Глава 44. Рамадан

Фирюза Янчилина
Раньше я много раз слышала про священный месяц Рамадан. Однако, даже проживая среди мусульман в Узбекистане или России, ни разу не встречалась с его соблюдением, тем более таким строгим, как в Египте.
В Узбекистане главный объект сельского хозяйства – хлопок. Собирают его осенью, а ухаживают за ним всё лето. Нас, школьников, ежегодно, начиная с седьмого класса, отправляли на так называемую «чапку» хлопчатника. Мы кетменями освобождали нежные ростки от сорняков. Работа шла под палящим солнцем. Пить хотелось неимоверно. И когда к грядкам подъезжала машина с водой, мы бросали свои орудия труда и бежали к «живительному источнику». Воду пили с жадностью, не отрываясь от кружек. На тяжёлой работе в солнцепеке как никогда начинаешь чувствовать удивительный вкус воды.
Но если воду не пить, то можно потерять сознание от обезвоживания и солнечного удара. Поэтому речи о том, чтобы не принимать воду, в Узбекистане никогда не было в принципе.
    О том, что в Рамадан нельзя пить, я впервые узнала, когда мы переехали в Хургаду. Меня озадачило, как же постящиеся люди обходятся без жидкости в жару, под ярчайшим египетским солнцем. На мой взгляд, это вредно для организма, особенно для пожилых, больных, тех, у кого есть склонность к тромбообразованию.
Тем не менее, египтяне действительно не только не едят днём, но и не пьют. Мне это представляется жестоким и небезвредным для здоровья испытанием. Я не помню, как соблюдали Рамадан мои родственники, это относилось к пожилой части. Но вспоминаю, как одна «двоюродная бабушка» держалась за живот, видимо дневное голодание обострило у неё хронические заболевания желудочно-кишечного тракта. Мама мне рассказывала, что соблюдать Рамадан ещё в детстве ей и её братьям-сёстрам запрещал отец, мой дедушка (которого я не видела, он умер до моего рождения). Он объяснял это тем, что не нужно портить здоровье. Он был уверен, что рамаданный пост может сделать желудок больным. К слову, он сам страдал, насколько я поняла, язвенной болезнью.
И вот в Хургаде я впервые увидела, как люди ревностно соблюдают правила священного месяца. Первый день Рамадана 10 июля совпал с уроком арабского. Учитель Амр, мусульманин по вероисповеданию, на занятия пришёл. Он вообще не пропустил ни одного урока за этот месяц, вёл их как обычно.
Но 10 июля несколько отличался от остальных дней. Амр поздравил нас с праздником. Почему-то меня удивило это: разве можно поздравлять с предстоящей мусульманской голодовкой? Хотя я понимала, что суть поздравления духовная. К тому же, в течение всего урока был включен телевизор в соседней комнате, и звучало что-то типа караоке: на экране появлялись строки, насколько я поняла, из Корана, и голос за кадром озвучивал их. Потом строки менялись на другие, и так всё время. Я незаметно прикрыла дверь, чтобы звуки из телевизора не мешали слушать урок. Но Амр снова открыл, я поняла, «так надо» и больше не предпринимала попыток закрыться или попросить сделать телевизор потише. Вероятно, это было важно для мусульманина, и мне пришлось отнестись с пониманием.
Во время Рамадана на улицах мне было неловко доставать из сумки бутылку с водой или каким-нибудь напитком и отхлёбывать из неё. На мой взгляд, это делать жестоко рядом с жаждущими. Правда, раз – два я сорвалась: когда становилось невмоготу, доставала-таки питьё и делала несколько глотков.
Нас угораздило в первую пятницу Рамадана, вечером, после отдыха на пляже отправиться в ресторан «Стар Фиш» поужинать. Оказывается, у мусульман был какой-то «праздник во время праздника». Официант, который нас уже не раз обслуживал раньше, сразу же попросил 20 фунтов чаевых, и это в дополнение к тем, что уже заложены в счёте. Он объяснил это якобы тем, что быстро нас обслужит, пока не придёт основная масса мусульман. Мне такая наглость не очень понравилась, тем не менее, мы согласились.
