Надо идти вперед и не останавливаться. Нет времени оглядываться или замедлять ход. Иначе я мог окончательно упустить удачу, которая пока слишком проворна, чтобы попасться в руки. Если ее поймать, то она даст счастливый билет, дарующий успокоение. Это лучшая награда.
Я приехал на окраину города к зданию столовой, чтобы пройти собеседование на должность торгового представителя. В ней находился офис фирмы, а также само производство по изготовлению салатов, которые мне и предстояло распространять. Около двери сидел худой кот и тоскливо принюхивался к запахам. Он ворочал носом, облизывая пятно недельной давности. Плохая примета, ведь жирный попрошайка у мест общепита – хороший знак.
Меня сразу приняли на вакантное место. Объяснили, что сначала, для практики, я должен объехать с водителем город, вникая в особенности работы и попутно оказывая помощь в реализации товара. Затем нужно было искать клиентов самому. Только с них я мог получать свой процент дохода. Директор назначил мне в компаньоны водителя, проработавшего в фирме неделю. С пухлым лицом и синяком под глазом, тот выглядел уставшим. «Ударился о косяк двери», - пояснил он наличие бланша. Через час мы уже разъезжали по точкам, хаотично разбросанным в самых неожиданных местах города. Когда компаньон общался с товароведом, то невольно стоял к нему вполоборота, чтобы не пугать своим внешним видом. Иногда я помогал ему переносить коробки на склад, но чаще слышал слова: «Извините, мы не распродали еще старый товар», или «Простите, на днях у нас появился новый крупный поставщик».
Вскоре я начал работать один. Солнечным утром вышел из дома и направился вглубь жилых кварталов, где располагались продуктовые магазины. Машины у меня не было, поэтому весь маршрут пришлось преодолевать на ногах. К вечеру я изрядно вымотался, а рубашка пропиталась потом. Километры пути прошел впустую. Я сел на открытой террасе бара и заказал пиво. Промах, снова осечка.
После ряда собеседований и консультаций я подошел к порогу очередной фирмы, мало на что надеясь. Размашистое здание, занимаемое крупной компанией, посеяло во мне тревогу и ощущение какой-то недоступности. Я вдруг почувствовал себя маленьким и хрупким, как ребенок и старик одновременно. Настроившись, прошел в кабинет начальника отдела. Он дал анкету, в которой фигурировали до боли знакомые вопросы, порядком надоевшие за последнее время. Посмотрим, среди них могло появиться что-нибудь новое. Курю ли я? Конечно. Пью ли я? Конечно. Что за дурацкий пункт. Тут я задумался, и вместо «нет» поставил знак вопроса. Заполнив анкету, хотел было ее отдать, но черт меня дернул вернуться к задевшей теме. Около знака дописал наивное слово - умеренно. Получите. Упитанный начальник прочитал ответы, посмотрел на меня удивленно, вернул лист и сказал: «Не делай так больше. Перепиши». Исправленная бумага направилась к генеральному директору, который, постукивая ручкой по столу, внимательно ознакомился с моим опусом, уточнил детали биографии и, в конце концов, принял решение: «Приноси документы, будем тебя оформлять».
К двери отдела кадров выстроилось две очереди. Я встал в цепочку, по которой люди устраивались на работу. По второй ветке процесс шел на увольнение. Судя по всему, это был самый популярный кабинет. Когда подходил мой черед, внутри офиса разгорелся скандал. Дверь открыл мужчина в годах, но уходить не торопился, сыпля напоследок угрозами:
- В последний раз говорю, отдайте документы моего сына, - сказал скандалист, придерживая дверь.
- Пусть вернет сначала деньги, которые украл, - ответила женщина, показывая мужчине на выход.
- Он этого не делал. Вы вешаете ему долг за товар, которого он не брал. Я в прокуратуру обращусь.
- Попробуйте, если смелости хватит. И совести. Ваш сын или вор, или лопух. Он расписывался в документах, с него и спрос.
