Часть 1: http://proza.ru/2013/03/07/698
Вездесущая паутина...
Куда ни потянешься взглядом, всюду только пыль и паутина. Макар глядел сверху на унылую, серую пустыню и никак не мог определить место своего нахождения. Какая-то невидимая, недоступная взору и пониманию жизнь копошилась по ту сторону пыльного покрывала, от одного взгляда на которое душа тосковала.
«Там, наверное, вечные сумерки, — думал Макар. — А воздух? Чем дышит всё, что скрыто под душной паутиной?»
Он хотел приземлиться и отдохнуть, но не мог найти подходящего места. Даже островка чистой привычной природы не было видно. Поймав воздушный поток, он расправил крылья, чтобы расслабиться в полёте. То был излюбленный его трюк — отдаться потоку и плыть, плыть, плыть... Макар верил, что небо разумнее, чем он сам. В потоке воздуха проще отыскать путь, если не знаешь куда лететь.
Он закрыл глаза и позволил мыслям плыть в голове, подобно облакам:
«Человек движется по жизни как хочет или как может, или как ему позволяют другие...
В любом случае, он — движется. По бокам у него бесчисленные бордюры-ограничители: туда не ходи — сюда ходи! Билборды всякие, вывески... „Столбовая дорога — там!“ — напутствуют они.
А он по сторонам не глядит — только под ноги, и вот свернул уж не туда, попал на темную, неосвещенную улицу жизни: идёт путём нехоженым, чего-то всё время ищет. Ощупал себя, а себя-то и нет, забыл взять. Так всю жизнь человек ищет чего-то, но не находит, пока себя не найдёт...»
Ш-ш-ш-ш-ш-бум!
Макар открыл глаза и насторожился.
Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-бум!
Странный шум прервал его размышления. Он огляделся, посмотрел вниз. Там, внизу, похоже, кто-то таранил пыльное полотно паутины, намереваясь прорвать его. Облако пыли указывало точное место, где это происходит. Стоило спуститься вниз и поглядеть: вдруг надо помочь неведомой жизни сбежать из плена?
Планируя, он опустился на большой камень, похожий на гору, торчащую вершиной из-под паутины. Движение воздуха, возникшее при посадке, подняло пыль. Пришлось зажмуриться и задержать дыхание, чтобы пыль не попала в глаза и ноздри. Макар отряхнулся, обтер лицо рукой и поглядел вниз, сквозь паутину. Сначала он не мог ничего различить, но когда глаза привыкли, увидел людей, с ног до головы опутанных паутиной. Казалось, они производят паутину, заполонившую всё вокруг. Или, наоборот, паутина производит людей, опутывая с их помощью пространство. Двигались эти люди, поддаваясь влечению множественных нитей-паутинок.
Человек, ростом вдвое меньше Макара, прямо у его ног буравил головой паутиновый покров. Макар стал прорывать дыру в нужном месте, выдергивая волокна из пыльного полотна. Усилия увенчались успехом. Вскоре, как цыпленок из яйца, проклюнулась голова. Вытащить на поверхность её хозяина оказалось непросто. Правая рука и уши его были свободны, но тело по-прежнему опутывала паутина.
Сильными, решительными движениями Макар разрывал эти нити, и всякий раз при этом человек кричал и корчился от боли. Немало сил Макар потратил на его высвобождение. И каково же было огорчение, когда спасенный оказался совершенно нежизнеспособным без паутины. Он с трудом дышал, не мог говорить, не мог двигаться. Лежал парализованным, и только правая рука по-прежнему сжимала руку Макара: но не в знак благодарности, а в предсмертной судороге...
Вскоре оборванные нити вновь подсоединились к телу страдальца, и паутина в одно мгновение поглотила его. Пораженный увиденным, Макар остолбенел. Он растерялся и не мог сообразить, что предпринять. Тем временем паутина вновь открыла свой пыльный рот и проглотила Макара.
* * *
Он повис на веревках, запутавшихся в крыльях. Попытался освободиться — без толку.
— Опять крылья.., — простонал Макар.
Похожий на парашютиста-неудачника, застрявшего в ветвях дерева, он висел под серым куполом. Вверху, над ним блистало голубизной небо, внизу суетились жители подпаутинного мира. Правда, теперь Макар не видел никаких нитей, и только сам он был кем-то пленен.
