О проповедях Чарльза Сперджена
1. Во время одной из своих проповедей английский проповедник, баптист Сперджен, сказал: «Знали ли вы когда-нибудь, что это значит – иметь Бога своим прибежищем, в смысле покоя? Знаете ли вы, что это такое – когда, пережив бурю, ты чувствуешь себя, как морская чайка, выброшенная на землю штормом? Знаете ли вы, что это такое – когда ты находишься как бы запертым в клетке в результате превратностей судьбы, как вдруг божественная милость освобождает тебя и, подобно голубю, спешащему к своей голубятне, ты врываешься в небесную высь, и находишь себя в Боге? Знаете ли вы, что это такое – когда тебя бросает волнами, погрузиться в глубины Божества и радоваться, что ни одна волна тревоги не нарушает спокойствия твоего духа, и ты наслаждаешься безмятежным покоем, находясь дома с Богом, своим Всемогущим Отцом? Можешь ли ты, посреди всех трудностей твоего странствия по этой пустыне, находить там утешение и покой? Является ли грудь Иисуса сладостным местом покоя для твоей главы? Можешь ли ты возлежать таким образом на груди Божества? Можешь ли ты, отдав себя на волю потока Провидения, спокойно плыть, в то время как ангелы поют вокруг тебя, божественно руководимого и направляемого: «Мы несем тебя через поток Провидения к океану вечного блаженства!». Знаете ли вы, что это такое – покоиться в Боге, отказаться от всякой заботы, прогнать прочь беспокойство, и там, не в безрассудстве, но в святой беззаботности духа, не заботиться ни о чем, «всегда в молитве и прошении открывая свои желания пред Богом»? Если с вами обстоит так, вы усвоили первую мысль: «Господи, Ты нам прибежище в род и род»» .
Любой христианин не может не знать, и не чувствовать этого; утешение в Господе Истинном, когда все уже потеряно, и волны вот-вот накроют человека, не умеющего плавать, а он видит, как рядом снуют акулы и море полно хищных гадов, спешащих поглотить и без того несчастную душу; и свет Иисуса, который воссиял апостолам на Фаворе, отодвигающий тьму океана греха, обращающий в бегство всех чудовищ морской бездны – разве нужна нам иная радость? Баптистский проповедник вопрошает: является ли грудь Иисуса местом нашего покоя? Может ли ты возлежать на груди Бога? Что ж, спросим себя: разве мы сравнялись в святости с апостолом Иоанном, чтобы возлежать на груди Господа и Спасителя нашего? Разве мы так, как любимый ученик Иисуса, прочувствовали и явили своей жизнью, что Бог есть любовь? О, это сладостно, отдать себя на волю потока Провидения и покоиться в Боге, но еще сладостнее бывает, когда человек начинает воображать себе эти небесные блаженства и думать, что уже достоин их и непременно должен их ощущать прямо в настоящий момент; когда он начинает подделывать духовные чувства, и свой поэтический восторг по поводу Божьей милости, свои томные воздыхания при виде океана благодати, он начинает принимать за саму милость и саму благодать; разве баптистское хлебопреломление, когда люди только мыслят и рассуждают об Иисусе, не причащаясь Ему, они не принимают как уже совершившееся соединение с Богом, как действительное возлежание на груди Иисуса на Тайной Вечере? Воистину – как легко обрести святую беззаботность духа, когда кальвинистское предопределение внушило тебе, что ты спасен, и беззаботность сердца, и легкость бытия практически гарантируют неземные ощущения..
А посему отношения человека с Богом мыслятся так: «Христианин однажды дает Богу ключ от своего сердца и разрешает Ему любые перестановки в нем. Он говорит: «Вот ключи от каждого кабинета; мое желание, чтобы Ты открыл их все. Если там есть драгоценности – они Твои, а если там будет то, чего не должно, выброси его. Исследуй меня, и испытай мое сердце». Чем больше живет Бог в христианине, тем сильнее христианин любит Его; чем чаще Бог приходит, посещая его, тем горячее он любит своего Бога. И Бог любит Свой народ тем более, когда они близки с Ним. Можете ли вы, в этом смысле, сказать: «Господи! Ты наше прибежище»?» . Как замечательно у протестантов это превращение спасения в волшебную сказку: однажды дать Богу ключ от сердца, и дальше Он все сделает сам, а ты получишь вечное спасение; то, что этот ключ от сердца, мы должны давать Богу каждый день и час, «перестановки» в нашем сердце происходят при нашем активному участии, - Сперджен не то что бы не знает, но замечает только в свете сладостной уверенности – Бог наведет порядок в нашем существе, какие бы бури в нем не создавало наше шумное древо, коренящееся в аду..
Сперджену ведомо бедное состояние души: «Знаете ли вы, бедные души, что у вас нет дома, чтобы жить в нем? Вы имеете дом для вашего тела, но не дом для вашей души. Видели ли вы когда-нибудь бедную девочку, сидящую ночью, плача, на ступеньке крыльца? Кто-то проходит мимо и говорит: «Где твой папа?». «Мой отец умер, сударь». «Где твоя мама?». «У меня нет матери, сударь». «Есть ли у тебя друзья?». «Нет, никаких друзей». «Неужели у тебя нет никакого дома?». «Нет, у меня нет ничего. Я бездомная». И она, вздрагивая от холода, кутается в свою бедную потрепанную шаль, и снова плачет: «У меня нет дома – никакого дома». О, здесь есть в это утро некоторые из вас, у которых бездомные души. Да, иметь бездомное тело – это что-то значит, но подумайте о бездомной душе! Мне кажется, я вижу вас в вечности, сидящих на дверных ступеньках неба. Один ангел говорит: «Как! У тебя нет дома, чтобы жить в нем?». «Нет; Бог не является моим Отцом, а кроме Него нет никого». «Нет ли у тебя матери?». «Нет; церковь не является моей матерью; я никогда не искал ее путей, и не любил Иисуса. У меня нет ни Отца, ни матери». Но есть в этом нечто худшее – бездомные души должны быть посланы в ад, в темницу, в озеро, горящее огнем. Бездомная душа! Не пройдет много времени, и твое тело умрет; где найдешь ты себе жилище, когда горячий град вечного возмездия падет с неба? Где укроешь ты свою повинную голову, когда на тебя яростно обрушатся ветры последнего, судного дня? Где ты укроешься, когда гневное дыхание тирана будет подобно буре против стены, когда вечный мрак найдет на тебя, и ад сгустится вокруг тебя? Тщетно тогда будешь кричать: «Камни, сокройте меня; горы, падите на меня!» – скалы не послушаются тебя, горы не сокроют тебя» .
О, человек из викторианской эпохи, проповедующий в Лондоне христианские истины; какая церковь является твоей матерью? Та ли, что создана Богом? Но ей 20 веков, и ее бытие в Англии прекратилось еще в 11 веке; может быть, ты принадлежишь одной из церквей Реформации, созданных не Богом, а людьми? Нет, даже не в этих общинах ты нашел свой приют; речь идет о других людях, которые создали новую церковь на одной из ветвей кальвинизма; о, этот калейдоскоп, это мельтешение церквей, начавшееся в 16 веке, это постоянное реформирование христианства, непрестанное возникновение новых общин под предлогом наконец-то открытой истины! Как это напоминает слова Христа, сказанные однажды самарянке: «у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала» (Ин. 4, 18). На заре христианства было сказано: «Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец»; ты думаешь, что у тебя есть уютный дом на небесах, заботливая мать и милосердный отец; а на самом деле дом твой на песке, и наводнение разбрасывает его доски в разные стороны и та, что казалась приветливой матерью, - только жестокосердная мачеха, которая не пускает тебя к Отцу в райскую обитель; ты, запутавшаяся душа, думаешь, что сидишь на ступеньках небесного дворца, но приглядись: свет, который ты видишь, не есть ли тьма? Дворец, который пригрезился тебе во сне – не есть ли замок лютейшего из врагов Иисуса? Слышал, как ты говоришь в минуты бедствий: да, я не сияю добродетелями, но я верю в Иисуса, - и этого достаточно для утешения и уверенности; остерегайся душа, остерегайся остаться бесприютной сиротой в сумасшедшем доме пространства и времени, зараженном грехами и скорбями; белая лилия надежды на искупление увядает, а ты весела, ибо уверена, что обретешь неземное богатство; но говорит Господь: безумная! в эту ночь заберут тебя из твоего временного пристанища, и исчезнут мнимые сокровища твои; и будет мрак, и вековечная зубная боль во всем существе твоем..
2. Сперджен вовсе не был пацифистом, как иногда позиционируют себя некоторые баптисты – дескать, нам нельзя служить в армии и т.д. И поэтому он мог сказать: «Солдат, сражающийся за свою страну, может увидеть разбитые воинские ряды, но он не будет разбит в своем сердце до тех пор, пока там остается хоть искорка надежды на победу. Его товарищ дрогнул в бою, и сам он ранен, но он кричит: «Вперед! Вперед!», и поднимается на крепостной вал. С мечом в руке, наводя страх на врага, он идет, поддерживаемый надеждой на победу. Но дайте ему когда-нибудь услышать крик поражения, в то время, как он надеялся на триумф; пусть он узнает, что знамя повержено на землю, что орел сорван со штандарта; пусть он услышит когда-нибудь крик: «Они бегут, бегут!»; дайте ему увидеть офицеров и солдат, бегущих в панике; пусть он убедится, что самый отважный героизм и отчаянная доблесть бесполезны – его сердце переполнит чувство позора, и он почти согласен умереть, потому что честь его страны опорочена и слава ее повержена во прах. Солдаты Британии мало знают об этом – да положат они своими победоносными мечами путь к скорейшему миру!» . Эта проповедь была произнесена для солдат – участников Крымской войны. Вообще-то баптисты очень любят рассуждать на тему: вы, православные, всегда были государственной церковью, и поэтому вынуждены были поддерживать все неправедные и антихристианские действия Российской империи; это же делали католики, и то же самое наблюдалось и в тех протестантских церквах, которые слились с государством (те же англикане); мы же никогда не были государственной церковью, и потому были свободны от рабского служения государствам мира сего, утверждая свободный дух Христова учения. Конечно, в этом есть доля правды – симфония государства и Церкви часто была далека от идеала, и нередко это было «соло» государства, которое вынуждали исполнять и представителей Церкви; но ведь баптисты от идеала тоже весьма далеки; сколько раз они поддерживали политику американского государства, причем даже тогда, когда она, мягко говоря, была далека от евангельских заветов; вот и Сперджен: он не англиканин, его церковь не находится под таким «колпаком» государства, однако и он, как мы видим, поддерживает британскую армию в ее «справедливой» войне против русских – конечно, попытка захватить Крым, - это то, что предписано Библией.. Естественно, победоносные мечи Британии таким образом пролагают путь к миру, ведь Британская империя ведет только справедливые войны – в России, Афганистане, Индии. Как все-таки велик соблазн отождествить земную империя с воплощением Царства Божьего; царство кесаря возомнить царством Христа; тогда и Британия с ее колониями, знаменитая викторианская Англия, где Шерлок Холмс и доктор Ватсон найдут любого злодея, покажется вселенским телом Христа, в котором обитает чистый и кроткий евангельский дух.. Но пройдет еще несколько десятилетий, и рухнут империи – Британская, Российская, Австро-Венгерская; империи возникают и уничтожаются, а Христос по-прежнему ждет от нас любви и справедливости..
3. Однажды Сперджен проповедовал о сне: «Физический сон есть дар Божий. Так говорил в старину Гомер, описывая, как он нисходит с облаков и опочивает на шатрах воинов, окруживших древнюю Трою, и так воспел его Вергилий, говоря о Палинуре, засыпающем на носу корабля. Сон – это Божий дар. Мы думаем, что сон – это естественный и необходимый результат того, что мы кладем голову на подушку и располагаем поудобнее свое тело. Но это не так. Сон является даром Божьим, и ни один человек не сомкнул бы своих очей, если бы Бог не возложил Свои персты на его вежды и Всемогущий не послал бы на его тело мягкое и успокоительное влияние, которое убаюкивает его мысли, понуждая его войти в это блаженное состояние покоя, которое мы называем сном. Правда, существуют некоторые лекарства и наркотики, которыми можно отравить себя едва ли не до смерти, а потом называть это сном; но для здорового тела сон – это дар Божий. Он дарует его; Он каждую ночь колышет нашу колыбель; Он затягивает завесу тьмы; Он повелевает солнцу закрыть свои жгучие очи, а затем приходит и говорит: «Спи, дитя Мое, усни; Я дарую тебе сон». Знаете ли вы, что это такое – лежать на своей постели, пытаясь заснуть, и чтобы о вас, как о царе Дарии, можно было бы сказать: «лег спать без ужина и даже не велел вносить к нему пищи, и сон бежал от него»? Вы пытались уснуть, но не могли; это было сверх ваших сил – доставить себе здоровый сон. Вы воображали, что если мысленно сосредоточитесь на определенном предмете, пока он полностью не завладеет вашим вниманием, то уснете, но обнаруживаете, что это вам не под силу. Множество мыслей проносятся через ваш мозг, как если бы весь мир с его спорами и конфликтами требовал вашего участия. Перед вашим мысленным взором, как в дикой фантасмагории, мелькает все, когда-либо виденное вами. Вы закрываете глаза, но все еще продолжаете видеть, и то, что атакует ваш слух, сознание и мозг, не дает вам уснуть. Один только Бог может смежить как глаза юнги, сидящего на головокружительной высоте на мачте, так и очи монарха, ибо к каким бы только средствам и способам тот не прибегал, он не мог бы отдыхать без содействия Бога. Это Бог погружает ум в Лету и приглашает нас ко сну, подкрепляя наши тела, чтобы мы могли встать бодрыми и сильными для завтрашних тяжких трудов. О, друзья мои, как мы должны быть благодарны Богу за сон! Сон – это наилучший врач из всех, известных мне. Он лучше исцеляет боль в усталых костях, чем знаменитейшие врачи на земле. Это наилучшее лекарство, превосходящее все, что могут вам предложить в аптеке. Сон бесподобен! Какая милость, что он в равной степени принадлежит всем! Бог не делает сон привилегией богача, Он не дает его просто благородным или знатным, чтобы они могли держать его у себя в качестве особого предмета роскоши, но наделяет им всех. Да что там, если и есть какая разница, то сон трудящегося сладок, мало или много он съест. Кто тяжко трудится, спит еще крепче, вследствие этого. В то время как роскошь и изнеженность не могут успокоиться, ворочаясь с боку на бок на пуховой перине, тяжко работающий труженик, со своими могучими руками и ногами, изнуренный и усталый, бросается на свое жесткое ложе и засыпает, а пробуждаясь, благодарит Бога, что подкрепился сном. Вы не знаете, друзья мои, насколько вы обязаны Богу, дарующему вам ночной отдых. Если бы вы имели бессонные ночи, то больше бы ценили это благословение. Если бы вы несколько недель полежали, ворочаясь в своей надоевшей постели, вы бы благодарили Бога за эту милость. Но поскольку это является даром Божиим, драгоценнейшим даром, его невозможно оценить, пока он не будет отнят; более того, даже тогда мы не можем его оценить, как следует .. Иногда в Слове Божьем сон употребляется в отрицательном смысле, чтобы выразить состояние плотских и мирских людей. Некоторые люди объяты сном плотской свободы и праздности; Соломон говорит о них, как о неразумных и беспутных сынах, спящих во время жатвы, так что, когда прошла жатва и кончилось лето, они не спасены. Сон зачастую выражает состояние медлительности, мертвости, безразличия, в котором находятся нечестивые, согласно словам: «Пора нам пробудиться от сна». «Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться». Есть много тех, кто спят сном бездельника, покоящегося на ложе праздности; какое же будет для них ужасное пробуждение, когда они обнаружат, что их испытательный срок прошел; что золотые песчинки из верхней чаши песочных часов их жизни незаметно просыпались, и они переходят в тот мир, где невозможно прощение, нет надежды, нет убежища, нет спасения. В других местах вы находите, что сон является образным выражением плотской уверенности в безопасности, в которой пребывают столь многие. Посмотрите на Саула, лежащего спящим в плотской уверенности – не так, как Давид, когда он сказал: «Спокойно ложусь я и сплю, ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в безопасности». Вокруг него лежали Авенир и все войско – но Авенир спал. Спи, Саул, продолжай спать. Но там, у твоего изголовья, стоит Авесса с копьем в руке, говоря: «Позволь, я пригвожду его копьем к земле одним ударом». Он все еще спит; он не знает об этом. Так много вас, спящих, когда ваша душа находится в опасности; сатана стоит, закон готов к действию, возмездие с нетерпением ожидает своего часа, и все они говорят: «Не ударить ли мне его? Я поражу его одним ударом, и он никогда больше не проснется». Христос же говорит: «Повремени, возмездие, постой». Вот, копье занесено и дрожит, готовое нанести удар – «Постой, помедли еще один год; может, он все-таки пробудится от своего долгого греховного сна». Я скажу тебе, грешник, как Сисаре: ты спишь в шатре губителя; может, ты поел масла и меду из красивого блюда, но ты спишь на пороге ада; прямо сейчас враг заносит молот, приставив кол к твоему виску, чтобы поразить тебя и пригвоздить к земле, дабы ты лег навеки, став добычею вечных мук смерти – если это можно назвать смертью. Затем в Писании также упоминается сон похоти, подобно тому, как это случилось с Самсоном, когда он потерял свои волосы, и многие спят подобным сном, погрязая во грехе, а пробудившись, обнаруживают, что они раздеты, ограблены и погибают. Существует также сон небрежения, как это случилось с девами, о которых сказано: «они задремали все и уснули», и сон печали, который одолел Петра, Иакова и Иоанна. Но ничто из этого не является даром Божьим. Все это присуще нашей бренной природе; оно приходит на нас, потому что мы являемся падшими человеками; это овладевает нами, так как мы являемся сынами потерянных и погибших родителей. Такой сон не является благословением Божьим, и Он не дает его Своему возлюбленному» .
Этот сон! Он находит на нас, как снежная буря ясным зимним днем, когда, казалось, мы наслаждаемся покоем января, стихотворной идиллией, в которой гармония дарит нам незабываемые строчки и рифмы, и ощущение сладости настоящего, как в детстве, останавливается в нас улыбкой младенца, поймавшего солнечный зайчик и играющего с ним в свои вечные игры; конечно же, сон – это детство: мы играем в снежки, лепим снеговика, и только нос с глазами как-то не выходят; мы оглядываемся вокруг: сияние столь ослепительно, новогодний праздник никогда не покинет нас; однако мрачные тучи уже двинулись в путь, хотя еще и не видны; лежащий снег, черные деревья и замерзшее голубое небо сопровождают душу и тело, пока они неспешно удаляются, - от одного греха к другому; порой кажется, что не будь времени и пространства, - не было бы и греха, но это ложь; ибо когда неистовый снег сна застигает нас, мы порой грешим еще более, чем наяву; сознание уплывает в серебристой лодке забвения, граница между душой и внешним миром упраздняется, и страсти души - теперь не только ее страсти, но и волнения вселенной; и дьявол растворяется в этом океане, становясь цветом его волн, его неотъемлемым ядом; и глубины этого океана, и его рыбы и растения, - все дышит неземным дыханием, как будто говорящим что-то такое, что не доводилось слышать все столетия, прошедшие со дня сотворения мира; еще немного, - и сон откроет тебе все тайны всех миров, - протяни только руку; но протянутая рука еще больше погружается в этот океан, на дне которого возлежат соблазны, что, вцепившись в тебя, выплывают на поверхность; быть может, в мире бодрствующих давно ночь; однако здесь ты видишь пасмурный день – не такой, как в том мире, откуда ты прибыл; ибо образы мелькают, соединяются и разъединяются, царапают дух и плоть, и жжение уже не может оставить нашу природу; солнце может зайти, но тут же и показаться в зените, скрыться за облаком, и в следующее мгновение – пылать на безоблачном небе; люди появляются и исчезают, ведь они пришли сюда из никем не написанных романов, но подчас ты узнаешь их, и они говорят с тобой и совершают те действия, которые ты желал совершить с ними; впрочем, те города, которые видятся во сне, - не узнать при дневном свете: Москва не Москва, Петербург не Петербург, Львов не Львов, и даже родина не родина; кашель доносится откуда-то сбоку – наверно, это птица, что отдыхает на узловатой ветке дуба; только спустя непонятно как текущее время, начинаешь понимать, что этот кашель принадлежит тебе, хотя в такой же степени он мог бы принадлежать и всему этому пространству – то зимнему, то летнему, а то и падающему спелыми листьями осени; что удивительно и приятно во сне – так это то, что законы бытия в нем стали какими-то податливыми, причины и следствия на время разъединились, и соединяются теперь так, как «снится тебе»; и этот грех гордыни, будто ты всем управляешь, не хочет отступать, и даже наоборот – сообщает приятную легкость; все настолько легко, что летать стало частью нашей природы..
Впрочем, проповедник Сперджен прав: сон – и смерть, и освобождение от смерти; ибо без него мы бы не выдержали бы долго: бессонница быстро превратилась бы в самого страшного тирана на свете, топор которого занесен над нами, и постоянно приближается к дрожащей плоти, - словно якобинцы к своим жертвам; солнце, луна, звезды, тучи – все перестало быть милым в этом ожидании казни; и только благодаря милости Господа, эта казнь заменена на благость отдохновения; невыносимое иго земного труда прерывается, пусть на время, и мы можем больше не бояться – до следующего сна; сон словно свет после стольких часов утомительной тьмы, но это не вечный свет, - он иллюзорен и пропадает, как только мы понимаем, что это сон; и с этого момента сон перестает быть освобождением от смертного состояния, - он становится скорее дорогой к смерти; как он тлеет, наш сон! он воистину подобен вулкану; только сон и явь в нем меняются местами: спящий вулкан походит на бодрствование, но зато вулкан пробудившийся – это и есть сон; вырвавшийся огонь, невесть откуда появившиеся гейзеры со своей грязной и вонючей водой, дым, пепел, падающие камни, - когда ты поймешь, что это светопреставление твоей собственной души? И этот огонь с пеплом, и эта вода с камнями, и этот грохот глубин, - все взялось из дремавших каньонов сознания; и, проснувшись, ты понимаешь, что какая-то часть существа уже истлела, и возродить ее может лишь покаяние в Спасителе нашем Иисусе; начинаешь осознавать, что смерть – это продолжение озверевшего во сне вулкана; теперь он будет извергаться день ото дня, и никогда не прекратится истечение этой вязкой лавы, и ты будешь внутри ее раскаленной массы; ты будешь захлебываться в этих гейзерах, задыхаться в этот дыму, глотать этот пепел, и умирать, разбитый падающими камнями; и не будет спасения от них, ибо ты уже без остатка растворился во сне, где нет любви и прощения, поскольку ты принес в жертву вулкану весь свет, бывший внутри; и ты познаешь, что сон – это время, когда мифы оживают, и в том мифе – ты главный герой трагедии без катарсиса; просто пал смертью, и даже не смерть храбрых; Иван-царевич, поскакавший не по той дороге, хоббит, завладевший кольцом всевластья, Одиссей, сгинувший в нескончаемых морях; только потом выяснится, что ты и не царевич, и не хоббит, и не Одиссей, – просто господин никто..
4. Ведает Сперджен и про то, что есть особые сны, которые посылает человеку Бог: «Во-первых, СУЩЕСТВУЕТ ЧУДЕСНЫЙ СОН, КОТОРЫЙ БОГ ИНОГДА ДАЕТ СВОЕМУ ВОЗЛЮБЛЕННОМУ – которым Он теперь не удостаивает нас. В такого рода чудесный сон, или скорее, транс, впал Адам, когда он спал, печальный и одинокий; но когда он пробудился, то больше не был таковым, ибо Бог даровал ему тот наилучший дар, которым Он наделил тогда человека. Подобный же сон имел Авраам, когда мы читаем, что глубокий сон напал на него, и он увидел в видении дымящуюся печь и горящий светильник, в то время, как голос сказал ему: «Не бойся, Авраам; Я твой щит; награда твоя весьма велика». Такой же благословенный сон был у Иакова, когда, дав ему камень вместо подушки, небеса – в качестве шатра, ветер – в качестве музыканта, а полевых зверей – в качестве Своих слуг, Он уложил его и усыпил. Во сне он увидел лестницу, стоящую на земле, а верхом касающуюся неба, и ангелов Божиих, восходящих и нисходящих по ней. Подобного рода сон был у Иосифа, когда ему приснилось, что другие снопы поклонились его снопу, и что солнце, луна и одиннадцать звезд поклонились ему. Таким зачастую бывал и отдых Давида, и сон его был сладок для него, как мы только что прочли. И такой сон был у Даниила, когда он сказал: «В оцепенении [в англ. переводе – «в глубоком сне»] пал я на лице мое, и вот, Господь сказал мне: «Встань, и стань на ноги твои прямо». И таков же был сон названного отца нашего благословенного Господа, когда в ночном видении ангел сказал ему: «Встань, Иосиф, возьми Младенца и Матерь Его, и беги в Египет, и будь там, ибо вот, есть некоторые, кто ищут Младенца, чтобы погубить Его». Это все относится к разряду чудесных снов. Ангел Божий касался Его рабов волшебной палочкой сна, и они засыпали – не просто так, как засыпаем мы, но чудесным образом; они погружались в глубочайший сон, в море сна, где они видели невидимое, беседовали с неизвестным и слышали таинственные и чудесные голоса, а, пробудясь, говорили: «Какой сон! О, каким сладким был для меня мой сон!». «Тогда как возлюбленному Своему Он дает сон» .. Он дарует своему возлюбленному, во-вторых, СОН СПОКОЙНОЙ СОВЕСТИ. Я думаю, большинство из вас видели эту великолепную картину на выставке в Королевской Академии – «Сон Аргила» – где он лежит, объятый сном, накануне своей казни. Вы видели изображенных на картине стоящих вельмож, едва ли не с сожалением; там же находится и тюремщик, гремя своими ключами, но этот человек несомненно спит, хотя завтра утром его голова будет отделена от тела, и некто, держа ее в руке, должен будет сказать: «Это голова изменника!». Он спал, потому что имел спокойную совесть, ибо не сделал ничего худого. Затем посмотрим на Петра. Обращали ли вы когда-нибудь внимание на этот примечательный отрывок, где говорится, что Ирод намеревался наутро вывести Петра; но вот, Петр, спя между двумя стражами, был разбужен ангелом? Спать между двумя стражами, когда назавтра он должен был быть распятым или казненным мечом! Он не тревожился, ибо сердце его было свободно; он не совершил никакого зла. Он мог сказать: «Судите сами, что справедливо: служить Богу или человеку?», и поэтому он мог улечься и уснуть .. существует СОН УДОВЛЕТВОРЕНИЯ, которым наслаждается христианин .. Как немного тех, кто имеют это благословенное довольство – кто может сказать: «Я ни в чем больше не нуждаюсь; мне здесь нужно так мало; я не стремлюсь больше ни к чему; я доволен, я удовлетворен тем, что имею» .. Бог дает Своему возлюбленному СОН СПОКОЙСТВИЯ ДУШИ В ОТНОШЕНИИ БУДУЩЕГО .. Сколько из вас прибыли в то счастливое место, где вы уже не имеете никаких собственных желаний? Как это сладостно – иметь всего лишь одно желание, но еще лучше вообще не иметь никакого желания, но раствориться в настоящем наслаждении Христом и, предвосхищая, узреть Его лицо в будущем! О, душа моя! Каким бы было твое будущее, если бы у тебя не было Христа? Если бы твоя будущность была горькой и мрачной, какое это имеет значение, когда Христос, твой Господь, освящает ее, а Святой Дух все еще дает тебе мужество, энергию и силу? Блажен, кто вместе с мадам Гийон может сказать: «Мне все равно, предопределила ль мне Любовь / Жизнь или смерть, мученья иль покой; / Душа моя страдание не почитает злом, / Покой же и здоровье не рассматривает, как подлинное благо. / Единственного блага она алчет – / Свободная от себялюбия, избирать Твою волю / И предпочесть лачугу трону, / А скорбь – блаженству, если так Тебе угодно; / Что должно крест нести – то заповедь Твоя, / Для мира умереть и для греха, / Страдать неколебимо под ударами руки жестокой, / Равно приемля и крушение, и безопасный мир на берегу» .. В-пятых: существует СОН БЕЗОПАСНОСТИ. Соломон спал на ложе, окруженном вооруженными воинами, и таким образом, спал безопасно; но отец Соломона спал однажды ночью на голой земле – не во дворце – без всякого крепостного рва вокруг стен замка; тем не менее, он спал так же спокойно, как его сын, ибо он сказал: «Ложусь я, сплю и встаю, ибо Господь защищает меня». Некоторые никогда не чувствуют себя безопасно в этом мире; у меня есть основание полагать, что таковыми является половина моих слушателей. Позвольте мне на минуту отвлечься и спеть следующее: «Я претерплю все до конца, / И я уверен в том, как получивший залог; / Прославленные духи в небесах / Более счастливы, но не более безопасны, чем я». Вы скажете, что это слишком высокая доктрина, а я отвечу, что это вам так кажется, но это является истиной Божьей, и для меня это сладостная доктрина. Я нахожу усладу в знании того, что если я предопределен согласно предведению Бога Отца, я должен быть спасен; если я был куплен кровью Сына, я не могу погибнуть, ибо это было бы невозможно для Иисуса Христа – потерять того, которого Он искупил; в противном случае Он бы не мог смотреть на подвиг души Своей с довольством. Я знаю, что начавший во мне доброе дело будет продолжать его. Я никогда не опасаюсь, что отпаду или погибну; единственное, чего я боюсь, так это того, чтобы я не ошибся вначале; но если я действительно являюсь подлинным дитем Божьим, я мог бы поверить, что солнце, обезумев, пойдет бродить по вселенной, как пьяный; я мог бы поверить, что звезды сойдут с путей своих, и вместо шествия своей размеренной поступью, как они это совершают ныне, они закружатся, подобно вакханкам, в дикой пляске; я мог бы даже вообразить, как вся эта великая вселенная могла бы исчезнуть в Боге, «как исчезает явившаяся на мгновение пена на волне, ее несущей»; но никакой довод, ересь, логика, красноречие или конклав священников не заставят меня хоть на мгновение обратить внимание на это отвратительное предположение, что дитя Божье может когда-либо погибнуть .. Последний сон, который Бог Своему возлюбленному – это СОН СЧАСТЛИВОГО ОСВОБОЖДЕНИЯ .. Я могу с полным основанием сказать умершему следующее: «Мой брат, ты много боролся в этом мире; у тебя были заботы, испытания и беды; но теперь ты ушел от всего этого, и не в какие-то неведомые миры, но в страну света и славы. Спи, брат! Душа твоя не спит, ибо ты на небесах; но тело твое спит. Смерть уложила тебя на твое последнее ложе; может быть, оно холодное, но освященное; сырое, но безопасное, и в утро воскресения, когда архангел поднесет трубу к своим устам – ты восстанешь!» .
Какие сладкие божественные сны описывает м-р Сперджен! И он не просто описывает их: он призывает и своих слушателей поскорее увидеть эти сны; вы все еще спите? но труба архангела зовет вас – усните и вы сладчайшим из снов – сном небесным; и те, кто слышит эту проповедь, должны были забыть, что речь идет о снах святых – а кто вы такие, благополучные лондонцы викторианской эпохи? Ведь вы не Адам до несчастного момента грехопадения, не Авраам, не пророк Давид, не праведный Иосиф Обручник, не апостол Петр, и даже не мистик, как мадам Гийон; с чего вы взяли, что Бог даст вам такие сны? О, да, надо уверовать в Иисуса, но это еще не открывает двери в божественную страну святых снов; вот и Сперджен напоминает, что вера без де мертва.. Впрочем, сам он уверен, что все двери ему уже открыты, и осталось только дождаться переселения в райские обители.. Он знает волшебное слово, заклинание каждого протестанта: я предопределен; знать это – значит видеть все те блаженные сны, о которых говорит наш проповедник; видеть их, даже если ничего не видишь; ведь эти сны можно видеть и наяву; в самом деле, разве не уверили себя все вожди Реформации и их последователи (кстати, в этой проповеди Сперджен вспоминает Кальвина и кальвинизм – в противовес ужасному арминианству), что они видят именно такие, «правильные» сны? Быть может, мадам Гийон с ее квиетизмом, замирающим ожиданием Божьего приговора, было и все равно, что предопределил ей Бог – мучения, или покой; ведь как это внешне похоже на смирение – мне все равно, осудит меня Бог, или спасет; однако английскому пастору-баптисту явно не все равно: на мучения он не согласен, и ни мгновения не собирается ожидать их; катастрофы Апокалипсиса – не для него; надо увидеть сон о спасении, - и Сперджен видит их.. Как это прекрасно: заснуть грешником, печальным и одиноким, а потом впасть в транс, как Адам при сотворении Евы, и проснуться праведником в окружении святых, созерцая свет рая; разве спасение у Лютера или у Кальвина – это не есть такой сон? Разве непреодолимое действие благодати, после которого спасение нельзя потерять – это не есть тот «транс», в который впал Адам? И этот протестантский «транс» еще прекрасней Адамова сна, который навел на него Творец, ибо Адам, проснувшись, увидел Еву, но затем пал, а внуки и правнуки Реформации не падут никогда; пусть даже звезды сойдут с путей своих и запляшут в диком танце, пусть всех захватят апокалиптические события, но Лютер и Кальвин со своих путей не сойдут – воистину, как чудна вера протестантская!