Женщина вытолкала его в коридор. Очередь немного продвинулась, а я зашел внутрь и с некоторой опаской отдал документы, завершая формальности трудоустройства.
В отделе оптовых продаж помимо меня и упитанного начальника работало еще пять человек. Объединяло их то, что все рядовые сотрудники были женщинами, от молодой помощницы восемнадцати лет до старшего менеджера за сорок. В одном офисе они провели вместе несколько лет, поэтому хорошо знали друг друга, понимали и поддерживали. Начальник отдела устроился на должность недавно и всеми силами пытался втереться к ним в доверие. Но получалось у него неважно. Они относились к нему прохладно, без стеснения обсуждая малейшие промахи и недостатки, как это умеют делать только женщины. Я же, как будто и не существовал. То ли из чувства женской солидарности, то ли по каким-то своим эгоистичным причинам, но отвечать на интересующие меня вопросы никто не собирался, несмотря на указания директора. Только старший менеджер снисходительно давала советы, и я в свою очередь относился к ним с изрядной долей отстраненности, ничуть не беспокоясь, что не вписываюсь в коллектив.
Меня поглотили сиюминутные мелочи, их хотелось отодвинуть в сторону или отложить в долгий ящик. На офисном столе лежал каталог товаров, и за три дня я должен был изучить всю номенклатуру, не считая тонкостей документооборота и методов работы фирмы. Прошло уже двое суток, завтра я сдам экзамен - так здесь называли проверку готовности к работе - и стану полноправным менеджером по оптовым продажам бытовой химии, если выдержу еще испытательный срок в два месяца. Надо только преодолеть апатию, она подкрадывалась ко мне здесь, в офисе, и исчезала по пути домой.
В комнату зашел хозяин фирмы. Он чувствовал себя вальяжно в дорогом костюме без галстука и начищенных ботинках. Я сидел лицом не к столу, а к входу, вытянув ноги и беспечно постукивая кроссовками. Не вынимая рук из карманов, директор бегло осмотрел офис и остановил взгляд на мне.
- Где начальник отдела, - спросил он.
- Не знаем, - ответили коллеги, и я в том числе.
- Твое рвение похвально. Значит, так ты изучаешь материал? - укоризненно посмотрел на меня директор.
Я, как школьник, повернулся к парте и открыл каталог. Он цокнул языком и вышел. Эта маленькая неприятность не повлияла на результаты теста, который я благополучно прошел. Мне дали готовую базу клиентов, с ней я и начал работать.
Через месяц отдел перевели на второй этаж, долгое время находившийся на ремонте. Запах краски и линолеума еще не выветрился, а мы уже обживали тесное помещение. Разочарование и обиду никто не скрывал:
- Это чулан, а не офис.
- Да, по сравнению с прежним залом, здесь не развернешься.
- Он нас ни во что не ставит. Расположил около лестницы, теперь как в проходном дворе будем жить.
- Точно. Когда он поднимется на второй этаж, то первым делом заглянет сюда.
- Девочки, вы знаете его любовь к нам. Ничего, не дождется.
Директор действительно относился к нашему отделу немного пренебрежительно, как к вынужденной необходимости. Прибыль от розничной сети была гораздо выше, чем у оптовиков, значит и толку от нас меньше, чем от сотрудников других направлений. Поэтому и зарплаты были ниже, хотя женщины считали себя пупом фирмы, или тягловыми лошадками, которых незаслуженно обделили. Охват рынка, объемы продукции – все говорило в их пользу. Только никто не ценил такой масштабный труд. Недовольство новыми условиями усиливалось слухами о ротации сотрудников. Директора волновала круговая порука, существовавшая в отделе. Он требовал повышения показателей, эффективности, но сталкивался с коллективом, который легче было распустить, чем перестроить. Упитанный начальник, проработав два месяца, уволился, не справившись с возложенными на него задачами. Он понял безнадежность положения, невозможность управлять отделом или повлиять на него. Солидарная реакция на новость не заставила себя долго ждать: довольные женщины, скрывавшие за маской понимания и сочувствия злорадство, крутили головами и облегченно вздыхали, тем самым утверждая: мы так и знали, он ни на что не годился.
