Через несколько дней вернулся Амато с прелестной своей воспитанницей, которая стала ещё краше за это время. Валентино окончательно потерял дар речи и стоял совершенно ошеломлённый, пока Амато помогал приёмной дочери слезть с коня.
- Приветствую тебя, мой друг! - я первый обнял его при встрече.
Амато растерялся, он ожидал другого приёма, наверное, и дочь привёз, чтобы укротить мой гнев, а его и нет. Страсти, в нём бушевавшие, немного улеглись, но их след остался заметен. Что-то изменилось не только в наших отношениях, но даже во взгляде моего вассала.
- День добрый, Эрнесто! Прости, что отправился в путь без твоего позволения.
Я сделал вид, что ничего не знаю, до поры до времени отложив все разговоры на болезненную для нас обоих тему.
- Видимо, у тебя на то были веские причины, - я не стал уточнять какие. - Устали с дороги?
Отдал распоряжение слугам накрыть праздничный стол в честь прибытия наших друзей. Амелия задержала свою ручку в ладонях Валентино чуть больше положенного, попав в омут его тёмных глаз. Это был добрый знак. Её взволнованное личико и горящие глаза, нежный румянец, вспыхнувший на щеках, разве не доказательство взаимности их чувств?!
- Как прошли эти дни? Что нового во Флоренции? - Амато избегал прямых взглядов, чувство вины не давало ему покоя: как-никак он посягнул на ту, что всегда была моей.
Начинать разговор прямо сейчас, дабы его успокоить, я не мог, одно то, как их встретили, уже должно было о многом рассказать, но он нервничал, словно ожидая внезапного удара исподтишка. Смешной! Он так за эти годы и не понял меня до конца. Вероника с разбегу бросилась в объятия любимого "дяди", так она его всегда величала, вызывая недовольство Деметрио, который тут же орал, что этот раб никакого отношения к роду Гриманни не имеет. Антонио тоже обрадовался, с интересом разглядывая изменившуюся Амелию, словно красивое спелое яблочко на высокой ветви. Интересно наблюдать, как всё в жизни взаимодействует и соприкасается.
За столом молодые сидели напротив друг друга, переглядывались, то бледнея, то краснея, и горячая волна, пробегавшая между ними, доходила даже до нас.
Я встал и, подняв кубок, произнёс:
- Амелия, ты выросла на наших глазах и стала прекрасной девушкой, готовой для создания собственной семьи...
Амато напрягся, и мы впервые встретились с ним взглядом. В данной ситуации перечить ему было особенно непросто.
- Этот молодой мужчина, ставший мне родным человеком, полюбил тебя, и я не стану тянуть быка за рога, продлевая его мучения. Намерения Валентино самые серьёзные и благие - он просит твоей руки, и я, как его приёмный отец, даю ему на это своё благословение. Если ты согласна, обещаю обеспечить вас всем необходимым для безбедной совместной жизни.
Вероника и Антонио с восторгом захлопали в ладоши.
- Я согласна, - произнесла Амелия, опуская смущённый взгляд.
- Амато?
- Мне нужно подумать.
- У тебя было достаточно для этого времени, - в моём голосе прозвучала настойчивость.
Он отложил приборы, потеряв аппетит, отодвинул свою тарелку.
- Мы оба знаем, что эти двое влюблены, нужно узаконить их отношения, иначе и до греха недалеко. Ты же знаешь, что такое любовь!
Его тяжёлый взгляд, в котором шло внутреннее сражение "за" и "против", говорил красноречивее слов. Он боялся потерять ту единственную, которая принадлежала ему в этой жизни - его приёмную дочь. Он взлелеял её и взрастил, как заботливый садовник дивную розу в оранжерее, и теперь ему будто бы приказывают срезать и отдать другому любимый цветок.
- Ты не потеряешь её, напротив - сохранишь! Своим отказом мы обрекаем их на бегство. Однажды эти дети уже ушли из дома от тирании и непонимания близких. Не повторяй их ошибок!
Амато горько вздохнул, хорошо ощущая мою правоту:
- Это невыносимо! Нам нужно с тобой поговорить, прежде, чем решать их судьбы.
- Я всегда в твоём распоряжении!
Поставив недопитый кубок на стол, я предложил ему выйти во двор. Мы накинули плащи и вышли за дверь. Уже вечерело. Дул сильный ветер, и пушистые облака, словно отара овец, пробегали по небу, заслоняя собою молодой, только появившийся на горизонте месяц.
- Я должен тебе признаться и пойму, если после этого ты выгонишь меня из дома, - Амато потёр ладонями лицо, словно пытаясь очнуться.
- Не надо, друг. Эделина мне всё рассказала. Не мучай себя. Всё, что случилось, было неизбежно, с тех пор, как мы вытянули тебя из лап смерти.
Он оторопел и на какое-то время потерял дар речи.
