Запыхавшийся беглец остановился, чтобы перевести дух, но оказалось, что силы покинули его, и удирать он более не мог. Повалившись в бурьян, уставился он на месячный серп, светлевший в небесной вышине. Это зрелище малость успокоило его дребезжащее сердце, но не развеяло тяжкую думу. Человек приподнялся на локтях и всмотрелся в ту сторону, откуда примчался. "Не несутся ли черти? Пропади они пропадом, собачьи отродья! Господи Боже, спаси мою грешную душу, спаси и сохрани!". Но нечисти не было видно. Беглец уже было посчитал себя спасенным, но тут что-то громко гаркнуло с соседнего дерева. Тотчас человек перекрестил себя, но это оказалась всего лишь ворона. "Фу, Сатана", - в пернатую полетел нашаренный камень. Птица улетела, а человек зарылся поглубже в бурьян.
"Тут меня и лысый дидько не найдет. Ах, беда, беда на мою седую голову! За что мне сие наказание? Я ведь не побоялся, не заглянул в страшные очи на железном лице! Стоило закричать петуху и провалились чудовища обратно в пекло, словно их и не было. И она вместе с ними... Лучше не вспоминать ее. Отслужил как положено, пан отвалил тысячу червонных и отпустил с миром. Ну, налег на горилку на радостиях, а як же ж без этого?". Человек вынул из-за пазухи люльку и набил ее табаком. "Но что за чертовщина явилась в этом шинке? Сижу себе спокойно, курю люльку, пью горилку. И вдруг, глядь - а шинкарь и не шинкарь уже, а та дюжая тварь из церкви, засыпанная землею черною, с веками до пола. И жинка его - ведьма. Нет, оно и раньше было известно, но теперь-то в меня панночка заместо нее вперила свои злобные очи и лает могильным хохотом. И всюду, куда не наведи глаз, черти, упыри, вурдалаки и бог знает еще какие песьи сыны! И бежать бы надо - но проклятая горилка раздвоила дверь. Случалась уже со мной такая оказия... Насилу выбрался, расталкивая проклятых, а они знай, хватали меня своими синими пальцами за кафтан да шаровары. Нет, хватит. Пора вертаться в Киев, не то пропаду ни за что".
С такою тревожною мыслию забылся человек во сне, положив под голову стянутый у кого-то холщовый мешок, с люлькою в зубах.
Очнулся он в непонятном помещении, выглядевшим как панские покои. Убранство было, на взгляд человека, чрезвычайно богато и вычурно. У большого окна сидел человек в темном одеянии. Волосы у него были темные, с пробором, небольшие усы и острый нос, похожий на птичий клюв. Незнакомец напомнил ему ту ворону, что намедни испугала его, и рука уже сама собой нашаривала камень, но тут остроносый поднялся со стула и, как-то по-отечески взглянув на человека, произнес:
- Ну, здравствуй, философ.
Философ отвесил низкий, но осторожный поклон:
- Здравствуй, вельможный пан.
Незнакомец грустно усмехнулся:
- Что, философ, тяжко тебе?
- Не во гнев будь сказано, пан, - человек посмотрел в висевшее подле него зеркало - там отразилось лицо изможденное, со впалыми глазами и седыми усами. - Но натерпелся я по милости вашего брата бед разных.
- Знаю-знаю. И что же, все преследует тебя нечистый?
"Да это не пан, а колдун какой-то".
- Таков мой крест. Но, по здоровому рассуждению, во всем вина горилки.
- По здоровому рассуждению, страхи твои всегда подстерегают тебя в момент слабости и накидываются все скопом, дабы сломать тебя уж наверняка.
- Верно уж так, пан...
- Я раздумываю над финалом этой истории. Сомнений нет, можно спасти жизнь, непрестанно убегая от своих страхов. Но это изводит душу и разум, философ, ты уже убедился. И каков же выход? Смерть? Что ж, можно и умереть, но спасти душу. И уничтожить нечисть, позволив ей увязнуть в стенах церкви, - остроносый выразительно посмотрел на философа.
Тот, в свою очередь, поглядывал на добрую чернильницу, стоявшую на столе, и гадал, как бы половчее умыкнуть ее из-под острого носа колдуна. Но какая-то мысль отвлекла его, и он сказал:
- На каждого, пан, возложен долг Божий, и коли суждено тебе умереть, исполнивши волю его, то так тому и быть.
- Ты верно говоришь, философ. И ты убедил меня.
- Я готов, пан колдун. Отправляй меня назад.
Остроносый сел за стол, обмакнул перо в чернильницу, перечеркнул что-то, и стал записывать в тетрадь по-новому. Философ почувствовал, что исчезает.
И вот он снова стоит в церкви. Нечистая сила лает и хрюкает на разные голоса. Подле него стоит приземистое чудище. Не глядеть? Философ уже знал, что тогда будет дальше. Не стал терпеть он и глянул.
- Вот он! - закричал антихрист и уставил на него железный палец.