Вскоре директор объявил, что худший менеджер по итогам месяца будет уволен, и подобная практика станет постоянной. Женщины заранее вычисляли, у кого плохие показатели, кто крайний. Ведь к каждой подходило слово благополучная: у них были семьи, у кого-то дети и обеспеченные мужья, неплохая работа. И вдруг гром среди ясного неба, нервотрепка и стресс. Я уже представлял себе, как на повисший в воздухе вопрос - кто следующий - они одновременно поворачиваются ко мне и требовательной интонацией спрашивают хором: «Рома?!».
А меня все устраивало. Наверно, просидел бы так всю жизнь. Получал зарплату, копил ее на дорогие вещи и с нетерпением ждал выходных. В летний отпуск ездил на море, завел привычку посещать рестораны, хотя бы два раза в месяц. Например, первого числа и пятнадцатого, если денег хватит. И главное, никаких резких перемен. Глядишь, через несколько лет я стал бы начальником отдела и меня назвали тогда успешным и состоявшимся человеком. В конце концов, почему бы не пожить так, как остальные: копить и строить, копить и размножаться. Что еще нужно человеку? Черт, эти мысли приходили ко мне не в первый раз, теперь я вспомнил. Дверь открылась, и зашел мужчина из отдела закупок.
- Почему у вас хмурые лица? - спросил он.
- И тебе того же.
- У меня телефон занят. Я позвоню от вас. Слышали про акцию?
- Конечно. Будешь разводить клиентов? Ну-ну. Покажи нам мастер класс.
- Смотрите, как это делается.
Он набрал номер, начав разговор с шуток. Плавно перешел к теме акции, и в его беседе зачастило слово «Да». Потом сделал паузу и произнес: «Если ты купишь у нас десять коробок «Свободы», то я возьму еще и «Жиллет». Договорились, семь». Позитивный настрой, напор и, конечно же, улыбка. Эта чертова улыбка. Мне очень захотелось курить. Я вышел на улицу, и с каждой затяжкой меня все настойчивее атаковала мысль, что бьюсь головой о бетонную стену, и кровь уже стекает по монолитному блоку.
Незаметно подошло время ежемесячного отчета. Я скомпоновал цифры в несколько колонок и сделал распечатку. О, ужас. Сравнительный анализ выявил, что в работе с некоторыми крупными клиентами мои показатели стремились к нулю. Старший менеджер, та, которой чуть за сорок, настойчиво требовала данные. В этот момент открылась дверь, и на пороге появилась испуганная женщина. Ее посадили на стул и принялись успокаивать. Мы были в курсе событий, произошедших с мужем несчастной. Типичная история, случившаяся с ним, напоминала эпизод из криминальной хроники девяностых годов.
Дело в том, что их семья владела бизнесом в Туле, и с нашей фирмой они наладили хорошие контакты. Днем ранее ее супруг вез крупную сумму денег на закупку товара, без охраны, и по дороге пропал. На звонки не отвечал. Ни машины, ни мужа. Милиция ничем не могла помочь. Обзвонили все больницы и морги. Безрезультатно. Прошло ничего, но она решила приехать сама, чтобы продолжить поиски в нашей области. Ее красные глаза и влажная веревка из носового платка задели за живое. Только утешение. Я решил отдать отчет на следующий день.
Когда старший менеджер увидела мои результаты, то с трудом сдержала негодование. «Рома, что это?!» - спросила она. Я промолчал. Через два дня она вызвала меня в коридор и сказала: «Ты уволен. С тобой не будут продлевать договор». Мои ноги налились свинцом, а мысли сгустились в туман. Наконец-то они впервые произнесли эту фразу в глаза, без увиливаний и оправданий. Никаких оправданий.
