Роман Самойлов. Особенности авторского стиля

Архив Конкурсов Копирайта К2
Конкурс Копирайта -К2

Мне кажется, говорить о полном отсутствии оригинального языка можно только в одном случае: когда автор при создании текста использует абсолютно все слова исключительно в прямом словарном значении, игнорируя даже общепринятые переносные значения, и, уж тем более, старательно избегая переноса значений, не отражённого в словарях. Ведь как только в речи появляются переносные значения, появляется и личная трактовка, неповторимые особенности восприятия – и авторского, и читательского.

Особенности метафорического переноса значения – основа оригинальности языка. И эти особенности всегда глубоко личные – настолько глубоко, насколько глубока сама личность. Отсюда и прямая связь между переносными значениями слов и самовыражением, проявлением авторской индивидуальности в тексте.

Возьму первое попавшееся слово, имеющее переносное значение: «оазис» (раскрыл наугад словарь).

ОАЗИС, -а, м. 1. Место в пустыне или полупустыне, где есть растительность и вода. О. среди песков. Стоянка каравана в оазисе. 2. перен. О чем-н. отрадном, выделяющемся на общем мрачном фоне. О. для души.

Как видим, прямое значение растолковано чётко и однозначно, а переносное – довольно неопределённо, размыто. И автор вправе назвать оазисом любое отрадно выделяющееся на мрачном фоне явление. Например, пробел на клавиатуре – ему так видится, пробел ведь чистый, а все остальные клавиши изгажены какими-то чёрными и красными закорючками, вызывающими у него непреодолимое отвращение. Оригинально? По-моему, вполне. Если прийти к этому образу из контекста, из необходимости выразить вдруг нахлынувшее отвращение к буковкам – может сработать. Но возможно и иное: читатель на такую оригинальность ответит сомнениями (согласен я или нет? с таким вот сравнением? близко ли мне оно?) и, посомневавшись и устав от своих сомнений, фыркнет и продолжит чтение в ехидном предвкушении уже явных, стопроцентных ляпов – если уж автор так стремится к оригинальности, то непременно дойдёт, в конце концов, до полной бредятины.

Откуда берётся бредятина? Почему так часто в произведениях некоторых авторов читателю остаётся неясна логика метафор? Почему, даже если логику метафор всё-таки удаётся понять, появляется чувство неприятия текста? Возможно, дело в том, что все метафорические потенции слов и словосочетаний, лежащие на поверхности и имеющие чёткую логику – давно исчерпаны. Давно употреблены все более-менее адекватные переносные значения слов. Во всяком случае, так может казаться – как раз тем авторам, для которых оригинальность формы превыше всего. И они берут всё более и более отдалённые от прямого значения переносы, используют всё менее и менее явные связи между смыслами. Потому и непонятны читателю их метафоры. А непонимание и сомнения утомляют. Даже если метафоры не бредовы. Утомляет сама оригинальность, которая ничего не даёт, никак не обогащает читателя.

Примеров давать не буду – глядите в рейтинг, там всегда что-нибудь найдётся.

Но вот какой открывается парадокс: полное отсутствие оригинальности в авторском языке, если б было достижимо, стало бы просто сверхоригинальностью! Предлагаю попробовать всем написать хоть что-то по-настоящему художественное, не используя слова в переносном значении – убедитесь, насколько это сложно, насколько непривычно таким образом изъясняться вообще.

Литературное творчество без метафор практически невозможно – все мы пользуемся метафорическим переносом значения слов, даже не замечая того: тишина у нас стоит, у стульев есть ноги, в глазницы вставлены яблоки (глазные) и так далее. Причём, даже в подборе штампов проявляется индивидуальность – пусть и неказистая, поверхностная, но всё же. Один берёт штампы из старых советских газет, другой – из лексикона подростков-отморозков, и если этих двоих свести в диалоге, то один другому покажется необычайным оригиналом – настолько, что они даже и не поймут друг друга: что для одного пауперизм, то для другого житуха босяцкая.

Но возьму примеры оригинального авторского языка из творений признанного писателя.

Мамлеев:

 "сестры же смирно сидели на диване, как будто их прихлопнули неземным умом"

 "сестры, встряхнувшись, словно от высшей пыли, поползли за ним"

 "дорожденные, голубые глаза, будто выскочившие из себя, говорили, что дело плохо"

Вырванные из контекста, все эти фразы выглядят довольно нелепо. Но я нарочно взял примеры из самого начала романа «Мир и хохот» - чтоб любому желающему легко было найти и убедиться, насколько органичны эти фразы в тексте. Когда читатель погружен в ситуацию, окказиональные смыслы слов у Мамлеева не только легко улавливаются, но и улавливаются как весьма удачно подобранные, как передающие суть момента, настроение момента, визуальный ряд момента – автор сам глубоко погружен в ситуацию, вживлен в нее своим писательским нервом и потому умеет передать читателю всю полноту  созерцаемого факта. И неоригинально он этого сделать бы просто не смог!

