Павел Шилов
Трагический обман
Рассказ
Нина Галактина все эти годы пока училась в медицинском институте ждала того момента, когда самостоятельно выйдет к больному. Она думала как глянет в его глаза и что ему скажет. Вот он перед тобой, ждущий от тебя помощи, и его боль проникает в тебя. И ты ищешь выхода из создавшегося положения, потому что тебе самой больно. Это такой момент, когда ты ещё не знаешь, что с ним, просто кожей чувствуешь всем организмом его боль. И тебе становится за него страшно. Потом ты ведёшь исследование, и болезнь выяснена, остаётся одно – назначить лечение. Главное - не ошибиться в диагнозе, а не то всё лечение пойдёт насмарку.
И вот это время настало. Наконец-то она по назначению приехала в свой город, где родилась и выросла. Быстро устроилась на работу, и сейчас ждала своего первого выхода к больному. А смена ей, как назло, досталось в праздник, и какой? Да День Победы. Вызов скорой помощи было очень мало, но и те только престарелых людей. Галактина, хотя и малоопытный врач, но институт окончила с отличьем, и в голове было много теоретических знаний. Она не боялась, что сделает ошибку. Человек не безгрешен, есть опытные товарищи, которые в любую минуту придут тебе на помощь. Её отец генерал – майор в отставке хотел, чтобы она пришла на торжество, посвящённое Дню Победы, ведь к нему в этот день съедутся родные и близкие. Но что тут поделаешь, такой праздник и у неё смена.
Она смотрела в окно, где около здания скорой помощи шелестела тополиная аллея, и где сновали по веткам вёрткие воробьи. А дольше её взгляд тянулся на тротуары и улицы, украшенные праздничными флагами. Здесь ей было знакомо с детства. На душе было светло и радостно: она опять среди друзей и знакомых, и эти улицы ей как то помогают, поддерживают. Конечно, в таком случае и Нина хотела показать себя с лучшей стороны. Сейчас она тщательно готовилась к своему первому самостоятельному выходу к больному. Каким он будет этот первый выход, какие даст задатки всей её работе в будущем? Галактина накинула на плечи малиновый плащ – подарок отца, вышла на улицу, где её ждала машина скорой помощи.
Светило яркое весеннее солнце, пели птицы. Налетавший порывами лёгкий ветерок трепал её русые волосы. Она улыбалась своему счастью и весне.
По тропинке, где она шла к машине скорой помощи, бегали скворцы, выискивая для своего домика шерсть, пух, траву. Чёрное оперение сверкало на солнце металлическим отливом.
Нина твердила про себя:
- Улица Ленина, дом 5, квартира 6. Королёв Иван Михайлович. Это же друг отца. Разве можно болеть в такой день?
А день был словно по заказу: тёплый, солнечный, ласковый. И она шла и пела. Что волноваться? У неё есть всё. Главное любовь. Игорь Зозуля уже главврач больницы, и скоро у них должна состояться свадьба. Разве плохо, когда у двух любящих сердец общие взгляды, общие интересы.
Нина вошла в подъезд. Своеобразный запах дома дохнул на неё, и она вспомнила его. Это был её запах – запах детства и счастья. Когда то отец частенько захаживал сюда. И она обрадовалась предстоящей встрече с родными людьми. Конечно, она знала, что даже подъезды по своим запахам отличаются друг от друга. Ну, что ж! Это может быть и хорошо. Человек, побывавший на чужбине, сразу ощущает себя в родной стихии, если почувствует знакомый ему с детства запах.
«Кажется, всё забыто, - думает она, - и вот на тебе! Оказывается, даже запах помню». Она позвонила в дверь, ей открыли.
- Где больной? – спросила она с напускной серьёзностью, придав лицу строгое выражение.
- Проходите, пожалуйста. Мой дед лежит в спальной, - ответила жена Королёва, а потом вскрикнула: - Нина, ты! Ну, здравствуй! Как же ты изменилась! Подумать только! Боже, даже институт уже окончила. Кажется, давно ли была совсем малышкой. Ещё мой дед тебя на руках бросал. А ты визжала от восторга и радости.
