Зиндан
Ра-бы не мы. Мы не ра-бы.
Строчка из азбуки.
…Разведгруппа подошла к окраине села перед рассветом, когда солнце только-только начало окрашивать снежные макушки гор нежно-розовым цветом. Ветер с вершин едва шевелил листву на деревьях, стояла та пронзительная предутренняя тишина, когда малейший звук, казалось, прозвучит в ушах громом.
Маленький и юркий, как мальчишка, сержант Котенин (позывной «Кот»), подсаженный товарищами, подтянулся на капитальном кирпичном заборе у дома, стоявшего ближе к лесу, на краю опушки, матюгнулся про себя, порезав руки об осколки стекла, понатыканные в бетон по верху забора, осторожно перевалил через него и огляделся.
Огромный старый лохматый кобель-«кавказец», услышав шорох, нехотя вылез из будки, гремя цепью, зевнул, обнажив здоровенные жёлтые клыки. Негромкий хлопок – и пес, даже не заскулив, а как-то пискнув, повалился на бок – ПБС сработал, как надо.
Котенин постучал по микрофону рации – тут же через забор перевалили несколько чёрных теней, и бесшумно рассыпались по двору.
Старший группы капитан Бондаевский (позывной «Бандит») знаками показал бойцам, какие объекты нужно проверить.
«Кот» забежал в овчарню, где, едва шевелясь, подрёмывали овцы , и тут из-за груды соломы ему послышался кашель. Он осторожно обогнул скирду, подсвечивая себе фонариком. Перед ним в земле зияло отверстие. «Кот» подполз к нему, стараясь не шуршать – часто, проверяя подобные объекты, разведчик рисковал получить пулю или гранату от боевиков. Из отверстия пахло мочой, фекалиями и немытым телом. Котенин посветил туда фонариком – на подгнившей соломе скорчилась щуплая мальчишеская фигурка.
- Эй, ты кто? – полушёпотом спросил сержант.
Пацан, на вид лет двенадцати-тринадцати, поднял голову, тощей рукой прикрыл глаза от света фонаря:
- Мельников я, Алик…
Котенин глазами поискал поблизости лестницу, но ее не было. Тогда он отстегнул от автомата ремень, и спустил его в яму.
- Держись!
Пацан – и откуда сила в столь субтильном тельце взялась! – крепко ухватился за свисающий ремень, и Котенин без труда вытащил тщедушное тельце.
- Кто в доме? – шёпотом спросил Котенин.
- Ваха… Хозяин… И жена его, Хаза… - прошептал паренек.
- А бандиты?
- Бандиты ушли… Ещё на закате… Следующей ночью должны вернуться…
В дверном проёме встала чья-то тёмная фигура.
- Ну, что у тебя здесь? – раздался знакомый голос командира.
- Вот, пацанчика нашёл, - Котенин кивнул на мальчишку. – Банда из села ушла, у его хозяина гостевали, суки…
Командир осветил мальчика фонариком, и Котенин лучше разглядел его. Осунувшееся лицо с огромными недетскими глазами впалыми щеками и потрескавшимися тонкими губами, тонкие руки со следами расчёсов от вшей, драная рубашка, бывшая когда-то, очевидно, кремового цвета, и заляпанные грязью и овечьими экскрементами брюки в многочисленных прорехах. Тут же у Бондаевского перед глазами всплыло лицо собственного сына, щекастого голубоглазого Митьки…
- Ты кто? – спросил командир.
- Я Алик, - прошептал Алик. – Я у Вахи в рабах тут…
-Ясно, - потемнел лицом Бондаевский. – «Кот», быстро за мной!
* * *
Стариков взяли без шума, вытащив прямо из постелей.
Старуха, хоть и носила гордое имя Хаза, что означает «красивая», оказалась худой старой ведьмой со сморщенным, как печеное яблоко лицом и отвисшими грудями. Хозяин же, Ваха, благообразный старец с длинной седой бородой и бритым черепом, сперва сидел на кровати в одном исподнем, ошалело поглядывая на спецназовцев, а потом закудахтал:
- Вы что??? Клянусь аллахом, я мирный человек, пальцем никого в жизни не трогал! Я в ООН буду жаловаться!