Этот восхитительный сон, которым уснули все протестанты: это и сон спокойной совести, и сон безопасности, и сон удовлетворения, и сон спокойствия души относительно будущего, и сон счастливого освобождения – все это достигнуто в кальвинистской доктрине безусловного избрания; ведь совесть успокоена навек, все грехи прощены – надо только постоянно разжигать в себе чувство полной уверенности в спасении – несмотря на грехи; вечная безопасность налицо, потому что ты спасен навсегда – даже солнце может начать бродить по вселенной, обезумев, но спасение никуда не уйдет от вас; Христос принес удовлетворение Отцу за все ваши грехи, и отныне вам не надо приносить никакого удовлетворения Богу, как это делают католики – неотразимый дар благодати удовлетворяет все ваши запросы на бесконечные веки; будущее известно, поскольку вы имеете дар «неотступности святых» - следовательно, вы проснетесь таким же спасенным святым, каким заснули накануне, и ваши тяжкие сны Бог не напомнит вам на Страшном суде, ибо все грехи забыты; как счастливы те люди, которые освобождены от необходимости нести свой крест всю земную жизнь – они блаженны в своем сне, придуманном Лютером, Кальвином и другими; если уж человек несчастлив наяву, то пусть будет счастлив хотя бы во сне, - и золотая дрема, исполнение любой мечты, овладевают сознанием христианина; он становится ничуть не хуже любого апостола, он перед Богом так же чист, как Сам Иисус..
Интересно, что снилось тем же Лютеру и Кальвину, которые своим гипнозом погрузили в «спасительный сон» все протестантское человечество? Готические соборы, в которых они сокрушают идолов? Сожженные монастыри? Папа и его прелаты, которым отрывают конечности? Или все же что-то светлое, очищенная церковь грядущего? Ликование вместе со святыми на небесах? Почему они так стремились превратить жизнь христианина в блаженное неведение сна? Неведение о своих грехах, от которых сразу якобы происходит освобождение; ответ напрашивается сам собой: иначе не выжить, не избежать кошмарного сна жизни, ужасной неуверенности в спасении – этого страшного призрака, который вожди Реформации видели повсюду, и который не давал им спать спокойно; ну вот и нашли замечательное снотворное – догмат о спасении по вере; спите спокойно, весь долг за вас уплачен – просыпаться не стоит, невесты, словно вы еще не уверены, придет Жених к вам, или нет; Он гарантированно придет именно к вам; и невесты спят, но затем: «в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас» (Мф. 25, 6-12). Блаженный сон о предопределенном спасении оказался сном погибели: пять неразумных дев думали, что именно они предопределены к спасению и им нальют масла в их светильники ровно в тот момент, когда пришел Жених – они же будут просто беззаботно спать; но затворились двери, закрылись окна, и свет спасения скрылся от них – и настала тьма, которой они ни разу не видели, потому что спали всю жизнь и видели блестящие сны, как они вместе с ангелами поют гимны Всевышнему высоко-высоко над землей.. И только теперь стало ясно, что то были вовсе не ангелы света, а те, кто отпал от них; и то был вовсе не Христос, а Его извечный враг; и как тут не вспомнить сон Петра, Иакова и Иоанна – Спаситель молится о Чаше в кровавом поту, а они спят; Он одинок и искушаем, как никогда, а они просто уснули, чтобы потом разбежаться при Его аресте.. Разве вся наша жизнь не напоминает этот сон апостолов: Христос одинок на земле, но мы не хотим бодрствовать с Ним – мы только беспечно клянемся, что отдадим за Него жизнь, а на самом деле при первом же удобном случае убегаем от Него и предаем; приходят на ум слова Паскаля о том, что Христос будет в смертельных муках до окончания мира, и в это время мы не должны спать.. Но вот, люди спят, у них все хорошо, они уже слышат райскую музыку.. Это всем известно: когда сон сладостен так не хочется просыпаться.. Даже если необходимо – пока не поздно..
5. Рассуждая об унижении и вознесении Христа, Сперджен глаголет: «Чтобы облить Его грязью, исчерпан весь словарь оскорблений. На Него клевещут, Он поругаем, гоним! Но постой – ты думаешь, это унижает, умаляет Его? Нет, именно по этой причине «Бог превознес Его». Обратите внимание на позор и оплевания, которым подвергся тот бедный, притесняемый Узник! Видите – жестокие руки рвут Его волосы; как они терзают Его и глумятся над Ним! Вы думаете, что все это бесчестит Христа? очевидно, что так, но выслушайте следующее: «Он был послушным», и посему «Бог превознес Его». О, существует удивительная связь между этим позором, оплеванием – и поклонением серафимов; есть странная, таинственная взаимосвязь, которая соединяет клевету и поношение с хоральными симфониями восхищенных ангелов. Одно как бы является семенем другого. Как бы это ни казалось странным, но это черное, горькое семя произвело душистый и славный цветок, который цветет вечно. Он страдал – и воцарился, Он унизился, чтобы победить – и победил, ибо унизился, и был превознесен, ибо победил. Помыслим о Нем еще далее. Видите ли вы Его своим мысленным взором, пригвожденного к вон тому кресту? Его полные сострадания очи, наполненные слезами? О, я вижу, как они ручьем текут по Его щекам! Видите, как кровоточат Его руки и ноги? Воззрите же на Него! Тельцы Васанские обступили Его, и псы терзают Его до смерти! Слушайте! «Элои, Элои, лама савахфани». Земля вздрагивает от ужаса: Бог стонет на кресте! Что – разве это не бесчестит Христа? Нет, это прославляет Его! Каждый шип тернового венца становится бриллиантом в Его славной диадеме; гвозди превращаются в скипетр, а Его раны облачают Его в царскую багряницу. Топтание точила запятнало Его одежды, но не пятнами презрения и бесчестья – эти пятна стали навеки украшением Его царских одеяний. Топтание точила сделало Его одежды царственным облачением повелителя мира, и Он навеки стал Господом вселенной. О христианин! Сядь ниже и помысли, что твой Господь взошел на небо не с вершины земных гор, но из ее долин. Не с высот земного блаженства шагнул Он в блаженную вечность, но из глубины скорбей взошел Он к славе. О, что это было, когда одним мощным шагом этот человек-Христос, Бог был славно вознесен из гроба к престолу Всевышнего! И однако же, помыслите: некоторым образом, таинственным, но законным, Он был возвышен, потому что пострадал. «По виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени». Верующий, для тебя здесь есть великое утешение, если ты желаешь получить его. Если Христос был превознесен, благодаря Своему уничижению, то так будет и с тобою. Считай, что ты идешь к славе не тогда, когда шагаешь вверх, но когда, по-видимому, спускаешься вниз. Путь в небо идет под гору. Кто ищет вечной славы, должен унизиться в своих глазах, а зачастую и в глазах своих собратьев-человеков» .
Прекрасные слова, и, если не обращать внимания на особую восторженность тона, эмоциональную «перевозбудимость» (баптист все-таки), то под ними подпишется и православный: Господь унизился вплоть до самого дна океана погибели, чтобы воскреснуть и нас привести к спасению; Он был послушен – и потому Бог превознес его; наш проповедник напоминает, что любой христианин должен унизиться, дабы обрести вечную славу – кто же спорит?; вот только для человека-протестанта достаточно унизиться, смириться всего один раз: поверить, покаяться, и получить квитанцию с вечным спасением; Иисус страдал всю жизнь, соприкасаясь с миром человеческого греха; будучи Богом, Он стал Человеком, снизошел до всех ужасов, которые овладели нами, и, претерпев искушения, претерпев отвержение, претерпев пытки и самую омерзительную казнь, Он умер за нас, но не вознесся тут же на небеса, а сошел в ад, освобождая заключенных в аду; разве это не пример для нас? Конечно, не всем Господь дает подобные испытания, хотя 20 век показал, как они могут внезапно наступить – гонения на веру и мучения, каких еще не было в истории; новомученики минувшего столетия были в узах, их пытали и терзали самым диким образом; но они выстояли во Христе, в Котором все возможно; пусть не всем нам суждено пройти через такие страдания, но страдания души в борьбе с сатаной, освобождение от уз греха, пытки помыслов – все это необходимо претерпеть каждому христианину для его спасения; другого послушания Христу просто не бывает; когда-то Паскаль справедливо сказал, что доверия заслуживают лишь те свидетели, которые дали себя зарезать, и те, кто устоял среди гонений 20 столетия, подтвердили истинность этих слов; но и во все времена, только тот мог считаться свидетелем христианской истины, кто, несмотря на нападения всех легионов ада, был верен до конца; вот это как раз и не требуется от протестанта – послушание вплоть до смерти, ибо его спасение не зависит от такого послушание; Бог все равно приведет тебя к послушанию, говорят они, а ты должен только согласиться этим однажды; все остальное время ты, конечно, можешь оказывать известное послушание Всевышнему, но самое главное, что тебе надо помнить, и помнить всегда – какие бы грехи не случались, - ты спасен, и этот дар с тобою, Бог никогда не заберет его обратно.. Послушание Христа для учеников Реформации означает, что твое собственное послушание уже не должно быть совершенным; напротив, оно отменено как некая абсолютная необходимость; отныне тебе дан легкий крест, который ты сможешь донести без сурового аскетизма; чудо уверенности совершилось в тебе и не оставит твои немощные душу и плоть; будь спокоен, обращенный протестант, - и спи золотым безмятежным сном, в котором ты легко превращаешься в святого..
6. Как настоящий христианин, Сперджен обличает неверие, но делает это весьма своеобразно: «Друзья мои, проходя через столетия, не наблюдали ли вы на всем их протяжении, как восставали и падали различные империи неверия? Если наблюдали, то вам покажется, что вы находитесь на поле брани, и вы видите трупы; вы спрашиваете, каковы их имена, и вам отвечают, что это труп такой-то системы, а это мертвое тело такой-то теории, и обратите внимание, с течением времени неизбежно погибнет и теперешний разнузданный стиль неверия, и через 50 лет мы увидим скелет изжившей себя системы, а эпитафией ее поклонника будет: «Здесь лежит глупец, издревле именовавшийся безбожником». Что же нам сказать о мормонизме – диком суеверии Запада, или о пьюзеизме – явном подобии папства, или о социнианской и арианской ересях, о ложных толкованиях арминиан или о злоупотреблениях антиномизма? Мы скажем о каждом из них только то, что скоро зазвонит их погребальный колокол, и эти исчадия ада вновь погрузятся в породившую их бездну. И ты, дряхлая и выжившая из ума церковь на семи холмах, осмелилась изрыгать свои анафемы на святых Господа! Она все еще держит чашу, наполненную мерзостями; она все еще одета в багряницу и владычествует над многими водами – но она будет обвинена на суде. Вот-вот будет повергнут мельничный жернов от руки архангела, и Вавилон великий погибнет ужасной погибелью. Восклицайте, небеса, ибо Господь совершил это; пойте, обитатели земли, ибо исполнилось обетование, и всякий препирающийся язык осужден» .
Конечно, м-р Сперджен не пророк; мог ли он знать, что следующее за ним столетие станет триумфом безбожия? Советская безбожная империя пала, но идеи никуда не делись; изменив форму, они продолжают отравлять умы и сердца; в христианские церкви Запада (именно протестантские, а не католические) проникло такое неверие, которое и в страшном сне не могло привидеться лондонскому проповеднику; и это извращение христианской истины принесли не марксистские безбожники, - оно выросло на реформационной почве само; и это ясно свидетельствует о том, что сама почва была отнюдь не благодатная.. Прогнозы этого горячего проповедника не оправдались: неверие не исчезло через 50 лет после данной проповеди, а, наоборот, было в зените своего могущества; мормоны, высокая церковь в англиканстве (то, что Сперджен называет пьюзеизмом), арминианство - преспокойно существуют и поныне, хотя уже прошло почти что полтораста лет с тех пор, как наш проповедник высказал этот прогноз; мормон совсем недавно был кандидатом в президенты США, высокая церковь у англикан все более популярна, учитывая постепенное разложение англиканства; арминиане в виде пятидесятников успешно завоевывают мир; зато строгий кальвинизм, поклонником которого был сей энергичный баптист, все менее популярен – даже среди самих реформатов или пресвитериан; легко думать, что все, кого ты считаешь исчадиями ада, погрузятся в бездну, а ты будешь радоваться Иисусу в вечности – только если все будет так благостно и безоблачно, то откуда же возьмется антихрист и захватит власть над миром? Лютеране, верящие в предопределение к спасению, столь дорогое Сперджену, ныне пребывают в столь чудовищном состоянии, что можно столкнуться с пасторшей-лесбиянкой, которая благословляет «брак» двух пасторов-гомосексуалистов; не сомневаюсь, что баптистский пастор «рвал и метал», узнай он об этом содоме; но ведь это не мормоны, не арминиане, не ариане, и не столь ненавидимые ими католики; пусть католичество в кризисе, в который оно погрузило себя само, но европейский протестантизм, устои которого казались нашему герою столь незыблемыми, находится явно в худшем состоянии; арианство подняло голову не только на уровне отдельных протестантских богословов, в своем либерализме отрицающих и божественность Христа, и непогрешимость Библии, но и в лице тех же свидетелей Иеговы, вербующих новые десятки и сотни тысяч душ; дряхлую и выжившую из ума церковь сегодня напоминают скорее не католики, а те же англикане, составляющие тексты специальных служб для содомитов; так что – не спеши рыть яму другому, ибо сам можешь попасть в нее..
Вся беда Сперджена в том, что он слишком уж верит в сладкое предопределение – для себя, своих единоверцев и тех идей, которые разделяет; и в то же время он верит в предопределение горькое для всех и всего, что ему противно; но Господь опровергает его прогнозы, словно показывая ему и всем, кто доверяет его проповедническому таланту: нет того предопределения, о котором вы говорите; ваша неотступность святых оказалась мифом, ибо протестантские святые весь 20 век отступают; ваша неодолимая благодать почему-то была одолена силами сатаны, ибо вы думали, что вам самим не надо сражаться – солнце само даст вам тепло и дождь подарит влагу, даже если вы не будете тянуться к ним; ваш восторженный триумфализм был посрамлен и погребальные колокола зазвучали по тем, кто видел себя победителем; и не только протестанты, но и все христиане увидели в прошлом веке крушение многих своих надежд; различие состоит в том, что православные христиане всегда помнили в лице святых своих, что Господь постоянно испытывает верных чад, и потому нельзя забывать: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Православные никогда не верили в «сладкое предопределение», и знали, что почивать на лаврах – совершенно невозможное занятие для христианина; однако дети Реформации привыкли думать, что они ликующие младенцы во Христе, и Бог всегда будет вторить для них «тишь да гладь».. В упомянутой проповеди Сперджен говорит о «пароле святых», полагая таким паролем слова «праведность ваша от Меня»; слова великие, но только м-р лондонский проповедник убежден, что он обладает такой праведностью, и уже свят; и сатана ему не страшен, ибо Христос давно уплатил по его счету; он почти что собрался судить ангелов, словно забывая, что сначала будут судить его – «ибо время начаться суду с дома Божия; если же прежде с нас [начнется], то какой конец непокоряющимся Евангелию Божию?» (1Пт. 4, 17); и после его смерти Господь показал нам преддверие Своего Суда; помилуй нас, Иисусе!
7. Как все-таки нравится кальвинистам превозносить божественное полновластие, способность Бога делать с творением все, что угодно – им это не страшно, ибо они убеждены, что именно в их конкретном случае это всевластие применено с любовью; о тех, кого коснулось всевластие Бога, но не коснулась Его любовь, если верить их доктрине – они говорят меньше; прислушаемся к баптистскому «королю проповедников»: «Бог полновластен, независим в своих действиях. Он был независимым еще до того, как Он создал этот мир. Он пребывал один, и сказал Себе: “Создать ли Мне что-либо, или нет? Я имею право создать творение, или ничего не создавать”. Он решил, что сотворит мир. И когда Он творил его, Он имел право придавать миру любые формы и размеры, какие Ему угодно; и Он имел право, если бы захотел, оставить землю не населенной ни одной тварью. Когда Он решил создать человека, Он имел право создать его в виде любой твари, какой Ему было угодно. Если бы Он пожелал сотворить его в виде червя или змеи, Он имел право сделать так. Когда Он сотворил его, Он имел право дать ему любую заповедь, какую Ему угодно; и Бог имел право сказать Адаму: “Ты не должен прикасаться к этому запретному дереву”. И когда Адам не послушался, Бог имел право наказать его, отправив его и весь его род навеки в бездну. Бог настолько полновластен, что Он имеет право, если захочет, спасти любого, присутствующего в этой часовне, или уничтожить всех, находящихся здесь. Он имеет право, если захочет, взять всех нас на небо, или уничтожить нас. Он имеет право поступать с нами всегда так, как Ему угодно. Мы находимся в Его руках, подобно тому, как заключенные находятся в руках Ее Величества, осужденные за тяжкое преступление против законов страны; воистину, мы — не более чем глина в руках горшечника. Вот что Бог подразумевал, когда говорил: “кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею”. Это возбуждает вашу плотскую гордость, не так ли? Люди хотят быть кем-либо. Они не хотят лежать распростершись перед Богом и слушать слова проповеди о том, что Бог может сделать с ними все, что Ему угодно. О, вы можете сколько угодно ненавидеть это, но это именно то, о чем говорит Писание. Воистину самоочевидно то, что Бог может поступать со Своим собственным творением так, как Ему угодно. Мы все хотим делать все, что нам угодно с нашей собственностью. Бог сказал, что если вы приблизитесь к Его Престолу, Он услышит вас; но Он имеет право и не делать этого, если захочет. Он имеет право поступать всегда так, как Ему угодно. Если Ему угодно будет допустить, чтобы вы продолжали блуждать по своим путям, это Его право; и если Он скажет, как уже сказал: “Придите ко Мне все, труждающиеся и обремененные, и я успокою вас”, — это Его право поступить так. Это и есть то высокое и страшное учение о БОЖЕСТВЕННОМ ПОЛНОВЛАСТИИ» .
Рассуждения о божественном праве, конечно, уместны; действительно, Бог может спасти любого, и отправить в бездну многих из нас; тем более, что последнее мы уж точно заслужили; проблема в другом: действительно ли Бог действует настолько хаотично и произвольно, что спасает любого, или любого осуждает? Сперджен утверждает: Бог имеет право; разумеется, да; Он источник всякого права; и при этом необходимо помнить о том, что и Сам Бог придерживается тех представлений о правоте, которые Он сообщил людям – например, в виде десяти заповедей; Да, Господь может поступать как угодно, но в рамках любви и справедливости, которые Он сам установил и которые Сам соблюдает; если мы упустим это важное обстоятельство, то образ Бога Писания немедленно превратится в образ Произвола, едва ли не Верховного Случая, управляющего миром, и то внезапно спасающего кого-то, а то – карающего; к сожалению, кальвинисты нередко склоняются именно к такому образу; вот и здесь нам рисуют нечто подобное; а все потому, что кальвинистам нравится представлять Бога, разрушающего любой причинно-следственный порядок – даже если это касается порядка спасения, или порядка погибели; за столетия до Реформации все христиане привыкли к тому, что такой порядок существует – Бог спасает по милости, но и согласно нашему послушанию; Бог осуждает, но не просто потому, что Ему так хочется, а согласно нашему нежеланию жить в Нем; ученики Кальвина, реформаты и строгие баптисты (Сперджен с похвалой упоминает Джона Джилла), полагали, что Бог такого порядка не соблюдает – Он спасает не по причине добродетелей, и отвергает навечно не по причине грехов – это Его желание, может быть, даже привычка, но не закономерность; Бог не связан никакими законами в отношениях с тварью – какие могут быть обязательства по отношению к глине? Правда, этот стройный ряд разрушается – хотя бы потому, что Бог почему-то пошел на смерть ради нас, и смерть лютую.. Это не смущает кальвинистов – они просто дополняют этим фактом образ Бога как Произвола; для Него нет законов, Он абсолютно свободен, Он даже не предопределен необходимостью инициировать только добро – кальвинисты легко допускают, что Он направляет и злые деяния, и даже жаждет их; т.е. за любым объектом вселенной скрывается акт предопределения со стороны Бога – неважно, добро это, или зло; это порождает сходство с пантеизмом, поскольку творение лишено самостоятельности, и во всем проглядывает «характер» Бога – и добродетелях святых, и в неистовстве дьявола; в этом смысле замечательны слова Сперджена о собственности – Бог обращается с людьми, как с собственностью, и подобного рода «вещизм» обязателен для тех людей, которые так рьяно веруют в предопределение.. Лондонский пастор периодически клеймит антиномистов – людей, которые считали что выполнение заповедей, соблюдение Закона вообще не нужны «спасенному» христианину; но разве подчеркивание образа Бога, Который свободен от любого закона, не ведет к такому же образу христианина, который, подражая Богу, тоже считает себя свободным от всякого закона?
8. В конце одной из своих проповедей Сперджен восклицает: «О, если бы вы смогли, придя домой, сказать себе: “Я торжественно обещаю, что с этой минуты целью моей жизни будет стараться, причем не собственными силами, а силой благодати, вести такую жизнь, которая подтвердила бы истину Христову! Мне уже не важно, кем я был в жизни раньше, но я знаю, что отныне я выполняю миссию подтверждения истинности свидетельства Христова. Господь! Помоги мне жить так, чтобы поведение мое всегда было безупречным, чтобы ни одно гнилое слово не слетело с моих уст: дай мне силы жить так, чтобы подтвердить свидетельство Христово!” И записали бы на бумаге это свое обещание, эту свою решимость, и попросили бы Господа, чтобы Он помог вам не забыть об этом вашем обете, не оставить его неисполненным, но чтобы вы могли жить во славу Бога и Его благословенного Имени!» . Конечно, мы приносим Господу обеты; хотя текст Сперджена местами напоминает клятву юного пионера; да, мы обещаем Богу быть верными, и нарушаем обещание; мы можем хоть каждый день клясться Господу в нашем безупречном поведении, а наутро приходить с лицом, залитым слезами, сами находясь «по ту сторону отчаяния»; как это – ни одно гнилое слово не слетит с моих уст, когда уже слетели многие, и то, что я пишу в данный момент, - не более чем тлеющие буквы; того и гляди, что сквозь них проступит известное «мене, мене, текел, упарсин» - ты взвешен на весах, и найден очень легким (Дан. 5; 25, 27); казалось бы, - вот и баптистский проповедник заговорил о необходимости сотрудничества наших сил с силой Божьей; мы приносим обеты и слой благодати пытаемся воплотить их в жизнь; а если не воплотим, - что будет тогда? Нет, такого ум нашего проповедника не вместит; в кальвинизме этого не бывает – коль попросил Бога и веришь в Него, то Он обязательно тебя спасет, ибо магия предопределения всегда в твоем распоряжении; как бы ни был ты непослушен, предопределение приведет тебя туда, куда надо – и гнилые слова, и небезупречное поведение ничуть ему не помешают; кстати, не кажется ли вам, что таким образом Бога как бы «приручают» - как бы я себя ни вел, но если я избран, то Ты непременно спасешь меня»? Не парадокс ли: люди, которые все время твердят про предопределение избранных Богом, на практике могут приводить к сознанию, что это я «предопределяю» Бога, - спасение не зависит от моих дел, я могу вести себя очень плохо, но я все равно буду в раю; любые мои действия были санкционированы Всевышним в вечности – следовательно, поступая «антиномически», как угодно, я словно бы «заставляю» Бога спасать меня – яви Свое предопределение, вытащи погибшего грешника из ада, как Ты обещал давным-давно!; Сперджен говорит об обетах – обеты нужны; но никогда не стоит забывать о том, что Бог не спасает нас волшебным образом; если обеты все время нарушаются и нет никакого движения к спасению, а только пустые разговоры «но я же верю!» - Бог не спасает, ибо такие люди превратили свою жизнь в дом, построенный на песке; и наводнение смерти сокрушило его..
9. Нередко велеречивый пастор вспоминает и о смерти: «Первая печальная жатва, – это жатва смерти. Мы все живем, и для чего? Для могилы. Я иногда усаживаюсь в кресло, и начинаю рассуждать сам с собой так: если задать себе вопрос: человек – он кто? Вот он растет, растет, пока не достигнет своего расцвета, и когда ему стукнет сорок пять, – если Бог даст ему дожить до этих лет, – то можно, пожалуй, считать, что он познал свою лучшую пору жизни. И что же он делает дальше? Он задержится в этой поре еще какое-то малое время, а затем жизнь его начинает катиться под гору, начинает идти к закату; и если он еще продолжает жить, то для чего? Чтобы умереть. Но есть очень много шансов против одного, как говорят в миру, что он не доживет и до семидесяти; он умирает очень рано. Не все ли мы живем, чтобы умереть? Но ни один из нас не умрет до тех пор, пока не созреет. Смерть никогда не жнет свою пшеницу зеленой; она не скосит свои колоски до тех пор, пока они не нальются. Нечестивые умирают, но умирают они всегда созревшими для ада; праведники умирают, но умирают они всегда созревшими для неба. Тот несчастный вор, который не уверовал в Иисуса, возможно, за час до того, как умер, был таким же созревшим, как и семидесятилетний святой. Святой всегда готов войти в славу, когда бы смерть со своей жатвенной косой ни пришла к нему; и нечестивый всегда будет созревшим для ада, когда бы ни было Богу угодно послать за ним. О, какой это великий жнец, – смерть! Она проходит по земле и косит людей сотнями и тысячами. При этом сохраняется полное спокойствие; смерть никогда не создает шума, но ступает по земле неслышною поступью, мягко, и никто не может устоять против смерти, этого неутомимого косаря. Она неумолима, и косит, и косит, скашивает всех под корень. Иногда она останавливается, чтобы подточить свою косу; окунает ее в кровь, и косит нас войной; затем берет свой точильный камень, холеру, и косит в тысячу раз сильнее. Но и этого ей мало, и она кричит: «еще! Еще! Еще!» Работа эта продолжается непрестанно. Какой удивительный косарь, какой удивительный жнец, эта смерть! Когда ты придешь, чтобы пожать меня, я тоже не смогу противиться тебе, ибо я тоже должен буду пасть, как и другие; когда ты придешь, у меня не будет, что сказать тебе. Как пшеничный колосок, я должен буду стоять неподвижно, и ты срубишь меня! Но да буду я приготовлен для твоей косы! Да будет Господь стоять рядом, чтобы утешать и укреплять меня, и чтобы я смог увидеть, что смерть – это ангел жизни, что она – дверь в небо; что она есть паперть великого храма вечности, преддверие славы!» .
Воистину, - госпожа смерть уводит всех, но уводит в разные обители; каждого в свое время – это верно, но каждому Бог дарует смерть в соответствии с тем, когда он созрел для жатвы; это созревание зависит от нас – в какой час мы принесем свой плод, и что это будет за плод – зерна, или плевелы? Для европейца или американца 20 века смерть вроде бы уже и не так страшна – люди стали жить дольше и беззаботнее, количество удовольствий неизмеримо возросло; кажется, что слова Бога о том, что человек будет добывать хлеб в поте лица – уже не относятся к «цивилизованным» людям современности; никакого пота нет, да и лица, на которых он выступает, весьма изменились; хлеб тоже давно не тот; а про пот лица – теперь мы относим это к народам Африки или Индии; мы значительно реже болеем, - правда, Господь посылает нам новые болезни, чтобы мы не забывали о грехе, который непрестанно носим в себе; сегодня дожить до семидесяти для полнокровного англичанина, или американца, - это далеко не предел мечтаний; люди мечтают об омоложении, чтобы продлить удовольствия, которых и без того много; смерть они больше не воспринимают как переселение в вечную обитель рая, или ада; это просто распад на атомы, сбой в работе компьютера, и не хватает (пока что) уверенности, что скоро наука и этот сбой сможет предотвратить; конечно, прежняя вера в рай и ад не исчезла совсем, но потеряла остроту – как та евангельская соль; о, разумеется, протестант должен попадать в рай с первого же выстрела; ад – это страшная картинка для других; он не страшен нам, ведь на моем счету в небесном банке числится вечная жизнь; раньше говорили, что ад – это абсолютное одиночество.
Теперь та же история с раем – человеку побыстрее хочется одному попасть в рай - эксклюзивные небеса только для меня; кажется, что ему там уже и не нужно никакого Бога и никаких святых – это перестало быть главным; перво-наперво – чтобы я был в раю, и при этом как можно меньше жертвовал собой; разумеется, такой человек согласен только на комфортный рай – как продолжение комфортной земной жизни; если б еще не было этой временной неприятности в виде смерти – был бы достигнут полный идеал; воскресение мертвых – да зачем оно, когда и так полный комфорт обеспечен; таким же комфортным должен стать и Сам Иисус Христос – Он же понес за нас крест, - следовательно, нам самим не надо ничего нести; так люди и богословствуют, но великий жнец-смерть приближается гигантским торнадо; вот уже и невыносимая боль овладела тобой, и плоть горит в этом огне; душа сходит с ума, и сердце носится по пустыне в тщетных поисках воды; однако кругом только колючки и зловещий свист ветра; подожди, наступит ночь, когда ты не увидишь даже этой пустыни; а будет только пожар, один лишь пожар, и треск несгораемых поленьев; ты молишься: да буду я приготовлен к смерти!; а ты знаешь, как? Православные святые молились, чтобы не умереть без покаяния и причастия – а наш баптистский герой проповеди? Покаяние и причастие для него – не таинства; это все зловредные изобретения Рима; на них нет благодати Божьей – даже смешно подумать, что какой-нибудь баптист перед смертью решил прибегнуть к «хлебопреломлению» - еще чего; ведь с его точки зрения там нет Христа – вот если еще Библию почитать; покаяние – но ведь ему все грехи прощены, покаяние давно произошло в миг обращения; перед смертью, вероятно, и можно вспомнить какие-то грехи, но какой-то насущной необходимости в этом нет – иду в рай, браться и сестры, и все дела! Вот только смерть забыли спросить – согласно ли она такого человека пустить в рай, или все-таки, он так и не стал зерном пшеницы, так и оставшись гнусным сорняком?
10. Но зачем внушать себе подобные мрачные мысли? Не лучше ли говорить об ином, более радужном варианте: «Не говорите, что вы ни на что не годны; вы еще будете петь там, на небесах. Не говорите, что вы ничего не стоите; в конце вы будете предстоять пред Престолом среди собрания омытых Кровию святых и воспевать Богу хвалу. Ну, хорошо, а курящийся лен, – на что он может сгодиться? Я скоро покажу вам. В этой льняной кудели где-то тлеет искра; сама она почти угасла, но эта искра продолжает тлеть. Представьте себе, как горит прерия, представьте, как эти огромные языки бушующего пламени катятся по ней, как огромные валы раскаленного пламени один за одним поглощают равнину до тех пор, пока весь континент не будет выжжен дотла, так что даже само небо раскалится от пламени огня. Темный лик старой доброй ночи опален пламенем, и кажется, что даже сами звезды испуганно смотрят на этот огромный пожар. А как была зажжена вся эта масса? Всего лишь кусочком курящегося, тлеющего льна, выпавшего из кармана какого-то путника, на который постоянно дул тихий ветер и который был раздут настолько, что вся прерия занялась огнем. Так один бедный, один невежественный, один слабый, один даже отпадший человек может стать средством обращения целого народа. Кто знает, вполне может оказаться, что те из вас, которые сейчас ничто, принесут в результате больше пользы, чем те из нас, кто вроде бы находится в лучшем положении пред Богом, так как имеет больше даров и талантов! Бог может одной искрой зажечь огнем весь мир, – искрой от одной бедной молящейся души зажечь сердца целого народа. Вы еще можете быть полезными, поэтому ободритесь. Мох растет на могильных камнях; плющ ползет к разлагающейся куче; омела растет на сухой ветви; так и благодать, и благочестие, и добродетель, и святость, и благость, – все они происходят из курящегося льна и надломленной трости» .
Да, милосердный Господь обещал нам, что Он трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит; но было бы крайне опасно успокаиваться на этом и сладостно медитировать: ну и пусть я трость надломленная, ну и пусть я лен курящийся – Господь разожжет во мне пламя веры, как обещал; я же буду утешаться, ожидая, когда это случится; прерия горит – пылают и английские леса, и сибирская тайга; Богу ничего не стоит поджечь весь мир даже через малую искорку; но человек – искра живая, и потому он должен и сам гореть, ведь многие из нас – это до того огнеупорный материал, который Богу не удается зажечь вплоть до нашей смерти; а так – в наших грезах мы можем рисовать любые картины вселенского пожара, который Бог устроит через нас во славу христианской веры; мы тлеющие искры, но искры не всегда порождают великое пламя; значительно чаще они гаснут и мир погружается в длинную и холодную зимнюю ночь; в этой ночи не наступает рассвет, не загорается звезда, которая ведет волхвов в Вифлеем; да и сами волхвы блуждают неведомыми путями и никак не приходят к Спасителю-Младенцу; свои дары они теряют в снегу; вместо Ребенка с Матерью они встречают Ирода, который истребил всех младенцев в мире; и они понимают, что сейчас будут истреблять их.. Конечно, мы должны ободрять человека, и спасать его от отчаяния; но при этом обязаны напоминать ему, что до самой смерти у него всегда остаются две возможности – быть прощенным Богом, или захотеть «райских удовольствий», открыв путь в преисподнюю; курящийся лен всегда может гореть, как огнем истинной веры, так и смрадным пламенем обители зла.
