Но я осмотрела Акрополь, вечером посидела в одном из ресторанчиков у его подножия с суфлаки-шашлычком и живым исполнением мелодичных греческих песен, которые я просто обожаю! Не верилось, что я иду по священным камням, выбеленным многовековым эллинским солнцем и отшлифованным до паркетного блеска тысячами тысяч ног. Внизу простирался город, и где-то там далеко была больница, с крыши которой я смотрела не такой давней ночью на дальний свет – Акрополь в ночной подсветке под плывущим корабликом месяца…
Я ходила по улицам Афин и днём и ночью. Всё это с прямой спиной и поднятым подбородком. К полицейским первая подхожу. Говорю только по-французски.
Я совсем одна. Сразу всё потеряла – знакомых и общение на родном языке. Не думала, что так выйдет. Если еще и Пума «кинет»… Я ведь ему сказала – только «друзья».
На следующий день поехала с утра искать индийский храм, куда посоветовал обратиться Пума. Завезли меня в другой район. Не та димархио. Я так и поняла, что это - администрация. Переговорив как минимум с семью людьми, получаю, наконец, дельный совет – ехать назад, там другая димархио. Ну, точно. Только где искать храм? В димархио всех ставлю на уши. Никто не знает. Наконец, меня ведут к товарищу, и он сообщает, что это напротив. Если бы не встреченная индианка в сари, и тут я долго блуждала бы…
В храме (а это обычное здание, взятое в аренду) надеваю оранжевую косынку, разуваюсь, оставляю вещи перед лестницей, поднимаюсь наверх. В столовой мне предлагают чай с молоком и лепёшку с какой-то жутко острой зеленой начинкой. Давлюсь, но ем. Сидеть в позе лотоса на полу неудобно.
- Мерси. Мне бы переночевать.
Нет. Только днем можно.
– Но Пума сказал…
- Какой Пума?..
Отводят меня в комнату с матрасами и одеялами. Занавески колышутся на окнах и в дверном проёме, навевая прохладу и сон. Дремлю, постелив свою простыню. Открываю глаза – бородач с повязанной головой и в индийской одежде смотрит на меня. Увидев мой испуг, делает знак не беспокоиться и исчезает. Молодой индус, улыбавшийся мне в столовой, подсаживается и что-то бормочет о работе, показывает на пальцах цифры зарплаты… Нет, поспать не удастся…
Забрав рюкзак, ещё раз бегу наверх. Там другие индусы.
- Скажите, вы знаете Роки? Роки хороший парень или плохой?
Говорю по-немецки, английски. Они не поймут, чего я хочу, какой Роки?
- Да-да. Хороший, - кивают, лишь бы я отстала.
Сбежались. Смотрят, как на сумасшедшую. Ладно. Всё равно здесь оставаться нельзя. Роки сажает меня в такси. Едем на вокзал…
Сейчас я в Мессалогах. Здесь спокойно. Роки привез меня сюда «на работу». Ночью мы дошли до какой-то низенькой постройки с какими-то развешанными тряпками. В единственном помещении были четыре кровати, откуда взглянули на меня неопределённо две пары глаз. Положив рюкзак на пустующую кровать, я огляделась… Столики у окон, холодильник, телевизор. Роки указал на санузел. Тут же у входа за занавеской. Я слегка обмерла. Мой недовольный ропот и претензии оставили Роки равнодушным. Всё в том же полуобморочном состоянии слегка побрызгалась, стараясь не обнажаться полностью, прислушиваясь к интонациям за лёгкой тканью условной двери. Вышла, уселась на кровать, мне бросили подушку…
Утром, проснувшись, обнаружила, что остальных нет. Роки лежал в своей кровати.
- Ну, я готова, пошли на работу.
Роки, улыбаясь, приглашающим жестом похлопал по кровати рядом с собой. И заявил: now sex - now work(нет секса – нет работы – англ.), хотя эту тему я обговорила загодя. Видно, по дороге развезло совсем парнишку, когда я по душевной своей отзывчивости и простоте помассировала ему виски от головной боли, на которую тот сослался, чтоб я отстала со своими уточнениями адреса и вообще деталей предстоящей работы. Я стыдила его, взывала к совести, к богу, которому он молился в своем храме, к разнице в возрасте.
- Охи-охи - нет-нет, - можешь go(отправляться – англ.) в Афины.
- Но у меня и тикета нет.
- Now sex, now ticket(нет секса – нет билета – англ.), - продолжал настырно занудствовать Роки.