Одним поздним вечером я возвращался из городского парка домой. Транспорт уже не ходил, а мысль взять такси никогда не возникала, она казалась никчемной. На что, если все деньги я пропил час назад. Так даже лучше. Немного развеюсь и, возможно, начну жалеть себя. Потом всплакну, ладонью вытирая слезы с лица. Такой сценарий почему-то рассмешил меня. Я замедлил шаг, не имея сил справиться с приступом. Как это выглядело со стороны? Шатающийся парень слалом преодолевает препятствия из прямых дорог, останавливается и внезапно начинает хохотать. Очень знакомо. Мне вдруг представилась одинокая девушка легкого поведения. Она так же под утро возвращается домой, в рваных чулках и на высоких каблуках. Едва держится на ногах и громко матерится. Потом бормочет что-то себе под нос, останавливается и закатывается истеричным смехом. Поток ругани и бурчания чередуют друг друга. Ко всему прочему, девушка несет недопитую бутылку вина. Вот они, чудеса памяти. Из какого прошлого всплыл этот фрагмент. Да, встретить бы сейчас такую девицу. Я бы обнял ее и помог дойти до общаги или съемной квартиры. Она бы перестала бормотать, только капризничала немного, без истерик, а я не травил себя мыслями. И бутылка вина, конечно, в ее руке была бы не лишней. Счастливчик я, счастливчик.
Мой маршрут пролегал через низкорослый центр города, площадь, железнодорожные пути, стадион и длинную улицу. Обрывки голосов и потоки слов в голове смешались, пока не промелькнула музыка. Она вернулась и спела мне песню о брате, пустой кружке и отсутствие даже пенни, чтобы купить виски, а значит, оставалось только идти домой. Я вышел на площадь с круговым движением. В ее центре стояли аккуратно припаркованные машины. Решил идти коротким путем через автостоянку. Лавируя между рядами, я задел одну из машин, и сработала сигнализация. Не обращая на нее внимания, продолжил брести вперед. Меня не насторожил даже быстро приближающийся топот ног. Почувствовал только, что преследователи находятся уже в двух шагах за моей спиной. Удар, и я упал.
Когда открыл глаза, то увидел две пары ботинок.
- Сейчас они приедут.
- Ты заметил, что он новичок в этом деле. Не смог взломать дверь простых «Жигулей». Может, искал незапертую машину? Просто хотел покататься.
- Какая разница. Если бы она была моя, то сразу прибил его.
- Здорово ты ему врезал. С одного удара выключил дубинкой, как в фильмах. Жаль, что не я первым успел добежать до него.
- Еще не поздно потренироваться. Смотри, он похож на манекен.
Снова отключился. Когда пришел в себя, то оказался лежащим на траве. Передо мной стоял милицейский «бобик», вокруг которого ходили люди в форме. Руки были скованы за спиной. Странно, но я не мог освободить правую кисть. Нужно было всего лишь снять протез с наручниками, если это действительно они. Все равно не получалось. Ну и черт с ними. Провал.
Я очнулся в «уазике», где ехал вместе с юношей, молчаливым длинноволосым неформалом. Я где-то видел его. Наверно в городском парке. Как он сюда попал? Неужели за нарушение общественного порядка? Выпил, поймали, посадят. Хотя выглядел он вполне трезвым. Или мне так казалось, если я считал себя самым адекватным человеком на свете. Таких лохматых типов забирали всегда, лишь бы повод нашелся. Может, он не уступил место старушке в троллейбусе? Тогда поделом ему. Представляю, как это было: темно, пустой троллейбус делает последний круг, а любимое бабушкино сиденье за водителем занято молодым нахалом. Ему что, других мест мало? Ради чего она воевала? К тому же он не уступает, подлец, даже задействованная клюка не помогает. Сажать таких надо. Бабушка бьет его тростью по телу и голове, но все без толку. Железным набалдашником по темени, раз за разом, как дятел по стволу дерева. Все сильнее и сильнее. Удар, еще удар, и башка раскалывается, словно грецкий орех. Неформал падает, и видит только бабушкины армейские ботинки, в которые заправлены милицейские штаны.