Между тем, наш проповедник уже переносится мыслями в час воскресения мертвых, где он предвкушает и собственное блаженство; покамест речь идет о теле Моисея: «У Иуды есть одно замечательное место, где он говорит о том, как архангел Михаил спорил с дьяволом о Моисеевом теле, не произнося «укоризненного суда». Так вот, это место послужило основанием для удивительного учения об ангелах, стерегущих кости святых. Из этого однозначно следует, что тело Моисеево стерег великий архангел; дьявол хотел потревожить это тело, но Михаил спорил с ним из-за него. Посудите сами: разве мог бы разгореться спор об этом теле, если бы оно не представляло ценности? Неужели Михаил сражался бы за то, что не более чем пища для червей? Неужели боролся бы он с врагом за то, чему надлежит быть развеянному по всем ветрам, чтобы никогда больше не соединиться снова в новую и более прекрасную материю? Нет, однозначно нет. Из этого мы познаем, что каждую могилу стережет ангел. И это не просто ради поэзии, когда на мраморных плитах мы вырезаем изображения херувимов с крыльями. Над могильными плитами всех праведных действительно стоят херувимы с распростертыми крыльями; и даже там, где «праотцы села сном непробудным спят» (Томас Грей), в каком-нибудь поросшем крапивой заброшенном месте тоже стоит над могилами ангел день и ночь, сторожа каждую косточку и оберегая каждый атом, с тем, чтобы по воскресении эти тела могли с еще большей славой, чем они имели на земле, начать свою уже вечную жизнь с Господом. Охрана тел святых ангелами есть доказательство того, что они вновь восстанут из мертвых» .
Вообще-то кальвинисты (и баптисты тоже) без удовольствия воспринимают мысль об ангелах-хранителях каждого человека, и не слишком любят подчеркивать служебную роль ангелов – опасаясь, видимо, что это будет воспринято как из почитание, которое они категорически отвергают; но здесь у Сперджена видны и другие нотки – обычное протестантское презрение к материи, которую не нужно освящать, и которую желательно исключить из служения Богу, - сменяется на более благостное, поскольку речь идет о воскресении, освобождении материи от сил смерти; получается, что тела усопших святых – это не просто тленная материя, не просто слепая комбинация атомов, которой суждено исчезнуть до времени восстания из мертвых; вот архангел Михаил спорил с дьяволом и теле Моисея; каждую могилу стережет ангел; эта логика должна была бы привести Сперджена к тому, что тела святых суть сосуды благодати – раз Господь так заботится об охране их; ведь ангелам Господь поручает высокие миссии; но если это не просто сосуды тления, но, напротив – сосуды света Божия, то разве не оправдана практика почитания мощей святых, распространенная в православии; если дьявол спорил с ангелом о теле Моисея – значит, враг людей боялся, что этот сосуд благодати достанется людям; не случайно безбожники 20 века так стремились уничтожить мощи святых – полагаю, что и баптисты вряд ли (хотя, кто знает) увидели бы в этом исполнение заповедей Божьих, - большевики явно выступали против этих заповедей; и разве в телах святых, которые часто не трогает рука тления – не преддверие воскресения из мертвых, не намек на то, что к этому нужно относиться с благоговением – как, несомненно, Сперджен относится к самому воскресению из мертвых? Но, увы, баптистский проповедник наверняка начал бы метать громы и молнии в тех, кто посмел бы заикнуться о почитании мощей праведников Божьих..
Кстати, о громах и молниях; Сперджен в связи с воскресением мертвых вспоминает и о тех, кто будет мучиться в аду: «Вы видели, как раскаляется докрасна лежащий в огне асбест, но когда вы вынимаете его из огня, он остается целым и невредимым также и ваше тело будет приготовлено Богом таким образом, что оно будет гореть вечно, не сгорая: Оно будет лежать не в таком огне, о каком вы думаете, не в символическом, но в настоящем пламени. Неужели наш Спаситель имел в виду нечто фантастическое, когда говорил, что ввергнет и тело, и душу в ад? Зачем же тогда преисподняя, если в ней не будет никаких тел? Зачем огонь, зачем цепи, если не будет тел? Может ли огонь коснуться души? Может ли преисподняя удерживать духов? Можно ли заковать в цепи душу? Нет; но и преисподняя, и огонь, и цепи предназначены для тел, и тела должны быть там. Вы еще некоторое время будете спать во прахе. Когда вы умрете, ваша душа будет мучиться одна, – то будет ад для души, – но в Судный день ваше тело присоединится к душе, и тогда для вас наступит двойной ад; тело и душа будут соединены вместе, оба исполненные мучительной боли; твоя душа будет обливаться внутри кровавым потом, а твое тело с головы до ног будет исполнено мучительного страдания; совесть, рассудок, память, – все будет мучимо; и даже более, голова твоя будет раскалываться от диких болей, твои глаза будут выскакивать из орбит при виде крови и горя, твои уши будут испытывать ужасные мучения, слыша.. Твое сердце будет лихорадочно и учащенно биться; твой пульс будет стучать со страшной силой, как в агонии; твои конечности будут трещать, как у мучеников, сжигаемых на костре, но сгорать не будут, и сам ты будешь мучиться так, как будто тебя посадили в сосуд с кипящим маслом, – будешь чувствовать страшную боль, но сгорать не будешь; все твои вены вздуются от боли, которая тяжелой поступью будет шествовать по ним; каждый нерв твой натянется, как струна, на которой дьявол вечно будет выводить свою нескончаемую дьявольскую мелодию невыразимого адского плача; душа твоя будет вечно мучима болью, и твое тело будет содрогаться в унисон твоей душе. Скажете, это фантазии, сэр? Я снова повторяю: это никакие не фантазии, но, видит Бог, настоящая, суровая правда .. О, красивая леди, которая так заботится о своем миловидном лице .. ее прекрасное личико будет испещрено шрамами от бесовских когтей, а это красивое тело будет служить только для того, чтобы доставлять муки. Ну что ж, давай, наряжай себя, гордый джентльмен, для червей; мажься для этих ползучих могильных тварей. Да что там мажься: иди прямо в могилу с напудренными волосами; вот зрелище будет: джентльмен в аду! Сходи в преисподнюю прямо в твоем красивом одеянии; идите туда и вы, милорд, там вы ничем не будете выше других, кроме разве что более сильных мучений и более глубокого погружения в пламень .. говорю тебе, грешник: эти твои глаза, которые сейчас устремлены на похоть, будут видеть перед собою одни несчастья, которые будут мучить и терзать тебя. Эти твои уши, которые сейчас ты подставляешь, чтобы слышать звуки богохульств, будут слышать рыдания и стоны, и другие жуткие звуки, которые ведомы только тем, кто проклят. Та самая глотка, которой ты сейчас пьешь, будет исполнена огнем. Эти твои губы и руки одновременно будут подвергаемы мучениям. Здесь, если у тебя заболит голова, ты можешь прибежать к твоему врачу; но что ты будешь делать, когда и твоя голова, и сердце, и руки, и ноги будут болеть все сразу? Если у тебя только начинает болеть в пояснице, и ты уже ищешь лекарства, которое может исцелить; то что ты будешь делать, когда и подагра, и ревматизм и головокружение, и все остальные напасти, какие только есть, одновременно поразят твое тело? Как ты будешь себя чувствовать, когда тебя начнут мучить все, какие только есть, болезни, когда тебя поразит проказа, паралич, когда ты будешь весь черный, прогнивший, все кости твои будут ныть, все существо твое будет дрожать, когда каждый член твоего тела будет исполнен мучительной боли, а все тело твое станет капищем для демонов и проводником страданий?» .
Образы лондонского пастора довольно популярны – как еще донести библейскую весть англичанам второй половины 19 века, да к тому же баптистам? «Божественная комедия» Данте превращается в страшную картинку для впечатлительных леди и джентльменов; разумеется, количество страхов тут можно умножать – если вы хотите запугать слушателей и побыстрее привести их ко Христу; задача Сперджена только в этом и состоит – помочь душам побыстрее придти ко Христу, а дальше уже не будет тягостных проблем; черные краски здесь не просто нужно не жалеть, а как можно чаще ими пользоваться, - ну, в самом деле, зачем так пресно рассказывать о болезнях, которые поразят тело грешника по воскресении; расскажи подробности: как проказа покрывает все тело, кожа гниет заживо, но никак не сгнивает, человек непрестанно распадается, но никак не может распасться, и каждый день все начинается заново; особенный акцент нужно сделать на червях, которые копошатся в гнойных ранах грешника; можно даже описать детали – как выглядят эти черви, какие у них отвратительные, жирно-блестящие и извивающиеся тела, которые грызут вас атом за атомом; известное стихотворение Бодлера «Падаль» было бы подспорьем в таких физиологичных описаниях распада плоти – пусть у него описывается мертвая лошадь, а здесь – вечно умирающие исчадия ада; г-н Сперджен, ну, почему так скупо-то – «тело станет капищем демонов»?; тему надо «творчески развить» - пусть демоны продолжают миссию червей по изгрызанию несчастной плоти и не менее несчастной души; расскажем о том, как демоны путешествуют по кровеносным сосудам воскресшей плоти, закупоривая их и вызывая нестерпимую боль; как они съедают сердце и выплевывают его обратно, чтобы снова съесть; как наматывают нервы на большое колесо, которое непрестанно вращается; не забудем и про процесс горения – красочно опишем, как лопается плоть, и снова вырастает, чтобы гореть и гореть веки вечные, - такая дьявольская пародия на неопалимую купину; жир и вода капают с горящего тела, оно чернеет и издает зловоние; можно использовать и образы инквизиционных пыток – войти в детали каждой из них – вот здесь вам отрывают конечности, все вместе, снова и снова, вот там вам отрубят в голову, и это повторится еще бесчисленное множество раз; чуть дальше вас перепилят и вырвут глаза, предварительно отрезав язык; и это не все: перед вами поместят все объекты ваших земных вожделений, но вы никогда не сможете удовлетворить их – это мука почище отрывания конечностей; и, напротив, вас заставят испробовать все то, что было вам противно во время земной жизни: для кого-то это будет бесконечный концерт классической музыки, кто-то постоянно вынужден будет есть чеснок, а кто-то без перерыва - пить алкоголь; и все упомянутое будет бессмысленно продолжаться и повторяться..
Описания Сперджена вполне живописны – однако.. Однако как-то возникает впечатление, что такая красочность в описании преисподней вызвана не просто специфическим вкусом, но и тем обстоятельством, что сам пастор уверен – он никогда этого не испытает, поскольку будет наслаждаться вместе со святыми в раю; отсюда такие яркие и предсказуемые картины – не без определенного любования ими; страшная сказка для взрослых, которой их непременно нужно напугать, дабы они стали более внушаемыми для призывов к спасению, да и ко всему остальному; представив публике это огромное полотно мучений, стоит ожидать, что она в безумии побежит в объятия очередного проповедника, обещающего вечное спасение прямо в этом храме или зале; впрочем, кто-то возможно и задумается: воскресение мертвых – это вроде бы освобождение от тления, а здесь муки описаны как раз в «тлеющих» терминах; такое ощущение, что это обычная земная плоть, а не плоть воскресшая; конечно, это гораздо проще – рисовать такой антропоморфный земной ад: если воровал, то тебе отрубают руки, блудил – понятно что, а уж коли убивал – медленно отрезают голову; лжецам – по кусочкам отрывают языки и т.д. Давно замечено, что все эти смачные подробности адских мучений у католиков и протестантов, имеют отдаленное отношение к Библии, где просто сказано об огне неугасимом и о скрежете зубовном; такой земной материализм в описании мира вечных мук восточному христианству в принципе чужд; в этом смысле характерен образ св.Исаака Сирина, где речь идет только об огне Божьей любви, который освящает в блаженстве одних и опаляет других, поскольку грешники ему чужды, и все светлое их мучит именно потому, что он светлое. Мы читаем в Писании: «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» (Ин. 3, 19). Т.е. ад – это невозможность возлюбить свет, невозможность возлюбить истину, ведь любовь ко тьме и лжи – это любовь, которая хуже ненависти; православие скорее затрудняется давать подробные описания географии рая и ада – предпочитая делать акцент на том, как достичь одного, и избежать другого; у Сперджена все менее замысловато – напугать адом, чтобы слушатели поверили – и сразу же навеки оказались в раю; поэтому параллельно с адскими муками, он рисует и картины блаженства праведных, которые, конечно, должны привлекать больше, чем нескончаемые мучения и гной; сахар вообще нравится людям больше, чем горькие травы; но часто и сахар бывает вреден: кровь, перенасыщенная сахаром – признак мучительной болезни; не забудем также, что ученики Христовы сравниваются в Писании отнюдь не с сахаром, а солью..
11. Проповедник Сперджен весьма искушен в дьявольских кознях – он знает о них так много деталей, что не замедлил раскрыть эти тайны бесовской кухни перед своими слушателями: «Прежде всего, он делает это путем извращения истины Божией для того, чтобы разрушить надежду души и лишить ее утешения. Дьявол весьма искушен в богословии. Я пока ни разу не мог заподозрить его в ереси. Я считаю его одним из самых последовательных богословов во всем творении. Другие люди могут не верить истинам откровения, но только не дьявол, ибо он знает истину, и хотя он часто искажает ее, он настолько умен, что понимает, что с душой, убежденной в своей греховности, лучший метод «работы» – не противоречить истине, а извращать ее. Сейчас я назову вам пять великих доктрин, которые, как мы считаем, являются самыми значительными в Писании, путем извращения каждой из которых дьявол пытается удерживать душу в рабстве, тьме и отчаянии. Первая – это великая доктрина избрания, говорящая о том, что Бог избрал Себе такое число людей, которое ни один человек не может исчислить, людей, которые должны быть святыми, так как им предопределено быть особыми людьми, ревностными к добрым делам. И дьявол начинает расстраивать идущую к Богу душу этой доктриной. Он говорит ей: «ты, скорее всего, не относишься к числу избранных, и все эти твои старания и стремления придти к Богу просто бесполезны; ты можешь просто сидеть и ничего не делать, и быть спасенным, если тебе суждено быть спасенным; но если твое имя записано среди погибших, то никакие твои молитвы, никакие искания и вера не помогут тебе». Так дьявол начинает проповедовать предопределение в уши грешника, чтобы заставить его поверить в то, что Господь наверняка отвергнет его. Он спрашивает его: «как ты вообще мог подумать, что такой никчемный человек, как ты, может быть избранным? Ты заслуживаешь только того, чтобы быть проклятым, и ты это знаешь. Вот брат твой – вот он хороший, высоконравственный человек, ты же первый среди грешников; неужели ты допускаешь, что Бог мог избрать тебя?» Затем, если искушаемый узнает, что избрание осуществляется не по заслугам, но по свободному Божьему волеизъявлению, сатана открывает огонь из другого орудия, и внушает: «если бы ты был избранный Божий, ты бы сейчас не чувствовал себя таким никчемным; Бог просто не допустил бы, чтобы ты дошел до этих страданий и так долго безрезультатно молился». И снова он шепчет: «ты не из Его людей», и таким образом пытается повергнуть душу наземь и растерзать ее .. есть еще доктрина о проникновенном призыве, о том, что, когда Бог призывает Своих детей, этот призыв глубоко проникает в них; что не усилия человеческие приводят нас к Богу, но что по действию Божию человек приходит к благодати; что Он призывает тех, кого Он желает спасти, особым и проникновенным призывом, каким Он удостаивает только Своих детей. «Ну, вот», – говорит лукавый, – «проповедник сказал тебе, что для этого необходим проникновенный призыв; даю гарантию, что тот призыв, какой чувствуешь ты, не таков, и что он никогда не исходил от Бога; он не более чем результат твоих возбужденных чувств; ты просто был немного взволнован проповедью; но все это быстро пройдет, как утренний туман или роса. У тебя бывают моменты, когда ты чувствуешь в себе сильные желания, но проходит время, и в них не остается и половины от прежней страстности. Если бы Господь влек тебя, ты испытывал бы постоянное сильное влечение; я говорю тебе, это скоро пройдет, и у тебя на душе будет еще хуже оттого, что под действием этих справедливых обличений ты пришел к Богу, а потом убежал от Него». Возлюбленный, скажи сатане, что ты не знаешь, насколько проникновенным является на самом деле этот призыв, но что ты знаешь одно, что если уж тебе суждено погибнуть, то лучше придти ко Христу и погибнуть там; скажи ему, что он уже настолько проник в твое сердце, что ты просто не можешь не пойти ко Христу; что сохранится ли в сердце на какое-нибудь долгое время этот призыв или нет, ты сейчас не можешь сказать, – об этом ты сообщишь ему со временем, – но что ты твердо решил, (и это твой последний аргумент), что если ты и погибнешь, то погибнешь у Креста Христова .. Дьявол будет также извращать и доктрину о верности до конца. «Посмотри», – говорит сатана, – «дети Божии всегда держатся своего пути: они никогда не перестают быть святыми; они непоколебимы; их вера, как стезя праведника, – светило лучезарное, которое более и более светлеет до полного дня; и такой же была бы и твоя вера, если бы ты был один из избранных Божиих. Но ты никогда не сможешь быть верным до конца. Неужели ты не помнишь, как шесть месяцев назад, когда ты лежал на одре болезни, ты решил служить Богу, и как все это провалилось? Ты уже много раз обещал себе, что будешь настоящим христианином, но этой твоей решимости хватало не более, чем на две недели. У тебя никогда ничего не получится; ты слишком непостоянный; ты никогда не будешь крепко держаться за Христа; ты будешь идти с Ним некоторое время, но потом обязательно повернешь назад; поэтому ты не можешь быть одним из тех, кто Господень, так как они никогда не поворачивают назад». И так он пытается растерзать душу этой великой и утешительной доктриной. Тот самый кол, на который грешник должен повесить свою надежду, дьявол пытается вогнать в висок его веры, чтобы он умер как Сисара в шатре Иаили. О, бедная душа, скажи же сатане, что твоя непоколебимость не от тебя, но от Бога; что ты сам знаешь, какой ты слабый, но что если Бог начинает какое-либо благое дело, Он никогда не оставит его не доведенным до конца. И, дав таким образом ему отпор, ты сможешь оправиться от тех травм и ударов, которые он нанес тебе» .
Из этого изложения тактики дьявола ясно только одно – дьявол по Спержену представляет собой ужасного антикальвиниста; кажется, никто бы не удивился, если бы Сперджен прямо назвал его арминианином; в более ранние времена его именовали папистом, и этот образ проскакивает даже у известного пуританина Буньяна; сатана, оказывается, решил ниспровергнуть все пять пунктов классического кальвинизма: Total depravity (полная греховность), Unconditional predestination (безусловное предопределение), Limited atonement (ограниченное Искупление), Irresistible grace (неодолимая благодать), Perseverance (неотступность святых); ни дать, ни взять – это не обычное сатанинское искушение, а просто богословский диспут где-нибудь в протестантской семинарии! В одном баптистский пастор прав: сатана действительно пытается извратить божественные догматы – проблема в том, какие догматы от Бога, а какие и извращать не надо, ибо они уже извращены дьяволом; прав Сперджен и в другом: тактика дьявола не меняется век от века – либо внушать человеку, что спасение слишком легко, и можно «расслабиться», не особенно о нем заботясь; либо, наоборот, доводить человека до отчаяния тем, что спасение непомерно тяжело, и ты никогда не сможешь нести этот крест до конца; как видим, дьявол разбирается в доктрине предопределения, и потому внушает «избранному» - дескать, если ты избран, то у тебя и так все в кармане, а если нет – то тебе ничто не поможет; на самом деле – это классический вывод из данной доктрины, где усердие должно быть минимизировано, поскольку все спасение неотразимо совершает Бог; Сперджена дьявол пытается заставить усомниться в избрании, указывая ему на грехи; и это доводит искушаемого до немыслимого отчаяния; ему остается только указать, что избрание не по заслугам, а по божественному изволению.
Странное дело: почему-то православных это не приводит к смертельному отчаянию – у нас никто не уверен, что гарантированно избран навеки Богом, и, тем не менее, люди не сходят с ума, как здесь; православные скажут, что грехи не пускают их на небо, и они недостойны спасения, - ничего страшного, ведь все недостойны: стремись к Богу и надейся на спасение; кальвинист так не может – ему нужны стопроцентные гарантии сразу, иначе он будет на грани суицида; своей доктриной он сам загоняет себя в дьявольскую ловушку: раз он непременно избран, то любое сомнение в этом весьма вероятно может означать, что он относится к категории проклятых – а тогда никакой надежды на спасение действительно нет; значит, волей-неволей, приходится признавать, что пусть ты даже невероятно плох, но ты спасен; кальвинистская догматика, которая учит, что человек не участвует в выборе спасения, не оставляет ему выбора и здесь – кто же захочет считать себя проклятым? В православии сама такая ситуация невозможна, ибо у нас никто не предопределен безусловно – ни к спасению, ни к проклятию; и потому человек не может ощущать себя заранее ни гражданином рая, ни гражданином ада; все мы – граждане земли, которые стремятся либо в ту, либо в другую сторону; православный акцент на нашей греховности очень быстро привел бы любого протестанта (баптиста, например) к осознанию того, что он не избран, а, стало быть, к унынию, - ведь доктрина уверенности в спасении так потворствует человеческой слабости.. Православие всегда говорило: мало прощения грехов и простого «прикрытия» их жертвой Христовой – надо еще и реально освободиться от них, очиститься – чтобы вместо них в тебе жил Христос; а если даже элементарные соблазны и искушения тут же начинают царапать твою душу (или баптистов не царапают), то о какой «спасенности» речь? Значит, грех все еще глубоко сидит в тебе, а рай в действительности – все еще глубоко тебе чужд; одно дело все эти ахи-вздохи – «я спасен», «все мои грехи покрыты», и другое – настоящее изживание греха: только здесь человек понимает, насколько это нелегкий труд, - в сотрудничестве с благодатью исцеляться от греховности нашей природы; становится ясной ложь мгновенного «спасения навсегда» - что это за спасение, когда любое дуновение ветерка из ада тут же вызывает у тебя тяжелое «простудное заболевание»?
Насчет проникновенного (непреодолимого) призыва к спасению та же картина: стоит только поглубже заглянуть в себя, и увидишь там все те же грехи, как песок морской, и сразу осознаешь, что никаких гарантий спасения быть не может – грех по-прежнему руководит многими твоими помыслами; но у протестантов на это один ответ: никто не может достичь совершенства; не напоминайте нам постоянно о тяжести грехов, а то мы отчаемся; и вообще – мы спасены! Примерно так рассуждает и Сперджен; а то, что призыв у баптистов – хотя бы вот в результате проповедей лондонского пастора, - может быть просто от возбужденных чувств: разве это не очевидно? Зажигательная проповедь, красивые метафоры, нагнетания атмосферы ужаса – в том случае, если не примешь Христа, - и вот, люди уже плачут, и готовы покаяться и поверить; правда, потом эту процедуру придется повторить вновь и вновь, ибо подобной возбудимости не хватает на всю жизнь; нет, конечно, никто не говорит, что это их покаяние ложно; проблема в том, что человеческое стремление стать лучше, извечная попытка самоспасения, здесь проступает значительно более явственно, чем действие благодати; и вскоре человек скажет: и где неодолимость благодати? Я не чувствую в себе расцвета благочестия! Так в том-то и дело, что этого человека заранее научили, что благодать все сделает сама – неодолимо подействует, неодолимо исправит, и также неодолимо приведет в рай; а для благочестия нужно много-много трудиться – и притом без всяких гарантий; но это не устраивает протестантское сознание: как это трудиться без гарантий?! Гораздо лучше думать так: пусть и нет особых добродетелей, но все я спасен, все равно я с Христом, - отстаньте от меня, демоны синергии и арминианства!
Аналогично и с догматом о «верности до конца» (неотступности святых): дьявол у Сперджена говорит «избранному» - какой ты избранный, ведь ты все время падаешь, и грехам твоим несть числа; какое уж тут «постоянство святости» - скорее, обычное «постоянство греха»; в этом не было бы ничего особенного, если бы дьявол так искушал православного – ну и что, мы все греховны, а не являемся при жизни «неотступными святыми»; однако кальвинист или баптист при таком искушении тут же движется к безумию, и начинает лихорадочно искать защиту в ложной догматике от мнимого «предопределения к проклятию»; вот и Сперджен отвечает грешнику: ты знаешь, какой ты слабый, но если Бог начинает какое-либо благое дело, Он никогда не оставит его не доведенным до конца; прекрасно – вот вам и магия! Бог всегда – начинает и выигрывает – а что же вы, господа? От вас не зависит никак – доведет Бог до конца дело ВАШЕГО спасения, или нет? Вот наш проповедник описывает искушения сатаны, борьбу с ними, а потом выясняется, что от этого вообще ничего не зависит – если Бог вас избрал, то он обязательно вас спасет; но если так, то снова возникает первое искушение - раз ты избран, так все равно ты будешь спасен, и неотвратимость этого спасения отменяет какие-то чудовищные усилия по борьбе с грехом; в этом и есть серьезный порок теории безусловного предопределения: на все упреки в том, что человек, мягко говоря, не исцелен от греха, она отвечает – а мы все равно спасены, и Христос никогда не покинет нас, даже если мы периодически покидаем Его; но если так, то призрак полной пассивности невозможно изгнать – гони его в дверь, он проникнет в другую; а если закрыть все двери – он проникнет через окно; в любом случае, аскетических подвигов по низвержению греха здесь не предвидится – какие-то грехи будут изжиты, но ведь главное лекарство – это не аскетическая жизнь во Христе, не таинства Церкви, но – напоминание о гарантированном спасении; наверняка Сперджен сказал бы, что гарантированное спасение как раз и придает человеку силы, чтобы победить грех; однако если спасение в кармане, грех не исцелен, потерять билет в рай невозможно, то человек, природа которого по-прежнему испорчена, и не будет «уходить в пустыню» для избавления от страстей – конечно, его воодушевления от уверенности в спасении хватит для того, чтобы побороть какие-то явные и не самые глубокие грехи, но этого слишком мало для того, чтобы вырвать с корнем жало греха – да разве и нужно это неотступному святому? Ведь борьба с грехом до самых глубин предполагает подробнейший «разбор полетов в ад», и такое же подробное расписание «приема лекарств» - пост, молитва, таинство покаяния, причастие, общение с духоносными людьми (монахами, например), - и все это при неуверенности в спасении, при ощущении, что спасение зависит от тебя; когда этого ощущения нет, а уверенность есть – любые лекарства будут ограничиваться «зеленкой», которой мажут царапины греха, а все остальное будет заменять кальвинистская догматика, успокаивающая больных грехом людей тем, что они спасены, они верят в Иисуса, и обо всех проблемах позаботится Бог Своим неодолимым действием..
12. Говоря об обращении к Богу и покаянии, Сперджен видит признаки истинного покаяния в следующем: «О, мой слушатель, не твое обещание покаяться может спасти тебя; не данный тобою обет, не твое торжественное обещание, не та слеза, которая высыхает быстрее росы на солнце, и не быстро проходящее движение сердца есть то, что составляет сущность истинного обращения к Богу. Истинное и подлинное оставление греха и обращение к праведности должно проявляться в действиях и поступках повседневной жизни. Вы говорите, что сожалеете о грехе, и каетесь, и, тем не менее, продолжаете и дальше изо дня в день жить тою же жизнью, какой жили всегда? Будете ли вы и сейчас, склонив ваши головы, говорить: «Господи, я каюсь», чтобы потом, через малое время, совершать те же дела снова? Если да, тогда ваше покаяние – меньше, чем ничто, и только сделает более верной вашу погибель, ибо кто клянется Создателю своему и не исполняет клятву, совершает еще один грех, пытаясь обмануть Всемогущего и солгать Богу, сотворившему его. Чтобы быть подлинным, евангельским, покаяние должно быть таким, которое реально изменяет наше внешнее поведение. Далее, покаяние, чтобы быть истинным, должно быть полным. Как много тех, кто говорит: «сэр, я отказываюсь от того или другого греха; но у меня есть некоторые любимые мною похоти, которые я должен сохранить». О, господа, позвольте мне именем Божьим сказать вам, что истинное покаяние не заключается в отказе от какого-то одного греха, ни даже от пятидесяти грехов; это серьезное отвержение всякого греха. Если ты укрываешь в сердце одну из этих проклятых змей, твое покаяние – не более, чем притворство. Если ты, оставив всякий другой грех, позволяешь себе предаваться хотя бы одной какой-либо похоти, то она, как пробоина в корабле, будет топить твою душу. Не думай, что достаточно отказаться от наружных, видимых грехов; не воображай себе, что достаточно избавиться только от наиболее скверных грехов в твоей жизни; Бог требует все, или ничего. «Покайся», – говорит Он; и когда Он говорит тебе покаяться, Он имеет в виду покаяться во всех твоих грехах, ибо иначе Он никогда не примет твое покаяние как настоящее и подлинное. Истинный кающийся ненавидит не отдельный грех, а всю их совокупность, во всех их видах и формах .. покаяние должно продолжаться в течение всей жизни. Не то, что я сегодня обратился к Богу, будет служить мне подтверждением того, что я – истинный обращенный, а то, что я буду удаляться от греха на протяжении всей моей жизни, пока не почию в могиле. Вы не должны думать, что поступать правильно в течение недели, – это признак того, что вы спасены; нет, признак этот заключается в постоянном удалении от зла. Перемена, которую производит Бог, не является ни временной, ни поверхностной; это не срезание верхушки сорняка, а полное искоренение его; это не однодневное стирание пыли, а устранение того, что является источником загрязнения .. Очень трудно провести различие между законническим и евангельским покаянием .. Законническое покаяние – это страх попасть под проклятие; евангельское покаяние – это страх согрешить. Законническое покаяние заставляет нас бояться Божьего гнева, евангельское – причины этого гнева, то есть греха. Когда человек кается по действию благодати покаяния, которое производит в нем Бог Дух Святой, он раскаивается не по причине наказания, которое должно последовать за греховным деянием, но по причине самого совершения им этого деяния; и он чувствует, что даже если не было бы никакой ямы, вырытой для нечестивых, где червь их не умирает и огонь не угасает, он все равно будет ненавидеть грех. Это и есть то покаяние, которое должен пережить каждый из вас, иначе вы погибнете. Оно должно выражаться в ненависти ко греху. Не думайте, что когда вы приблизитесь к смерти и устрашитесь вечных мук, то это будет истинное покаяние. Всякий вор боится тюрьмы, но назавтра, дай ему свободу, он снова станет воровать. Большинство из тех, кто совершил убийство, трепещут при виде виселицы, но они будут делать то же самое снова, оставь им жизнь. Покаяние – это не ненависть к наказанию, это ненависть к самому греховному деянию .. Когда человек пережил истинное и евангельское покаяние, – я имею в виду покаяние, которое спасает душу, – он не только ненавидит грех как таковой, но гнушается им до такой степени, что чувствует, что никакое «самодельное» покаяние не поможет ему изгладить его, и признает, что он может быть изглажен исключительно действием благодати свыше. Итак, если кто из вас думает, что он раскаялся в своих грехах, и при этом воображает, что, живя теперь святой жизнью, он сможет загладить их; если вы думаете, что будущее праведное хождение пред Богом может уничтожить ваши прошлые проступки, то вы еще не каялись по-настоящему, ибо истинное покаяние заставляет человека чувствовать, что «Даже если бы не знало передышки, / Даже если бы его слезы лились вовеки, / Все равно грех это не искупит; / Это должен сделать Христос, и только Он один»» .
Если начало этих размышлений еще можно согласовать с православием, то дальше.. Казалось бы, человек говорит очень правильные вещи: истинное покаяние – это не покаяние не в одном грехе, а во всех – иначе нельзя; это не просто просьба о прощении, но реальное исправление в грехах, вырывание корня с грехом; вот вам и протестанты – оказывается, они тоже жаждут не просто «ненаказания», но настоящего соединения с Богом, подлинного освобождения от тления, - скажет сторонний наблюдатель; все бы ничего, но когда м-р Сперджен начинает рассуждать о разнице между законническим и евангельским покаянием – насторожиться все-таки необходимо; конечно, этот мотив знаком и православным – покаяние не может быть просто из-под палки, из-за страха вечного ада, - и наш пастор прав, когда говорит, что это еще не есть освобождение от греха: вор снова может начать воровать, выйди он из тюрьмы, убийца, возможно, снова станет убивать, избежи он смертной казни; но если законническое покаяние он приписывает традиционному христианству, то он не прав: православие тоже говорит о «евангельском покаянии», если угодно – в смысле ненависти ко греху. Слова о том, что покаяние – это не ненависть к наказанию, а ненависть к самому греху, - звучат двояко; нас ставят перед ложным выбором – или ты боишься наказания, или ты боишься самого греха; но в действительности верно и то, и другое: я боюсь греха, потому что он тянет меня в ад - следовательно, я боюсь попасть туда; разумеется, православие не хуже протестантизма понимает, что добродетельная жизнь только из страха наказания адом, может нести в себе элемент неискренности, или даже корысти – дескать, не было бы боязни ада, я бы не старался так уж не грешить; но это – мысли непросвещенного благодатью человека; воцерковленный православный может быть большим грешником, но он понимает, что настоящий мотив христианской жизни – это любовь к Богу и людям, и ненависть к греху; кстати, Сперджен как-то не делает здесь акцент на любви к Богу – только на ненависти к греху; однако любовь к Богу – главная причина отвращения от греха, поскольку мы ведь не хотим причинять боль любимому существу; всю жизнь человек так и колеблется, выбирая между любовью к Богу и любовью ко греху.