На всякий случай Макар похлопал себя по щекам, надеясь проснуться. Бесполезно! Он немного подергался, как муха в паутине, но быстро понял: чем больше дергаешься, тем крепче влипаешь. Приняв своё положение за неизбежность, он решил просто отдаться судьбе: чему быть — того не миновать. Закрыл глаза и вновь погрузился в свои размышления, как погружаются в сон:
«Мало ищущих, мало и нашедших. А счастливы ли они? В том и дело, что нет! Нашедшие себя снова мытарятся в поисках: смысла, надежды, оправдания... Человеку вечно чего-то не хватает, ему всегда мало жизни. Жадная человеческая натура стремится к большему. И так ли велика разница между теми, кому мало денег, пищи, впечатлений или смысла?»
— Эй, придурок, что ты там делаешь?
Скрипучий старческий голос заставил Макара вернуться в реальность.
— Вишу, по-моему, — с иронией ответил он.
— И как оно?
— Да не очень...
— Тогда спускайся!
Макар хотел сказать, что не в силах исполнить предложенное, но не успел. Огромное безглазое чудовище уже держало его в руках и, крепко ухватив за крылья, выдергивало из них перья. Потом, с разбегу, оно бросило Макара, как метательный мячик. Внутри задребезжало...
Макар ухватился за голову и проснулся. В кармане трезвонил телефон. Голова раскалывалась от боли.
— Да оставьте меня в покое, наконец! — стонал он. — Я умер! А значит и вы все — умерли!
Телефон послушно умолк.
Макар привстал, огляделся. Ощутил на лице легкий ветерок и догадался, что лежит где-то на крыше. Всё вокруг было усеяно белыми перьями. Его перьями.
Попытался взмахнуть крыльями — вроде на месте.
Опять зазвонил сотовый. В этот раз Макар взял трубку.
— Ты где, скотина крылатая? — трубка орала голосом Скорика, так что Макару пришлось прикрыть ухо ладонью.
— Не знаю, на какой-то крыше.
— Пил?
— А то...
— Николай сбежал, с деньгами. Его вряд ли найдут — сам понимаешь. Приют закрыт.
— Я знаю...
Макар удивился своему спокойствию. Внутри уже ничего не рвалось.
«Оторвалось, наверное...» — решил Макар.
— Лететь можешь?
— Не, вряд ли...
— А идти?
— Не пробовал ещё.
— Так пробуй!
— Тут вокруг меня перья, ты не знаешь откуда?
— Из крыльев, вестимо! — ёрничал Скорик. — Это твой след в истории! Глядишь, по перьям тебя и отыщут: мы или потомки...
* * *
Посреди комнаты, на старом табурете неопределенного цвета, сидел Макар. За спиной у него стоял Скорик с садовыми ножницами в руках.
— Мож, передумаешь? Посмотрись в зеркало — красиво ведь!
— Режь, Скорик!
— Рука не подымается. Ты их и так общипал уж. Вон вся мастерская в перьях...
— Стриги, говорю! — оборвал Макар. — Это моя жертва.
— Сдурел что ли? — Скорик ухмыльнулся.
— Прозрел! И ты не смейся, у тебя нет крыльев, ты не знаешь о чём говорю!
— Ну, почему же...
— Я, кажется, понял... Мир — это здоровенный прожорливый рот, пасть звериная, и эта пасть хочет сожрать мои крылья. Так пусть сожрёт! Авось подавится...
— Не подавится.
— Всё равно, иначе не отстанет: ему нужны жертвы.
Скорик хмыкнул, но промолчал. Он быстро и умело орудовал ножницами, обрезая белоснежные перья и стараясь не взять слишком низко, чтобы не травмировать Макара. Перья хрустели под его ножницами и осыпались снегом под ноги.
Ни Скорик, ни Макар на пол не глядели. Каждый был сосредоточен на своём. Казалось, они вообще находятся в разных пространствах.
Макар ушёл в раздумья:
«Растёт трава, благоухают цветы, поют птицы... И только человек мается, страдает. А чего страдать-то? Хищники насыщают чрево, пожирая чужие жизни, а потом трава и кустарник пожирают хищников. Обычное дело! Трава — тоже хищница? Куст — хищник? Жизнь преисполнена жестокости, и с этим приходится мириться.
Земля питает человека от щедрот своих: он живёт на ней, веселится, страдает, потом умирает. И земля поглощает его тело, а небо — душу. Замкнутый круг получается: кто даёт жизнь, тот её и отнимает. Выходит, жизнь есть то, что надо отдать. Жизнь — жертва, а в жертву всегда приносят лучшее...»
(Продолжение следует)
http://omiliya.org/content/makarovy-krylya-chast-2.html