Нас привезли в районное отделение милиции и посадили в «обезьянник». Там уже находились два человека. Они заняли две деревянные лавки, расположенные по бокам клетки. Я и неформал сели на третью. Моя голова трещала. Волосы слиплись в комок, будто их собрали в пучок и скрепили заколкой. Я провел рукой по затылку, и теплая кровь, еще до конца не застывшая, ленивыми струйками расползлась по ладони. Дежурившие ночью милиционеры не стали торопить события, задавать вопросы и объяснять причину задержания. Скоро рассвет. Я прилег, мои ноги подтянулись к туловищу и забрались на скамью. Постепенно они вытянулись, отодвинув волосатого парня на край. Он не возмущался.
Утром меня разбудил громкий шорох и голоса орков. В отделении началась какая-то возня и суматоха. Я сел, и первый вопрос, который пришел в голову, озадачил: что я здесь делаю? За ним последовал второй, также не нашедший ответа: как я сюда попал? Спиной ко мне, около железной двери, на лавке лежал мужик, похожий на бомжа. Напротив него развалился коротко стриженый юноша в спортивном костюме. С растопыренными в стороны руками и ногами, подобно звезде, с дерзкой ухмылкой - он явно чувствовал себя королем. Железная клетка подходила ему, как незаменимый атрибут к олимпийке, прическе, четырем вытатуированным буквам на пальцах и самодовольному взгляду. Между нами, на полу, прислонившись к стене в углу, сидел длинноволосый парень. Ему не досталось места на скамье. Спокойный и отрешенный, он смотрел сквозь решетку, погруженный в свои мысли. Я предложил ему присоединиться ко мне.
- Как мы сюда попали? - спросил я.
- Ты не помнишь? Хотя, судя по твоему состоянию, тебе было все равно.
- И что же произошло?
- Ты возвращался из парка. Я шел за тобой метрах в пятидесяти. Проходя через площадь, ты задел машину, и сработала сигнализация. Из ближайшего здания выбежали два охранника, но ты даже не обернулся. Они сразу же вырубили тебя дубинкой, а когда упал, добивали ногами. Я хотел заступиться, но они скрутили и меня. Потом вызвали наряд милиции.
- Спасибо, но это было лишним.
- А ты бы мимо прошел?
- Не знаю. В таких ситуациях я могу оказаться или подлецом, или героем. Все зависит от того, что щелкнет в голове. Надо было оказаться на твоем месте, чтобы ответить на вопрос, - я выдавил из себя улыбку. – Все просто: когда хочешь стать героем, то не тратишь время на соображения, а бросаешься в бой. Если раздумываешь, то начинают одолевать сомнения, и в конечном итоге здравый смысл побеждает. Потом он найдет тысячу оправданий для трусости. Значит, герой, я делаю выводы, что ты был пьян, если сначала ввязался в драку, а потом включил мозги. Не жалеешь теперь?
- Нет. Мне и в голову не могло такое прийти. Ты грузишь себя чепухой. Теперь я понимаю, почему не сопротивлялся. Ты как будто специально хотел нарваться, ждал только подходящего повода, зацепку. Ну что, добился своего, полегчало?
- Нет. А тебе разве стало легче, что не смог мне помочь. Накинулся бы с криком банзай и врезал им по яйцам, потом влепил по шее отточенным движением ребра ладони. Хотя вижу, что не каратист, но все равно спасибо.
- Я просто хотел их остановить. Не знал, правда, как. Это было не важно.
- Понимаю, не получилось. Зато совесть чиста. Ты хоть в каком-то плюсе остался. А мне теперь неудобно, что по моей вине ты влип в неприятную историю. Ладно, с меня пиво причитается. Верну должок, когда деньги появятся. В парке, думаю, скоро встретимся.