И вот здесь надо сказать об основном пороке протестантизма: недооценке силы греха в человеке; люди думают, что если ты поверил в Иисуса, тебе простились все грехи, ты можешь отныне не бояться наказания адом, - и вот теперь ты по-настоящему возненавидишь грех; но ведь «юридическое спасение» (амнистия) в протестантизме – это далеко не полное уничтожение греха, он еще имеет огромную силу, что показывает жизнь всех христиан – в том числе, и протестантов; и когда еще во многом греховному человеку говорят, что он больше не будет наказан, и ад ему не грозит – разве его поведение будет во всем разительно отличаться от упоминаемых Спердженом вора и убийцы? Да, мы понимаем, что речь идет о людях, поверивших в Христа, но их «воровское прошлое» еще продолжает влиять на их жизнь, - как и у всех нас; а когда тебе внушают, что грех отныне не является препятствием между тобой и Богом, неодолимая благодать в один миг устранила эту препятствие, - то приведет ли это к такой ненависти ко греху, как в том случае, если бы вы знали, что каждый грех есть преграда между вами и любимым вами Богом, и он тянет вас в ад, прочь от Любимого? Или протестанты думают, что спасение по вере тут же уничтожает все грехи? Судя по их догматике, - нет; да и жизнь показывает, что мы далеки от первозданного Адама и, тем более, - от праведности Христовой; Сперджен говорит о покаянии во всех грехах – но знает ли новообращенный грешник все свои грехи? Это было бы возможно, получи он сразу в момент уверования христианское совершенство; но это не так, - следовательно, он не знает всех своих грехов, не может во всех них раскаяться, и поэтому они не могут быть все прощены; если же все грехи прощаются без покаяния во всех грехах, - тогда к чему эти разговоры о полном покаянии? В этом случае речь бы шла скорее о некоем абстрактном покаянии – человек «вообще» ненавидит свою прошлую греховную жизнь, и кается в ней, вспомнив наиболее очевидные грехи; православные подвижники могли бы многое рассказать о том, как тяжело осознать глубину своей греховности – изживание грехов занимает всю жизнь, - даже для того, чтобы просто понять, как глубоко засел в тебе тот или иной грех – требуются годы и десятилетия; т.е. исправление грехов – это дело не одного «волшебного мгновения», - например, отказаться от греха гордыни нельзя за 5 минут. Вера в Христа и надежда только на Него, необходимы для избавления от греха, но отсюда еще не следует, что вы непременно от греха избавитесь..
Однако в протестантском сознании до конца не прочувствовано, что для освобождения от уз греха требуется долгий и упорный труд человека в сотрудничестве с благодатью – при этом православные отчетливо осознают опасность «самоспасения», попытки «прикрыть» грех добродетелью, мнимыми заслугами; но, осознавая эту опасность, надо видеть и опасность другую – попытку прикрыть грех доктриной о гарантированном спасении, учением о невозможности страха перед адским наказанием; нет, ненависть к греху только тогда ощущается во всем своем напряжении, если вот прямо сейчас мы чувствуем эту боль от любви ко греху, и жар ада, который опаляет нас; если чувствуем, как оскорбляем мы этим Любовь на небесах; если в самом центре сердца зрим дыхание демонического мира, и понимаем, как мы чужды Богу в этот момент, - и спасению в нем; только тот, кто непрестанно переживает греховную болезнь-к-смерти, понимает, насколько велик грех, и чувствует истинное отвращение к нему, - как противна любви к Богу эта испепеляющая ненависть ада; когда же человек придерживается доктрины, что он не умрет, ибо грех никогда не затянет его в ад, - это напоминает сатанинское искушение, перед которым не устояли Адам и Ева: «И сказал змей жене: нет, не умрете» (Быт. 3, 4); конечно, это так сладостно – чувствовать себе небожителем, «богом, знающим добро и зло»; грех мешает мне любить Бога, и потому я ненавижу грех; и если это так, если грех есть искажение любви, то отсюда и следует ад как полный отказ от любви к Богу; в случае же «забронированного места» в раю выходит, что мы все равно любим Бога, - даже когда решим, - раз не теряем спасение; как тут возненавидеть грех вплоть до самых корней? Баптистский пастор говорит об исправлении в грехах, но это ведь не происходит только в момент обретения веры; вся жизнь должна быть обращением к Богу и покаянием перед Ним, - а не один «магический миг»; если от покаянного исправления христианской жизни спасение не зависит (не накажут ведь), то вся любовь протестанта к Богу, все его благостные чувства, вся благодать, о которой они говорят – не заставят человека совершенно исправлять жизнь, - так, что и на смертном одре он сказал бы, что еще не каялся по-настоящему; беда в том, что протестанты, как бы они ни отрицали это, всегда верили в «магическую благодать» - нас исправят, если мы верим, нас исправят, даже если мы не очень стараемся, нас исправят, потому что предопределение неотразимо, и Бог не может проиграть; нас исправят, ибо все делает в спасении Бог, а не человек; но если Бог требует полного покаяния и обращения, что признает и наш проповедник – значит, если человек при помощи благодати не покается и не обратится, Бог не будет насильно тащить его в рай; эта простая мысль не приходит в голову проповеднику, ибо противоречит кальвинистской догматике.. Покаяние должно продолжаться в течение всей жизни, говорит нам этот баптист, но при этом всю жизнь вас будет сопровождать сознание того, что вы святы, что вы все равно с Христом, и что это покаяние ни на что не влияет – зачем рыться в своих грехах так серьезно, как это делают православные? Вы спасены! Радуйтесь спасению! Перестаньте беспокоиться, что вы не спасетесь, и просто начните жить! Вот основной мотив для протестантского сознания, - перестать беспокоиться; покаяние добавляется к этому просто как некое «правило приличия» для христианина; но разве возможно истинное покаяние, когда ты не беспокоишься из-за гнева Божия, и совесть никогда не говорит тебе – ты будешь в аду; когда сердце не обличает тебя – твоя любовь к Богу – фальшь, и твоя вера в неодолимую благодать ничего не стоит, ибо таковой благодати не существует?
13. Тему полного покаяния Сперджен развивает и в других проповедях: «Латеранский Собор Римской церкви издал указ о том, чтобы каждый истинно верующий раз в год исповедывал все грехи, какие у него есть, своему священнику; в этом указе также было объявлено, что никакой иной надежды на прощение, кроме как в соблюдении данного указа, нет. Что может сравниться по своей абсурдности с подобным указом? Неужели они думают, что человек может посчитать свои грехи, как орехи? Ведь если бы мы могли получить прощение всех наших грехов, перечислив все грехи, которые мы совершили хотя бы даже за один час, то ни один из нас не смог бы войти в небо, так как, помимо тех грехов, которые известны нам и которые мы можем исповедать, есть еще огромная масса таких, которых мы не видим, тайных, которые, однако, ничуть не меньше тех, которые мы можем видеть. О, если бы мы все имели глаза, как у Бога, как совсем по-иному мы бы думали о себе! Те грехи, которые мы видим и которые исповедуем, можно сравнить разве что с теми небольшими мешочками зерен, которые фермер берет с собой на рынок в качестве образцов, оставляя за собой амбары, полные зерна. Таких грехов, которые мы можем видеть и ощущать, у нас очень немного в сравнении с теми, которые скрыты от нас и невидимы для наших ближних. Я нисколько не сомневаюсь в том, что о каждом из нас, здесь присутствующих, можно сказать, что каждый час, в который мы не спим, мы совершаем десятки тысяч несвятых действий, за которые наша совесть никогда не упрекала нас, поскольку мы никогда не считали их неправильными ввиду того, что не изучали Слово Божье так, как должны были бы изучать. Но да будет известно каждому из нас, что грех остается грехом, независимо от того, видим мы его или нет, что грех, тайный для нас, является таким же настоящим, как если бы мы знали о том, что это – грех, хотя, конечно, не такой большой в Божьих глазах, как тот, который совершен преднамеренно, принимая во внимание то, что он не усугублен умыслом. Давайте же мы все, кто знает свои грехи, после исповедания всех их вознесем такую молитву: «Господи, я исповедал тебе столько грехов, сколько я знаю за собой, но я должен в конце моего перечисления сказать: «и так далее, и тому подобное», и попросить Тебя: от тайных моих очисти меня»» .
Разумеется, требование немедленно покаяться во всех своих грехах, выглядит утопичным; кроме того, это легко может превратиться в формализм, когда человек стремится найти у себя как можно больше грехов, без глубокого покаяния в них; а если еще видеть в этом поиске грехов обретение каких-то заслуг, то соблазн увеличивается; очевидно, что мы не знаем всех своих грехов, поскольку не обладаем божественным умом, и поэтому Сперджен прав в том, что мы должны молиться об очищении от всех грехов, даже тех, которые нам еще неизвестны; однако, понимая, что выявление всех наших грехов – это задача христианской жизни, мы не имеем права делать ошибочный вывод, что это вообще не нужно, закрывать глаза на непреодолимые трудности, и прятаться за доктриной мгновенного прощения всех грехов; если верно последнее – зачем тогда вообще так тщательно искать корни собственной испорченности? Ни один протестант так и не объяснил, - как можно простить грехи, которые не просто не исповеданы, а даже еще не совершены и не осознаны как барьер, отделяющий меня от Бога? Баптистский пастор сам понимает, что мы совершаем каждый час тысячи грехов – осознаваемых, или нет; но как же быть с покаянием в них? Сперджен считает себя спасенным – как это помогает лично ему видеть всю свою греховность до мелочей, если все прощено, и меч божественного правосудия не занесен над его головой? Православные сказали бы: для того и дана нам благодать, чтобы мы – чем дальше, тем больше, - видели свои грехи, освященные Солнцем праведности, Господом нашим Иисусом; мы не знаем, будем в раю, или нет, но пытаемся быть с Богом и сражаться с грехом; хвалиться нам нечем, - если только неудачами; неуверенность в спасении позволяет чувствовать всю тяжесть греха, позволяет ощутить всю сладость благодати, от него избавляющей; уверенность в спасении сразу позволяет ощутить легкость обеспеченного заслугами Христа рая; зачем теперь Богу показывать тебе все твои грехи, если Он и так тебя спас – не по причине твоего послушания, а просто в силу желания? Высмеивание поиска грехов и попытки освободиться от всех них посредством благодати означают только одно – это не нужно нашему протестанту, он не верит в достижение такого совершенства, как и вообще христианского совершенства; он не верит, что постепенно, по мере труда во Христе, Бог открывает нам наши грехи; значительно проще сразу все простить (авансом), чтобы человек потом якобы нашел в себе все грехи и покаялся в них; но мы видим, что протестантизм весьма далек от этого, - уверенность в достижении рая без твоего собственного труда означает, что «копание в грехах» осталось позади; грехи аннулированы, а «если что» - благодать всегда решит проблему; это как если бы студент сдавал экзамены, заранее уверенным, что «если что», - ему подскажут, и все равно поставят «5».. Подготовка к экзамену в этом случае вряд ли будет слишком напряженной.. Искать, на какие вопросы ты еще не знаешь ответа, - это удел тех, кто не знает, какую оценку он получит, ведь заслужили мы только «2»; протестант же уверен, что несмотря на то, что он заслужил «2», он непременно получит «5» - они якобы так договорились с преподавателем; ему и невдомек, что с этим преподавателем нельзя так договориться – надо всю жизнь готовиться к экзамену; и всю жизнь искать и находить, в чем ты ошибаешься, стремясь, чтобы этих ошибок не было; это возможно, если любишь преподавателя и предмет..
Вот, Сперджен говорит своим слушателям: «Берегитесь, говорю вам, вы, самые прекрасные, самые молодые, самые честные и самые добродетельные, чтобы, когда мертвые будут отделены от живых, вам не пойти вслед за мертвыми, если не будете к тому времени возрождены; какими бы прекрасными и добродетельными людьми вы ни были, вы непременно будете отвержены, если к тому моменту не окажетесь живыми» . У него часто проскальзывает этот мотив: вот вы, кто меня слушает, вы грешники, нет уверенности, что вы спасетесь, вы упорствуете в грехе; и вот я – грешник, но спасенный по благодати, я точно буду в раю, и умирая скажу – иду увидеться с Христом; если говоришь другим «берегитесь», то почему бы не сказать это себе? Но чего беречься предопределенному святому? Грехов, от которых он уже свободен?
14. Английский проповедник понимает, что, сколько ни проповедуй предопределение, его сомнительные плоды все равно не видны: ««Без веры угодить Богу невозможно» еще и потому, что без нее невозможно сохранить святость. Какое огромное количество «христиан штиля» мы имеем в наш век! Многие христиане подобны наутилусам, которые в хорошую, тихую погоду скользят по поверхности воды красивой маленькой эскадрой, как могучие корабли; но стоит только первому порыву ветра заволновать море, как они тут же сворачивают свои паруса и погружаются на глубину. Многие христиане такие же: в хорошем обществе, – в евангелических салонах, в благочестивых домах, в часовнях и молитвенных домах они потрясающе религиозны; но стоит им только почувствовать малейшую насмешку в свой адрес, если даже кто-то в шутку назовет их методистами или пресвитерианцами, или каким-либо другим порицаемым именем, то с религией у них тут же будет покончено до следующего благоприятного момента» .
Уже первая фраза вызывает вопросы: вы же баптист-кальвинист, м-р Сперджен – как же можно так говорить, - без веры нельзя сохранить святость, если сохранение святости есть исключительная прерогатива Бога? Или вера, о которой нам здесь говорят – это тоже нечто, вложенное в сердце человека неотвратимым действием с небес? Тогда зачем о ней проповедовать, коли она, обладание ею, ее умножение – ничего из этого не зависит от человека? А то можно подумать, что вера – условие для сохранения святости, но это и есть то злосчастное арминианство, которое всей душой ненавидел Сперджен.. Православное «верую» предполагает, что вера может возрастать или падать, или даже теряться, что она все время проходит через испытания, поскольку она неотделима от образа жизни, от нашей свободы – а, значит, от степени нашего приятия благодати Божьей; у Сперджена вера оторвана от дел – про дела вам скажут много плохого, - что ими нельзя заслужить спасение, на них нельзя опираться и т.д. Кто спорит? Но если вера проявляется в делах так, как описано выше – о каком спасении можно говорить у этих «христиан штиля»? Кажется, это понимает и наш герой; но разве подавляющее большинство из нас не таковы? Протестантов раздражает, если их называют «не тем именем», - методисты, пресвитериане и т.д., - но что же делать, этих имен столько, что всех и не упомнишь; протестантизм ведь так богат на различные исповедания и их фракции; но сколько раз мы раздражаемся по мелочному поводу и кажется, что от православия за несколько минут не осталось и следа? Вопрос только: а сам Сперджен не таков? Разве он не раздражается, и весьма часто, - против арминиан и католиков? Разве его вера всегда безупречно проявлялась в делах? Тогда что это за вера? Что за уверенность в спасении по такой вере? И вот тут вам обязательно скажут, что это невозможно: чтобы вера всегда проявлялась в делах, чтобы всегда отвращаться от греха и т.п.; если бы спасение зависело от условий, - скажут вам, - никто бы не спасся; на самом деле это обычное неверие в Бога, Который спасает на основе нашего послушания благодати – по милости, но и по послушанию; протестанты оставляют только милость – и тогда можно не обращать большого внимания, что вера у тебя какая-то слепая и хромая; Сперджен видит это в других, а в себе – так он же спасен; значит, уверен, что сияет сиянием святости – грехов много, конечно, но благодать их давно победила, - и навсегда; теперь вся сила проповедника направлена не на то, чтобы обличать себя – но, чтобы обличать других, а то они не спасены, а так хочется..
15. Тема «города и греха» волнует человечество еще со времен Содома и Гоморры; наш «король проповеди» раскрывает ее на примере Лондона: «Если бы Бог не был долготерпелив и медлен на гнев, разве не поразил бы Он уже этот наш громадный город, этот город-гигант? Разве Он не разбил бы его на тысячу осколков и не стер бы с земли саму память о нем? Грехи этого города столь велики, что если бы Бог вырвал из земли сами его основания и бросил в море, это было бы вполне по его заслугам. Наши улицы по ночам представляют собой такие зрелища порока, равных которым просто нет. Воистину, нет ни одного народа и ни одной страны, у которой был бы город с таким количеством дебошей и с такой распущенностью, как этот великий город Лондон, если даже в полночь наши улицы являют собой картину безнравственности и разврата. В ваших общественных местах отдыха вы позволяете, – я вас имею в виду, милорды и миледи, – вы позволяете такие слова произносить в своем присутствии, от которых любому благопристойному человеку должно было быть стыдно. Вы можете сидеть в театрах и слушать пьесы, от которых любой благопристойный человек весь покрылся бы краской стыда, не говоря уже о благочестивом человеке. То, что грубый пол может сидеть и слушать непристойности Травиаты, конечно, плохо, но то, что леди с самым утонченным и изысканным вкусом, притом признаваемым всеми, позорят себя, покровительствуя пороку, это уже просто недопустимо. Мало того, что театральные непристойности, достойные только уличных театров, вы пропускаете безо всякой цензуры, – вы, джентльмены Англии, – так еще и балаганные театры, потакающие низшей, бесовской чувственности, могут найти себе оправдание, кивая в сторону ваших оперных театров. Я думал, что при тех претензиях на благочестие, которые этот город имеет, они не зайдут так далеко в потакании пороку, и что после такого сигнала предупреждения, который они получили даже от самой прессы, – от прессы, которую уж точно никак нельзя назвать слишком религиозной, – они не будут больше настолько потакать своим порочным страстям .. О, Бог знает тайное нечестие этого большого города; ему нужен громкий, трубный глас; ему нужен пророк, который бы провозглашал громко: «бейте тревогу, бейте тревогу, бейте тревогу» в этом городе, ибо воистину враг наступает на нас с великой силою, и мы очень быстро придем к погибели, если только Бог не прострет Свою руку и не остановит тот черный поток нечестия, который заливает наши улицы. Но Бог долготерпелив, и поэтому все еще удерживает Свой меч» .
Эту проповедь Сперджен произнес в 1857 году; Шерлок Холмс и доктор Ватсон в ту пору еще были детьми, а их автор, Артур Конан Дойл, еще не родился; то была старая, добрая, викторианская Англия – не лишенная множества пороков, но ведь все познается в сравнении; то, что казалось нашему пастору нескончаемым потоком греха, совершенно бледнеет перед Лондоном сегодняшним; Лондоном, в котором содомия бросается в глаза, и на законных основаниях нашла себе место в храмах; театры и пресса в пропагандировании порока и открытого антихристианства далеко ушли вперед за эти 150лет; нехристианские религии не просто присутствуют в Лондоне, но занимают в нем все большее пространство, причем нехристиане заметно религиознее христиан; по степени посещаемости храмов Лондон занимает одно из последних мест в Великобритании; но город и сегодня стоит на месте: воистину, это лучшее доказательство Божьего долготерпения; есть ли это знак милости, или город уже настолько отвернулся от Бога, что находится по колено в аду? Впрочем, почему только Лондон? Разве нынешняя Москва так уж сильно отличается от него? Те же улицы, заполненные пороком и откровенным попиранием заповедей Христа; театры и пресса? Сколько угодно – это даже модно, - издеваться над церковью и Распятием; правда, Москва уже понесла свое наказание во времена безбожного коммунизма; но воз и ныне там – нам мало любых знамений от Господа; трубный глас, конечно, разбудит всех, но пока.. Сперджен говорит, что городу нужен пророк, чтобы спасти его от нечестия, предупредить о скорой гибели; не воспринимает ли он себя, пусть бессознательно, в качестве такого пророка? Конечно, все пророки прорекли до Иоанна; православные утешаются тем, что есть еще старцы, которые обладают даром прозорливости.
Господь готов был сохранить Содом даже ради десяти праведников; будем утешаться, что в русском православии и конкретно в православной Москве они все еще есть; впрочем, не все же время нам испытывать долготерпение Божие; надейся на Бога, но и сам не служи аду; верь в Христа, но не твори дела антихриста; иначе сера и огонь упадут с неба на город твой.. Что же касается Лондона, то о его нынешних праведниках мне ничего не известно, - если говорить о православных; хотя совсем еще недавно там служил митр. Антоний, который, конечно, молился о Лондоне.. Разумеется, я не дерзну утверждать, что именно ради него Бог сохранял Лондон; кто знает имена праведников? Быть может, десять праведников на огромный город по нынешним временам – это невиданная роскошь? И потом, Бог наказывает по-разному – Содом и Гоморра были уничтожены, но ведь уничтожение может происходить и иначе; уничтожение христианства в душах без уничтожения материального может оказаться просто другой формой погибели: зачем взрывать в храмы, когда в них и так почти никто не ходит; когда некоторые из них уже передают под мечети; когда службы в них коротки, да еще и с признанием извращенчества одной из норм христианского поведения; зачем уничтожать Лондон, если все так на руку сатане и слугам его? Куда же тогда вселяться антихристу и где (да и кем) он будет править? Города христианского мира движутся к событиям, предначертанным в Апокалипсисе; но если у антихриста есть цель, то она есть и у нас – нести в мир благовестие Христа и быть достойными этой вести..
16. Чарльз Сперджен знает, что о Боге нужно постоянно размышлять; порой он называет это «медитацией» - видимо, молитвенным размышлением. В частности, об Иисусе предлагается такая медитация: «Христос! Размышляйте о Христе с какой угодно стороны, и ваша медитация о Нем будет сладостной. Иисуса можно сравнить с линзами калейдоскопа, которые, если взять калейдоскоп в руку и посмотреть сквозь его линзы на свет под одним углом, вы увидите один цвет, а если повернуть, то увидите другой цвет, и как бы вы его ни поворачивали, каждый раз вы будете видеть какой-нибудь новый отблеск света, окрашенный в новые красивые цвета. О, возьмите Иисуса как тему для вашей медитации; сядьте и поразмышляйте о Нем; возьмите мысль о Его отношении к вашей душе, и вы никогда не исчерпаете эту тему до конца. Порассуждайте о Его отношениях с вами в вечности; вспомните, что святые Иисуса были освобождены от проклятия, находясь в лоне Агнца, еще до сотворения мира. Поразмышляйте о вашем предвечном союзе с Личностью Иеговы-Иисуса до того, как эта планета была пущена в космическое пространство, и о том, что ваша грешная душа считалась невинной и чистой задолго до того, как вы пали, как и о том, что после того мрачного периода, еще до того, как вы были восстановлены, праведность уже была вменена вам в лице Иисуса Христа. Поразмышляйте о явных и сознательных отношениях с Ним с тех пор, как вы были призваны Его благодатью. Вспомните, как Он стал вам братом; как Его сердце билось в унисон с вашим, сострадая вам; как Он покрывал вас поцелуями Своей любви, и Его любовь казалась вам слаще вина. Вспомните некоторые счастливые, солнечные моменты вашего прошлого, когда Иисус шептал вам: «Я твой», и вы отвечали: «мой Возлюбленный – мой». Вспомните те особые моменты, когда к вам сходил ангел с неба, брал вас на свои крылья и взмывал ввысь, туда, где восседает Иисус, чтобы вы могли пообщаться с Ним. Или же вспомните, если вам угодно, некоторые тяжелые моменты, когда вы делали то, чему Павел придавал очень большое значение, – участвовали со Христом в Его страданиях. Вспомните о тех моментах, когда пот стекал с вашего лба, почти так же, как он стекал со лба Иисуса, только не кровавый, когда вы опустились на колени, впервые почувствовав, что можете умереть со Христом точно так же, как воскресли с Ним. И затем, исчерпав эту часть темы, поразмышляйте о ваших отношениях со Христом, которым предстоит развиваться дальше на небесах» .
Неудивительно, конечно, что человек жаждет вспоминать светлые моменты своей жизни – это ведь приятно, в то время, как вспоминать горести – слишком больно; вспоминать о грехах вообще не очень-то рекомендуется, ибо велик риск впасть в них опять; но для кальвинистской веры Сперджена очень важно, да и невозможно по-другому, - чтобы непременно вспоминать о предопределении: вы были святым еще до сотворения мира, вы как бы и не падали вместе с Адамом – все пали, но вы же избранные элита; вы еще не родились и не покаялись, а уже купаетесь в небесных восторгах; сколько сладостных эмоций, сколько вздохов, сколько томления; сколько раз можно вдохнуть неповторимый аромат собственной святости, которую вы получили от Иисуса; вы смотрите в калейдоскоп кальвинистской веры, и видите море чудес, и все они прекрасны для вас; можно вспомнить об отношениях с Христом и в образах Песни Песней – любовь, нежность, ласка, страстные объятия; конечно, можно вспомнить, что были грехи, и вы каялись, но не до кровавого пота, и потом – это всего лишь «некоторые тяжелые моменты»; они остались в далеком прошлом, и не стоит так уж омрачать «райский калейдоскоп»; не забывайте, что главное в этой медитации – это почувствовать себя святым вместе с ангелами и Христом, полетав вдоволь по небесам, и получив свою порцию восторга; православие любит предупреждать: не увлекайтесь сладкими мечтами; не летайте в своем воображении по небесам блаженных, ибо вы грешники, и это только увеличит боль вашего падения; думайте о покаянии, а не мечтайте, будто вы уже спасены; нет, православные не «зациклены» на покаянии; они не призывают медитировать на темы ада в противовес райским медитациям протестантов; фантазии на темы ада также губительны, как и фантазии на темы рая; нужно помнить, что ты всегда можешь попасть в ад, и делать все, чтобы его избежать – а не рисовать мрачные картины, как ты будешь гореть в аду, чтобы не впасть в отчаяние; и вообще, православные медитации о Христе, если уж применять такой термин, могут быть такими, какие мы встречаем у святых отцов: мы ни на минуту не должны забывать о Спасителе нашем, помня, какой ценой оплачено наше искупление, помня о Его божественном смирении; мы всегда должны надеяться, что Он помилует нас, но для этого и мы должны стремиться к Нему; и при этом всегда держать в уме глубину покаяния апостолов и всех святых Церкви, которые никогда не унывали и любили Иисуса; и чувствовать непрестанно, что мы грешники – какие там путешествия по раю в качестве святых; эти опьяняющие восторги лгут христианину так же, как лгут наркотики – давая ощущение эйфории, они, по истечении своего действия, порождают в человеке ощущение ужаса; так и с кальвинистским предопределением – земная жизнь может казаться непрерывной небесной прелестью, но тем горше последующее разочарование; читая, какие медитации предлагает христианам Сперджен – нужно ли верить в то, что после таких «аскетических упражнений», люди все глубже будут осознавать силу греха, которая еще есть в них? Будет ли их покаяние после «райских полетов над гнездом кукушки» действительно покаянием до кровавого пота?
17. Лондонский пастор не может не понимать, что, будь он даже суперкальвинистом, избавление от греха является крайне тяжелой вещью: «Совесть подсказывает каждому человеку, что если он хочет спастись, он должен избавиться от своего греха. Антиномисты могут сколько угодно считать, что люди могут быть спасены, даже живя во грехе, однако совесть никогда не позволит человеку проглотить такую огромную ложь, как эта. В этом собрании нет ни одного человека, который бы не был совершенно уверен в том, что для того, чтобы спастись, он должен оставить свое пьянство и свои пороки. Наверняка, здесь нет ни одного, настолько затуманенного опием безразличия, чтобы считать, что можно утопать здесь в своих похотях, а потом носить белоснежные одежды искупленных в раю. Если вы думаете, что можете быть причастниками Крови Христа и в то же время пить из чаши Велиара; если вы считаете, что можете быть членами сатаны и членами Христа одновременно, то в вас меньше смысла, чем можно было бы подумать. Нет, вы знаете, что сперва должна быть отсечена правая рука, вырван правый глаз, то есть что сперва необходимо отречься от самых дорогих сердцу грехов, прежде чем вы сможете войти в царство Божие. И у меня здесь сидит такой человек, который твердо знает о том, что жизнь его несвята, который много раз пытался изменить себя, и не потому, что думает, что это спасет его, – ибо понимает, что это невозможно, – но потому, что знает, что это один из первых плодов благодати, – изменение во оставление греха. Он, бедняга, много лет был беспробудным пьяницей, и теперь изо всех сил пытается победить это свое пристрастие. И ему это почти удалось, однако до этого ему никогда еще не приходилось совершать такой титанический труд; однако, несмотря на всю огромность предпринятых усилий, к нему, бывает, приходит такое огромное искушение, что всех его сил едва хватает на то, чтобы противостать ему; и, возможно, бывали случаи с момента его первого обличения, когда он не выдерживал и поддавался этому искушению. Или же, может быть, у тебя другой порок, и ты, брат мой, мужественно борешься с ним; однако уз и связей, которыми мы прикованы к нашим порокам, слишком много, и ты начинаешь видеть, как легко было сплести основу греха, и как трудно потом расплести то, что сплел. Ты не можешь сам очистить свой дом от идолов, ибо ты еще не знаешь, как отказаться от всех твоих похотливых удовольствий. Также ты еще не в состоянии отвергнуть общество нечестивых. Ты отсек один за другим твоих самых близких знакомых, однако тебе очень трудно сделать это до конца, и ты стараешься изо всех сил, и часто падаешь на колени и взываешь: «О, Господи, как же далек я от Тебя! Как же крута эта лестница, по которой я должен взобраться! О, как же я спасусь? Ведь ясно, что если я не сумею очистить себя от своих старых грехов, то мне не удержаться на этом пути; но только я избавляюсь от них, как тут же погружаюсь в них еще раз». Вы взываете: «О, как же далек я от Бога! Господи, приблизь меня к Себе!»» .
Этот фрагмент показывает двойственность кальвинистской доктрины, ибо, с одной стороны, безусловное избрание должно внушать человеку, что он спасен просто потому, что Бог желает этого, а не по причине своего благоговения; однако, если делать односторонний акцент на предопределении, то можно легко впасть не просто в антиномизм, отрицание необходимости заповедей, но и в обычный аморализм – Бог спасет, несмотря ни на что; поэтому, с другой стороны, кальвинисты всегда должны были делать акцент и на том, что у спасенный обязан быть благочестивым, а то у него не будет признаков этого самого безусловного избрания; т.е. избрание от дел вроде бы и не зависит, но в то же время, «задним числом», зависит, ибо если нет признаков спасения, если человек увяз во грехе, - всегда можно сказать ему, что он и не был избран; эта «дыра в заборе» позволяет кальвинистам оставить место для христианского радения и даже, до определенной степени, - для «стяжания благодати»; вопрос, однако, в другом: если Сперджен осознает, насколько тяжело избавиться от греха, и люди все равно падают, и не могут выстоять до конца, то, - а мы ведь все находимся в этой ситуации, - как можно внушать таким людям, что они спасены? Если он считает, что они не спасены, то кто тогда спасен, ведь у любого человека есть грехи, с которыми он борется на данный момент безуспешно, - и Сперджен не исключение; тут либо надо сказать, что люди все равно спасены, несмотря на это, либо ставить спасение в зависимость от исправления в грехах; последнее для Сперджена равнозначно смертному греху, но тогда зачем говорить, что сперва должна быть отсечена правая рука, вырван правый глаз, сперва необходимо отречься от самых дорогих сердцу грехов, прежде чем вы сможете войти в царство Божие? А если этого не произойдет? Ведь внимательное исследование духовной жизни «спасенных протестантов» тут же покажет, что далеко не все грехи были отсечены; от пьянства и курения люди избавились, а вот как насчет гордыни или греха осуждения? И что значит – самых дорогих сердцу грехов, - а от менее дорогих, что избавляться не надо? Тут вариантов два – или спасение зависит от того, как мы отсекаем грехи, хотя оно все равно по милости Иисуса, - или верующим нужно внушать, что благодать все равно отсечет все грехи, не взирая на наши тщетные усилия; последнее было бы призывом к пассивности, тому самому антиномизму, а Сперджен вроде бы зовет к активной борьбе с грехом.. Как не воззвать здесь: я далек от Тебя, помилуй меня! Это видит и баптистский пастор, но он уверен, что несмотря на это удаление от Бога, мы все равно близки к Нему согласно предопределению; это делает борьбу с грехом тщетной – победишь ты в этой борьбе, или проиграешь – спасение определяется только волей Бога; твоя воля никак не влияет на Его решение..
Поэтому надо снова вспомнить о кальвинизме: «В богословии не может быть ничего нового, кроме ложного. Как проповедовал Павел, так должно проповедовать и сегодня. Здесь не может быть продвижения вперед. Мы можем продвигаться вперед в нашем познании богословия, однако оно остается прежним по той простой причине, что оно совершенно, а то, что совершенно, улучшить нельзя. Ту древнюю истину, которую проповедовал Кальвин, Хризостом, Павел, должен проповедовать сегодня и я, иначе я буду лжецом перед своей совестью и Богом. Я не могу придавать форму истине. Я не знаю, как сглаживать острые углы доктрины. Евангелие Джона Нокса есть и мое евангелие. То евангелие, которое грохотало по всей Шотландии, должно снова прогрохотать и по Англии. Наши проповедники в своем подавляющем большинстве достаточно здравы в вере, но этого нельзя сказать о том способе, каким они проповедуют. Слово «избрание» едва ли можно услышать на многих кафедрах за целый год; доктрина о стойкости и сохранности святых замалчивается; великие принципы закона Божьего забыты, и какая-то дикая смесь арминианства и кальвинизма является усладой нашего века. И поэтому Господь оставил многие Свои скинии и отринул дом Своего Завета; и Его не будет в нем до тех пор, пока труба снова не станет издавать определенный звук .. Старая истина Ковенантеров, старая истина пуритан, старая истина апостолов, – это единственная истина, которая выдержит испытание временем, и которую никогда не нужно изменять в угоду злому и нечестивому роду. Христос Иисус проповедует сегодня то же Слово, какое Он проповедовал на горе; Он не изменил Свои истины» .
