцами, и все эти чувства были на поверхности полнейшего "непонимания" ситуации. Контроль пропал ещё пару дней назад, когда шел 6 день нечеловеческого запоя. Это дурдом разговаривал на всех языках мира одновременно и очень громко. Я не знал чего ждать.
Кто-то толкнул меня в спину и начал что-то орать на абсолютно непонятном языке. Кто-то указывал на мои солнцезащитные очки и жестами давал понять, что я должен незамедлительно их снять. На кого-то я наступил, когда тот молился, за что я был справедливо осквернен и проклят всеми богами. Меня толкали, на кого-то я и сам орал. В нос бил ужасающий запах разлагающихся экскрементов. Как заклинания произносили объявления на посадку... Они безумие только умножали.
- Дай мне пройти, я сказал, ****ь, дай мне пройти! - я пробирался дальше. - Ублюдки!
Да. Чудесные люди. Чудесный город и аэропорт, который в чудесности не уступает городу.
- Тут как- то все слишком удачно подобрано для того, чтобы свести с ума человека за считанные секунды. Одна сплошная провокация, - я разговаривал с каким-то арабским мальчуганом, который смотрел на меня как на единственную единицу, что рушит все устои и мешает всему этому чертовому муравейнику существовать в нормальном ритме.
Я резко, мгновенно понял, что мне надо идти обратно, неизвестно зачем, просто обратно.
- Все не имеет смысла, - орал я толпе. - Дай пройти!
Аэропорт был похож на действующий вулкан в момент кульминации своего празднества. Это был бенефис самого сатаны.
Пару минут сражений за свою жизнь, и я оказался в той же курилке с рваными диванами. Народу убавилось, но только на миг.
- Хейнекен! - я показал два пальца, подумал, и показал три.
Я дал последние двадцать долларов и подумал, что все потеряло смысл окончательно. Мне пришло в голову, что нет ничего бесконечного. Что рано или поздно все сведется к нулю. Что все точки над "и" расставятся, и будет когда-то точка среди всех запятых. Что когда-нибудь завянет, ****ь, орхидея. Последняя двадцатка теперь в руках здоровенного чернокожего парня.
Он несколько мгновений покрутил ее и даже попробовал на вкус, махнул рукой и достал из холодильника три банки Хейнекена.
Я рухнул на диван. Поставил перед собой пиво и умер. Я умирал и рождался каждую секунду. Это было похоже на кому. Наверное, это она и была.
Я действительно не понимал, зачем я там.
- Господи! Я думала, я не дотерплю. Там было стооолько этих, блин, вонючих баб! Там очередь была, мама дорогая... Охх, ты думаешь это все?! Ох, ты ошибаешься! Когда я зашла вовнутрь, то поняла, что надо было нассать в очереди. Дерьмо буквально размазано по стенам. Кто-то блевал в раковины прям синхронно. Но мне было наплевать. А ты молодец. Дождался. Я думала, что придется тебя искать по всему аэропорту.
- Любовь моя! Я думал, я сойду с ума.
В секунду я понял все. Зачем я здесь, для чего, и как я сюда попал. За секунду все преобразилось.
- Ты понимаешь, что ты меня спасла?
Я сидел и смотрел ей в глаза. Наблюдал за движениями, за взмахами волос. Как хорошо, когда есть человек, который наполняет вас смыслом.
- Я люблю тебя, радость моя!
- И я тебя, любовь моя! Что это ты разнежился?! Что тут с тобой приключилось?
- Не бери в голову! Все не имеет смысла. Только ты, ты сейчас и всегда.
- Ты взял пиво. Именно этого мне сейчас и не хватало, - она сделала размашистый глоток и продолжила. - Представляешь, по стенам. Надо взять чипсов что ли... Сколько там до посадки?
- Да какая уже разница!
Мы сидели все в той же грязной и вонючей курилке среди всего этого балагана, но нам наливали и мы были вместе.
Минуту назад я ненавидел всех и в большей степени себя, а сейчас стало наплевать, и это истинное счастье.