Качество блюд было заметно хуже, чем в обычные дни. Наверно, у повара кружилась голова от голода и жажды. Почему-то поверх супа плавал толстый слой жира. В соусе лежали какие-то подозрительные куски, хотя раньше всегда имели однородную консистенцию. Короче, еда была немного странная.
Но самое интересное: я увидела, как мусульмане начинают пить с заходом солнца. Работникам ресторана принесли на подносе стаканы с напитками, они выпивали их один за другим. Официант, видя, что я с интересом наблюдаю за процессом, немного застенчиво улыбаясь, сказал, что пить им сильно хочется. Я вспомнила себя на хлопковом поле под палящим солнцем, когда такими же жадными глотками опустошала кружку с  водой.
После Вася рассказал, как таксист, который вёз его с покупками домой, остановился перед напитками, взял у продавца (или просто раздавателя) на улице пластиковый стаканчик с мутноватой жидкостью и выпил. Предложил также Васе. Наверно, думал, что все на свете жутко хотят пить. Но Вася отказался: очень уж непонятным для него представилось содержимое ёмкости.
Мы видели ещё одну занятную картину: вечером возле входа в фрукто-овощной рынок была расстелена длинная скатерть и на ней еда. Надо полагать, это было сделано для бедного населения. Я читала, что во время Рамадана не должно быть голодных (конечно, в приемлемые для еды часы), поэтому все верующие, как могут, стараются снабдить продуктами нуждающихся. Даже копты собирают провизию для своих сограждан-мусульман. Я вновь и вновь убеждалась, что египетские христиане – дружелюбные, отзывчивые люди.
Я, конечно, вела себя немного жестоко, продолжая завтракать на балконе. Ведь напротив нашего дома шла стройка, и рабочим наверняка было трудно смотреть, как мы прохлаждаемся с чашками кофе. Но они старались не смотреть в нашу сторону, занимались своим делом.
Но вот Рамадан закончился. В последний день священного месяца мы вечером возвращались с очередного отдыха на пляже. В басике египтяне передавали друг другу бутылки с водой и каким-то жёлтым напитком. Все в машине пили прямо из горла, никаких стаканчиков. Мужчина рядом с нами с какой-то глубокой радостью, которую пытался скрыть, облегчённо выдохнул: «Рамадан финишд». Он предложил нам бутылку. Мы отказались. Во-первых, не хотели пить. Во-вторых, как-то не очень глотать из бутылки, из которой все утоляли жажду. Но мужчине показался непонятным отказ. Он настойчивей протянул тару. Тогда я достала из пакета нашу маленькую бутылку и отхлебнула глоток. Так я показала, что мы солидарны с ним, но имеем свою воду. Это его успокоило.
Не удалось отвертеться опрятно одетому молодому мужчине в белой рубашке, видимо, работнику турбизнеса. Надо полагать, он был коптом, раз равнодушно отнёсся к воде. Он пытался отказаться от бутылки, но наш сосед-энтузиаст начал кричать на него, требуя, чтобы тот пил. Со стороны это выглядело необычно. Объяснение, может, крылось в том, что мусульманам во время Рамадана кажется, что весь мир хочет пить, как и они. Молодой человек, видя, что сопротивляться бесполезно, сдался, сделал несколько глотков.
На следующий день во время завтрака на своём балконе я заметила, что рядом с рабочими на стройке стоит большая бутыль с водой. Наверно, они весь день отводили душу, выпивая сколько душе угодно и даже больше.
По окончании Рамадана у мусульман начался праздник. Наш учитель Амр уехал с семьёй на десять дней в Каир к родственникам. В отели стали приезжать египтяне с разных концов страны, преимущественно Каира. Они отдыхали по несколько дней. Заходили в бассейны и море одетыми, немного шокируя этим европейцев. Но я видела и мусульманок в купальниках, причем открытых. Познакомилась с одной прямо в море во время купания. Её крохотная дочка заснула на надувном круге. Видя, что жена общается, муж подошёл и бережно забрал ребёнка. Я спросила девушку, почему она без хиджаба и, более того, раздетая, не коптка ли она. Она ответила, что нет, она мусульманка, но мусульманка современная. Она в Каире училась в английской светской школе. У неё менталитет продвинутый. При этом добавила, что её мама ходит в хиджабе, но детей не заставляет это делать. Вот какие бывают мусульманки-египтянки.