- Ловлю на слове.
Пока мы трепались, юный авторитет встал с насиженного места и подошел к решетке.
- Эй, вы, менты. Я к вам обращаюсь. Долго мне еще здесь сидеть? Какого черта не выпускаете? – он заколотил по железным прутьям.
- Угомонись. Если посадили, значит, есть за что. И до тебя очередь дойдет.
- Я не собираюсь больше ждать. Открывайте дверь, волки позорные, все равно дело не пришьете, я чист.
- Ого! Ему здесь не нравится, представляешь, - сказал дежуривший старший лейтенант своему сослуживцу, и его лицо стало умиленным, по-домашнему добрым. – Это же твой дом родной. По крайней мере, скоро он им станет на всю жизнь. Мне интуиция подсказывает. Так что привыкай. И перестань буянить, а то поговорим иначе в кабинете опера. Знаешь такой? Там людей щекочут.
- Ты меня не пугай. Твои понты не прокатят. Думаешь, я боюсь тебя, гребаный мусор? Размечтался.
- Ты что выделываешься, как девочка? Меньше смотри сериалов. Заткнись и пригрей свою жопу на лавочке. Второй раз я не буду повторять, даун малолетний.
- Ты, падла, мне еще указывать будешь? Мент поганый. В гробу я тебя видел, волчара. Давай выпускай, или зассал?
- Ну все, хватит. Ты достал всех. Придется действовать проверенным способом, - сказал офицер, но уже серьезно.- Вини теперь только себя.
Его лицо стало каменным. Вместе с напарником старший лейтенант подошел к клетке и открыл дверь. Юноша ждал такого развития событий. Он выглядел сосредоточенным и готовым к самому худшему. Только его пальцы непроизвольно подрагивали, а тело сделало шаг назад. Дверь заскрипела. Бедолагу схватили под локти и увели за угол, в один из кабинетов. Он даже не сопротивлялся. Через пятнадцать минут компания появилась снова. Юноша держал голову опущенной. Его втолкнули в «обезьянник», и он сразу повернулся к нам спиной. Теперь дебошир вел себя спокойно. Он находился в подавленном состоянии, хотя мы не слышали ни криков, ни ударов. Милиционеры смотрели на него издалека, и едва сдерживали смех. «Козлы. Я никогда не прощу вам этого», - тихо, немного сопя, проскулил парень. Он подошел к скамейке и сел, невольно показав нам лицо. Оно было полностью обмазано зеленкой. Теперь бунтарь походил на инопланетянина, или водяного. Кое-где сквозь макияж проступал покрасневший от гнева и обиды настоящий цвет кожи. «Я - Во-дя-ной, я - Водяной. Поговорил бы кто со мной…Эй, жизнь моя жестянка!!! А ну ее в болото! Живу я как поганка. А мне летать охота!», - вспомнил я песню. Мои губы нашептывали ее мотив, а вместе с ним поднималось настроение. Милиционеры хихикали, а юноша накинул на голову олимпийку и затих.
С нами поступили проще. Сначала выпустили неформала. С ним провели беседу, он сделал росчерк на бумаге и ушел. Затем настал мой черед.
- Подпиши протокол, - сказал младший сержант.
- Меня в чем-то обвиняют? – спросил я.
- Кому ты нужен. Здесь написано, что я, далее идут имя и фамилия, выпил пятьдесят грамм водки, – тут он запнулся и повернулся к старшему лейтенанту. – Слушай, кто в это поверит? Ради приличия, давай напишем хотя бы сто пятьдесят, - предложил младший сержант, на что сослуживец одобрительно кивнул.
- Так много? – удивился я, негодуя.
- Поговори мне еще. Читай дальше и пиши, что с изложенным материалом полностью согласен.
Я так и сделал. Держать меня дольше не стали, получив взамен заполненный бланк для отчета. Когда я вышел из отделения, было еще утро.