- Годы летят, Мария Ивановна. Что с ним с Иваном то Михайловичем?
- Не знаю, доченька, кажется, сердце.
Галактина не сказала ничего. Она уже сжалась, припоминая изученное в институте по сердечно - сосудистым болезням. Она почувствовала, как всё внутри захолонуло, потом отошло, голова стала ясной.
- Нина, - услышала она слабый голос Королёва, - это ты?
Она вошла в комнату и, увидев Ивана Михайловича, ужаснулась, как же он изменился во время болезни, ведь ещё совсем недавно был бодр и жизнерадостен, а теперь что? Губы кривятся от боли. Не узнать того Королёва, который будто бы совсем недавно играл с ней, и она цеплялась ему за шею.
Нина села на стул рядом, взяла руку, стала прощупывать пульс. На глазах появились слёзы. Сделав всё необходимое в таком случае, и, заглядывая в его глаза, спросила:
- Иван Михайлович, тебе больно?
- Ничего, доченька, уже проходит. Ты – то как живёшь? Отец как? Давно я его не видел.
- Я хорошо. Вот видишь, приехала. Выздоравливайте побыстрее, Иван Михайлович. Скоро у нас с Игорем свадьба, как же без вас-то с Марией Ивановной? Вы же нам не чужие.
- Спасибо, Нина. Выздоровею – обязательно приедем. Лукьян то как рад наверное, что ты приехала?
Галактина улыбнулась одними глазами, сделала всё, что нужно и вышла со словами:
- Иван Михайлович, не расстраивайся. Всё будет хорошо. Подлечим тебя, и снова будешь бегать. Это уж как пить дать. Будешь жить до ста лет.
- Ну что с ним? – встревожено посмотрела на врача жена Королёва.
Нина отвела женщину в другую комнату, прикрыла за собой дверь и прошептала:
- Плохи его дела. Ему нужен полный покой. Похоже на инфаркт. Я сейчас позвоню главному врачу больницы. Он мой будущий муж. Сделаем всё, что от нас зависит.
- Нина, уж ты постарайся.
- Мария Ивановна, миленькая. Всё будет хорошо. – Она своей бригаде сказала: - Берите носилки и в больницу. У него инфаркт.
В голове её стучало: инфаркт, инфаркт. Она боялась этому верить, думала в больнице проверят опытные врачи, и всё будет хорошо.
Бригада с большой осторожностью вынесла больного и машина понеслась к больнице.
- Зачем привезли? Мест нет, - встретили их в больнице, - да и не можем мы его принять без главного врача.
- Вызовите его по телефону. Порядочки! – возмутилась Галактина и хотела уже наговорить грубостей, - я сама с ним поговорю, похоже на инфаркт.
Главврач ответил сразу, сказал, чтобы она не волновалась. Место для её больного будет. Нина улыбнулась: мол, хорошо когда рядом такие прекрасные люди как её Игорь. Они всегда тебе помогут, объяснят.
Нине сейчас казалось, что каждая травинка льнёт к ней, ласкается. А счастье само идёт к ней в руки. Правильно она сделала, что вышла в праздник на работу. Пусть Игорь рассердился на неё за это, но что поделаешь, разве можно свой первый рабочий день кому-то отдать. Мог бы он и подменить, что ему. У него кругом связи и блат, а блат выше наркома. Он теперь ждал её дома, и к будущему тестю идти один не хотел. Он ругал Нину за её сумасбродство, дескать, упрямая. Разве так можно делать? У меня всё в руках, и вот срыв. Эх, упрямица, упрямица!