Котенин ввел мальчугана. Паренёк испуганно прижимался к его боку, вцепившись в разгрузку.
- Это Ваха, - едва слышно произнёс Алик. – Он меня за скотиной ухаживать заставлял, бил, если плохо работаю, есть не давал…
Бондаевский потемнел лицом.
- Командир, - окликнул его один из разведчиков. – Глянь-ка!
Бондаевский обернулся. В соседней со спальней комнате лежащий посередине ковер был откинут, и в полу темнела крышка потайного люка.
Разведчик откинул люк. В темноту уходила надежная бетонная лестница.
- Может, пару гранат кинуть? – спросил боец.
Бондаевский искоса глянул на Ваху, «мирный житель» поёжился. Он сидел, привязанный к стулу, напротив таким же манером «стреноженной» супруги.
- Не надо! – проговорил Алик. – Они ушли вчера!
Один из бойцов протянукл Алику галету. Тот стал откусывать от нее куски и глотать их, почти не жуя. Его тут же вырвало зеленоватой желчью на роскошный ковер.
- Голодом морили пацаненка, суки… - сквозь зубы процедил один из бойцов.
В это время из бункера разведчики вынесли несколько «калашей», два «борза» и вещевой мешок, набитый «эфками».
- Ну, папаша, - в голосе командира явственно прорезывались недобрые нотки. - Пора и ответ держать, а?!
- Я, ничтожный, смиренно предстану перед Всевышним, - дед явно хорохорился – страх выдавали и глаза, и подрагивающая борода.
- А давайте его того? – предложил «Кот», зловеще поигрывая кинжалом, снятым со стены. Борода у дедка затряслась ещё больше.
Командир отрицательно покачал головой, взял одну из гранат, зачем-то подбросил на руке, потом раздвинул усики предохранителя, выдернул чеку. Он не спеша подошёл к старикашке, посмотрел ему в глаза, прищурившись, и, зайдя дедку за спину, вложил гранату в связанные за спиной руки, затем какими-то тряпками заткнул рты ему и старухе.
- Бабушка рядышком с дедушкОй.. – пытался схохмить один из бойцов, но осекся под тяжёлым взглядом капитана.
- Ну, старик, держи! Посмотрим, сколько ещё тебе и жене твоей минут жизни аллах подарит, - усмехнулся Бондаевский. – Уходим, мужики!
* * *
По дороге Алик рассказал свою нехитрую историю. Он жил в Грозном с родителями – мать работала в школе учителем русского языка ,отец, инженер-нефтяник, работал на нефтеперерабатывающем заводе. В тот чёрный день в квартиру вломились непонятные бородатые люди в камуфляже и с оружием, прикладом ударили отца по голове и куда-то утащили, а мать двое отволокли в соседнюю комнату, откуда тут же стали доноситься возня, звуки ударов, крики, потом рыдания, и под конец прозвучал выстрел. Потом бандиты, что-то обсуждая и похохатывая, ушли, а Алик, успевший спрятаться под диваном, лежал там ,ни жив, ни мертв, и хотел было уже вылезти из убежища, как в комнату вернулся один из бандитов, вытащил мальчишку из-под дивана, и, плотоядно улыбаясь, стал расстегивать на себе брюки…
Потом «бойцы армии независимой Ичкерии» продали Алика Вахе, который мнил себя этаким местный князьком, и заставлял паренька делать всю самую черную и грязную работу.
* * *
Группа отошла от села километра на четыре. Шли быстрым шагом, и было непонятно, откуда в истощённом тельце Алика нашлось столько жизни – он топал наравне с бойцами, только периодически останавливался, и заходился в сухом кашле.
…На окраине села грянул взрыв.
- Аллаверды! – философски изрек капитан.