Да, на боевом знамени кальвинистов должны быть начертаны эти имена: Кальвин, Нокс, ковенантеры, пуритане; все те же лица.. Вот только, как попали сюда апостол Павел и св.Иоанн Златоуст (Хризостом) – совершенно непонятно; допустим, Павла кальвинисты считают «Кальвином до Кальвина», поскольку Евангелие дают им мало материала для доктрины предопределения; зато пример Павла с горшечником и глиной вполне заменяет ученикам женевского папы Евангелие; но Златоуст? Он-то уж точно был за синергию, и никак не подходит под протестантский детерминизм; его понимание первородного греха также далеко от августиновского; недаром Кальвин критиковал его за признание свободы воли; св.Златоуст никогда не посмел бы сказать, как Кальвин, что Бог желает зла, провоцирует и направляет его; но у Сперджена он, тем не менее, в одном ряду с «предопределенцами»; да, Иисус Христос всегда Один и Тот же; но истина апостолов – это истина Церкви, и она не тождественна истине пуритан и всех остальных кальвинистов; баптистский учитель совершенно прав – в богословии не может быть ничего нового, кроме ложного, и его нельзя улучшить, ибо улучшение истины – это худший вид лжи; но ужас в том, что Кальвин и его сторонники сделали именно это – привнесли в христианское учение страшную доктрину беспричинного избрания и беспричинного отвержения, и тем самым проповедовали ложь; ниоткуда не следует, что этой доктрины придерживался Павел, ибо, при вероятности разных трактовок его посланий, ни остальные апостолы, ни авторы евангелий, ни поколения христиан после Павла – совершенно однозначно не исповедовали жесткий детерминизм, и так было до Августина; кстати, если бы не церковь 4 века, утвердившая канон Нового Завета, то протестанты не смогли бы ссылаться и на послания Павла; но эта Церковь ничего не знала о предопределении Кальвина; так что перечисляемые Спердженом имена - это новое, улучшенное благовестие, это реформируемая церковь, это постоянное изменение истины – то кальвинизм, то арминианство, а то и смесь обоих; Златоуст ничего не ведал ни о безусловном избрании, ни о стойкости и сохранности святых – и был бы возмущен, уверяй его некий английский проповедник, что он уже спасен и свят; не менее возмущен православный святой из Византии был бы и тем, что истину в Церкви надо изменить – как будто можно изменить Христа; но протестанты меняют образ Христа – Который не за всех распинается и проходит мимо тех, кого Он не предопределил к спасению; и Сперджен верит именно в такого Христа; а посему, верен его диагноз - Господь оставил многие Свои скинии и отринул дом Своего Завета; и Его не будет в нем до тех пор, пока труба снова не станет издавать определенный звук.. Труба издала свой звук для протестантов еще в 16 веке, когда они отвергли многие традиционные истины христианства под предлогом улучшения; труба продолжает звучать, когда они раскалываются на сотни конфессий и подконфессий, - но они отворачиваются, делая вид, что не слышат и постоянно твердят: а мы все равно предопределены..
18. Лондонский пастор везде видит духовные символы, - например, следующие: «Пройдет еще совсем немного времени, и ты, мой возлюбленный, увидишь, как птицы собираются на крышах домов в большие стаи и, покружив над ними несколько раз, как будто для того, чтобы запечатлеть в памяти Старую Англию, или для того, чтобы еще раз повторить свои мольбы перед отлетом, устремятся со своим вожаком впереди за пурпурное море, в более теплые и солнечные края, пока зимний холод железной рукой будет сковывать их родные леса. И разве же Бог не проповедует вам, грешники, чрез это, когда вы видите, как птицы улетают на юг? Разве вы не помните, как Он Сам говорит об этом? «И аист под небом знает свои определенные времена, и горлица, и ласточка, и журавль наблюдают время, когда им прилететь; а народ Мой не знает определения Господня» (Иеремия 8:7). Разве Он не говорит нам, что уже скоро мрачная зима придет в этот мир – время скорби, какой никогда еще не было и не будет; время, когда все услады греха будут подпорчены и побиты морозом и когда лето человеческого благополучия обратится в мрачную зиму его отчаяния? И разве Он не говорит тебе: «Грешник! Лети, спасайся в страну добра, где живет Иисус! Подальше от себя и греха! Подальше от города Погибель! Подальше от водоворота удовольствий и от метаний скорби! Спеши, как птица, к своему покою! Лети через море покаяния и веры, и строй гнездо твое в земле милости, чтобы, когда этот великий день мщения пройдет над этим миром, ты был безопасен в ущельях скалы». Я хорошо помню, как однажды Бог проповедывал мне подобием посреди глубокой зимы. Земля вся была черна, редко где можно было увидеть что-то зеленое, похожее на травку или цветок. Поле, сколько видел глаз, представляло собой одну сплошную черноту: голые плетни и деревья, и черная-черная земля везде. Вдруг проговорил Бог – и открылись снежные сокровищницы, и стали на землю падать белые снежинки, пока вся чернота не скрылась под сплошным ослепительно белым покрывалом. Как раз в то время я находился в поисках Спасителя, и именно тогда я нашел Его; и я очень хорошо помню ту проповедь, которая открылась глазам моим: «Тогда придите – и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю» (Исайя 1:18). Грешник! Твое сердце – как та черная земля, а твоя душа – как то черное дерево и плетень, без листьев, без цветов; Божия благодать – это белый снег: он будет падать на тебя, пока твое сомневающееся сердце не засверкает белизной прощенности, а твоя черная душа не покроется безупречной чистотой Сына Божьего. Он будто говорит тебе: «Грешник, ты черен, но Я готов простить тебя; Я облеку твое сердце в горностаевый мех праведности Моего Сына, и в одеждах Моего Сына ты будешь так же свят, как Сам Святый»» .
Кто объяснит, почему полет птиц так часто ассоциируется у человека с горним миром? Прощальный взгляд на грешную землю, - и быстрокрылый стремительный путь куда-то в райскую землю; туда, куда не дойти пешком, ибо земная тяжесть не позволит; и не случайно одна из птиц, голубь, – символ Святого Духа; это и высота, и легкость, и благодать; люди часто мечтают быть птицами – снять с себя вериги греха, - и подняться высоко под облака, забыть скучную прозу земли, и воспарить в небеса поэзии; Сперджен предупреждает о приходе зимы, когда христианские сердца скует ледяной холод ада – намекая, очевидно, на известные слова: «Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою или в субботу, ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне, и не будет» (Мф. 24, 20-21); та скорбь еще не наступила, та зима еще не пришла, и наши субботы – пока что преддверия воскресенья; но заморозки налицо, и следы инея на голых деревьях и на опавших листьях христианской веры может наблюдать каждый; где-то еще осень и, возможно, даже не наступил листопад, хотя листья и пожелтели; но разве не возникает ощущения, что свою весну и свое лето христианский мир уже пережил? Мы – люди поздней осени, которая переходит в зиму; в храмах христианского мира все меньше людей, а те, что еще ходят – во что они верят, и насколько вера сияет вечностью в их жизни? О, эта слабое солнце ноября – поздно встающее и рано заходящее; иногда выпадает мелкий снег, а изредка случаются и снегопады – русские в 20 веке так близко познакомились с этими снегопадами, и многие остались лежать мертвыми под этим снегом; вера замерзает, но порой, даже в ноябре, возвращаются солнечные дни, и косые лучи напоминают что-то из октября.. Лондонский пастор призывает: лети, грешник, подальше от города погибели, - лети в страну Иисуса; взлетел бы, да сил нет; благодать нынче оскудела в людях – настолько они слабовольны; это доказывает лишь, что непреодолимой благодати не существует, - люди своими грехами отвергают ее начисто, или делают бурный поток еле журчащим; увидь сегодня этот пастор мир собственного исповедания (баптистского), или мир других протестантов, - он бы понял, о чем речь; да, птицы чувствуют приближение зимы, и хотят улететь в теплые края, где вечное лето, улететь за море; что это пурпурное море привиделось Сперджену? Море покаяния? Море ада? Море Крови Христовой, в которой исчезнут наши грехи? И что за птицы перелетают море – кроткие, или хищные? Смотрите, между ними происходит сражение в воздухе, и часть из них падает в море, вспыхивая у его поверхности; кто переплывет это море греха?
Наш проповедник видит в хлопьях снега и противоположный символ – символ чистоты; сердце ассоциируется с черной землей, которую укрывает белый снег Иисуса, после чего черноты совсем не видно; конечно, все мы помним строчку из 50 псалма – «омыеши мя, и паче снега убелюся» (Пс. 50, 9); увы нам, но пока мы походим на грязь, которая образуется при смешивании снега с черной землей; всякий, кто идет по этой земле, рискует весь испачкаться в грязи; Ты, Господи, посылаешь нам этот снег, но земля наших сердец не смиренна; она не желает, чтобы снег укрывал ее, она хочет быть выше всех, а в результате – получается грязь, которая мало чем отличается от черной земли; наш кальвинист думает, что достаточно пойти снегу Божьему, - и наша земля побелеет и будет белой всегда; но вот, - прошел благодатный снег, а земля снова выглядывает из-под белой шубы; прошло еще время, - и снова на поверхности чернеет наша безблагодатная почва; и сколько труда нужно – Бога, посылающего нам этот чистейший снег, и сердца, которое упорно не желает быть одетым в Божью чистоту; да, зима вызывает в памяти не только образ греха и богооставленности; ясная, сверкающая русская зима – солнце по-особенному чисто, звенит колокол, монахи в черном идут вокруг монастыря, - и чувствуешь: рано хоронить еще веру христианскую; Бог жив, и по милости Его, и мы будем живы..
19. В одном месте Сперджен рассуждает о периоде первой любви, когда вера души так молода и горяча, но потом часто она проходит; первая любовь утрачена, и как вернуть ее? Автор приводит такие слова: «Я мог бы тогда заговорить языком Рутерфорда, когда однажды, находясь в застенках Абердина, исполненный любви к Господу, он воскликнул: «О, мой Господь, если бы между мной и Тобой была широкая стена ада, если бы не было никакой другой возможности придти к Тебе, как только пройти через ад, я бы, не задумываясь, нырнул в это адское море, лишь бы мне обнять Тебя и называть Тебя моим»» . Каждый христианин должен думать именно так, независимо от того, даст ли ему Господь благодать мученичества, или нет; однако жизнь любого из нас – это страна, полная грехов, и потому она отделена высокой и толстой стеной ада от Господа; Творец дал нам в руки молот благодати, чтобы мы сокрушили эту стену, но многие ли из нас воспользовались им? Кто-то сразу выбросил молот, кто-то попытался разбить, но, увидев, что она не сокрушается несколькими ударами, решил, что занятие это бесполезное; нашлись и те, кто сокрушил эту стену, и надеялся, что теперь он безбоязненно войдет в рай, однако за стеной находится широкий адский ров, который нужно переплыть; здесь милостивый Бог дает нам лодку благодати, лодку с веслами, однако многие так боятся одного вида адского рва, что в безумии плывут не туда, ломают весла, или даже просто бояться садиться в лодку; но если вы протестант – забудьте эту картину; вас будут учить, что стену за вас сокрушил Христос; и ров за вас Он переплыл; вам самим ничего делать не надо; в лучшем случае, вам дадут молот, и вы одним ударом сокрушите стену; вам дадут весла, и вы одним взмахом весла переплывете адский ров и достигнете райского берега; и больше никаких испытаний и никаких трудностей, - никаких «вериг»; легкая прогулка в рай, путешествие на курорт; и только находясь в застенках, протестанты начинают чувствовать, что спасение – это не так легко, это страдания, терзания, боль; впрочем, часто и страдания не разубеждают их в правильности теории предопределения; Рутерфорд находился в застенках – как объяснить протестанту, что мы до конца жизни находимся в застенках греховности, от которой должны освобождаться вплоть до смерти, и потому о гарантированном спасении нельзя говорить заранее? Но они все равно упрямо твердят, видя кругом адские огни, - а мы в раю! Чему удивляться? – всю жизнь разбивать стену ада, а потом еще и переплывать адский ров, рискуя остаться в аду, - разве это привлекательно для мира сего?
Поэтому мы и читаем: «Бог желает видеть Свой народ счастливым. Римо-католики считают, что Богу нравится лишь такой человек, который бичует сам себя, проходит босиком большие расстояния и истязает свое тело. Я уверен: если бы я увидел кого-нибудь, кто это делает, я бы сказал: «Несчастная душа! Дайте ему пару башмаков; отнимите у него, ради Бога, этот бич, я не могу смотреть на это». А так как я думаю, что Бог бесконечно более человеколюбив, чем я, то я просто не могу себе представить, чтобы Ему нравилось, когда кровь стекает по спине человека или волдыри вскакивают на его ногах. Если человек хочет угодить Богу, ему бы стоило стараться стать как можно более счастливым. Когда я выхожу на берег моря во время прилива, я вижу на поверхности моря нечто вроде дымки, похожей на тонкую окаймляющую его бахрому; однажды я спросил у рыбака, что это. Он сказал мне, что это никакая не дымка, что то, что я вижу, – это огромное количество пляшущих креветок, которые выпрыгивают из воды, извиваются в воздухе и ныряют от восторга и радости. Я подумал сам в себе: «Неужели Бог, создавая такими счастливыми Свои творения, меня может создать несчастным? И может ли вообще верующий быть несчастным?» Нет, истинная религия пребывает в гармонии со всем миром; она в гармонии с солнцем, луной и звездами, и потому солнце сияет, а звезды мерцают; она в гармонии со всем миром, и потому в нем растут цветы, прыгают холмы, как агнцы, и поют птицы, так как он наполнен радостями жизни; точно так же, я считаю, и религия должна быть наполнена радостями, и я утверждаю, что ходить в унынии посреди Божьего творения просто антирелигиозно. Иногда, когда грехи берут верх над вами, уныния не избежать, однако счастье – это истинная добродетель. «Итак иди, ешь с весельем хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим» (Еккл. 9, 7), что имеет отношение не столько к еде и питью, сколько к жизни с радостным лицом и к хождению пред Богом с верой в Его любовь и радостью о Его благодати» .
Кто же возразит против того, что уныние – смертный грех? Но радость христианина – она бывает разной; полагаю, Сперджену вряд ли понравилась бы радость нынешних харизматов, поскольку есть такая «религиозная радость», что очень походит на беснование.. Что же до католиков и бичевания у их подвижников – во-первых, католики (и православные) не утверждают, что Богу угоден только такой человек, который истязает свое тело; во-вторых, дело совсем не в том - нравится ли Богу, что кровь стекает по спине человека, и волдыри вскакивают на его ногах, - Богу нравится, когда человек сражается с грехом; и если такая борьба приводит к победе над грехом, то Бог радуется об этой душе; другое дело, что бичевание у католиков часто связано с учением о заслугах – и тогда это неверно; однако, мы видим, что апостолы, многие христиане первого века, да и наши современники, очистились от греха именно путем страданий – и Бог благословил такой путь спасения; нравится ли Богу, когда христиан убивают? Сама подобная мысль кощунственна; так же, как Ему не нравились и страдания Сына Божьего; однако этим указано, что путь христиан – это путь страданий, ибо нелегко победить грех; но эти страдания с радостью – ибо нет ничего более радостного чем страдать во Имя Христово; а бичевание с целью обрести заслуги – это скорее страдание во имя себя..
Можно вспомнить стих из послания Петра: «Итак, как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью; ибо страдающий плотию перестает грешить, чтобы остальное во плоти время жить уже не по человеческим похотям, но по воле Божией» (1Пт. 4, 1-2). Любопытно в этой связи, что протестантские толкования этого стиха категорически отрицают буквальное понимание – нет, страдания не полезны для христианина, он должен радоваться и веселиться; скажем, Баркли приводит 2 толкования, противоречащие протестантскому духу, которые он, разумеется, отвергает: «В иудейском мировоззрении есть твердая установка, что страдание само по себе большое очищение. В "Апокалипсисе Варуха" автор, повествуя о переживаниях народа Израиля, говорит: "Ибо потому были они караемы, чтобы они были очищены от порока" (13,10). Относительно очищения душ человеческих книга Еноха говорит: "И в соответствии с тем, как горение тела их усиливается, соответствующее изменение происходит в их душе навсегда; ибо пред Богом душ никто не произнесет лживого слова" (67,9). Во Второй книге Маккавеев описаны страшные мучения и автор говорит: "Тех, кому случится читать эту книгу, прошу не страшиться напастей, и уразуметь, что эти страдания служат не к погублению, а к вразумлению рода нашего, ибо то самое, что нечестивцам не дается много времени, но скоро подвергаются они карам, есть знамение великого благодеяния. Ибо не так, как к другим народам, продолжает Господь долготерпение, чтобы карать их, когда они достигнут полноты грехов; не так судил Он о нас, Чтобы не покарать нас после, когда уже достигнем до конца грехов. Он никогда не удаляет от нас своей милости, и, наказывая несчастьями, не оставляет Своего народа" (2 Макк. 12-16). Идея заключается в том, что страдание очищает от грехов и что величайшее наказание, какое Бог может возложить на человека, как раз в том и заключается, чтобы не наказывать его. "Блажен человек, которого вразумляешь Ты, Господи," - говорит псалмопевец (Пс. 93,12). "Блажен человек, которого вразумляет Бог", - вторит ему Елифаз (Иов. 5,17). "Ибо Господь, кого любит, того наказывает" (Евр. 12,6). Если Петр вкладывал в свои слова этот смысл, то это значит, что тот, кто наказан страданиями, очищен от грехов: это великая мысль. Это дает нам возможность, как выразился английский поэт Роберт Браунинг: "Приветствовать каждый резкий толчок, обращающий в ухабы гладкую поверхность земли", и благодарить Бога за опыт, который больно ранит, но зато спасает душу .. Другие считают, что Петр опирается при этом на опыт, приобретенный христианами в их страданиях за веру. Они понимают слова Петра так: "Страдавший в кротости, перенесший все, что принесли с собой гонения и не возвратившийся на путь порока - на такого человека можно положиться; совершенно очевидно, что искушения не имеют над ним никакой власти". Мысль заключается в том, что, человек, прошедший через гонения и не отрекшийся от Христа, выходит из них таким испытанным и закаленным духовно, что никакие искушения уже не могут соблазнить его. И в этом заложена великая мысль, мысль о том, что каждое испытание и каждое искушение ниспосылаются нам для того, чтобы сделать нас сильнее и лучше. После каждого преодоленного искушения нам легче противостоять следующему; и каждое искушение, над которым мы одержали победу, дает нам способность еще лучше противостоят следующему приступу» .
За отрицанием таких трактовок кроется та догматическая позиция, которую отстаивает и Сперджен: христианин сразу спасен, он избавлен от основного страха – попасть в ад; поэтому, его жизнь, конечно, может сопровождаться определенными страданиями, но в основном она должна быть радостью, весельем, небесными танцами с ангелами; страдания как средство избавиться от греха – это для спасенного и святого христианина вовсе не нужно; так что, даже многодневные посты для протестанта – это уже непосильное испытание; при этом никто не хочет сказать, что в православии, например, есть некий «культ страданий» с целью войти в Царство Небесное; нет, страдания сами по себе еще не ведут к праведности – они могут еще более ожесточить и отвернуть человека от Бога; нет, направленность страданий, - к Богу, или к дьяволу, - зависит от самого человека: использует ли он этот урок, данный ему Богом, во благо, или нет; скажут: но ведь тут речь идет о страданиях, которые дал человеку Сам Бога, а бичевание – это страдания, которые выбрал сам человек, т.е. это не путь к спасению; верно, человек не должен противоречить воле Божьей, и взваливать на себя груз страданий, на который не благословляет его Бог; это как раз категорически осуждается православием: самочинный поиск аскетических страданий, поиск мученичества – ведет в никуда, ибо продиктован гордыней, а не смиренным духом спасения; однако Бог желает, чтобы люди избавлялись от греха – во всей его глубине, а это избавление не осуществляется без определенного рода «смирения плоти», без страданий; вот и Господь наш постился; апостол Петр прямо говорит о страданиях – следовательно, плохи только страдания для «зарабатывания» спасения, когда человек хочет стать выше любого подвижника; и приемлются Богом те страдания, которые он берет на себя по благословлению Церкви; в особенности этот путь характерен для монашествующих; но монахи далеки от того духа уныния, который рисует здесь Сперджен; истинный подвижник радостен, ибо нет ничего радостнее – общаться с Богом, и чувствовать Его нескончаемую милость в войне с дьяволом; и это истинное счастье – знать, что во всех испытаниях Бог бывает с тобой..
Однако для Сперджена, видимо, радость – это отсутствие страданий; здесь и скрывается ловушка; конечно, каждый родитель хочет, чтобы его ребенок не страдал и только лишь радовался; однако, боль страданий и наказание – это часто единственный путь к подлинной радости; ребенок, прикоснувшийся к горячему утюгу, и чувствующий боль – понимает, что прикасаться к раскаленным предметам нельзя; так и с грехом; греховные помыслы могут настолько досаждать человеку, что без определенных страданий от них не избавиться, - с молитвой, разумеется; если ограждать ребенка вообще от любой боли, страданий, слез, - то что будет в итоге? Будет нечувствительный к страданиям другим человек; он при этом может улыбаться 24 часа в сутки, и считать, что у него все окей с небесами, - но тот ли это христианин, о котором говорит Библия? Тот ли это христианин, который видит всю бездну своих грехов? Ведь именно такие христиане (начиная с апостолов) приняли мученический венец.. Смирение не приобретается иначе, чем через сильные испытания, и глаза монахов – лучшее доказательство того, что пришлось вынести в борьбе с грехом; но когда этот крест нес с достоинством – эти глаза светятся вечностью Христовой.. Бог не хочет, чтобы мы были несчастными, но как истинный Отец Он понимает, что счастье невозможно без слез, без боли, счастье нужно родить, - а, когда женщина рождает, она терпит скорбь; те же, кто считает, что христианин во всем должен быть непременно счастливым и улыбчивым, словно забывает, что слезы покаяния должны сопровождать нас до конца дней; мы живем еще в мире греха, а не в раю – и поэтому скорбь необходима; протестанты слишком часто склонны переносить «законы рая» прямо на землю – радуйся, не страдай, - и эта искусственная радость без испытаний, и это искусственное счастье без особых страданий, постепенно стали нормой для протестантского человечества; особенно характерно это для американских неопротестантов; и вообще: главная цель нашей жизни – это Бог; слишком большой акцент на личном счастье и радости уже на земле порой может отдавать определенным эгоизмом, когда главное – чтобы я был счастлив..
Сперджен говорит, что истинная религия пребывает в гармонии со всем миром, - с солнцем, луной и звездами, где солнце сияет, а звезды мерцают; растут цветы, прыгают холмы, как агнцы, и поют птицы, так как он наполнен радостями жизни; но при этом он как будто забывает, что в мире есть грех и тление: солнца гаснут, галактики исчезают, планеты сходят с орбит, а сколько космических катастроф произошло, пока пишутся эти слова; цветы растут, но пока что и увядают, в животном мире творится масса жестокостей; т.е. полная гармония в земном мире до воскресения плоти еще невозможна, ибо в нем есть не только радость, но и страдания, и смерть; а так – полная гармония возможна лишь в раю, хотя и здесь мы должны стремиться к ней, освобождаясь от тления; в православии в связи с этим освящают материю, что знаменует собой возвращение творения к первозданному состоянию и его воскрешение, когда Бог станет все во всем; но такой практики в протестантизме нет, и потому радость и гармония в нем – это лишь мечта, когда люди вообразили себя святыми и спасенными, и упорно стараются не замечать, как силен грех в них и вокруг всех нас; конечно, лучше грезить в стиле Сперджена, что все радостно и нет никаких проблем, чем осознавать – покой нам только снится; лучше опьянение благодатью, чем трезвая стойкость до конца.. В этом «культе радости» у баптистского пастора есть и еще один аспект, и он связан с особенностями английского языка. В упомянутой проповеди лондонский проповедник цитирует стих из Исайи: «Утешайте, утешайте народ Мой, говорит Бог ваш» (Ис. 40, 1); и вот, в данном случае переводчик делает примечание: «Дословно по-английски: «Давайте ему комфорт», под которым автор, очевидно, понимает как душевный комфорт (утешение), так и физический, телесный, так как это слово допускает оба толкования» ; быть может, дело еще и в особенностях языка, а не только в догматической позиции Сперджена? По-русски «утешайте» - это сострадать, помогать, но в любом случае это звучит явно более духовно, чем «давайте ему комфорт», да еще и физический; духовный комфорт – по-русски это вообще непонятно, и даже звучит противоречиво; попробуйте сказать: люди, в раю у вас будет духовный комфорт; какое-то кощунство в этом; поневоле начинаешь думать: может, от такого звучания слова (или понимания его Спердженом?) все и начинается, когда спасение начинает понимать, и как духовный, и как физический «комфорт»? Чтобы никаких боле, страданий, страхов, неуверенности – а одна только радость и гарантированное спасение? Можно вспомнить и о «теологии процветания» харизматов – вот уж где и духовный, и телесный комфорт по полной программе! Впрочем, с ними наш английский пастор не согласился бы, ни за что не признал бы в них своих «внуков по вере»..
20. Однажды м-р Сперджен стал рассуждать о материализме в религии, и вот что у него вышло: «идея единого Бога обрела .. свое зримое воплощение в том факте, что у них был только один храм, только один жертвенник и только один первосвященник. И заметьте, это верно и в отношении нашей религии, христианства; не так верно, конечно, как в отношении иудаизма, ибо религия евреев имела громоздкое и тяжелое тело, тогда как наша религия имеет тело очень прозрачное и содержит в себе очень мало материализма. Если вы спросите меня, что я называю материализмом нашей религии, воплощением духовной части того, на что мы уповаем и надеемся, то я бы указал, прежде всего, на два обряда, установленных Господом, – крещение и вечеря Господня. Далее я указал бы вам на богослужения в доме Божием, на день субботний, на внешний ритуал наших богослужений; я бы указал вам на наше торжественное пение псалмов, на наше священное молитвенное служение .. внешняя форма религии должна соблюдаться тщательно и с почтением .. Два Его великих ритуала – Крещение и Причастие – посланы для нас свыше. Я не осмелюсь как-то менять ни один из них. Я считал бы великим грехом и изменой против неба, если, веря в то, что крещение означает погружение и только погружение, я начал бы совершать его кроплением; или, веря в то, что крещение принадлежит только верующим, я считал бы себя преступником в глазах Божиих, если бы я начал преподавать его кому-либо, кроме тех, кто верует. Точно так же и с Вечерей Господней. Веря в то, что она совершается с хлебом и вином, я считаю крайним богохульством в Римской церкви то, что она удерживает чашу от паствы; и, зная, что этот обряд был установлен только для Божьего народа, я считаю тяжким преступлением против величия Неба, когда к участию в Вечере Господней допускаются те, которые не исповедали свою веру и не совершили покаяние, и которые не объявили себя истинными детьми Божьими» .
Как видим, еще немного, и Сперджен бы заявил в духе Карла Барта и многих нынешних протестантов: религия – это плохо, это материализм, это обряды, а вера – это хорошо, это духовность; пока же он говорит только о том, что в баптистской религии материализма мало, а вот католикам и высокой церкви в англиканстве достается за то, что у них материализма много; предполагается, что у них «тяжелое и громоздкое тело», а вот у баптистов – тело очень прозрачное; автор, несомненно, прав, называя обряды «материализмом нашей религии»; прав он и в том, что форма религии должна соблюдать тщательно и с почтением – и в этом смысле упреки протестантов православным за обрядность должны быть отвергнуты, - видите, тут тоже говорится о тщательности и даже неизменности внешних форм; сразу скажем – в православии сегодня не менее Сперджена бичуют обрядоверие; проблема в том, что такое обрядоверие, и какие внешние формы, (вместе с их пониманием) заповеданы Богом, а какие – нет; не нужно открывать Америку, чтобы догадаться о том, что обрядоверие – это культ внешней религиозности, когда человек участвует в церемониях, которые он особенно не стремится понимать, и думает, что без нравственной жизни, без стяжания благодати каждый день и час, он автоматически спасется, участвуя во внешних символических формах; сколько сегодня из нас, христиан, крестившись, будут думать, что это уже делает человека святым, и дальше не стоит «напрягаться»?
Сколько человек считают, что само по себе участие в таинствах исповеди и причастия – гарантирует попадание в рай, и можно не быть большим праведником в перерывах между причащениями? Протестанты в свое время (и Сперджен в этой проповеди) бичевали католиков как раз за такой «магизм» в понимании таинств – поучаствовал в мессе, и – гуляй! Во многом они правы – крещением, покаянием и причастием должны быть не только акты участия в этих таинствах, но – вся жизнь человека; но, справедливо указывая на это, протестанты отвергли и сами таинства крещения, покаяния или причастия, или свели в них присутствие Христа до минимума; справедливо осуждая магические черты в католической доктрине таинств (а обрядоверие – это рецидив магического), они не отвергли эти черты, а присвоили их своей доктрине спасения – теперь человек сразу спасался без участия его самого, т.е. магически, непреодолимой благодатью; и если пафосом протестантов было, - вы участвуете в таинствах, и не живете при этом христианской жизнью, веря что они и так вас спасут, - то теперь, когда человеку сразу гарантировали спасение по вере, необходимость в христианской жизни стала еще меньше, чем у католиков; таинства так же перестали быть нужными для спасения, как и несение своего креста, о чем католичество все-таки помнило..
Самое странное при этом, что Сперджен так крепко держится за форму двух ритуалов – крещение и причастие, хотя таинств больше, и в любой православной догматике можно увидеть библейские и святоотеческие аргументы в защиту остальных таинств.. Но не об этом речь: английский пастор говорит о материализме религии в связи с внешней формой таинств, но ведь это только форма, а форма предполагает содержание, и если форма материальная, то содержание должно быть духовным; у православных духовное в таинствах – это благодать Божья, а в причастии – Сам Христос; но у Сперджена ничего этого в крещении и причастии нет – это просто внешние формы, в связи с которыми человек объявляет о своей вере в Бога и о своем спасении, которые они символизируют; в крещении баптист заявит, что он спасен; в причастии он объявит, что он верит в страдания Иисуса ради нас; т.е.в этих ритуалах присутствует только материя; благодать отсутствует, поскольку как настоящий ученик Кальвина, Сперджен не верит в соединение материального и божественного; духовное в этих ритуалах для него – это не благодать, а просто рассуждения о духовном, о вере; не божественное, а человеческие мысли о божественном; и в этой связи непонятно, почему этот пастор так держится за неизменность внешних форм, - ведь никакая благодать с ними не связана; он ратует за погружение, а не окропление во время крещения – но какая разница если это просто обряд, обещание верности Христу? Да хоть бы и не было воды – что бы это поменяло? Ведь это просто погружение воду, а не погружение в воды благодати для очищения от греха.. Можно было бы легко изменить символику, и продолжать клясться в том, что баптисты верны Христу; но для Сперджена аргумент один – так написано в Библии; однако если в Библии предписано совершать ритуалы безо всякой благодати, строго соблюдая форму – то, значит, Библия предписывает обрядоверие, которое так ненавидит данный пастор? Зачем называть причастием то, что причастием не является, ведь в баптистском причастии никакого соединения с Христом нет, никакого питания Его Плотью не существует – только рассуждения и воспоминания о Нем; зачем так уж требовать покаяния перед баптистским хлебопреломлением, ведь достойное или недостойное «причастие», если придерживаться баптистского понимания, - это условность; вспоминать, как Христос пострадал за нас, не помешает – насколько сильно ты покаялся; зачем держаться за хлеб и вино, коль скоро они все равно остаются символа без Самого Христа – уберите их, и баптистское причастие ничего не потеряет; а если люди ходят так воспроизвести то, что было в Библии, тогда нужна и горница, в которой были Христос с апостолами, и пасхальный агнец, и соответствующие одеяния; а так – достаточно соответствующих чтений из Евангелия, и пения гимнов..
Кстати, Сперджен упоминает о ритуалах Ветхого Завета, о том, что там материализм в религии сочетался с божественным присутствием – например, в Ковчеге Завета; однако в его собственном понимании крещения и причастия этого присутствия нет! Он говорит, что «внешняя форма религии» должна соблюдаться с почтением, - но ведь одну материю чтить не будешь, - а вот если в материи особенным образом присутствует Бог, то это святыня и ее религиозное почитание уместно: евреи, как известно преклонялись перед Ковчегом Завета, что было бы странно и нелепо делать перед обычной материей; быть может, почитание святынь отсутствует у протестантов именно потому, что для них святыня – это просто материя, используемая в богослужении, а не материя, соединенная с божественным, не материя, носящая благодать; совсем непонятно: у евреев до Христа присутствие Бога в материальном было, а у баптистов с Христом – нет, т.к. из их крещение и причастия пребывание Бога изгнано догматикой; но ведь благодать, божественное – это как раз и есть то, что делает «громоздкое и тяжелое» тело земной материи легким и прозрачным – таковы будут и воскресшие тела, такова и Плоть Христова, которой мы причащаемся в Евхаристии; благодать преображает земную тяжесть в небесную легкость; но в баптистских ритуалах этого нет – материя так и остается лишенной божественного, и потому не становится «прозрачным» телом, ее тьма не просветляется благодатным присутствием Божьим, но материя оставляется в своем громоздком и тяжелом, тленном состоянии; Сперджен, как и все протестанты, думает, что чем меньше ритуалов в религии – тем меньше материализма, но это заблуждение; материализм не там, где меньше материи в религии, а там где она не освящена, не соединена с Богом, где в ней не сияет Христос; материализм там, где материя, тело без души; но это и происходит при баптистском понимании таинств, где крещение и причастие суть просто вода, хлеб, вино, а о Христе остались только воспоминания.. Потому храмы православных так духоносны, ибо пронизаны благодатью; храмы католиков взлетают в небо, ибо стремятся к благодати; а баптисты удовлетворяются обычным скучным камнем, чтобы не было красиво, и поменьше обрядности, и в результате храмы превращаются в дома из громоздкого тяжелого камня, который не может покинуть земное тяготение и устремиться к небесам..