Зозуля был высок и строен. Широкие плечи и сильные руки, покрытые тёмным волосом, выводили женщин из себя. Глядя на него, многие из них просто не могли найти слов, но Игорь был глух к их восторженности и всплескам. Он знал себе цену, поэтому, когда на горизонте появилась Нина Галактина, Игорь сразу почувствовал учащённое биение сердца, да ещё узнал, что отец Нины генерал, правда в отставке, но связи у него должны быть капитальные, а значит и продвижение по службе ему обеспечено. Ему хотелось взлететь, и душа была уже готова к этому взлёту.
Кончилась смена и Галактина с весёлым настроением пошла домой. На улице её уже ждал Игорь, с которым они должны были идти и продолжать праздник. А познакомились они на свадьбе у подруги. Зозуля высокий и галантный слегка пьяный подошёл к ней и заговорил. Потом они долго танцевали, и под самое утро он проводил её домой. Игорь поразил её как мужчина, хотя был на много лет её старше. Но он сказал, что много лет ждал именно такую женщину, как Нина и наконец-то дождался и сразу влюбился. Девушка была в восторге от такого парня, да ещё главного врача больницы.
- Ну, как твой первый день? – встретил её словами Зозуля, выходя из-за угла дома. – Я уж заждался тебя.
- Устала немного, переволновалась.
- Ничего привыкнешь, в начале всегда так, - усмехнулся Игорь.
Нина, взяв его под руку, осмотрела обоих какое впечатление они производят на людей, и осталась довольна – пара, что надо. Оба молодые, полные сил и красоты.
- Молодёжь пожаловала. Ну, здравствуйте. Давно ждём, - приподнялся из-за стола отец Нины, - как там?
- Плохо, папа, - ответила дочь, - у Ивана Михайловича по всем данным инфаркт. Я его отвезла в больницу к Игорю.
Она посмотрела на своего жениха внимательно. Он улыбнулся ей: дескать, всё нормально, гуляй. Какие могут быть разговоры о работе.
За столом сидели друзья и сослуживцы генерала с кем ему пришлось воевать. Все нахмурились, ведь Иван Королёв в их обществе был не последним человеком.
- Ты что, дочь, сказала? Инфаркт у Ивана, - встрепенулся Галактин. – Он же меня собой закрыл во время войны. Я надеюсь, все меры приняты?
- Да, папа. Я сделала всё необходимое, чему учили меня в институте. Ему полегчало. А потом бригада вынесла его на носилках, и мы отвезли его в больницу.
- Где он? В какой?
- У Игоря в третьей
- Надо позвонить, как он там?
- Не волнуйтесь, он у меня в больнице, - вмешался Игорь Зозуля, - я сам туда звонил. Сегодня дежурил очень опытный врач.
Жених был вежлив, внимателен, разливал по стопкам вино, провозглашал красивые тосты и не забывал подкладывать невесте в тарелку. Делал он всё это безукоризненно и просто, старался произвести приятное впечатление на всех, а особенно на отца Нины, но генерал, погружённый в свои мысли, ничего не замечал. Он смотрел в рюмку с водкой и по щекам его текли слёзы. А с экрана телевизора доносилась песня: «Это радость со слезами на глазах». И тут генерал Галактин сквозь всхлипывания протянул:
- Только мы вышли из лесу, вижу из-за горушки прямо на нас немецкие танки. Я насчитал, их было пять. Я было обратно на командный пункт, но где там, они уже нас заметили и стали отсекать, чтобы в плен взять. У меня под руками ну ни одного солдата, все в бою. Конечно, живым бы мы не дались, да кому от этого польза? Тут Иван Королёв отделился от группы, притаился за пенёк, и вот взрыв. Танк встал. Я кричу радисту: «Воронин, Воронин вызывай танки, наши танки». Тридцатьчетвёрки появились внезапно, когда уже мы были окружены. Один танк врага загорелся, потом второй. Немцы, отстреливаясь, стали уползать. Я не заметил, как из подбитого танка выполз эсесовец