Первые лучи солнца разогнали ночной туман, заставив его обильно осесть на траву. Как бы в отместку туман скопился белой поволокой на востоке, закрывая от наблюдателя восходящее светило. Хотя, быть может, туман уговаривал солнце не спешить с восходом, понежиться в сладких снах еще не много, заботливо прикрывая своим невесомым телом. Солнце лениво вытаскивало свои лучики из этого покрывала, и имело невинно-заспанный вид, как у ребенка, настраивая на меланхоличное багряно-золотое “бабье лето”.
Ветер бродяга расчесывал кроны деревьев, забирая с собой пожелтевшие листья. Пробегал волнами по зеленому морю травы, где уже, как ранние седины, встречались засохшие бобыли. Пробирался под рубашку, застегнутую по летнему на три пуговицы, касался холодными пальцами подмышек.
Прохладно! Осень …
Ноги, обутые в шлепанцы (опять же “по летнему”), ступают по траве, обильно смоченную холодной росой (осень!). Мурашки, вспугнутые холодной росой разбегаются по телу (мстишь туман?... мне то за что?!) Идешь дальше в огород, заросший после сбора урожая сорняками, по пояс. Мокрые штаны мерзко хлопают по голени, трава пытается стянуть шлепанцы, оставляет обрывки листвы и стеблей между пальцами, щедро осыпает в шлепанцы свои семена. При каждом шаге, семена перекатываются в шлепанцах, разгоняя кровь в замерзающих ступнях. ( Ну да, шлепки то “массажные”, не обманывал продавец-китаец оправдывая их двукратное превосходство в цене над своими товарками по лотку.)
Ветер, единственный союзник, растирает невесомыми касаниями тело, пытаясь согреть. Ободряюще ерошит волосы, как бы говорит “Он там...м...м...!”.
“Он” действительно “там”, зеленые в полоску бока хорошо скрывают его в густой траве, но ты ведь знаешь что Он “там” (правда, ветер?), видел еще в августе позднюю завязь.
И вот уже чувствуешь своим боком Его холод (“мы с тобой одной крови”, блин еще Восток — Запад вспомни - “сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает”), идешь не обращая внимания на траву, которая своими стебле сплетениями норовит снять шлепанцы, на траву, которая торчит между пальцами ног, на семена, что перекатываются в мокрых шлепанцах, и ветер теперь уже просто ветер.
Под колонку. Вымыть под студеной водой его полосатые бока, смыть “массажность” шлепанцев, вымыть ноги, которые окончательно замерзают под ледяной водой. По пути домой ноги отходят, легким покалыванием приливающей крови, распространяя тепло от ступней по всему телу, и издают смачный скрип в чистых шлепанцах при каждом шаге.
Дома, вонзаешь Ему в бок серую сталь ножа. Он с сочным хрустом располовинивается, обнажая мясисто-сахарную сердцевину. Прохлада ночей ранней осени, теплота золотых дней “бабьего лета”, последняя жара ушедшего августа наполняет рот своим холодным сахарно-арбузным вкусом. Мысли обретает предельную ясность, все проблемы, все дела-суета видятся совершенно легко разрешимыми, и даже “счастье, для всех, за даром” - да, запросто!