Утомляет ли оригинальность, или наоборот, восхищает и дает стимул к продолжению чтения – зависит исключительно от того, насколько автор потрудился над созданием своего художественного пространства, персонажей, ситуаций, действий – насколько он сам видит и чувствует изображенное в тексте событие, насколько для него самого важно то, что описывает.

По степени вживления в текст, на мой взгляд,  авторы-штамповальщики и тяжкие оригиналы друг другу равны. Вымученные антиштампы просто прикрывают отсутствие авторского интереса к собственному тексту, отсутствие глубоких мыслей и чувств.

Один из популярнейших способов убегания от штампов – сочинение новых слов, неологизмов и окказионализмов. Ну куда уж оригинальнее – сочинить слово для обозначения чего-нибудь эдакого, существующего только здесь и сейчас, в пределах одного только твоего текста. Или для чего-нибудь только что появившегося в мире и ещё никак не названного. Аффиксальное словообразование даёт простор для словотворчества, и, исходя из текстовой необходимости, вполне можно сконструировать слово, обладающее неким новым для русского языка смысловым маршрутом. Смысл – это ведь не есть нечто раз и навсегда вложенное в слово, смысл в речевом акте каждый раз становится целью небольшого (если говорить об отдельном слове, сочетании слов или коротком высказывании) интеллектуального путешествия. «Совпадение мысли с объектом есть процесс» - это сам Владимир Ленин сказал, а ему верить можно. Так вот, морфемы (значимые части слова) можно сравнить с указателями: корень слова задаёт основной вектор движения к смыслу, аффиксы перенаправляют основной вектор в разных плоскостях. По этим указателям мы и движемся к смыслу, воспринимая слово, словосочетание, предложение. И представьте себе две ситуации: в первой автор прокладывает нашей мысли маршрут – и мы, легко ли, тяжко ли и пару раз заблудившись, но приходим по заданному адресу к чему-то реально существующему, а во второй – приходим в никуда: искали-искали смысл, а привёл нас автор на пустырь, нет там ничего. Обидно, однако. Потратили время и силы, а смысла не достигли. Как так получается? В первом случае автор – и не важно, насколько он владеет словом – пытался нас привести к чему-то необычному, что он на самом деле пережил, узнал, увидел, почувствовал, а во втором – просто бессмысленно оригинальничал. На мой взгляд, это различие основное, хотя соблюдение некоторых правил словообразования, конечно, тоже важно.

Правда, практика показывает, что на жизнеспособность и понятность неологизма или эгологизма больше влияет благозвучие, необходимость нового слова (по причине появления предмета, требующего обозначения) отсутствие аффиксальной омонимии (схожести с уже существующим словом, имеющим совсем иное значение) и отсутствие сбивающих с толку аллюзий: например, слово «несказуемая» (красота) вряд ли может прижиться в языке – по причине его частичной омонимичности слову «сказуемое» (часть предложения) – хотя правила словообразования в данном случае, на мой взгляд, соблюдены; и со словом «шампомор» (цвет шампанского вылитого в морскую воду), скорее всего, будет та же история – тут звучит и шампур, и мухомор – всё что угодно, только не шампанское и не море (но этот пример я уже просто смеха ради привожу – слово-то вообще дурацкое). А вот айфон – приживётся. И лет сто спустя айфонами, возможно, будут называть нечто, с телефоном фирмы «Apple» уже никак не связанное.

Примеры беру случайные – дабы никого не провоцировать. Любые совпадения – случайны :)

Конечно, понятие  авторского стиля значительно шире чисто языковых особенностей – в данной статье я говорю только об оригинальности языка, потому что именно эта оригинальность может вредить выразительности и раздражать бессодержательностью своей. Я не слышал, чтобы кого-то откровенно раздражали оригинальные сюжеты, персонажи, идеи – это оригинальность такого рода, что читателя всегда привлекает. Так мне кажется.

В заключение хочу сказать, что, насколько бы сложным и непонятным не был язык некоего конкретного автора – если все индивидуальные средства этого языка передают что-то важное и реально существующее и образуют некое гармоничное единство, то однажды этот язык обязательно станет читателю понятен.




© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2013
Свидетельство о публикации №213060800032

рецензии http://proza.ru/comments.html?2013/06/08/32