в своём чёрном мундире и навёл на меня автомат. Меня на миг охватил ужас. Ну, думаю всё, не увижу я больше Тамару – жену свою, не оставлю после себя потомства. И так мне стало жаль себя, что вот так глупо попался на мушку фашисту. Он, заметив моё замешательство, не спешил нажать на спусковой крючок, надеялся, что я уже от него никуда не денусь. В его глазах, как мне показалось, было ликование и бесшабашная удаль. Вот, мол, все удрали, а я лежу под танком и выслеживаю свою добычу, арийская раса не боится смерти. И такая меня злоба охватила. Я полковник, командир дивизии и ослаб, струсил. Ну, думаю, гад Галактин не трус. До Победы остался один шаг, уже взят Кенигсберг, вон он и Берлин – логово фашистов. Нет умирать рано. Не увидишь ты моей смерти, фашист! Я выхватил из-за пояса гранату, вырвал чеку. Автоматная очередь звонко ударила по ушным перепонкам. На миг мне показалось, что я пробит пулями навылет, и грудь моя словно решето, дышит, трепещется и затихает. Понимаете, как это страшно видеть светлое матовое ночное небо и умирать в самом расцвете сил. Да, такое мгновение ужасно. Главное, ты видишь себя уже мёртвым. Может быть, здесь сидящие ощущали это на себе. Я не знал, каким ещё чудом я стоял, ведь мне уже надо было лежать и ничего не видеть. О, мать моя1 Я наконец-то ощутил, услышал стон раненого около меня. Понял, что я жив, но что такое? Вместо меня на землю падает старшина Иван Королёв. А гранату я всё же бросил вместе с треском автомата и прямо под танк. Поднял глаза, гитлеровца нет, разнесло его. Но мне было уже не до него.
- Тамара, Тамара! – закричал я своей жене. Она была у меня медсестрой. – Тамара, Иван умирает. Впервые я назвал старшину по имени. Я понял, что это мой брат. Жена подбежала и от ужаса закрыла лицо руками.
- Галактина, ты что? Он мне жизнь спас. Королёв должен жить!
Она очнулась. Мы раздели старшину и стали вместе бинтовать. Потом она сама лично, не доверяя никому, доставила раненого в госпиталь и, пока его не прооперировали, не ушла. А у меня сейчас перед глазами встаёт взгляд фашиста. Я вижу его, понимаю. Он не знает жалости и сочувствия и название ему – война.
Генерал поднялся из-за стола, подошёл к окну. Ночь была такая же как тогда под Кенигсбергом. Небо было матовое. Город в этот раз уже спал. «Нет, - думал он, - Королёв должен жить, это несправедливо. Я жив, а он умирает. Если есть бог, почему он так несправедлив?»
Константин Иванович, тяжелый, неповоротливый, ходил по квартире, глубоко вздыхал. Для него уже праздник потерял свой смысл и своё назначение. Он подходил к телефону, набирал номер приёмного покоя больницы. Из трубки доносился недовольный голос медсестры.
- Скажите, пожалуйста, как чувствует себя Королёв Иван Михайлович, поступивший сегодня утром, - кричал в трубку генерал.
И тут раздался резкий звонок. Константин Иванович открыл дверь и увидел бледную жену Королёва.
- Умер мой Иван, - прошептали её губы и она упала.
- Нина, Нина! – закричал Галактин, - сделай что-нибудь. Ты слышала, слышала!?
Нина Константиновна – дочь генерала поднесла нашатырный спирт к носу Королёвой. Она зашевелилась и, обведя мутным взглядом всех, закричала:
- Нет больше Ивана, нет! Костя, понимаешь, нет! И он лежит в коридоре приёмного покоя. К нему из врачей даже никто не подходил. Мне об этом втихомолку сообщила уборщица.
Нина очнулась от наваждения, которое на неё произвёл Зозуля во время обеда, поднялась во весь свой рост и, не мигая, долго смотрела в лицо своего жениха. Она прожигала его взглядом, и он не выдержал, залепетал несвязно:
- Откуда я мог знать, что он ваш друг, и вы в нём души не чаете.