Да, понятия о совести у людей разные – бог богом, а жизнь жизнью. Выпив чаю с молоком, ухожу, окончательно выразив свое глубокое презрение «bad бою» Роки. Русские не сдаются, конечно… Но противно-то как…
Ладно, будем считать это путешествием за его счет. Назад как-нибудь доберусь. У Роки я выспалась и приняла душ. Дальше будет видно…
Да, я рискую очень. Трудно представить, как. Деньги только при себе. Купальник украли с пакетом – хотела деньги в бюстье прятать – теперь надо что-то другое придумать. Как у меня сжалось сердце, когда в сквере недалеко от дома Тамары ко мне подошёл грек! В темноте не разглядела – полиция ли. Только увидела – машина жёлтого цвета. Бежать некуда, поджала ноги и только бормочу на все его вопросы:
- Je parle francais(я говорю по-французски – фр.).
- А, галлида…
Ушёл назад в машину. А я – скорее менять дислокацию…
Олимпийские боги помогут ли мне? Я их всех так люблю!
Я не могу смириться с тем, что людям свойственно не выполнять обещаний, забывать о сказанном. Неужели я поступила бы так, как Тамара? Если да, то это ужасно – она подвергла меня такой опасности, и меня обокрали. И тоже ходит в храм…
Если честно, мне просто страшно. Но я готова принять всё, что случится. Главное, говорить по-французски и улыбаться. И – «спокойствие, только спокойствие».
11.10. Я опять при деле. Вчера приехала в Патру, сразу – в графию. И вот кирия - госпожа Мария везет меня в такси смотреть за её матерью – существом неподвижным и неговорящим. Болезнь Паркинсона. Кое-что я умею, конечно. Но психологически очень неприятно. Надо научиться философски и спокойно относиться ко многим вещам. А научиться я хочу.
С Марией я на ты, она филолог, старая дева. По поводу мужчин сказала, что ей дороже была ее свобода. Я не стала вдаваться в подробности. Конечно, хотелось мне без родных… Но 720 евро… А Тамара говорила, что выше 600 евро я не прыгну – ан нет!
А в Мессалогах на пляже сразу два старичка ко мне подкатили. Один катал на машине, дал денег на гостиницу (но я, конечно, сохранила – мало ли) да фруктов с хлебом притащил мне на пляж. Другой поил кофе, пока его гинека плескалась невдалеке, – и на том спасибо. Но я уклонилась от назначенных свиданий (один на шесть, другой на семь вечера – как бы я крутилась?). Конечно, представилась путешествующей француженкой: друг в Италии, что Вы, никаких амуров – я его люблю. Сириус (так и не поняла, как его зовут, – пусть будет так) возил меня к совершенно отвесным скалам – отличная площадка для альпинистов. Не зная, о чем с ним говорить (ни бельмеса ни по-каковски, кроме греческого), я показывала то на солнце, то на луну со звездами – орэа - прекрасно!
- Космос, - поддакивал мне Сириус.- Мир прекрасен, Марина!
Но кунупьи – комары (неотъемлемая часть Мессалог) – здесь лиман с неглубоким теплым морем, - кунупьи, говорю, меня объели, поехали назад. Илиос – солнце- уже исчез, только Уранос – небо и Селина - луна. Сириус, шмыгнув носом, быстренько собрал разложенные пляжные коврики. А место, действительно, красивое…
Тут же, на пляже, познакомилась с Наташей с Урала и Таней из Белоруссии – услышала русскую речь. Рассказала о своих бедах. Татьяна отвела в дом, где смотрит за бабулей. К счастью, они одни, и Таня может хозяйничать. Несколько дней прошло в поисках работы. Ничего…
Отправили меня в Агринию с Янисом, который обещал работу. А он отправил меня назад – что-то не понравилось, то ли разговор о деньгах (предлагаемая сумма меня не устраивала), то ли мой неблестящий греческий. Вот так, без объяснений высадил меня на автобусной станции. А билет, говорю, у меня билета нет? Пошел купил.
Я опять таилась сутки на втором этаже у Татьяны, чтобы никто не видел. Благодарна ей очень – она кормила меня, звонила везде. Ася дала одежду и колбасу с сыром в дорогу. Собрали мне и рабочую одежду: халатик, кофточку. В общем, кто чем… Все уверяют меня, что работа найдётся обязательно и паниковать не стоит. Я и не паникую, просто надо быть готовой ко всему и знать расписание вылетов из Афин в Москву тоже не лишнее.
Ася имеет правительственную награду – медик, она принимала участие в событиях в чеченской больнице, когда ворвались террористы. Но вот тоже здесь, купила квартиру на родине в Минводах, собирается возвращаться – в России, говорит, ситуация улучшается. Не знаю, не знаю… Наташа тоже не бедствует, ухаживает за папусом-дедушкой, который ей и пирожные, и сигареты покупает. Поменяла много работ, она программист, в России нормально зарабатывала, но здесь избавилась от многих проблем со здоровьем. Надоедает на одном месте – она меняет работу и едет на новое. Знакомится с Грецией… Правда, навещающие папуса внук со своей подружкой сильно её раздражают – за ними постоянно надо убирать.
