Жили-были на берегу большого чистого озера ханты. Озеро простиралось далеко-далеко на север и не было видно другого берега. А с другой стороны стойбища рос густой лес с могучими кедрами. Родовые угодья были большими, богатыми. Много рыбы плескалось в озёрах и реках. Много зверя было в лесах. А ягод, орехов было видимо-невидимо. С давних-давних пор жили здесь предки семьи. Ханты помнили всех своих предков. Помнили все обычаи, всех богов. Помнили каждую мудрость, которую оставляли предки после себя. Жизнь была тихой, спокойной, сытной. С наступлением весны и до поздней осени муж заготавливал рыбу впрок. Облас* подходил к берегу всегда с хорошим уловом. Жена пасла оленей, присматривала за детишками, которые с малого возраста были самостоятельными и умелыми ханты.
Пришёл однажды к ним в стойбище русский человек с ружьём, с мотором. И спросил русский у ханты: «Что такое счастье? Здесь тебя заедают комары и гнус. Зимой в чуме холодно. Каждый день вы работаете, не покладая рук. Не знаете ни отдыха, ни развлечений. Счастлив ли ты?».
Задумался ханты. Не знал он, что такое счастье и решил посмотреть на него. Наказав жене управляться делами одной, а детям — беречь мать, отправился ханты к русскому человеку домой. Какое же оно — это счастье?
Город напугал его высокими каменными чумами, огромным стадом людей, которые бежали в разные стороны, ни с кем не разговаривая. Запах гари проникал в лёгкие и заставлял кашлять и чихать. Не понравился ханты город. Но увидеть счастье хотелось всё сильней.
Пришли они к русскому домой. Тот начал водить ханты по всем комнатам и с гордостью показывать, какие у него шкафы, кровати, столы, стулья. Показал комнату, где из тоненькой трубки бежала вода. Ханты сделал глоток и выплюнул. Вкус был у неё горький и противный. Жена русского накрыла на стол, и все уселись на кухне. Хозяин налил какой-то белой жидкости в рюмки
и, подняв свою, сказал: «Вот оно, настоящее счастье. Давай за него и выпьем».
Ханты сильно удивился и спросил: «Где, где счастье?». «Да вот же оно!»—воскликнул русский, обводя рукой стены, показывая на стол, тыча пальцем за окно. Ханты выпил с русским «огненной воды», про которую он слышал, но никогда не пробовал. Ему обожгло грудь. Он закашлялся, замахал руками и, схватив со стола какой-то морс, запил. Ханты стало плохо и грустно. Ночь он провёл на балконе, глядя в ту сторону, где стоял его чум.
Утром, сказав русскому, что тот несчастлив, ханты отправился домой. Дорога пешком показалась ему короче, чем на машине в город. Войдя в свои угодья, ханты глубоко вдохнул хвойный аромат с настоем трав и, впервые за много дней, улыбнулся. Дети, увидев отца, завизжали от радости, как и собаки, преданные ему. Жена, услышав визг, вышла на порог и застыла, пока муж подходил к ней. Только глаза её блестели и сердце стучало сильно-сильно.
«Так вот оно какое — счастье»—подумал ханты и пошёл собираться на рыбалку. А счастье весело бежало за ним, стараясь коснуться отцовской руки; стояло на пороге чума, провожая его любящим взглядом; трубило оленьим голосом из стада.
Счастье касалось его лица тёплыми лучами и сердце радостно стучало в ответ: «Счас-тье, счас-тье, счас-тье!».
* Облас - лодка ханты, выдолбленная из ствола дерева.