Это была его кромешная ошибка. Он даже и сам не понял, что сказал. Но то, что он сказал, на людей произвело огромное впечатление. Сидящие в этой квартире были в основном ветераны войны
- Моральный ты урод, - прошипела девушка сквозь сдавленные губы, - не думала я, что ты такой.
Блеск её красивых глаз, вдруг померк и стал тёмным, как грозовая туча. Зозуля испугался этого блеска, хотел что-то говорить, оправдываться, но слов не было. Какая-то сила сдавила его горло. Он хотел убежать из этой враждебной ему уже квартиры, а ноги будто приросли к полу.
Девушка, тряхнув длинными русыми волосами, ушла в свою комнату, где упала на диван и заплакала. Такого от своего жениха она не ожидала. Такой его поступок был как гром с ясного неба.
- Таких как ты, Игорёк, в наше время в морду били, - сказал генерал, и слышно было как что-то тяжёлое упало на пол.
Но Нина с дивана даже не поднялась. Ей не хотелось даже думать, что произошло. Ей почему то показалось, как по коридору института шёл её любимый Игорь Зозуля, окружённый девушками и заливисто смеялся: мол, медицина – это мрак. Мне захотелось взять больничный лист, потёр солью под мышкой – температура под сорок. Прошло несколько минут, и её как не было, а освобождение от работы в кармане. Так-то милые. Девушки, когда окончите ВУЗ будьте внимательны, кругом симулянты. Она видела, как он высокий, красивый наклоняется к каждой и таинственно шепчет: «Мишура всё это, чушь. Медицина ни черта не понимает. Есть такие дельцы – обмануть медика им, что два пальца описать. Я так на их уловку не поддамся, сам с усами».
Он шёл, увлекая за собой всех, кто был в коридоре, сверкал глазами, как бы зазывал, дескать, пойдёмте, я вам открою такой секрет, что век меня будете благодарить. В институте ничего этого нет, у меня народная медицина. Я много знаю. Со мной не пропадёте. Не зря у многих девушек на устах моё имя таинственный незнакомец. Может быть, это и правда, но для друзей я свой. А потом она видела себя обнажённой. Крепкие руки Зозули обнимали её гибкий стан, и она шептала ему безумно: люблю тебя, люблю. И тут ей показалось, что это огромный змей касается её чувственных губ. Она в страхе откидывает его, но уже поздно. Он успел обвить её холодным телом. Она задыхается, старается вырваться, но тщетно. Змей завладел уже её сознанием и душой. Потом Нина увидела взгляд фашиста из-под танка, о котором рассказывал ей отец. Он был холодный и бесстрастный. На какое-то мгновение она сравнила его со взглядом Игоря, и ей стало страшно. Нина очнулась вся в холодном поту. И первое её желание было не жить. К чему стремиться, если её любимый человек предал, не только её, но и саму сущность жизни.
- Для чего вся эта кутерьма – любовь, наслаждение, жизнь, - шептали её губы, - лучше покончить всё разом и дело с концом. Не надо в глаза смотреть людям, оправдываться перед ними, что она тут не причём – это работа Зозули.
В квартире была тишина. Нина встала и пошла к комоду, где у неё хранились медикаменты. Свет зажигать не стала, искала вслепую. Ей было больно, нестерпимо больно, грудь жгло, будто куском раскалённого железа касались сердца. Она вздрагивала, видя безысходность своего положения. Слёз не было, они испарились все разом. А перед глазами стоял мрак своего ужасного положения. Она нащупала нужную пачку таблеток, ссыпала их в ладонь и, не задумываясь, поднесла с ожесточением руку ко рту.
- Нина, не делай глупости! Не для того тебя мать родила, скончавшись при родах, - услышала она встревоженный голос отца, - ей нельзя было рожать, но она это сделала только ради меня.
Таблетки посыпались из руки. Она сразу сникла и, упав снова на диван, горько зарыдала. Но это были уже очистительные слёзы.