21. Баптистский проповедник подтверждает такое обрядовое понимание причастия и в других проповедях; вот, например, он решил истолковать 6главу Иоанна, где Христос говорит, что Его Тело и кровь есть истинная пища и питие; трактовка получилась такая: «Пища не только дает подкрепление, но она содействует росту. Ребенок не сможет вырасти во взрослого человека, если ему не давать каждодневно пищу; наверняка он умрет еще во младенчестве или в детстве, если его оставить без питания, которое необходимо для роста его физического тела. Вот так же и мы, братья и сестры, многие из нас еще дети во Христе. Мы были приведены к ногам Иисуса, и постольку мы — одни из тех, которые составляют Его Царство; но мы хотим возрасти и стать духовно взрослыми людьми. Нам недостаточно частичной веры, туманной надежды и искры любви. Мы хотим стать совершенно развитыми людьми, сильными в бодрости духа, а это может к нам придти только через Христа. Вы можете расти только в том случае, если вы возрастаете в познании Христа и находитесь в послушании голосу живущего в вас Его Духа .. хлебы предложения были ничем иным, как образами, и для священника, как бы благоговейно он ни принимал их, они сами по себе были пищей не для его истинного “я”, но всего лишь для его телесной оболочки. И то же я могу сказать и о хлебе, который сегодня вечером перед нами для совершения причастия; в нем ничего нет особенного; это просто символ, образ .. Постоянно думать об Иисусе, уповать на Него, - вот это и есть питание, а пища - это Сам Иисус. Те, кто доверяются Ему и уповают на Него, располагают самой лучшей пищей для души. Они имеют истинную пищу .. Как действует напиток на тело, так и Кровь Иисуса, т.е. превосходящая сила Его очистительной жертвы, - она подкрепляет .. Питие освежает тело. Вот путник; он устал и изнемог; стоит сильный, палящий зной. И вот этот прохладный ручей: как совершенно по-другому выглядит человек, когда он погружает в него свое лицо и делает такой приятный, освежающий глоток; так и Кровь Иисуса освежает человека, уповающего на нее. Если я верю в то, что Иисус был наказан за меня, и я четко осознаю, что Иисус умер за меня, то какая новая жизнь входит в душу мою, насколько сильно она тогда оживает! .. Питие также очищает тело .. И всегда, когда вы впускаете Иисуса Христа в вашу душу, Он начинает с очищения духовных сосудов, если кровь в них плохая! Он удаляет все нечистоты из духовного организма; и чем более серьезно вы начинаете уповать на истекающего Кровью Христа, тем больше у вас уверенности в том, что вы освободитесь наконец от управляющих вами и затрудняющих вас грехов, ибо мы побеждаем их Кровью Агнца .. Питие также ободряет человека. Как часто упавшие в обморок дамы получали ободрение и обретали силы после того, как им приносили освежающей воды; ослабевшая вдруг открывала глаза и на лице появлялась улыбка. А как же должны оживлять изнемогшую душу мысли об умирающем Христе, и заставлять дух петь, тот дух, который до этого готов был стонать и кричать: “я потерян; я погиб!”» .
Все это прекрасно и верно описано нашим проповедником; но только – если иметь в виду «психологическую сторону» религии; нет не только – субъективную ее сторону; ведь что тут сказал Сперджен? Только одно – надо верить и уповать на Христа; верно? – конечно! Без этого нельзя быть Его причастником, жить в Его Церкви; рай без этого невозможен; но это все-таки субъективная сторона, ибо от человека требуют – верь, надейся, люби; но ведь эти требования ничто без объективного действия Самого Бога – это знает и наш пастор; если бы Бог не соединялся с нами в ответ на наши мольбы, спасение оставалось бы недостижимой мечтой; скажут: ну и что, разве Сперджен это отрицает? В принципе нет, однако проблема не в том, что он отрицает, а в том, что он признает, во что именно он верит; если в 6 главе Иоанна Христос всего-навсего призывает верить и уповать на Него, то почему Он прямо так и не говорит, ведь Он много раз говорил об этом буквально, даже один раз в этой самой главе - «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную» (Ин. 6, 47)?; но здесь Он использует такие странные (получается, и двусмысленные) «метафоры», как поедание Своего Тела и питие Своей Крови – и когда слушатели удивляются странности Его слов, Он не раскрывает им символического значения, как Сперджен; и затем, во время Тайной Вечери, когда Он вновь произносит такие слова, Христос тоже не говорит, как наш баптист – не переживайте, дескать, на самом деле хлеб и вино, - это просто образы; нет, Он настаивает на том, что нам нужно напрямую воспринимать Его слова, - и Церковь всегда, с первого века, настаивала на том же; иначе 6 глава остается только полем «рискованных метафор», без которого вполне можно было бы обойтись; хлеб и вино тоже становятся каким-то незначительным материальным излишком – ведь баптист и так спасен по вере, и так может общаться с Христом, безо всякого хлеба и вина; все, что перечисляет Сперджен – все это есть и в других местах Нового Завета, и тогда пропадает уникальность этой главы Иоанна и тех мест в других евангелиях, где Христос учреждает таинство Евхаристии..
Иногда вроде бы Сперджен говорит о чем-то более сакраментальном, чем вера в Христа, - «когда вы впускаете Иисуса Христа в вашу душу, Он начинает с очищения духовных сосудов, если кровь в них плохая! Он удаляет все нечистоты из духовного организма»; но на деле это снова оказывается обычным утверждением веры, - мы верим в Иисуса, Он присутствует в наших душах через молитву, и спасает нас от греха; даже намека нет на то, что таинство Евхаристии предполагает нечто более высокое, чем молитва, - соединение с Самим Христом, Его Телом и Кровью; нет, что вы, наш баптист ни во что такое не верит – «буквально» Тело и Кровь Иисуса у него не входят в наши душу и тело, не соединяются с ними, не очищают их; собственно, от баптиста такое соединение с Христом, такая пронизанность Им, и не требуется; стать единотелесным и единокровным Христу путем стяжания благодати, путем участия в литургии – всего этого, оказывается не нужно; просто верь в Христа, и знай, что ты спасен, ну и для избранных – редкое участие в хлебопреломлении, которое никого и ни от чего не спасает, а является просто скучным обрядом вместо благодати приобщения истинному Христу..
22. Как истинный сын Реформации, Сперджен не устает напоминать, что спасение не по делам, а по вере: «Он не требует от тебя золота, не требует и самопожертвования, не требует, чтобы ты проходил через мрачную эпитимью покаяния, или чрез бездну страшного отчаяния. Для Него нет никакой радости в том, чтобы видеть, как ты страдаешь. Наоборот, Он благоволит к радости, Ему доставляет радость видеть нас счастливыми, когда наша радость буквально сквозит в нас и другие могут это подтвердить. Он также не просит тебя достичь чего-то, чтобы потом было что принести Ему. Ты бы не смог этого сделать, даже если бы Он и потребовал это от тебя. Ты грешил раньше, и будешь грешить опять. Все твои надежды возместить ошибки прошлого совершенством будущего безосновательны. Ты нарушил закон, – следовательно, ты не способен выполнить его. Если бы ты вынужден был заслуживать право на жизнь по завету дел, ты бы наверняка погиб. Поэтому Бог не требует от тебя спасти самого себя твоими собственными делами, но Он с любовью говорит тебе, что Он полон милосердия, полон сострадания и благоволит к прощению, что Он готов забыть твои грехи, и притом сделать это тут же. Вот что только просит от тебя Господь, – и Он даст тебе способность к этому: уверуй по-настоящему в Его Единородного Сына. Иисус умер на Кресте: обрати же сейчас твой взор на этот Крест. Он воскрес, вознесся на небо: уверуй же в Него, чтобы Он мог спасти твою душу, ибо Он жив для того, чтобы ходатайствовать за тебя» .
Как же, истинный крест Реформации в том, что не надо нести крест самому, а просто верить в крест Христов – как будто до них в Крест никто не верил, и не поклонялся великой и славной Жертве Христовой; Христос соединился с нами, и нам совершенно не надо соединяться с ним, - таково чудесное открытие протестантов; разумеется, можно живописать одной черной краской картины, содержанием которых будет вот что: как католики (или православные) из кожи вон лезут, чтобы «заслужить» спасение; они все каются, выдумывая себе все новые страдания, но мрак безысходного отчаяния гложет их, и они никак не могут добиться своего; солнце благодати никогда не воссияет над такими «законниками»; то ли дело, - веселые «евангельские» верующие, которые купаются в океане благодати; искусственное разделение спасения, - или только по благодати, или только по делам; или же вы смешиваете чистую благодать с грязными человеческими делами; людям нет дела, что когда Иисус протягивает нам крест, то нам нужно самим взять его и нести, - нет, не Крест Христов, а наш собственный; и потому забавно звучит фраза, что Бог не требует самопожертвования; а что же Он требует – просто поверь в Меня, и почивай на лаврах? Конечно, Сперджен полемически преувеличивает, и на самом деле пожертвования не отвергает, - но здесь и нужно разобраться в деталях; поверить в Иисуса в то, что Он предлагает тебе спасение – в это верили и до Реформации; нужно жертвовать собой ради Христа – и с этим Реформация не спорила; спорила она с «зарабатыванием» спасения.
Но православие как раз и учит: Христос любит тебя, но чтобы спастись, и ты должен возлюбить Его, а это – дело всей жизни, ибо истинная любовь не приходит за 2 минуты, чтобы остаться навсегда, истинную любовь нужно сохранить до конца сквозь все преграды, освободившись от всех преград на пути к Любви.. А если сохранил – в этом нет никакой заслуги и никакого «заработка» - разве можно требовать у Любимого: вот, я достаточно Тебя полюбил, теперь давай мне рай! Для истинной любви просто счастье – любить и быть со своей Любовью.. Однако любовь к Иисусу – это не сладкие воздыхания из баптистских гимнов, это жизнь во Христе, это карабканье на гору спасения, несмотря на все падения и соскальзывания вниз; кто думает, что бывает другое спасение – заблуждается очень сильно; кто думает, что ответная любовь к Иисусу наступает автоматически и потом никогда никуда не пропадает – думает слишком хорошо о человеке и слишком плохо - о Боге; хорошо о человеке, поскольку человек не пластилин, которому достаточно придать форму, и он сохранить ее, - человек является слишком уж непослушным пластилином; доктрина гарантированного спасения слишком плохо думает об Иисусе, полагая, что Он всегда будет содержать нас в комфортных условиях, а мы будет продолжать отвечать Ему ненавистью, не делая христианских дел; Иисус как Любовь не будет против нашего образа жизни поддерживать в нас любовь к Себе, ибо Его любви чужда такая искусственная, ненастоящая любовь, в которой ничего нет от самого любящего; тот, кто не хочет отвечать на любовь Иисуса, оказывается ненавистником Бога, и попадает в то место, где о любви и надежде можно забыть – это ад; если даже бесы верят, то не надеются и не любят..
Порой кажется, что и Сперджен понимал, что любовь к Иисусу, о которой кричат «спасенные» протестанты, это вовсе не любовь: «СЛИШКОМ ЧАСТО МЫ ОШИБОЧНО ДЕЛАЕМ ИЗ ХРИСТА ПРИЗРАК. Некоторые принимают за Христа призрак; я имею в виду, что они принимают за своего Спасителя то, что является не более чем иллюзией; они это придумали, они дошли до высшей степени легковерной самонадеянности, они внушили себе иллюзорный покой, и принимают свое взволнованное чувство или воображение за Христа. Они не спасены, но думают, что спасены; Иисус им неизвестен; они не духовные, они не являются Его овцами, Его учениками. Однако они ставят перед своим умственным взором то, что, как они думают, является Христом, и их идеал Христа, который есть всего лишь призрак. Ужасное заблуждение! Сохрани нас от него Бог, и да приведет Он нас к познанию Господа в деле и истине, благодаря научению от Его Святого Духа; ибо знать Его является жизнью вечной» . Но разве доктрина Реформации о Христе, Который любит только избранных и спасает их навсегда без их участия, не делает Его именно «призраком»? Разве это не легковерная самонадеянность и не иллюзорный покой – быть уверенным в своем спасении? Разве о протестантах нельзя сказать: они не спасены, но думают, что спасены? Прочитай они хотя бы «Лествицу» св.Иоанна Лествичника, и их «признаки спасенности» рассеялись бы как дым; но – зачем им этот «ужас аскетизма», ведь проще думать, что ты духовен, а не плотян, что ты овца, а не хищный волк; это все равно как человека ловят на месте преступления, и «тыкают в глаза», что он волк лукавый, а он отвечает: ну и что? А у меня есть удостоверение, подписанное Лютером и Кальвином, и там сказано, что я – кроткая овечка, и непременно буду на небесах; так это ж Лютер и Кальвин! Ну и что, - они наконец-то открыли истину после долгих веков заблуждения, и для меня их удостоверение все равно, что удостоверение Христа; картина следующая: идет такая душа после смерти, думая, что скоро покажутся ворота рая, а ей говорят – «предъяви удостоверение», она протягивает в ответ свое, и тут в пору перефразировать известные слова Писания, - «Иисуса знаю, и Павел мне известен, а Лютер и Кальвин кто?» (см. Деян. 19, 15). Так что – есть Иисус Церкви, а есть Иисус Лютера и Кальвина – история протестантизма, его расколов и либерализма, его откровенного неверия и одобрения содомии в настоящую эпоху, показала – где настоящий Иисус, а где призрачный; и когда баптистский пастор говорит, - они принимают свое взволнованное чувство или воображение за Христа, - разве глядя на нынешний эстрадный протестантизм, на евангелические шоу баптистов и пятидесятников, эти слова не вспоминаются, и не кажутся почти что пророческими? И разве догмат о спасении по вере не привел нынче именно к таким плодам – призрачному Иисусу, призрачной благодати, призрачному спасению, в которым все подменяется человеческой активностью?
23. Как-то Чарльз Сперджен решил вспомнить о великих делах прошлого, которые совершал Бог через избранных своих: он вспомнил о праведниках Ветхого Завета, затем об апостолах, а затем.. Послушаем сами: «Разве не рассказывали вам о Хризостоме, прозванном Златоустом, о том, что когда он проповедовал, церковь наполнялась до отказа внимавшими ему прихожанами, и о том, как он, стоя за кафедрой и воздевая к небу свои святые руки, проповедовал с непревзойдённым величием Слово Божие в истине и праведности, как люди, затаив дыхание, старались ловить каждое его слово, как затем прорывали тишину хлопаньем в ладоши или топотом ног и снова умолкали, завороженные великим оратором, и снова в порыве энтузиазма вскакивали на ноги, хлопали в ладоши и восклицали от восторга? Бесчисленными были обращения в его дни: Бог был прославляем безмерно, так как грешники спасались в больших количествах» . Сразу стало интересно, за какой это такой кафедрой проповедовал св.Иоанн Златоуст? В православных храмах кафедр нет, - это ведь не протестантские молитвенные дома; зато в православных храмах есть алтари, которых нет, и не может быть в кальвинистских или баптистских церквях; текст православной литургии, которую и по сей день служат в Церкви, составлен Златоустом; для Сперджена же это должно проходить по ведомству «обрядоверия» и т.д.; его по-видимому совершенно не смущает, что св.Златоуст был за крещение детей, за благодатность таинств, за почитание Божьей Матери – и ничего не знал ни про «идолопоклонство» в почитании икон, ни про спасение по вере, - и потому не увидел бы в Сперджене своего единоверца.. Пастор прав, что после проповедей Златоуста грешники обращались к Богу, и спасались – но обращались они совсем не в ту веру, что у нашего героя, и спасались совсем не в протестантском смысле, присоединяясь к той Церкви, к которой Сперджен никогда не принадлежал; как же тогда быть с признанием святости Златоуста и со спасением в такой Церкви? Прибегнуть к туманным теориям о церкви невидимой? Прибегнешь тут, когда протестантизм распался на столько церквей.. Конечно, у английского пастора порой очень туманные представления об эпохе Златоуста и Церкви того периода, - то у него Златоуст говорит за кафедрой как протестантский проповедник, а то слушатели у него хлопают в ладоши, топочут ногами, вскакивают с мест, и опять опускаются, - как будто речь идет о протестантском молитвенном собрании, где все сидят и ведут себя непринужденно.. Допустим, Сперджен намеренно игнорирует различия между богословием св.Златоуста и Кальвина, но как проповедник он не может не отдать должного проповедническому дару Златоуста, как и другим его благодатным дарам, и потому неоднократно обращается к его примеру, как бы забывая, насколько далек он и его исповедания от духа великого православного святого..
Однако баптист не был бы баптистом, если б вслед за этими словами о Златоусте, не прозвучало бы: «А разве отцы ваши никогда не рассказывали вам о тех чудесах, которые совершались после тех дней, когда густая тьма предрассудков и невежества покрыла землю, когда папство сидело на своём чёрном троне, царствуя своим железным жезлом над народами и затворяя им отверстия небесные, угашая даже сами звёзды небесные и погружая тем самым народы во тьму кромешную? Разве вы не слышали о том, как восстал Мартин Лютер и проповедал евангелие благодати Божией, и как народы вострепетали, и мир услышал голос Божий и ожил? Разве вы не слышали о швейцарце Цвингли и о Кальвине из священного города Женевы, и о тех великих делах, которые Бог совершил через них? Да что там швейцарцы! Неужели вы, британцы, забыли о великом проповеднике истины, который был воздвигнут Богом среди вас самих? Неужели в ваших ушах перестала звенеть слава о проповедниках, которых Уиклиф посылал в каждый город, где был рынок, и в каждую деревню Англии для проповеди евангелия Божия? О, разве история не говорит нам о том, что эти мужи были горящими головнями посреди сухой стерни, что их голос был подобен рёву льва, а их выхождение – прыжку молодого льва? Слава их была подобна славе первородного тельца; они двигали народ вперёд, а о врагах говорили народу: «Уничтожьте их!» Никто не мог устоять перед ними, ибо Господь Бог их облёк их силою и могуществом» .
Конечно, протестант должен рисовать папство исключительно в форме отпетого адского чудовища, которое даже погасило звезды небесные; ясное дело, папы суть антихристы, звери о множестве голов и с рогами, которые всех сбрасывают в бездну; но мифология идет дальше, и против этого доисторического чудовища, против этого Змея-горыныча, выступает ясное солнышко, былинный герой-богатырь Мартын Лютый; он-то отрубил все головы мерзкого чудовища, а помогли ему в этом его духовные братья-богатыри Алеша Попович Цвингли, и Добрыня Никитич Кальвин, причем Алеша Цвингли в этом бою сложил свою буйную головушку; убили они этого богомерзкого гада Горыныча, туловище его сожгли, а пепел в речку выкинули; не забыл наш пастор и про предшественника Реформации Уиклифа – и голос его сторонников подобен реву льва, и прыгают они как львы – прямо саванна африканская!; конечно, Священное Писание допускает разную символику относительно рева льва, и наш баптистский пастор имеет в виду что-то весьма благостное, однако на ум приходит иное: «противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пт. 5, 8); можно много критического говорить о папстве, но все равно удивительно, что 11 веков от Златоуста до Лютера окрашены этим пастором только в черные тона, хотя папство появились явно не в 4 веке, и любой человек, хоть немного сведущий в богословии, тут же скажет, что взгляды Златоуста заметно ближе к взглядам католической церкви, чем к воззрениям баптиста Сперджена; ну да ладно – пусть дети утешаются; но какие ж такие великие дела Божии совершили Лютер и Кальвина? Может, женитьба монаха на монахине? Или проклятия в адрес своих врагов и отвратительные ругательства, которыми Лютер украшал десятки и сотни страниц своих произведений? Или сожжение людей в «священном» граде Женеве, которое инициировал Кальвин? Вот уж действительно, странное понимание славы Божьей, - или то «слава первородного тельца»?; после этого, однако, не приходится удивляться, что лондонский пастор хвалит сторонников Уиклифа за то, что они говорили о врагах народу – «уничтожьте их!»; воистину, виден кроткий дух христианства, который 20 веков тому назад выражался несколько иначе: «Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9, 54-56).
24. Проповедуя на стих «Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лк. 15, 10), Сперджен произносит: «О, никакой муж никогда не был так близок своей жене, а голова – к своим членам, и никакая душа никогда не была так близка к этой плоти, как близок Христос к тебе; и поскольку это так, не думай, что небо и земля разделены. Они – близкородственные миры, два корабля, стоящие на причале один возле другого, так что по одному короткому трапу смерти можно перейти из одного корабля в другой: из этого корабля, который весь чёрный от копоти и угля, только что погруженного на него, чёрного угля скорби, на тот корабль, весь в золоте, с развевающимся впереди раскрашенным вымпелом и поднятыми парусами, белоснежный, как пух морской птицы, прекрасный, как крылья ангела; я говорю тебе, человек, этот корабль неба пришвартован бок о бок с кораблём земли, и как бы ни качало этот последний, как бы ни бросало его из стороны в сторону штормовыми ветрами и бурями, невидимый и золотой корабль неба идёт рядом с ним неотделимо, всегда готовый, когда наступит час, принять тебя, чтобы ты мог одним прыжком оказаться на покрытой золотом палубе этого трижды благословенного корабля, в котором ты будешь плыть вечно» . Действительно, как близок Христос к кающемуся грешнику, и христианин, к какому бы исповеданию он ни принадлежал, чувствует это в минуты покаяния; сравнение с кораблями очень даже уместно, - наш корабль черный и грязный, с дырами в борту, утлое и никчемное суденышко, - и рядом, чистый и светлый, непотопляемый корабль-ковчег Иисуса Христа, сияющий больше, чем все золото и все драгоценные камни вселенной; верно, что с приходом Христа небо соединилось с землей, и Он никогда не покинет нас.
Однако это лишь часть благословенной истины; другая часть состоит в том, что наш черный корабль связан с небесным ковчегом Христовым «гибкой связью», которая не привязывает намертво нас к Иисусу; наш заброшенный корабль может порвать эту связь; вся беда в том, что за штурвалом нашего греховного корабля сумасшедший капитан, который все время норовит сам проложить курс, и в результате теряет из виду золотой ковчег Сына Божия; и блуждает в неизвестных морях, где никогда не восходит солнце и всюду холод, как вблизи полюса, и льды невиданных ранее размеров и формы окружают это судно со всех сторон, и океан полон монстрами, которые казались вымершими, и их чешуя блестит в свете огромной луны; с огромных, с фиолетовым оттенком льдин, на наш корабль пытаются влезть какие-то звери, клыки которых угрожают нам смертью; повсюду в пространстве слышны душераздирающие звуки, от которых можно лишиться сознания; так и скитается наше судно подобно летучему голландцу, чтобы однажды, в состоянии полной ветхости, утонуть; так бывает, когда капитан корабля не слушает Христа и не ориентируется на Его карты; но часто бывает и так, что капитан слушал Христа, но потом решил проложить путь самостоятельно; Сперджен пытается внушить, что так не бывает, но христианская жизнь свидетельствует об обратном: даже тогда, когда мы попадаем на спасительный ковчег Господа нашего, который есть Церковь, нас часто носит по морям; мы должны выдержать девятый вал, взрывы подводных вулканов, нападения пиратов, гигантские молнии; ковчег Христа непотопляем, но каждый из нас ведет свой маленький ковчег, воображая, что он, подобно Ною, увидит берег; и сколько раз мы покидаем богоносный корабль Иисуса! Перед нами – карта, оставленная Им, но многие читают эту карту, полагаясь на свой греховный разум, не слушая опытных капитанов, которые уже привели свои суда ко Христу; и в итоге эти карты с этими пустопорожними толкованиями становятся похожими на те карты, ориентируясь на которые, Колумб хотел достичь Индии; так и люди: они думают, что ведут свои суда к раю Индии, а попадают в американский ад; при желании можно переименовать местных жителей в индейцев, и демонов называть ангелами, но это дела не меняет, - рай потерян; и потерян он потому, что люди полагают, будто Христос будет вести их корабли, каким бы курсом они ни шли сами.. И тогда – они остаются у разбитого корыта, в которое превратился бывший корабль; его дерево так и осталось черным от угля, а то, что казалось золотом, было получено магическим путем «неодолимой благодати», и распалось на глазах незадачливого капитана, когда он думал, что находится уже на ковчеге Христа..
25. Являясь строгим кальвинистом, пастор Сперджен просто не может не напасть на доктрину всеобщего искупления: «Я не вижу ни в характере Христа, ни во всём мире ничего такого, что может хотя бы на мгновение заставить меня думать, что Христос мог умереть, чтобы после Его смерти кто-нибудь мог сказать: «Этот Человек умер для цели, до исполнения которой Он так и не смог дожить; Своей смертью Он лишь частично достиг этой цели; Его душа испытала муки, но Он не добился того, чего хотел, ибо Он не искупил всех, кого хотел искупить». Некоторым очень нравится эта доктрина всеобщего искупления, потому что она так прекрасна! Замечательна сама идея того, что Христос умер за всех людей, говорят они; она так хорошо гармонирует с инстинктами человечности и гуманности; в ней есть что-то от совершенной радости и красоты. Я согласен: есть в ней что-то от красоты, однако красота часто может быть обманчивой. В теории всеобщего искупления есть много такого, что может вызвать у меня восхищение, однако позвольте мне открыть вам, какие выводы с необходимостью следуют из данного предположения. Если Христос на кресте имел намерение спасти каждого человека, то тогда Он намеревался спасти и тех, которые уже ушли в проклятие до того, как Он умер, ибо, если верно то, что Он умер за всех людей, то тогда Он умер и за тех, которые находились в аду до того, как Он пришёл в этот мир, ибо несомненно, что там находятся мириады душ, которые были отвержены за всю предшествующую историю. Опять же, если бы намерением Христа было спасти всех людей, то какое страшное разочарование ожидало бы Его! Ведь мы имеем Его же собственное свидетельство об озере, горящем огнём и серою, в которое надлежит быть брошенным тем самым душам, которые, согласно этой теории, были куплены Его Кровью! Это представляется мне в тысячу раз более страшным, чем любой из тех ужасов, которые приписывают кальвинистской (и христианской) доктрине частного искупления. Мысль о том, что мой Спаситель умер за души, пребывающие сейчас в аду, кажется мне предположением слишком страшным для моего воображения; мысль о том, что Бог, наказав Его, ставшего заместительной жертвой для сынов человеческих, затем снова наказывает людей, кажется мне противоречащей всякому представлению о справедливости. Чтобы те самые люди, за грехи которых Христос уже принёс жертву умилостивления и искупления, снова несли наказание за те же самые грехи, кажется мне величайшей, чудовищной несправедливостью, которую можно приписать разве что Сатурну, или Янусу, этому богу убийц, или самым жестоким языческим идолам. Да не допустит Бог, чтобы мы когда-либо приписали такое нашему Господу, справедливому и премудрому Богу! Если Христос пострадал вместо человеков, то Бог, будучи верным и праведным, простит нам наши грехи и спасёт нас от всякой неправды» .
Итак, лондонскому проповеднику кажется несправедливой и ужасной мысль, что те, за кого умер Христос, вместо кого Он был наказан, смогут быть наказаны еще раз и попасть в ад; знакомый кальвинистский пафос: Бог не может быть неудачником, если Он за кого-то распялся, они не могут не быть спасены; дело же заключается в том, что многое тут зависит от того, как мы понимаем справедливость и «неудачу Бога»; Сперджен придерживается классической западной схемы искупления: люди оскорбили Бога грехами, Он жаждет их покарать, но одновременно Он хочет их и спасти, - с этой целью Он посылает Своего Сына, и люди Его убивают, - смерть Сына Божьего удовлетворяет карающую справедливость Бога, и теперь эта лютая ненависть обращается в любовь, и Он не наказывает грешников; у этой концепции могут быть варианты, но суть именно такова; критики этой доктрины многократно отмечали, что представления о справедливости тут весьма странные – жестокая казнь Того, Кто не совершил ни одного греха; странные и представления о Боге – Он жаждет лютой казни грешников, хотя в Писании сказано, что Он не хочет нашей смерти (Иез. 33, 11), и в то же время любит их и желает спасения, однако полная любовь к грешникам начинается почему-то тогда, когда они казнили Сына Божия; такое «разорванное сознание» в Боге, когда ненависть и жажда казни как-то сочетаются с любовью, и справедливость все время хочет казни, и даже казнь всех грешников и вечный ад для них не может насытить эту лютую справедливость, и она насыщается только смертью Пречистого Иисуса Христа.. Следовательно, для Сперджена, когда эта бесконечная жажда казни грешника удовлетворена, когда гнев Божий утолен, вечный ад для грешников невозможен; но православие изначально не придерживается такой доктрины: для восточного христианство суть искупления совсем не в «удовлетворении карающей справедливости»; Бог любит всех людей и совсем не желает их карать – у Него только одна цель: их спасение.
Для этого Бог сходит с небес, становится Человеком, и жертвует Собой – Он переносит все наши страдания, добровольно принимает смерть, и даже сходит в ад, для того, чтобы разрушить греховную преграду между Богом и человеком, которую человек не в силах преодолеть своими силами; в Адаме все пали, потому что он отказался от свое свободы не грешить; Христос же, преодолев все искушения, устоял в этой свободе, и тем самым уничтожил стену, из-за которой люди не могли видеть Свет Божий, поэтому в нем все воскресли; Бог есть Любовь, но люди не могли соединиться с Возлюбленным, ибо их тяготила любовь к греху, и они никак не могли избавиться от нее – это и есть трагедия Ветхого Завета – невозможность возлюбить Его до конца, без греховного остатка; и тогда Любовь сама пришла к ним, стала человеком и была верна в любви к Богу вплоть до смерти; и этот великий дар любви к Богу дан теперь всем людям; Сперджен в своем гневном порыве забывает, что спасение на Кресте – это дар, подарок; подарок не навязывается каким-то неотразимым действием тому, кому его дарят – его можно и отвергнуть; вспомним притчу о талантах – таланты были даны всем героям притчи, но одни приумножили их, а один человек просто зарыл свой талант в землю; можно провести параллель с искуплением: кто-то принимает его, будучи послушен, и «умножает таланты», кто-то же делает искупление в себе бесплодным, зарывая его в землю греха; если дар спасения нельзя отвергнуть, тогда это вообще не дар спасения, а магия, - как будто человека «кодируют», или «заговаривают»; в этом случае дар спасения превращается в «приворот»; да, Христос разрушил стену, отделявшую нас от Бога, Он наполнил это пространство тления и смерти Своим присутствием, но пройдет ли человек пространство жизни дорогой к раю – зависит от человека: Бог подарил Ему совершенство Своей любви, Он вручил ему дар спасения, но Он никого не привязывает рабской цепью к этому дару, как собаку привязывают к конуре; нежелающий спасаться может пойти своей дорогой, и вместо любви избрать любовь иллюзорную, которая хуже ненависти, - тем самым он только проигрывает; победа возможно лишь вместе с Богом, а без Него – одни несчастья и неудачи..
Когда Сперджен называет теорию распятия Христа за всех ужасной и языческой, он, видимо, совершенно не берет в расчет то, что как раз антропоморфное понимание гнева Божьего, когда Бог рисуется как мстительнейшее существо на свете, которое не удовлетворяют вечные муки миллиардов грешников, и Ему нужна смерть Своего Сына, - что это и есть самое настоящее язычество, - приписывать Богу любви неутолимое желание казни миллиардов и требование бесконечной жертвы; странно звучит и тот аргумент, что-де, - как это Бог распялся за тех, кто в аду: а разве не все были в аду до смерти Христовой? Все, иначе Он не был бы Спасителем; очевидно, что ветхозаветные праведники тоже были лишены рая до воплощения Бога, и увидели рай только тогда, когда Христос сошел в ад; православие подчеркивает это – благодать Искупления Христова касается всех – и на земле, и в аду; это дар, а вот примут ли его люди, - дело их свободы, ведь возможность, пусть и слабая, отвернуться от греха, есть и в аду, - поэтому Церковь молится об усопших; для традиционного христианства невозможно поверить, что милосердие Божие может не коснуться кого-то из людей за всю вечность, что к кому-то Он якобы только справедлив; но м-р проповедник верит именно в это: что Христос страдал не за всех, а, значит, Бог от вечности не избрал миллиарды людей, - это не слишком страшно для его воображения? Ведь тогда Христа нельзя считать Богом любви, поскольку многим Он ее не дарит, и остается жестокосердным к огромным толпам неизбранных; странно и страшно: стать Человеком, страдать за людей, умереть за них, и при этом специально ограничить доступ к спасению «только для избранных»; нет, свет Божий, свет Воскресения достиг всех, но вопрос в том, хотят ли все достичь его.