- И ты не вонзишь мне в грудь кинжал, и не высечешь плетьми, не прогонишь вон, как паршивого пса?!
- За что? За то, что ты не совладал с собой, поддался чарам огненной богини? Я слишком хорошо тебя понимаю, Амато. От этой женщины уйти невозможно... Поэтому мой папаша поспешил отправить её на тот свет.
С него можно было сейчас рисовать картину крайнего изумления.
- Эрнесто, ты либо святой, либо сумасшедший?!
- И то и другое под вопросом, - я усмехнулся, - просто я знаю, что говорю. Мы, спасая твою жизнь, впустили в тебя пламя вечной любви. Это сильнее человека!.. - я отвёл его в сторону парка, подальше от стен, имеющих уши.
Среди домашних кто-нибудь обязательно шпионит для Деметрио, да и дети могли сейчас подслушивать, ведь решалась их судьба.
- Я, и только я, виновен в том, что с тобой приключилось. Если б отдал всё в руки Бога, ты бы со спокойной душою почивал в могиле, или выжил каким-то другим чудом. Но я вымолил для тебя иную помощь, и, на свой страх и риск, Эделина помогла. Теперь мы все повязаны в один роковой узел, который развязать никто не в силах, по крайней мере, пока. Не буду отрицать, то, что случилось между вами, причинило мне боль, но разве я могу кого-то осуждать, когда сам полюбил другую? - я остановился, чтобы увидеть его глаза, как раз когда месяц выглянул из-за облаков. - Ты многие годы был одинок и предан мне беззаветно. Ты страдал, отказывался от физических удовольствий, вёл затворнический образ жизни и служил своему господину, как никто другой. Эделина исцелила твою душу, хоть ты и продолжаешь пылать синим пламенем, мучимый угрызениями совести, посягнув на то, что считаешь моим, - я перевёл дыхание и взглянул на небо, - мы забыли одно - женщина - не чья-то собственность! Она никому не принадлежит, кроме себя самой. Каждый человек волен выбирать свою судьбу сам. В моём сердце поселилась любовь к Патриции, но Эделина приняла меня и таким. Мы не можем с ней друг без друга, точно так же, как я не в силах разлюбить свою жену.
- Я без неё не живу! - он выдавил эти слова из себя, словно смертный приговор.
- Знаю, что должен смириться с этим. Не буду кривить душой, мне нелегко, так же, как и тебе, как и ей, но мы справимся! Я верю! - справимся и не будем мучить друг друга! Моя любовь к Эделине больше похожа на родственную, хотя она испытывает совсем другое...
У Амато сжались челюсти, его разрывало сейчас на куски первобытное чувство ревности, но я продолжил:
- Она не отпустит меня. Я, возможно, смог бы найти в себе силы уйти. Сделал бы это ради тебя, но она никогда не отпустит! Не хочу терять и тебя, моего лучшего друга. Ничто и никто не должен стоять между нами.
- Говоришь, твоя кончина в моих руках? - его пальцы сжали рукоятку ножа.
Холодное дыхание смерти пробежало по спине до затылка.
- Ещё одно мгновение, и моя душа обретёт свободу верным ударом в сердце острого ножа... Заманчиво! Но есть дети, и они нуждаются в нас. Подумай об Амелии. За меня тебя четвертуют, что станет с ними? Ты можешь убить меня, я и сопротивляться не стану, Амато. Но боюсь, что это не разлучит нас с Эделиной.
Нож остался в ножнах.
- Тебе больно, друг, я знаю... Потерпи. Все мы должны как-то приспособиться к этой новой реальности.
На глазах у Амато появились слёзы раскаяния, он обнял меня и беззвучно зарыдал.
- Смерть - не выход, она только усугубит всё. Нужно жить! Смириться с болью. Несмотря ни на что, идти до конца. Сколько раз ты утешал меня в бедах? Настал и мой черёд...
Он постепенно успокаивался, а я чувствовал, как сила только прибывает, и чем больше я её отдавал, тем больше её становилось в душе.
- Ну, что, Амато, отдашь Амелию за Валентино?!
Мы оба засмеялись сквозь слёзы.
- Отдам. Куда же я денусь! Скоро, глядишь, и внуки пойдут!.. - мы от души хохотали, возвращаясь домой.
Амелия выдернула руку, лежавшую в ладонях Валентино, когда увидела нас. Оба еле живые от волнения, они с немым вопросом ожидали ответа.
- Готовьтесь к свадьбе, молодые! - сказал я, взяв в руки свой кубок с красным вином. Все облегчённо вздохнули, и счастливый гомон заполнил комнату. Амелия бросилась на шею приёмному отцу и расцеловала его. Валентино, не веря своему счастью, обнял меня.
Ещё одна счастливая страница моих воспоминаний, на которой так хочется задержаться...
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/08/20/1047