Наташа все недоумевала, что прежней Греции, той, знаменитой, нет. А разве есть прежняя Россия? Было бы анахронизмом видеть греков разодетыми в хламиды и тоги, философствующими в тени кипарисовых рощ. Цивилизация все больше стирает различия, опрощает и обезличивает. Но я-то сама ехала сюда с тем же неосознанно благоговейным чувством ожидания чуда, путешествия во времени – вот что интересно. И в этом смысле Греция навсегда заняла свое место в мировой истории.
Татьяна раздобыла телефон графео в Патре, и вот я тут. Пока пришлась ко двору, но нужно себя показать и дальше. Хорошо, что с Марией говорим по-французски – проблемы языка у меня нет. И один уровень образования – это важно. Ей понравилось, что я сегодня себе приготовила, а я это готовила впервые и так, наобум. Она же сидит на спецдиете, а у её матаки – мамы - целое расписание дня. А я ем всё подряд, без плана, расписания и т.д. Главное, чтобы вкусно и аппетит был. Завтра я уже остаюсь одна и все делаю без подсказок. Я пока – «поли кали гинека» - очень хорошая женщина, но надо, чтобы такое мнение обо мне не изменилось.
16.10. Пока всё хорошо, и я довольна. У меня своя комната, дверь на лоджию не закрываю ни днём, ни ночью. Мария удивляется, почему я не мёрзну. Освоилась с подъемным краном для кирии. Майна-вира - и бабушка в кресле, чтобы сделать променад в салон. Кормлю и ворочаю её по расписанию. Попросила Марию, чтобы во время работы она не отвлекала меня разговорами, иначе я что-нибудь забуду.
- Дакси – ладно,- Марина.
В обед я сижу на большой веранде, задрав ноги, и читаю её родословную. Оказывается, Мария потомственная аристократка. Её предок – французский рыцарь-крестоносец, осевший в 11-12 веках в Кефалонии. Фамилия внесена в золотую книгу благородных семейств еще в 16 веке. Я говорю:
- Надо знать французский, Мария, noblesse oblige (положение обязывает – фр.).
Объедаюсь халвой трех сортов. Правда, Мария беспокоится по поводу сахара. Ну, что делать – я люблю халву. А вообще, она меня закормила разными вкусностями. Зато я обязательно делаю зарядку (Мария заметила мою осанку, она-то сутулится – интеллигенция!). В общем, я не устаю, хотя масса мелочей – чем что мыть, какими тряпками и средствами, ¬- дома-то я всё мою одним средством и одной тряпкой. А здесь разница – кафель, пластик, стекло, напольная плитка, покрытие на холодильнике и плите. Сюда не капать, здесь не лить, ни волоса, ни соринки ни в раковину, ни в унитаз, горячая вода только от солнца, для этого на крышах стоят солнечные батареи. Энергию экономить, воду тоже – в общем, Европа. Кругом балконы и дворики с зеленью – попробуй что-нибудь вытряхнуть…
Смотрю ТВ на итальянском, обсуждаем выборы в Греции – всё, как в России. В общем, пока живу – не жалуюсь. Кирия для меня, как бабушка, которая болела этой же болезнью. Но тогда я не могла, к сожалению, позаботиться о ней так, как теперь могла бы. Сказала об этом Марии.
- Да, в другой жизни мы имеем возможность сделать то, что не могли сделать раньше.
В салоне я делаю кирии причёски, но не знаю, что она об этом думает. Может, я делаю не так.
19.10. Яя-бабушка спит. Мари, наконец-то, ушла на работу. Я могу расслабиться и спокойно поесть халву на веранде ложкой, а не резать ножом, как учит Мария. Успела сполоснуться под душем, пока она ходила за новыми мазями для кирии Харикли. Не знаю, заметила ли она, но я всё успела вытереть, и зеркало высохло. Иначе снова мыть с хлорини и сапуни - хлоркой и шампунем, как требует Мария после каждой моей помывки. А мыться надо чаше, чем раз в неделю, ведь каждый день уборка с электроскупой-пылесосом или без, пыль, посуда, готовка, уход за кирией. У меня нет отвращения, что очень важно.
Конец октября, а лету нет конца. Цветут розы и герань на крышах и балконах. Кругом зеленые пальмы и олеандры. Я хожу в шортах и майке.
- Это американцы, - уверяет Мария.
- Да, и в небе уже творят свои чёрные дела, - смеюсь я.
Конечно, американцы, кто ещё... Зато есть горячая вода. «Провлима, провлима» - проблема! - у меня стоит в ушах крик Варфоломея, когда я мыла противни в кемпинге. А как, спрашивается, их мыть без горячей воды?
…Да, бифтеки – бифштексы - надо разогревать сразу и на Марию – экономия энергии в духовке. Говорю ей, что можно и пакеты экономить – упаковка из-под памперсов вполне заменяет пакет. В общем, кто больше на чём сэкономит... Уж в этом равных мне нет. На выдумки я хитра.