Нашего баптиста это не волнует – у него захотят все, «кому надо»; он говорит, что это несправедливо – Бог пострадал за нас, а мы еще можем оказаться вечно страдающими в аду; а в чем несправедливость? Разве Бог виноват, что люди пошли в ад? Он все сделал за них, Он умер за человечество, Он дал им спасение, но если они не хотят жить во Христе?; рабское сознание Реформации говорит: а надо заставить! надо непреодолимо воздействовать! Но что это за рай, в который вас привели под гипнозом? Что это за рай, для попадания в который вас сначала магически «закодировали», а потом притащили словно мешок? Вы правда думаете, что Бог сотворил человека как личность, чтобы спасать его так, обезличенно? История Адама показывает, что нет: Бог дал ему свободу, и Адам, воспользовавшись ей, отверг Его дары; это относится и ко все людям – мы можем отвергнуть Его спасение, и это будет наша вечная горечь.. Логика г-на пастора понятна: во Христе наказаны грехи грешников (избранных), и потому они не могут быть наказаны еще раз; но это логика неверна: разве это справедливо – наказывать одного, Который не изведал даже мысли о грехе, - за грехи других? Для протестантов, видимо, да – они даже считают справедливым, что Бог наказывает невинных младенцев за грех Адама; тут можно дать один совет: пусть они применят эту теорию к себе; пусть кто-то из теологов, пропагандирующих подобные теории, отсидит в тюрьме за убийство, которое он не совершал, и скажет потом – это правильно, это справедливо, давайте возведем это в закон, - отныне каждый будет наказан за грехи других; и потом, если Христос наказан за грехи всех избранных грешников, то с них юридически должна быть снята ответственность за любые грехи – каждый избранный с рождения абсолютно безнаказан, даже за уголовные преступления; вот это справедливость: она наказывает безгрешного за грехи других, и не наказывает грешников за их собственные грехи, поскольку они избраны быть безнаказанными!
На самом деле наказание грешников – это не лютая месть карающей справедливости разгневанного Бога, но их собственный выбор, - они сами выбирают грех, смерть и ад; и Христос добровольно принимает на себя последствия этого выбора, чтобы исправить его, очистить человека от тления, победить смерть и ад, но победить не мечом божественного всемогущества, ведь тогда можно было бы сразу спасти Адама и Еву, но послушанием, которое Он как Человек оказал Богу; новый Адам, таким образом, через Крест и Воскресение, передает всему человечеству дар спасения – при условии послушания, образец которого Он показал нам; благодать Голгофы влечет нас на небеса, но не против нашей воли; Бог не может не желать спасения всех в силу совершенной Любви, но для Любви возможно только добровольное спасение; для кальвинистской Суверенной Мощи, которую пропагандирует г-н пастор, наоборот, не нужно всех спасать, а просто надо заставлять – одних спасаться, а других - погибать; и это называют подлинным христианством, критикуя язычество в других! Любопытно, что наш герой понимает ведь, что теория всеобщего искупления гармонирует с человечностью и гуманностью, которые в нас вообще-то от Бога; но нет, нужно избрать кальвинистскую гуманность – избранных приволокут в рай, а отверженных обрекут на ад; о, небеса.. В кальвинистском сознании, по-видимому, не очень ясно выражено, что всеобщность спасения во Христе неразрывно связана с всеобщностью падения в Адаме: «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (1Кор. 15, 22); если Христос распялся не за всех, то во Христе не «все оживут», не все воскреснут, - но тогда и в Адаме не все пали; по сути, в строгом кальвинизме так и есть, но в другом контексте: избранные от вечности фактически не пали в Адаме, они всегда были с Христом, и в их земной жизни просто отражается этот вечный факт избрания; отверженные от вечности пали еще до падения Адама, и поэтому Христос за них не распинался; ужас того, что Бог любви на кресте не дает всем возможность спасения, кальвинистами давно игнорируется..
Конечно, можно вспомнить о наказании для детей идолопоклонников: «не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого [рода], ненавидящих Меня» (Исх. 20, 5). Однако здесь идет речь о наказании именно за вину отцов – т.е. Бог не обвиняет детей в этом лично; лично они могут быть виноваты, если сами грешат идолопоклонством; кроме того, само наказание понимается не в юридическом смысле, как осуществление механической справедливости, - ибо разве это справедливо, - карать детей за грехи отцов?; нет, наказание здесь это средство к исцелению, ибо Господь хочет только нашего спасения; наказание детей преследует одну цель: вразумление и спасение и самих детей, и их родителей-идолопоклонников; у протестантов же Бог именно обвиняет едва родившихся младенцев грехе Адама, и отправляет их за это в ад - никакой цели в виде спасения здесь нет, - только механическая справедливость без любви, которая превращается в жестокую несправедливость; наказание тут не исцеления и исправление, а просто наказание ради наказания.
26. Читая тексты, посвященные защите предопределения, невольно приходишь к выводу, что быть до конца последовательным защитником этой доктрины невозможно, поскольку свобода воли, так, или иначе, все равно проявит себя; как проповедовать людям предопределение, ведь проповедь уже предполагает добровольны отзыв? М-р лондонский проповедник не избежал этого: «О, грешники, повеление к вам такое: «Почтите Сына», то есть склоните колени ваши, признайте Его вашим Царём и скажите: «Другие цари царствовали над нами; мы служили своим похотям, своим вожделениям, своей гордыне, своей корысти, но теперь мы хотим покориться Твоему лёгкому игу. Прими нас и сделай нас Своими, ибо мы хотим быть Твоими подданными: «О, суверенная благодать, покори наши сердца, / Чтобы и нас повести также к победе, / Как добровольных пленных нашего Господа, / Чтобы петь о победах Его Слова»» . Поистине странно: если суверенная благодать спасает грешника, а она, как известно, неодолима, то зачем ее просить - покори наши сердца? Она их и так покорит – без вашей просьбы, коль вы избраны; зачем эта демонстрация своих желаний – прими нас, сделай нас? Суверенная благодать и так все это сделает, ведь она совершенно независима от человека; даже эти просьбы к ней, предопределены самой благодатью; какие тут могут быть «добровольные пленные», когда в кальвинистской теории нет никакой добровольности спасения? Если добровольность, то всегда должен быть выбор – принять спасение, или отвергнуть; но этого выбора не может быть в том богословии, которое проповедует данный пастор; получается некий абсурд: нужно просить безусловное предопределение безусловно предопределить меня, хотя сама такая просьба уже есть некая условность; или придется считать, что призыв к грешникам «примите благодать», - это никакой не призыв; его непреодолимость предполагает, что грешники и так его примут, даже если бы их никто никуда не звал; в противном случае образуется посредствующее свободное звено в цепи безусловного предопределения; в итоге нужно признать, что в случае безусловного предопределения все действуют под непреодолимым «гипнозом благодати», - и проповедники, и тех, кто их слушает; и все, что там происходит, - добровольная проповедь, добровольное принятие спасения, добровольное молитвы об этом принятии – все это не соответствует действительно, а на самом деле также предсказуемо, как поведение деталей часового механизма, или как затмение луны; но зачем луне молиться: земля, закрой от меня солнце?
27. В проповедях Сперджена наталкиваешься на любопытные мысли о вечной юности Христа и Его учения: «Давайте говорить о Христе как о Личности: неужели не обладает Он всей свежестью, всей силою, всей энергией древних? «Его происхождение из начала, от дней вечных»; и вот, Он выступает каждый день в проповеди Своего Слова и в служении Своего Духа, в колесницах спасения мчится Он, ходит посреди золотых светильников. И замечали ли мы когда-либо, чтобы Он утратил силу Своей юности? Чтобы поступь Его перестала быть уверенной? Чтобы рука Его начала ощущать сковывающее влияние преклонного возраста? Есть ли хотя бы один признак дряхлости на Его высоком челе? Голова Его и руки белы, как хлопок, как снег, ибо Он – предвечный; невеста Его говорит, что локоны Его густые и черные, как у ворона, ибо в Нём есть крепость юности Его, несмотря на то, что век Его – целая вечность. Он мог бы вполне сейчас предстать пред нами и сказать Сам о Себе: «Неужели моё ухо отяжелело, так что Я не могу слышать? Неужели Моя рука сократилась, так что Я не могу спасать? Неужели Я сегодня не такой, как вчера? Неужели Я, Создатель мира, сотворивший его из ничего, не могу поддерживать жизнь его? Неужели Я, Искупитель Церкви, искупивший Её ценою Своей Крови, не сумею сохранить тех, которых Я искупил Кровию? Неужели Я, будучи на земле, не принёс с воплем и стонами Моей молитвы пред Отцом Моим? И неужели Я ходатайствую с меньшей силой и рвением сейчас, когда Я со властью заступаюсь за Мой народ пред Его престолом?». Братия, вы можете ещё порассуждать наедине с самими собой над этой благословеннейшей и великолепнейшей истиной, а именно, что Личность Иисуса – всегда юная, что Он .. никогда не превращается в старика Иисуса, что Он никогда не был стариком в Своей земной жизни и никогда не сможет состариться в том смысле, чтобы стать немощным стариком с дрожащими руками; на Нём пребывает роса Его юности; Личность Христа и сегодня во всём является такой же, какой была до основания мира. И эта свежесть росы покоится не только на Христе как Личности, но и на Его учении. Христос пребывает среди нас, облечённый не во плоть, а в учение. Доктрины благодати – это, в определённом смысле, Тело Христово. Иногда мы говорим о Corpus Divinus – Основах Богословия, или, дословно, о «Теле божественности»; но мало кто знает о том, что такое это Тело божественности. Это не «Институты» Кальвина, не «Теология» Дуайта, не «Основы богословия» Джилла, но Христос есть это «Тело божественности». Это было единственное Тело, которое Он как Божество принял, когда воплотился, но, если говорить о Теле божественности как о богословской доктрине, то Христос и то, что Он говорил, что делал, есть единственное Тело божественности, которое богословие, то есть, евангелие, когда-либо может принять. Евангелие же всегда свежо» .
Естественно, и в этих рассуждениях Сперджен не забывает о своем кальвинизме: упомянут догмат о «сохранении святых», и такие богословы, как Кальвин, Джилл и Дуайт; но основная мысль верна – действительно, Бог вечно юн и вечно стар, а воплощение Бога в лице Иисуса Христа говорит нам о том, что ни Он Сам, ни христианская Истина, никогда не стареют, ибо старение есть признак тления; в воскресшей плоти старения не будет, ибо оно чуждо ей; мы не можем представить себе Христа старым не только потому, что Он был распят в 33 года, но и потому что сама Его проповедь, ее огонь, - как-то несовместимы со старостью; благодать вечной жизни, вечное обновление, новое рождение, которые дает Он нам, - все это предполагает юность и свежесть бытия, не умирание жизни, но ее вечное бурление, свойственное детству и молодости; неведение зла и избрание одного только добра, - это так свойственно детям, и поэтому мы слышим от Него, - «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 3); разве это нельзя сказать и о Нем, что Он – вечное Дитя? Ведь Он никогда не стареет и не может постареть; в каком-то смысле это можно сказать и о Его святых на земле, - конечно, плоть немощна, и она подчиняется земным законам, но дух освобожден Христом от тления уже здесь, и поэтому нередко слышишь о святых подвижниках, что они «как дети»; о, если бы мы все были детьми во царствии вечно юного Иисуса!
Интересно так же мнение Сперджена о богословии как «теле божественности» Христовой; да, можно сказать, что учение Христа – это один из образов Его пребывания в Своей Церкви; как настоящий баптист, отрицающий причастие, г-н пастор говорит, что Христос пребывает среди нас, облечённый не во плоть, а в учение; да, если в баптистском причастии Тела Христова нет, то остается только присутствие Христа в качестве доктрины; однако истинная доктрина невозможна без причастия Христу; Церковь Христова не может называться Его Телом, если в ней отсутствует таинство приобщения Его Плоти и Крови; именно эти истинные «пища и питие» питают наше богословие, делают его живым и всегда юным, актуальным, свежим; если же христиане, к которым принадлежит Сперджен, отвергают причастия, то их богословие лишается этой жизненной связи с Сыном Божьим, не соединяется с Христом, остается без таинственной мистической глубины, даруемой причастием; это началось еще у католиков, лишивших мирян приобщения Крови Христовой, и исказивших понимание причастия в целом; продолжилось у традиционных протестантов - лютеран, кальвинистов; у баптистов и других неопротестантов причастие деградировало до пустого ритуала; и тогда возможен только вариант присутствия Христа среди верующих в качестве учения; Сперджен указывает, что тело божественности – это то, что Он говорил, что сделал; но ведь одно из Его дел – это создание Церкви как всеобщего таинства спасения; среди этих таинств выделяется Евхаристия, в которой Он дарует Себя; и таким образом в нас живет Христос; но если мы отвергаем воплощение Христа в причастии, то тогда и наше богословие не будет воплощать Христа, оставаясь лишь рассуждением о Нем (таково как раз баптистское причастие); это порождает известный рационализм в богословии, его сухость, поскольку такое богословие мало питаемо вечной водой Истины; отвержение причастия как дела Христова, оставляет только то, что «Он говорил» в поле внимания нашего баптиста; но давно известно, что без обилия благодати, которая есть в Церкви, учение Христа выраженное в Писании, это «тело божественности», искажается – тогда Он уже не вечно юн, не вечно неизменен, поскольку вместо Его истины, предлагаются преходящие истины человеческого разума, верящего в Христа, но желающего по-своему интерпретировать многие доктрины; тогда и возникают – Кальвин, Джилл и другие, отвергнувшие Тело Христово в Евхаристии; ведь главное учение Христа – это Он Сам, Его вечно юная Личность.
Когда Его Тело не присутствует в реформированном причастии, то и богословие принимает не Живого Христа, а образ Его, растворенный в схоластических доктринах, и люди получают не Христа Евангелия и Церкви, ибо Он присутствует в богословии через причастие, но Христа Кальвина, Джилла и остальных реформаторов; наивно думать, что можно ограничиться присутствием Христа, облеченного в учение, и выбросить Его телесное присутствие в Евхаристии, в Церкви; отвержение последнего, неминуемо влечет и отвержение первого: Христос в протестантских церквах не присутствует, облеченный в правильное учение, ибо оно не облечено в Его воскресшую плоть, которой мы питаемся в литургии; нет, формально люди признают, что Христос есть Бог и Человек, как учил 4Вселенский собор; но ведь вера в Богочеловека – это и истинная вера в его спасение, и вера в Его Церковь; однако это и отвергают протестанты – они не верят в воплощение Бога на земле в виде Церкви и ее таинств; они ложно учат о спасении, которое у них не добровольное соединение с Богом, а безусловно предопределенная безнаказанность избранных; они даже навязывают Совершенному Воплощению Бога такую бессмыслицу, как страдания только за избранных! Это и значит, что они отрицают присутствие Христа, облаченного в «тело божественности» в виде учения Христова. В итоге «тело божественности» и в причастии, и в доктрине, как бы развоплощено в протестантизме: они ограничили телесное присутствие Христа в причастии, - и вот, они ограничивают Его присутствие в Церкви и жизни христиан (отсутствие синергии и таинств для спасения), они ограничивают искупление и любовь Божью к людям; и тогда вместо вечно юного Христа и Его никогда не стареющих истин, приходит «Христос тлеющий» с преходящими истинами; истины Реформации дают именно такого «стареющего Христа», разрушающиеся догматы, которые постоянно изменяют в угоду миру сему сами протестанты, а если и не изменяют, - они остаются формальностью: нельзя просто верить в Богочеловека Христа и при этом не желать соединяться с Ним в причастии, ибо тогда от догмата Богочеловечества остается только рациональная формула, а не жизнь в Иисусе Возлюбленном; тогда остаются вечно говорящие об Иисусе пасторы, обещающие спасение в Нем за один миг, а не святые, являющие вечно юный свет Христа..
28. Говоря о познании Библии, пастор Сперджен использует неожиданный образ: «Библия гораздо глубже ваших способностей к постижению истин. Она расширяется, она разрастается, она становится интереснее и интереснее. Очарование Библии таково, что мало читающий её никогда не сможет ощутить всей глубины и цельности её. Это что-то наподобие Мальстрёма, о котором вы слышали, только в ином и гораздо более возвышенном смысле. Мальстрём – это большой водоворот у побережья Норвегии. Корабль уже на очень дальнем расстоянии от него ощущает его притяжение, которое поначалу вроде бы очень слабое, но достаточное для того, чтобы сбить его со своего курса, однако чем ближе он подходит к центру водоворота, тем сильнее становится течение и тем с большей силой оно несёт корабль, и если корабль будет иметь несчастье приблизиться к центру его, оно закрутит его с такой силой, что очень быстро затянет его в свои глубины. В гораздо более возвышенном и хорошем смысле этот водоворот можно уподобить Библии. Чем ближе вы подходите к ней, то есть, чем ближе знакомитесь с ней и изучаете её, тем быстрее вы начинаете вращаться по её кругам, тем с большей жадностью вы поглощаете её содержимое, пока не будете поглощены её славой, и тогда не будете желать ничего иного, как только того, чтобы испытывать высоты и глубины этого бездонного блаженства – любви Божией, открытой нам во Христе, в Его священном Слове» . Возможно, Сперджен читал Эдгара По, у которого, правда, образ Мальстрема – это образ ужаса и катастрофы. Пастор прав в одном: чтения Писания и познание божественной истины вовлекает человека все больше в ее небесное содержание, он погружается все глубже в этот библейский океан, чтобы, в конце концов, ощутить непереносимое сияние божественной бездны, истока истоков; в этом смысле все большее погружение в истины вызывает в человеке все большее желание избирать только добро и любовь к Богу; не исключено, однако, что г-н пастор снова имеет в виду здесь кальвинистскую доктрину непреодолимого спасения: водоворот Мальстрема все больше затягивает грешника и неотразимо влечет его к искуплению, - он так закручивает его, что нельзя не пасть в бездну, нельзя потерять спасение; при этом никогда нельзя сказать, почему этот водоворот, эта бездна божественного своеволия, избрала именно тебя – предопределение ведь безусловно; впрочем, этот же образ можно повернуть и в обратную, традиционную сторону, как он использован и По: тот, кто предпочитает свое, самовольное толкование Писания, игнорируя Церковь Христову и ее великих святых, тот, чем глубже погружается в чтение Писания, тем глубже затягивается водоворотом ереси, и этот гибельный Мальстрем влечет его на дно морское, которое есть дно адово; грешник при этом думает, что он идет в рай одним предопределением ко спасению, а на самом деле это дорога в ад, ведь проклятие предопределено тем, кто самовольно удерживается в болоте ереси, и намеренно отвергает свет Тела Христова.. Какое-то время корабль ереси еще думает удержаться на плаву, и притяжение Мальстрема слабо, но затем оно становится таким огромным, что корабль превращается в щепки, и засасывается в черную дыру, - да не будет с нами низвержения в Мальстрем преисподней!
29. Однажды м-р Сперджен занялся самокритикой: «Давайте начинать наше исправление с нашего дома, ибо мы не можем надеяться на то, что наши увещевания других не делать грех могут быть для них хоть сколько-нибудь убедительными, если мы сами прежде не очистимся. И как уместен этот вопрос также по отношению к различным сектам, особенно среди христиан! Как искусны мы все в вынимании соринок из глаз других! Я утверждаю, что каждый христианин просто обязан прилагать своё личное подтверждающее свидетельство ко всякой истине, в которую он верит. Мы не должны удерживаться от того, чтобы возвещать всю волю Божию, поскольку иначе мы можем быть обвинены в сектантстве. Каждого великого мужа Божия называли Сектантом в его время, и каждый честный человек, отстаивающий всю полноту учения Божия, непременно навлечёт на себя такое прозвище. Однако долг каждого христианина — помнить, что наше дело прежде всего — разобраться с самими собой. Каждая деноминация должна признать свои ошибки и исповедаться в собственных нечестиях. Я не стыжусь той деноминации, к какой принадлежу, деноминации, которая вышла непосредственно из чресл Христа и никогда не проходила через мутный поток католицизма, деноминации, происхождение которой отличается от происхождения всех диссентерских или протестантских сект, так как мы существовали ещё до появления всех прочих сект; но в то же время я также очень чётко вижу все наши многочисленные недостатки. Действительно, грехи и недостатки нашей деноминации вполне могут дойти до неба и удержать росу Божией благодати от нас, отняв тем самым у нас благоденствие» . Воистину, этот пастор прав: начинать исправление нужно с себя, со своего дома; любая критика протестантизма и протестантов со стороны православных будет наталкиваться на практически непреодолимые преграды, если при этом сами православные будут далеки от идеалов святости; если в православных приходах часто находятся люди, мало знакомые с золотом святоотеческого учения; если проповедь православия зачастую отсутствует; пока все так и есть, критика протестантизма постоянно будет встречать ответное «а вы на себя посмотрите – вы лучше, что ли?»; большинство россиян далеки от какого-либо, даже минимального интереса к богословию, и поэтому споры о том, чья вера лучше для него не слишком интересны, он просто плохо понимает их, - в конце концов, он махнет рукой и скажет, что все это «разборки», и пусть люди решают эти взаимные претензии наедине, не вовлекая других; нельзя не видеть, что споры христиан различных конфессий в постхристианском мире часто приводят к снижению «популярности» христианства в целом, - такие разногласия и отсутствие единства в собственных рядах оборачиваются христианству во вред; можно сказать: но православие не виновато в том, что возникли сотни протестантских групп; в непосредственном смысле – нет, но искажение православия самими православными, если не в догматике, то в жизни, - продолжает способствовать увеличению числа протестантов; следовательно, не отрицая необходимости межконфессиональных дискуссий – в целях защиты православия и отвращения несчастных людей от ересей Реформации, - надо признать и необходимость исправления собственных душ, чтобы о православии не судили по нашим грехам, и грехам, увы, повторяющимся и растущим..
В этом плане – призыв Сперджена к самокритике надо поддержать; жаль только, что призыв этот у него непоследователен; хорошо, вынимать соринку из собственного глаза тяжело всем, но зачем же так бездоказательно говорить, что каждого, кто отстаивал полноту божественного учения, непременно называли сектантом? Термин «сектант» сравнительно новый, и появился не ранее 16 века, - впервые так называл любимый Спердженом Мартин Лютер представителей движения анабаптистов, с которыми конфессия г-на пастора имеет много общего; до этого был термин «еретик», но мы не можем сказать, что всех отцов Церкви называли «еретиками» - их могли преследовать, подвергать мучениям, но совершенно необязательно обвиняли именно в «ереси»; м-р проповедник говорит: каждая деноминация должна признать свои ошибки и исповедоваться в своих нечестиях; и баптисты тоже? – хорошо; и православные? – прекрасно, хотя православие не деноминация, а Церковь; проблема в том, что ведь каждая деноминация, каждая протестантская группа, считает именно свое вероучение истинным, и потому вам тут же скажут, - что же, нам надо отказаться от Истины? Отказаться от нашего кальвинистского Христа и принять Христа арминианства?! И если нужно признавать свои ошибки и нечестие, то почему всем этим деноминациям не признать свою главную ошибку, которая заключается в самом факте их существования – слишком много деноминаций в протестантизме, а это противоречит вере в Единую Церковь, о которой говорит Писание; но с появлением Реформации на свет родились тысячи протестантских групп – и вот эти многочисленные расколы и постоянные изменения доктрин под предлогом их «реформирования к лучшему» - это и есть огромный грех и большое нечестие; так что можно возразить лондонскому баптисту: сектантами называют отнюдь не всех проповедников Истины, а только тех из них, кто свое понимание Истины ценит дороже ее самой, и в связи с этим отделяется от других, - как это и происходит непрерывно в протестантских деноминациях.
Наш герой не стыдится своей деноминации, т.к. он якобы происходит непосредственно от Христа; ну, эту сказку мы знаем – ее рассказывают во всех «деноминациях», - с чего м-р Сперджен решил, что его сказка лучше? Вам скажут, что жила-была апостольская церковь, лиха не знала, но потом пришли злобные супостаты, и исказили ее чистое учение, и поэтому со 2 века по 15, в церкви правили монстры-полуязычники, пока, наконец, не пришел добрый молодец, основатель данной деноминации: это и называется, - мы происходим непосредственно от Христа; баптисты отделились от кальвинистов, которые отделились от католиков, которые отделились от православных, - разумеется, все это Христос благословил; при этом людям совершенно не важно, что Церкви, с их точки зрения, не было примерно полторы тысячи лет – как же люди спасались, веря этому «язычеству»? Ссылка на то, что, дескать, были какие-то мифические избранные, легко опровержимы - праведники были, но они верили в то, во что верят эти многочисленные деноминации, а если и были близкие протестантам еретики, то и они не были ни лютеранами, ни кальвинистами, ни баптистами, ни пятидесятниками; если же нам скажут, что спасаются не лютеране, баптисты или кальвинисты, а спасаются христиане по вере в Христа, то возникнет вопрос: ну а сами-то вы почему так упорно держитесь за свои баптизм или кальвинизм, если спастись можно и без них? Кстати сказать, отрицание существования Церкви в течение 15 веков противоречит кальвинистскому тезису о том, что Христос непобедим, и отвергнуть Его дар спасения нельзя; а тут получается, что столько столетий дьявол и грехи людей якобы уничтожили Церковь!; наш пастор говорит, что он ясно видит недостатки собственной деноминации, - еще бы, то баптисты-кальвинисты, то баптисты-арминиане, а теперь еще более двух десятков направлений, среди которых выделяются как более либеральные, так и более консервативные (южные баптисты в США); многовато для Церкви, идущей якобы от Самого Христа; и потом, южные баптисты перекрещивают всех остальных баптистов, переходящих к ним, - это доказывает, что никакой единой баптистской церкви не существует, т.е. южные баптисты – это, по сути, отдельная церковь; действительно, как тут не признать, - «грехи и недостатки нашей деноминации вполне могут дойти до неба и удержать росу Божией благодати от нас, отняв тем самым у нас благоденствие»; это уже произошло, г-н Сперджен, и произошло в эпоху Реформации, когда протестанты, отвергнув многое из учения Церкви, стали создавать свои, отдельные от Церкви Христа, деноминации; это вопиет к небу! Это отнимает благодать! Не берусь судить, что будет с душой каждого баптиста – это решать Богу, но препятствие к спасению при вере в типичные реформационные доктрины, - очевидно: искажение учения приводит к искажению христианской жизни, а разве искаженная святость – это святость?
30. Порой у лондонского проповедника встречаются особенно яркие образы; вот, например, образ, взятый им для объяснения «триумфального шествия на кресте» в проповеди на Кол. 2, 15: «Когда римский военачальник совершал великие подвиги в другой стране, высшей наградой для него был триумфальный приём, который назначал ему Сенат. Конечно же, раздел добычи производился на поле боя, где каждый воин и каждый военачальник получал свою долю; тем не менее, каждый из них с восторгом ожидал того дня, когда им устроят публичный триумф. В назначенный день врата Рима распахивались настежь, все дома украшались, люди взбирались на крыши или выстраивались длинными рядами вдоль улиц. Ворота раскрывались, и один за другим первые легионы начинали входить в город с развёрнутыми знамёнами и при звуке труб. Народ лицезрел суровых воинов, гордо шествующих по улице с залитых кровью полей сражений. После того, как проходила этим маршем половина войска, в поле зрения входит тот, кто является центральной фигурой этого победного шествия: стоя в роскошной колеснице, запряжённой белыми, как молоко, лошадьми, в город торжественно въезжает сам триумфатор, увенчанный лавровым венком. К колеснице его прикованы цепями цари и воины тех провинций, которые он покорил. Следом за ними везут часть добычи. Это слоновая кость и красное дерево, а также звери из разных стран, которые он завоевал. За ними идут остальные воины: длинная, очень длинная вереница храбрых воинов, удостоенных чести участвовать в триумфе своего военачальника. За ними идут знаменосцы, несущие знамёна, реявшие в воздухе над полем боя, а также штандарты, взятые у врага. И уже за ними — большие рисованые эмблемы великих побед, одержанных победителем. На одной из них — огромная карта, изображающая реки, которые он перешёл, или моря, которые его флот переплыл. Всё представлено на картине в наглядном виде, так что толпа издает каждый раз возглас удивления, видя новую эмблему с изображением новой победы. А дальше, вместе с трофеями идут пленники менее высокого ранга. Процессия эта завершается звуком трубы поверх приветственных возгласов толпы. Это был особый день для древних римлян. Детям их особенно нравились такие триумфальные шествия; они даже считали возраст свой от одного триумфа к другому. Эти пышные празднования проводились регулярно. Женщины бросали цветы к ногам победителя, оказывая ему в этот день почести истинного правителя Рима. Наш апостол, должно быть, видел собственными глазами такой триумф или читал о нём, а потому он берёт его как прообраз того, что сделал Христос на кресте .. именно так говорит Писание: даже на кресте Христос уже переживал триумф. Да-да! Ещё когда руки Его истекали Кровью, радостные восклицания ангелов уже наполняли Его слух. Да-да! Ещё когда ноги Его были разрываемы гвоздями, высочайшие духи в небе уже кружились над Ним в восхищении. И когда на этом окровавленном кресте Он повис бездыханно, почив от мук невыразимых, на небе раздался возглас такой силы, какой никогда ещё не сотрясал небо, возглас радости за искупленных, и все ангелы Божии единодушно возвысили голоса свои в пении хвалы Богу. Тогда они воспели полным составом песнь Моисея, слуги Божия, и песнь Агнца, ибо Он «сразил Раава и тяжко ранил крокодила» (Ис. 51, 9), то есть, дракона. Пойте Господу, ибо высоко превознёсся Он. Господь будет царствовать во веки и в вечность, Царь царей и Господь господствующих. Я не думаю, что смогу сегодня утром описать картину столь величественную и при этом столь же противоречащую всему, что плоть может вложить в такое понятие, как торжество Христа на кресте, — картину Христа, истекающего Кровью, страдающего от ран и корчащегося от боли и при этом являющегося победителем-триумфатором, вызывающего восхищение у всех. Я, наверное, объясню этот стих Писания так: Крест — это место высшего триумфа Христа. Можно сказать, что Он действительно одержал там триумфальную победу, поскольку одним этим Своим подвигом, одним этим жертвоприношением Самого Себя Он полностью поразил всех Своих врагов и навечно воссел одесную величия на небесах. Для духовного ока крест есть средоточие всех побед Христа. Может быть, по факту их там ещё пока нет, но в сущности они присутствуют там; зародыш Его славных побед может узреть око веры в муках крестных» .
