Юмористка

Ирина Юлина
      Оксана росла ребёнком без проблем. Училась, не доставляя маме особых хлопот. Жили они дружно и хорошо понимали друг друга. Папа и муж промелькнул в их жизни почти незаметно. Оксана превратилась уже в девушку, около неё собиралась компания сверстников и одноклассников. Они приходили к Оксане потанцевать. Нехитрые салаты, сидр, пирожные, чай – вот и всё угощение, но всегда было очень весело.

     У Оксаны появилось увлечение - она стала собирать анекдоты. Рассказывала она их артистично, при этом, пока все вокруг покатывались со смеху, лицо Оксаны  хранило полнейшую невозмутимость. К окончанию школы у неё скопилась уже не одна тетрадь с анекдотами. Была у Оксаны и тайная мечта: она хотела стать актрисой, но пока даже маме не отрывала эту тайну. Мама была уверена, что дочь, как и она, будет заниматься языками. Способности у неё были отменные: хорошая память, музыкальный слух.  Игры с мамой на английском и французском языках  с самого детства превратили изучение языков в праздник и удовольствие. Когда Оксана сказала, что хочет поступать в театральное училище или студию, это стало полной неожиданностью для  мамы. Дочь не думала, что будет  такое сопротивления. Мягкая и нежная мама   стала настаивать на инязе, и не хотела даже слышать об артистической карьере. В ход пошли слёзы.  За годы, прожитые рядом,  это было первое крупное разногласие с мамой. Оксане стало жаль её. Ну иняз, так иняз, будем продолжать семейные традиции – решила Оксана.

     Она блестяще окончила институт, защитила диссертацию, уже преподавала в институте. Они так привыкли жить друг для друга, что никто третий в их жизни так и не появился.
      Как-то, за вечерним чаем, Оксана спросила у мамы, почему всё-таки она  не хотела, чтобы дочь стала актрисой.

     «Ты бы тогда стала  мамой известной народной артистки, а так просто какого-то кандидата филологических наук», - со смехом добавила Оксана. 

     А мама ответила: «Ты, конечно, не помнишь этого случая,  была ещё слишком мала. Мы с тобой возвращались из Анапы домой. Ждали отправления поезда. На перроне появилась с птичьим гомоном, иначе не скажешь, стая цыганок. Яркие и грязные, облепленные, как мухами, детьми. Они вызвали оживление на вокзале. Цыганки обступили нас, уговаривая погадать. Я, естественно, отказывалась, теснее прижимая тебя к себе. Они галдели и галдели. И  самая старая из цыганок, я до сих пор помню её лицо, золотые громадные серьги и бусы, всё это звенело и гремело, выкрикнула: «Твоя дочь умрёт на сцене». Подали поезд, мы с тобой сели в вагон, но голос цыганки долго стоял в  ушах. Вот почему и через десять лет я, так неожиданно для тебя, сопротивлялась твоей артистической карьере».

      Наступила пауза, затем мама добавила:  "Last but not least" - Последние по счету, но не по важности.  Эта цыганка иногда  приходила ко мне во сне, поддерживая страх».
      
     Оксана, услышав рассказ, обняла маму, поцеловала её в шелковистые волосы. Ей нравилась  преподавательская работа, и она с трудом представляла  себя на сцене, обнажающей   душу перед людьми.

     Прошло время. Оксана осталась одна, трудно переживая своё одиночество, спасалась только работой.
Ей казалось, что она молодеет душой с каждым приходом новых студентов, им отдавала всё  своё время и силы. Студенты любили её за весёлый нрав, на занятиях у неё всегда оставалось время для анекдота. В аудитории часто раздавались взрывы смеха, за что не раз получала замечания от декана, но рассмешить студентов входило в методику её занятий. Анекдоты она рассказывала на изучаемом языке, считая, что тогда лучше запоминаются тексты.

     Её любили кузины и часто приглашали с собой в кино и театр. Возраст уже достаточно утяжелил жизнь и сделал свои разрушительные отметины, но молодёжи с ней было легко и весело.
     Спектакль, на который они её позвали, режиссёр поставил по-новому, осовременив классику.
     Помещение, плохо приспособленное под зрительный зал, было разделено помостом-сценой, вдоль которого разместились ряды кресел для зрителей. Первое действие с массой действующих лиц, напряжением и волнениями закончилось. Артисты, знаменитые, народные и не очень, блестяще передали рефлексию интеллигенции начала века, что вполне перекликалось с сегодняшним днём.

     Зрители вышли из душного зала в фойе и на улицу подышать свежим воздухом и покурить. Группка молодёжи окружила пожилую худенькую даму, которая оставалась в первом ряду зала. Она говорила негромко, и молодёжь хохотала. Пожилая дама сидела с невозмутимым лицом, только искорки в глазах. Она что-то сказала, и опять взрыв смеха.
     Антракт закончился, зрительный зал заполнился. Началось действие: гости собрались в имении, и ружьё, висящее на сцене, должно было выстрелить. Вдруг раздались голоса, прерывающие спектакль: «Женщине плохо, её нужно положить». Пожилую даму, о которой мы только что рассказали, положили на помост-сцену.
      «В зале есть врач? Нужно вызвать скорую помощь», - раздались возгласы.
      Врач  спустился на сцену и стал делать массаж сердца. «Не закрывайте глаза, смотрите на меня».
      Дама открыла глаза, дышит.
 «Какое лекарство вы принимали?» – голос врача.
  Слабый голос дамы: «Нитроглицерин, три таблетки, они такие маленькие…». 
  Около неё взрыв молодого смеха.

     Артисты оставались на сцене. Главная героиня спектакля, актриса, только что блеставшая красотой и неувядающей молодостью, сидела за столом в полуобморочном состоянии, опустив голову на руки. Главный герой с мужественной внешностью суетился, прибегая то с водой, то с нашатырным спиртом, снял с себя пиджак, чтобы накрыть даму, которой стало знобко. Пожилой народный артист, любимец зрителей, сидел на сцене, отвернувшись и опустив голову.

      Наконец, приехала скорая помощь. Когда на пледе из реквизита театра, даму выносили из  зрительного  зала, ей показалось, что  мама прикоснулась к  плечу.  Touch – прикосновение, любимое мамино английское слово.

     Спектакль продолжили. Ружьё всё-таки выстрелило, измученные артисты кое-как довели действие до развязки. Режиссёр оставался на своём посту. Девушки вручили актёрам по одинаковому букету цветов. Режиссёр получил больший букет. Один из актёров посмотрел на букет режиссёра, перевёл взгляд на свой букет, снова - на букет режиссёра. Жизнь продолжалась.    
               
      Зрители выходили из театра притихшие.
      Около театра стояла карета скорой помощи, рядом с ней пустая каталка …