Этот образ триумфа римских военачальников так понравился проповеднику, что он применяет его и для описания райского триумфа Христа, - триумфа, который дан благодаря Христу: «Христос навечно победил всех Своих врагов и разделил добычу на поле брани, и теперь, даже до сего дня, Он наслаждается заслуженной наградой и триумфом, добытыми Им в страшной битве. Поднимите очи ваши на бастионы неба, на этот великий град Бога. Жемчужные врата его широко открыты, и сам город сияет своими украшенными драгоценными камнями стенами, подобно невесте, приготовленной для своего мужа. Видите ангелов, толпящихся у этих бастионов? Видите, как они, стоя на крыше каждой обители небесного града, смотрят вдаль, как бы с томлением выглядывая чьего-то прихода? Наконец, раздаётся звук трубы и все ангелы спешат к вратам: это авангард искупленных приближается к городу. Первым входит Авель, одетый в пурпур, как вестник славной армии мучеников. Слышите, как громыхают приветственные возгласы? Это — первый из воинов Христовых, воин и добыча одновременно, которые были Им освобождены. Следом за ним входят другие, которые в те ранние времена узнали о славе грядущего Спасителя. За ними можно увидеть огромное облако патриархов, свидетельствовавших о пришествии Господа в том разнузданном веке. Вот, Енох всё ещё ходит с Богом и поёт: «Се, идёт Господь со тьмами святых Ангелов Своих» (Иуд. 1, 14). Вот и Ной, плывший по водам потопа в ковчеге, управлял которым Господь. Далее за ними следуют Авраам, Исаак и Иаков, Моисей и Иисус Навин, а также Самуил, Давид, — все сильные мужи брани. Прислушайтесь к ним, входящим! Каждый из них машет в воздухе своим шлемом, восклицая: «Ему, возлюбившему нас и омывшему нас от грехов наших Кровию Своею, слава и держава во веки веков! (Отк. 1, 5-6)» .. Взгляните, братия мои, и восхититесь этим славным воинством! Посмотрите, как герои эти шествуют по золотым улицам города, повсюду встречая восторженный приём от ангелов, сохранивших своё достоинство. Они продолжают входить непрерывным потоком, эти бесчисленные легионы: видели ли вы где-либо ещё такое зрелище? И шествие это — не зрелище одного дня, а "шоу" всех времён. Четыре тысячи лет течет этот поток воинства искупленных Христом. Временами ряды его редеют, ибо народ часто испытывал гонения и был угнетаем, но вот снова пополняется поток входящих, и они всё идут и идут, все громкими возгласами восхваляя Возлюбившего их и Отдавшего Себя за них. А вот и Он Сам! Я вижу Его непосредственного вестника, одетого в одежды из верблюжьего волоса, с кожаным поясом на чреслах. Начальник дома Давидова недалеко позади него. Теперь да зрят очи каждого! Теперь посмотрите: не только ангелы, но и всё воинство искупленных столпились у окон небесных! Он идёт! Он идёт! Сам Христос! Пришпорьте белоснежных скакунов и поднимитесь на вечные холмы; «Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдёт Царь славы!» (Пс. 23, 7). Вот, Он входит во врата среди радостных восклицаний. Это Он, но уже не в терновом венце! Это Он, но, хотя на руках Его ещё есть шрамы, они уже не покрыты кровью. Очи Его как пламень огненный, и на главе Его много диадим, а на одежде Его и на раменах Его написано: «ЦАРЬ ЦАРЕЙ И ГОСПОДЬ ГОСПОДСТВУЮЩИХ». Он возвышается в колеснице, внутренность которой «убрана с любовью дщерями Иерусалимскими» (Песнь песней 3, 10). В одежде, обагрённой кровью, стоит Он, признанный всеми Владыка неба и земли. Он шествует, и громче шума многих вод и громче гласа семи громов овации, раздающиеся вокруг Него! .. Но кто те, привязанные к колёсам колесницы Его? Кто те мрачные монстры, воющие сзади? Я знаю их. Во-первых, это главный враг. Посмотрите на этого древнего змия, закованного в оковы, как он извивается своим израненным телом! Его лазурные краски все потускнели и вывалялись в грязи, его чешуя уже лишена того блеска, которым он так хвалился. Теперь плен был пленён, и смерть и ад будут брошены в озеро огненное. С каким презрением и насмешками смотрят на главаря мятежников вокруг! Как стал он предметом вечного посрамления! Живущий на небесах смеётся, Господь ругается ему. Посмотрите: голова у него разбита, и он раздавлен. А теперь посмотрите вон на того страшного монстра, на грех, скованный цепью со своим сатанинским патроном. Посмотрите, как вращает он своими огненными выпученными глазами, как извивается и корчится от мук. Посмотрите, с какой ненавистью смотрит он на святой град, но не может уже излить на него свой яд, ибо он скован и с кляпом во рту, прикован к колеснице Триумфатора. Там же и древняя смерть с колчаном своим, в котором все стрелы сломаны, и с руками за спиной, — эта страшная королева ужаса также пленена. Прислушайтесь к песням искупленных, тех, которые вошли уже в Рай и наблюдают за тем, как тащат на цепи этих, ещё недавно таких могущественных, пленников! «Достоин Он, — кричат они, — жить и царствовать одесную Всемогущего Отца, ибо Он восшёл на высоту, пленил плен, принял дары для человеков» (Пс. 67, 19). И позади всех них я вижу огромное множество искупленных, единым потоком устремляющееся внутрь города. Первыми входят апостолы единым дружным составом, славя своего Господа; за ними — их первые последователи, а затем — длинная вереница тех, которые прошли через осмеяния и кровь, через огонь и меч, но не отреклись от своего Господа. Это те, которых весь мир не был достоин, ярчайшие из звёзд небесных. Посмотрите также на сильных проповедников и исповедателей веры — Хризостома, Афанасия, Августина и им подобных. Посмотрите, в каком святом единодушии они славят своего Господа. Затем пройдите взглядом по всем блистающим рядам, пока не дойдёте до времён Реформации. Я вижу посреди этой славной когорты Лютера, Кальвина и Цвингли, — троих святых братьев. Непосредственно перед ними шествуют Уиклиф, Гус и Иероним. Далее я вижу такое множество, которое никто не может сосчитать, множество обращённых к Богу тех великих реформаторов, которые ныне шествуют за Царём царей и Господом господствующих. И, прозирая вплоть до наших дней, я вижу, как поток этот становится шире и одновременно глубже, ибо много воинов вошло в триумф своего Господа в эти последние времена» .
Заметим, что современная экзегеза часто поддерживает именно такой образ трактовки стиха Кол. 2, 15, - «отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою»; например, Баркли пишет, что выражение, которое по-русски переведено как «отняв силы», в греческом имеет значение «снять оружие и доспехи с побежденного врага»; проблема, однако, не в возможном использовании римского образа апостолом Павлом, а в том, как этот образ интерпретирует Сперджен; итак, триумф римского полководца, триумф самого цезаря, сравнивается с триумфом Христа, с триумфом Голгофы; прежде всего, иногда полезно помнить известное предостережение, - «профессор, не говорите красиво»; такие яркие, живописные, эмоционально насыщенные картины, обращающиеся только к чувствам, а не к разуму, слишком быстро порождают волнение крови, возбуждают страстное начало в человеке, - и вот, он уже готов выйти на сцену протестантского дома, и сказать: я каюсь, я принимаю Христа как личного спасителя, и т.д.; но такое спасение сродни воображению, ибо когда пройдет сильный эмоциональный всплеск, придется забыть про старое «обращение к Иисусу», и «переобращаться»; никто не спорит, что проповедник должен говорить возвышенно, и в православии есть масса тому примеров, но надо понимать, что возвышенность упраздняет некий «поверхностный блеск», яркую обертку, делая акцент на духовном содержании и нелегком пути к спасению; как кальвинисту в богословии, английскому пастору чужд акцент на последнем – метафоры же нередко переполняют его проповедь; конечно, легко описывать «райские легионы», и внушать своим слушателям – и ты уже среди них, - и так трудно говорить о необходимости несения креста; триумф, триумф – Сперджен утопает в этих сладких восторгах, заражая этой веселой атмосферой тех, кто пришел на его проповедь; вольно или невольно, но люди в этом пространстве уже готовы ликовать, они тоже переживают триумф – какие там тяготы покаяния, - это вечная и непрерывная Пасха, только без Великого Поста.. Но разве весь протестантизм по духу – не таков?
В этом смысле даже упоминание о Кресте и о кровавых мучениях Иисуса не меняют целостность картины – триумф, триумф; да, Христос восторжествовал над смертью на кресте, но нам-то далеко до триумфа – мы в грехах утопаем; лондонский пастор поступает по-другому: сначала красочно и восторженно рассказать про триумф Христа и это райское шествие, а потом, в конце, спросить слушателей: вы все еще не с ними? Или с ними? Вперед! Характерно, что описание мук Христовых этим пастором часто превращается в красочное смакование «материальности» страданий Христовых, что вообще характерно для западного христианства – потоки крови, признаки смерти, изломанные руки и ноги, гвозди, пробивающие плоть, бездыханность, невыносимая боль; вот и здесь – автор рисует Христа, «корчащегося от боли»; в этом смысле в качестве иллюстрации для проповеди Сперджена (особенно на Страсти) лучше подошли бы картины немецких живописцев 15-16вв – в особенности, Грюневальда; но такие описания кровавых страданий Иисуса имею ту же цель, - слушателя надо поразить физиологизмом мучений, чтобы он проливал множество слез, - тем самым он будет более податлив, чтобы быстрее принять гарантированное спасение; ужас картины Христовых мук тут стремительно может смениться безбрежной радостью по поводу «не теряемого» спасения; я не хочу, сказать, что Сперджен в этом случае лицемерит, специально рисуя такие картины, - нет, это вошло в плоть и кровь, это такой «стиль души»; даже не скажешь, плохо это, или хорошо, ибо возможно и то, и другое; не забудем при этом про проповеднический талант лондонского пастора, - он несомненен, даже при всех тех ересях, которые он под изысканным соусом подает публике; в этом и опасность – здоровая пища перемешана с ядом, но упаковка, - в чем-то бывает изящна.
Пока мы говорили скорее о форме проповеди Сперджена, но стоит поговорить и о содержании; в той части, где он говорит непосредственно о триумфе Креста, он озвучивает богословский тезис, опять-таки, типичный для всего западного христианства, и католического, и протестантского: Крест — это место высшего триумфа Христа; одним жертвоприношением Он полностью поразил всех Своих врагов и навечно воссел одесную величия на небесах; крест есть средоточие всех побед Христа. Человек, воспитанный в православных традициях, тут же возразит – а как же воскресение Христа? Западные христиане в это, конечно же, верят, но ведь не случайно у них главный праздник – это Рождество, а самый памятный день из ближайших к Пасхе, - это Страстная Пятница; полагаю, Сперджен тоже разделял именно такую «расстановку акцентов»; в таком случае Воскресение – это только дополнение к Кресту, доказательство истинности Креста и всей миссии Иисуса, но это не тот триумф, о котором говорит тут английский проповедник; однако такой акцент порождает множество вопросов, и главный из них таков: если крест является необходимым и достаточным событием для победы Христа и выполнения Его миссии, то зачем тогда Воскресение? Зачем было рождаться от Девы, жить до 30 лет, проповедовать три года, совершать исцеления – если можно было бы сразу взойти на Голгофу и поразить сатану? Т.е. такое одностороннее «богословие креста» уничтожает уникальность Боговоплощения, и делает ненужной всю Его жизнь, - ненужной для спасения; один момент крестной смерти Христа отменяет все остальные моменты жизни Сына Божия – подобно тому, как для любого протестанта момент жизни Лютера, когда он придумал доктрину спасения по вере, отменяет всю историю Церкви с 1 века, или момент обращения к Богу, дарующий якобы вечное неотменяемое спасение, отменяет все остальные моменты христианской жизни, и усилия по спасению в течение этой жизни..
Для нашего проповедника важно, что Христос умер – это важно и для всех христиан; но не менее важно, что Он воскрес, ибо без этого нет спасения; если бы Христос не воскрес, и мы бы не воскресли, но тогда христианство потеряло всякий смысл; для Сперджена важно, что Христос умер на кресте, и теперь избранные не будут наказаны, и его душа попадет в рай – удовлетворение божественной справедливости принесено, воскресение для этого не нужно; для православных важно, что Он воскрес – следовательно, спасение – это не просто бег души от наказания в рай, но соединение с Богом, воскресение плоти, избавление от тления и смерти, обожение. Если бы Христос не воскрес, баптист Сперджен все равно был бы спасен, ибо на кресте внесена плата за него как грешника, и ему ничего платить не надо, - все, душа в рай пошла; то, что еще предполагается «стяжание благодати» во время земной жизни, а затем и воскресение плоти, и без этого нет совершенного спасения, - это не то, что совсем отрицается, но это – не на первом месте; отсюда и отсутствие необходимости в таинствах, - в особенности, в таинстве Евхаристии; ведь именно в нем мы соединяемся со Спасителем нашим, ведь именно в нем мы причащаемся Его воскресшей Плоти, предвосхищая воскресение мертвых; стало быть, в православии спасение – причастие Воскресшему, а в протестантизме - причастие даже не Распятому, а той благодати Распятия, которая, по мнению протестантов, помогает мгновенно гарантировать прощение всех грехов и обрести рай; стало быть, вся жизнь Христа важна для спасения, вся Его жизнь – триумф победы над сатаной, а не только один момент; во все мгновения Своей жизни Он исправляет и очищает нашу природу, соединяя нас с Собой; Крест очень важен, Крест возвышен, ибо Голгофа – вершина снисхождения Бога в мир, когда Он был послушен вплоть до смерти; но вершина вершин – Воскресение Иисуса, разбивание дверей ада, окончательное освобождение от оков сатаны, ибо он не смог удержать Христа в смерти и в узах адского огня.
И поэтому православие так торжественно празднует Пасху, и поэтому на кресте оно изображает не окровавленного и мертвого Христа, как западные христиане (полагаю, и баптист Сперджен был согласен с такими изображениями), но Христа, Которого не может победить смерть, ибо Он принимает ее в Себя и этим уничтожает ее силу, - смерть для Него только разделение души и тела, но не разлучение Человека с Богом. Т.е. даже распятие православные видят сквозь призму воскресения: поэтому для них во всей жизни Христа важно Его соединение с нами, ибо Он стал человеком, дабы мы соединились с Ним, а не просто для того, чтобы прекратилось божественное возмездие за грехи; в последнем случае Богу приписывают противоречие – то считая Его мечом справедливости (хочет покарать грешников), то полагая Его щитом любви (распятие для спасения); но в Воскресении Христа все противоречия снимаются, ибо это триумф Любви Божьей, триумф любви Бога и человека – Бог не жаждет нас карать, Он только любит нас, и желает нашего освобождения от власти тьмы.. Односторонний акцент на кресте как орудии искупления, акцент на смерти Бога, и некоторая затемненность значения Воскресения, - отрицание соединения с Воскресшим Христом в причастии, как необходимом для спасения, - через несколько столетий приведет к известному ницшевскому «Бог умер»; западное христианство (да и Сперджен) здесь ставило точку или запятую, говоря, что Бог умер за нас, но надо поставить стрелку, указывающую направление от Смерти Христа к Воскресению: Христос воскрес ради нас, - да воскреснем и мы в Нем!
И еще по поводу этой проповеди Сперджена о триумфе; некоторые его образы, мягко говоря, вызывают странные чувства: то он называет шествие спасенных во главе с Христом (на манер триумфа римских военачальников) не зрелищем одного дня, а "шоу" всех времён, - я понимаю, что об этом говорится образно, но - шествие Христа со святыми называть шоу; быть может, причина в том, что по-английски это звучит не так дико? То он, говоря о сатане во время шествия Христа, утверждает, что тот корчится от мук; последнее выражение было использовано и для смерти Христа.. Впрочем, это, видимо, такой параллелизм? Но самое главное – что за святые шествуют с Христом; против праведников Ветхого Завета никто не возражает; против отцов Церкви – Афанасия, Златоуста, Августина, - тоже; правда, сами детали этого шествия вызывают сильное ощущение благочестивой фантазии, призванной пробудить в слушателях «святое воображение», чтобы они еще быстрее поверили в то, что за одно мгновение обретут гарантированный рай, - или же, еще более укрепились в этой вере; но не в этом суть; она в том, что наряду с православными святыми, как и следовало ожидать, появляется протестантская «троица», - Лютер, Кальвин, Августин, - к которым прибавляется троица предшествеников: Гус, Уиклиф, Иероним Пражский; правда, Гус и Иероним – очень сомнительные протестанты, поскольку большей частью они находились в рамках католической доктрины, но остальные.. Становится непонятным, - это триумф святых во главе с Христом, или триумф еретиков? Если верно последнее, то они должны шествовать не в качестве победившим со Спасителем, а в качестве побежденных, вместе с другими слугами ада, которых лондонский пастор описывает в мрачных красках (если, конечно, верить этим «священным грезам»).. Увы, но он и здесь смешивает истинную святость с ложной святостью Реформации, отцов Церкви – с ересиархами, а от смешения света с тьмою, выигрывает только тьма..
31. И Сперджен защищает эту кальвинистскую тьму предопределения: «Я слышал, как некоторые проповедники утверждают, что когда христианин свят, он в завете, когда же он грешит, он снова вычёркивается из завета; когда снова кается, его снова вносят в завет, и если потом снова падает — снова вычёркивается, и так он постоянно то входит в дверь, то выходит, как в собственном доме. Иногда он дитя Божие, а иногда — дитя дьявола; то наследник неба, то потом снова наследник ада. И я знаю одного человека, который зашёл так далеко, что стал утверждать, что хотя бы человек простоял в благодати целых шестьдесят лет, но если он отпадёт от благодати в последний год своей жизни, если он будет грешить и умрёт во грехе, то он погибнет навеки, и вся его вера, как и вся любовь, которую Бог явил ему во дни давно прошедшие, окажутся тщетными. Я очень рад сообщить, что такое понятие я как раз имею о дьяволе, а не о Боге. Я не мог бы уверовать в такого Бога, и не мог бы склониться перед Ним. Бог, который сегодня любит, а завтра ненавидит; Бог, который даёт обетование, отлично зная наперёд, что человек не увидит его исполнения; Бог, который прощает и затем наказывает, оправдывает и затем карает, — это Бог, которого я не могу вынести. Он не есть Бог Писания — я в этом уверен, ибо Бог Писания неизменен, справедлив, свят и истинен, и что, возлюбив Своих, Он до конца возлюбил их; и если Он дал обетование кому-либо из человеков, то это обетование будет исполнено, и этот человек, попав однажды в благодать, попал туда навечно, и будет непременно со временем введен в славу» .
Как это ни странно, но в этой проповеди Сперджен действительно нащупал слабо место арминианства; если верить в то, что ты спасен, но спасение модно потерять, то получается, что Бог внес тебя в Книгу Жизни, а потом стирает твоей имя, чтобы затем снова, если возможно, внести – какая-то странная Книга Жизни получается; но так выходит, если верить в разбавленное предопределение арминиан – предопределение с долей условности; православные же верят, что Бог внес нас в Книгу Жизни на основе послушания, т.е. это условное предопределение, предвидение; разумеется, Бог еще в вечности знает, кто спасется, а кто погибнет, и в этом смысле можно даже сказать, что мы уже рождаемся на свет погибшими или спасенными, записанными в Книге жизни, или книге смерти, но не в кальвинистском смысле «непреодолимости без выбора», а, наоборот, - мы свободно выбираем погибель или благодать; конечно, с «точки зрения вечности» это может показаться удивительным: родился человек, но известно, что он попадет в рай – не значит ли это, что весь его выбор бесполезен? Нет, не значит, ведь предзнание Бога о его спасении есть именно предзнание того, что он спасется по своей воле, - при помощи благодати, естественно; допустим, есть молодая пара, и у них родился ребенок; Бог знает об этом заранее, но это же не значит, что люди были прикованы друг к другу цепями предопределения, и у них не было выбора, - становиться мужем и женой, и рожать ребенка; пересматривая вчерашнюю новостную программу, мы знаем последовательность новостей, и какие это новости, но это не означает, что герои событий действовали не свободно, а под каким-то «божественным гипнозом», и что они были лишены выбора, - участвовать в этих событиях, или нет; т.е. в православии конечный результат (рай или ад) не определяет выбор намертво, а, напротив, наш выбор определяет результат; предопределение Бога в таком случае учитывает временные причинно-следственные связи, которые Бог направляет, но «мягко», а не как планеты и звезды; в кальвинизме обратная логика: предвечное спасение или погибель являются причиной, полностью определяющей будущие действия спасенных, или погибших людей; иными словами, игнорируются временные причинно-следственные связи, которые являются лишь механическим слепком с вечного замысла.
В православии люди не знают, чем закончится их выбор, поскольку они свободны в своем выборе – если бы Бог сообщил им заранее об этом, то это было бы насилием над их свободой, - как насилием являются всевозможные «астрологические прогнозы», решающие за человека, каким ему быть; в кальвинизме человек знает заранее, что он спасется, поскольку Бог предопределил это, что является недопустимым издевательством над его выбором, - представьте себе жизнь, полностью расписанную с самого начала, и это расписание вам лично в руки вручили небеса! Я преувеличиваю, но безусловное предопределение производит именно такое впечатление: попытка проникнуть в божественное всеведение относительно своей судьбы, в безумной гордыне претендуя на то, что тебе известно, что ты святой, избранный и уже царствуешь с Христом.. Сперджена ужасает, что можно 60лет верить в Бога, а потом пасть, и не обрести спасение – вот то-то и оно! Люди боятся свободы, боятся своей слабости, и им срочно нужна богословская теория, которая дала бы спокойно себя чувствовать и совсем не бояться собственной слабости и свободы, - вот вам и детерминизм предопределения; баптистскому автору кажется нелепым, что человек то дитя Божие, а то дитя дьявола, но ведь это обычная христианская жизнь – раз мы грешим, то становимся детьми дьявола, а грешат все христиане; только тот, кто ведет совершенно безгрешную жизнь, может все время считаться Божьим, но такой Человек за всю историю был Один; если же вы грешите, а говорите – я остаюсь святым Божьим, то это потворство греху; а если вы говорите, что какие бы грехи вы ни творили, а все равно остаетесь избранным святым, - это уже типично кальвинистское потворство греху; понятно, что приятнее чувствовать себя Божьим, несмотря ни на что, и пребывать в восторженной уверенности, что ты в раю.
В этой связи Сперджен договаривается до очень серьезных вещей – дескать, не может он верить в такого Бога, Который сегодня любит, а завтра ненавидит, Который прощает и затем наказывает, оправдывает и затем карает; наш баптист уверен, что это якобы не Бог Писания, Который неизменен, справедлив, свят и истинен, и до конца возлюбил своих; с этим никто не спорит – Бог всегда любит людей, но Он и всегда ненавидит грех; если кто-то из тех людей, кого любит Бог, попал в ад, то это не потому, что Бог его ненавидит, а потому что он возненавидел Бога – так что тут у нашего баптиста странная логика, - он, видимо, считает, что в рай попадают те, кого любит Бог, а в ад только те, кого Он ненавидит; нет, всех любит Бог, но в рай попадают только те, кто действительно Его любит.. Опять же, то, что Бог любит и прощает, а затем наказывает или даже карает – не противоречит одно другому, и не противоречит божественной неизменности; все зависит от того, как это понимать; Бог неизменен в Своей любви и стремлении спасти каждого из нас, однако в Писании мы читаем: «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю» (Отк. 3, 19); наказываю – в смысле «исправляю», веду к покаянию; Бог прощает грехи, но если человек затем упрямо отвергает Божью милость, то он сам движется в ад, - такова кара Господня; Бог есть Любовь, но где вы видели любовь, которая заставляет любить себя, которая не дает свободно полюбить в ответ? Любовь видит, что человек обратился к ненависти, он идет в ад – что же, она должна «сломать» его? Но тогда в раю будет не человек, а бездушный механизм, которому задали новый алгоритм; Бог до конца возлюбил нас, но это не значит, что наши чувства к Нему «внедрены» в нас помимо нашего выбора – мы сами обретаем любовь к Богу, или ненависть; а вот если Сперджен думает, что любовь Бога должна сделать выбор вместо нас самих, и против нашей свободы привести нас в рай, - то это уже не неизменность Бога, а кальвинистская метафизика, согласно которой могущество Бога побеждает Его любовь, оттесняет ее в тень, и, принуждает тех, кто избран, быть спасенными навсегда; т.е. Бог якобы должен спасать избранных, несмотря ни на что, а неизбранных – несмотря ни на что, отвергать; но это не есть неизменность Бога любви – это раздвоенность кальвинистского Бога произвола, Который одних любит вплоть до насилия над их свободой, а других ненавидит.. Истинный Бог неизменен в любви, и потому Он неизменно не навязывает Себя, но обращает всех людей к Себе, опираясь на их добровольное решение – быть с Ним, или не быть..
Баптистский пастор недоволен тем, что Бог даёт обетование, отлично зная наперёд, что человек не увидит его исполнения – т.е. Бог дает благодать и обещает спасение, хотя знает, что человек погибнет, ведь Бог знает все; однако Бог обещает спасение при условии послушания, а не просто так, иначе это была бы веселая игра, а не спасение; но главное – Бог из любви всем дает возможность спастись, иначе Он был бы несправедлив; если любимый сын матери в тюрьме и она знает, что никакой возможности спасти его нет, - откажется ли она от попыток спасти его? Тогда это уже не любовь, а рациональный расчет: раз спасти нельзя, не буду даже пытаться; да, Бог всемогущ, и мог бы спасти такого грешника, но тогда Бог был бы сплошным насилием, и в такого Бога Церковь не верит, веруя в Бога, Который полон Света и Любви.. И настоящая беда в том, что Сперджен такого Бога отвергает, измысливая про Него все виды лжи; ему нужен «удобный» Бог кальвинизма, Который всегда его спасет без его содействия, и несмотря на его мерзости; воистину – люди сами воздвигают себе идолов, которые должны им льстить, гарантировать им спасение сразу же, и обеспечивать спокойную жизнь в «лучах благодати».. А настоящий Бог оказывается отброшен – за неудобством, за ненадобностью; Его даже обвиняют – Ты не Бог Писания! Еще бы, ведь Бог Писания – это Бог Лютера, Кальвина и Сперджена; зачем искать истинного Бога, когда найден такой услаждающий душу кумир? Христа гнали фарисеи и книжники, - теперь же Живого Бога любви гонят кальвинисты, чтобы заменить Его железным «Богом предопределения»..
32. В проповеди о Воскресении баптистский проповедник подробно останавливается на том, какова будет природа воскресших тел. Некоторые образы заслуживают внимания: «большая перемена постигнет новое тело в отношении его красоты. «Сеется в уничижении, восстаёт в славе» (1Кор. 15, 43). Здесь снова следует употребить ту старую метафору, которая использовалась всегда всеми проповедниками. Вот перед вами ползущая гусеница, ваше подобие, отвратительное существо, которое тоже ест и пьёт и на которое так и хочется наступить и раздавить. Но потерпите несколько недель: эта гусеница соткёт себе кокон, ляжет в нём и погрузится в сон. И это как раз есть образ того, что предстоит сделать и вам: вы должны будете соткать себе погребальную пелену и лечь в могилу. Но потерпите ещё немного: когда пригреет солнышко, этот внешне безжизненный кокон прорвётся. Куколка отпадёт, и вылетит насекомое с блестящими крылышками. Когда этот точный образ творения придёт в свой полный возраст совершенства, он станет для нас пляшущей в лучах солнца прекрасной бабочкой. Так же и мы, пройдя через состояние червя здесь, на земле, до состояния куколки в могиле, прорвём, наконец, наши гробы и воспарим вверх крылатыми ангелоподобными существами; теми же самыми существами, но при этом настолько изменившимися, настолько другими, что вряд ли мы даже узнали бы себя прежних, если бы увидели, какими мы были до того, как были прославлены на небе. Таким образом, должна произойти перемена как в нашей внешности, так и в нашей природе. Старина Спенсер, который был редким мастером метафор, говорит: «Тело в его здешнем состоянии подобно старому ржавому куску железа, однако смерть — кузнец: она возьмёт его, раскалит в своём огне до того состояния, что из него будут сыпаться искры и исходить жар, и будет оно ярким и блестящим». И так оно, несомненно, и есть. Нас бросают в землю, как в огонь, и там нас превращают в такое состояние, что мы начинаем искриться, блестеть и излучать сияние; мы перестаём быть тем ржавым железом, каким были раньше, становясь огненными духами, подобными херувимам и серафимам, а также облекаемся в могущество и славу такие, какие мы даже не могли себе представить. Произойдёт и ещё одна перемена с нами, а именно, перемена в силе: «Сеется в немощи, восстаёт в силе». То же самое немощное теперь тело воскреснет в силе. Мы здесь — слабые, маленькие существа; есть предел нашим силам в любом труде, и наша полезность весьма ограничена нашей неспособностью совершать то, что мы хотим. А какими немощными мы становимся, когда умираем! К нашей могиле нас должны нести наши друзья: сами мы не в состоянии даже лечь в своё последнее место упокоения. Мы настолько бессильны, что нуждаемся в том, чтобы кто-то другой положил нас на стол, обвил пеленальным саваном и скрыл во тьме могилы. Комки земли набрасывают сверху на нас, но мы об этом даже не знаем, и даже если бы мы понимали, что происходит, мы не могли бы этому воспротивиться. Однако это совершенно немощное тело воскреснет в силе. У Мартина Лютера есть прекрасная мысль, которую он позаимствовал у святого Ансельма, о том, что святые будут настолько сильными, когда воскреснут, что при желании они смогут сотрясти мир, вырвать острова с корнями или сорвать с места гору и бросить в воздух. Некоторые современные авторы, заимствуя свои идеи у Мильтона, который говорит в своих произведениях о битвах ангелов, во время которых они срывали с места горы со всем, что на них было, с деревьями, реками и прочим, и швыряли ими в падших духов, учат, что мы будем наделены гигантской силой. Я думаю, что даже если и не будет так, как утверждают поэты, то у нас есть все основания верить, что сила воскресшего тела будет совершенно невообразимой. Это, однако, всего лишь догадки, попытки приоткрыть истину; сама же истина остаётся пока ещё для нас великой тайной. Я думаю, что когда я войду в своё новое тело, я буду иметь способность перелетать с одного места на другое подобно мысли, и так быстро, как я захочу; я буду и здесь, и там, подобно лучам света. Переходя от силы в силу, мой дух будет способен лететь на исполнение повелений Божиих; несомый на крыльях эфира, он будет торить себе путь в том безбрежном море эфира и видеть славу Божию во всех делах Его, и при этом всегда созерцать Его лицо» .
Многие из этих мыслей встречаются и у других авторов; действительно, мы противопоставляем смерть и воскресение как тяжесть и легкость: смерть как тяжесть материи и распада, тяжесть падения, стремление вниз; смерть – зловоние и черное зияние; освобождение от смерти – благоухание рая и улыбка огнезрачных ангелов; после чудовищной тяжести вериг смерти, мы жаждем воскресения как легкости материи, пронизанной духом; это легкость соединения с Богом и гармонии, парение вверх, полет в небесах; куколка и бабочка, ржавое железо, и невесомое огненное ангельское золото; конечно, мы многого не знаем о Воскресении, и английский пастор сам признает, что отдает известную дань воображению; но воскресение располагает к поэзии, ибо есть в нем та божественная легкость, которая порождает метафоры в изобилии; воскресение – это солнце, золото, красота, уподобление Богу и ангелам, это пронзительная чистота небес, и сияние драгоценных камней, которые не видел никто из смертных; воскресение – это краски, которых нет на земле, и любые наши сравнения почти ничего не скажут о них; воскресение – это прозрачный воздух благодати и такая радость, которой не выразить земными чувствами; воскресение – это весна и лето, освобожденные от тления, от земного тяготения, от пространства и времени; это весна и лето, которые стали одухотворенной материей, настолько тонкой, что нашими очами и невозможно разглядеть; православие намекает на красоту Воскресения в иконе, - если иконы так прекрасны, то что говорить о божественной ожившей иконе Воскресения; самой подлинной метафорой Воскресения все-таки является свет, и потому православные иконы так полны этого тихого, целомудренного света, ибо Бог есть свет, и свет любви – в этом суть воскресения, ибо святые будут облачены в этот вечный свет любви, и станут им; удивительное это событие, воскресение – Сперджен говорит об огромной силе воскресших тел; не правда ли, странно: небесная легкость тел, - и их огромная сила?
Для земных законов это противоречиво, но для преображенной благодатью плоти, напротив, - не может быть иначе; ведь светлейшая плоть Воскресения настолько пронизана Богом, что богата Его могуществом; эта плоть уже не находится во власти законов пространства и времени, но, наоборот, властвует над ними, - отсюда у нее великая сила, как и у ангелов; и если воскресшая плоть так могущественна, то тем более могущественна Плоть Христова, - уже не действием божественности Слова «сверх природы», но будучи измененной изнутри, получив новые свойства, - и потому она могущественна «вместить» себя в «объем» земного хлеба («вмещая» хлеб в Себя и делая Собой) так, что каждый на богослужении может причаститься целостному Телу и целостной Крови Господа, и при этом Плоть «вмещает» себя только на небесах одесную Отца: т.е. могущество воскресшей Плоти Христа, могущество Сына в воскресшем Теле – это не только власть над иным, над миром, но и власть над собственным Телом, власть Тела над самим собой, когда оно способно пребывать там и так, где и как угодно Спасителю, - чтобы все приобщились воскресения ради спасения в Воскресшем Иисусе, чтобы все стали светом в Свете Истины, чтобы все стали огнем в Огне любви; обратим внимание, как британский проповедник говорит, что воскресшие тела перелетают с места на место – быстро как мысль, мгновенно; настолько быстро, что, как выражается Сперджен, - «я буду и здесь, и там, подобно лучам света»; интересно, понимал ли он, что это, по сути, - признание возможности присутствия Тела Христова в причастии? В самом деле, в этом фрагменте он говорит о легкости воскресших тел, их духовности, мгновенном перемещении, и при этом – одновременном присутствии в разных местах, подобно лучам света, - как будто тело никуда и не перемещалось; но православие как раз и учит, что воскресшая Плоть Христова именно такова – она настолько легка, духовна и пронизана божественными силами, тем более, когда это Плоть Богочеловека, что может присутствовать в разных местах, не перемещаясь в пространстве, а просто сверхпространственно пребывая в нем, ибо она не подчинена пространству, - пространство подчинено ей; таким образом, мы получаем возможность причащаться этой Плоти и Крови, становясь сынами воскресения, открывая дверь в этот чудесный мир, где легкость, огонь ангелов, радость и золото Истины; увы, но Чарльз Сперджен отверг благодать причастия Воскресшему Христу, и поэтому ему остается только предаваться мечте о том, каким будет оно, воскресение..
ССЫЛКИ (ссылки на проповеди Сперджена приводятся по изданию: Сперджен Ч.Спердженские проповеди. - Одесса, 2004.-2012. - Т.1-7.
Сперджен Ч. Славная обитель (1-2)
Там же.
Там же.
Сперджен. Проп. перед участниками Крым.войны.
Особенный сон возлюбленного.
Там же.
Сперджен. Христос превознесенный.
Наследие и пароль святых.
Сперджен Ч. Видение славы Божьей (2)
Утверждение свидетельства Христова.
Время жатвы.
Сладостное утешение для немощных.
Воскресение мертвых.
Там же.
Конфликт идущего к Богу с сатаной.
Обратись или сгори!
Сперджен Ч. Тайные грехи (3).
Духовное воскрешение.
Вера.
Милость, могущество и справедливость.
Медитация о Боге (4).
Возвращение блудного сына.
Неизменность Христа.
Сперджен Ч. Проповедь для каждого (5).
Отступление от первой любви.
Провозглашенное утешение.
Баркли У. Комментарии к НЗ. 1Пт. 4, 1-5.
Сперджен Ч. Провозглашенное утешение (5).
Форма и дух религии.
Истинная пища и истинное питие (1-9).
Переговоры о мире.
Иисус не призрак.
Истории о великих делах Божиих (6).
Там же.
Взаимовлияние двух миров.
Миссия Сына Человеческого.
Настоятельный призыв.
Роса Христовой юности.
Там же.
Сперджен Ч. Острый вопрос (7).
Христос торжествующий.
Там же.
Кровь Завета.
Воскресение.