Он летел по просторам Космоса, наблюдая за величественным хороводом планет. Их пути пересекались, хотя на самом деле расстояние между ними в момент пересечения было огромным. Солнечный свет отражался от каждой из них, окрашивая в свой уникальный цвет – серый, розоватый, голубоватый, красный, черный, зеленый, голубой, беловатый – словно радуга они переливались всеми цветами, а в центре величаво сидело желтое Солнце. Каждая планета провожала его взглядом, полным то ли зависти, то ли восхищения, словно говоря: «Да пожрет тебя Время за твое неподчинение Танцу». Танцу, который они сами не могли прекратить, Танцу, который продолжался уже не один миллион лет, чаруя своим великолепием любого встречного.
Кто был он такой? Он осмотрел себя, насколько мог. Корабль. Он был космическим кораблем, летевшим сквозь бездну времени. Какое оно, это Время? Для каждого свое. Тот, кто покоится – раб Времени. Оно съедает и превращает в прах тех, кто стоит. Мгновение – и ты только История, оставшаяся в Памяти, если ее есть кому хранить. Чем быстрее ты движешься во Вселенной – тем меньше на тебе влияние Времени, тем медленнее оно идет за тобой, тем слабее дуют ее ветра перемен. Быстрее всех летит свет – дитя звезд, которые, съедаемые Временем посылают своих детей-лучи в дальние уголки Вселенной, в неизвестность, даря им и вместе с этим и себе еще Время. Если же тому, кто движется как Свет, приложить еще силы, он может победить силу Времени и уйти из-под ее влияния, став бессмертным. Время для него остановится, и он останется стоять в одном мгновении, бешено несясь по просторам Вселенной. Круг замыкается. Тот, кто стоит во времени, несется в пространстве, тот, кто, стоит в пространстве, несется в вихре времени, и власть этих двух состояний перетекает из одного в другое, превращаясь в единой целое – в круговорот Жизни.
Каждый движется своим темпом в этом круговороте, кто-то быстрее, кто-то медленнее, и только Человек может двигаться так, как посчитает нужным себе. Хочет, замедляет свой бег и наслаждается своей жизнью, которая пробегает в калейдоскопе Времени, как секундная стрелка бежит по кругу часов. Хочет, ускоряется и вдыхает ветер перемен, который изменяет мир вокруг него, самого оставляя своей силой. Человечество не достигло скорости детей звезд, но каждое поколение неустанно верит, что наступит время и Человек сможет полностью сбросить бремя Времени, приняв иго Пространства. Стоило ли это тех усилий, которые оно прилагало для достижения этого? Никто не знает ответа. Но люди упрямы, и если чего-то хотят достичь, не откажутся, пока не достигнут этого или пока не умрет последний из Людей, так что с каждым годом люди боролись со Временем, продвигаясь все дальше и дальше к детям звезд в надежде перегнать их.
И вот он летит посреди тех, кому суждено вечно быть рабами Времени так, как Оно этого хочет, тех, кто не в силах придвинуть или отодвинуть Его бремя и тех, кто с завистью смотрит на Меняющих-Скорость. Он летел, постепенно ускоряясь. Он, человек… Корабль… Это было так необычно – ни рук, ни ног, ничего из того, что он привык видеть. Лишь двигатели и направление полета. Не было слова «верх» и слова «низ» - для него низ и верх были там, где он хотел и когда он хотел. Ощущение полета было несравнимым – он чувствовал себя птицей в небе, больше, чем птица. Какая там птица – она все время борется с вон той голубенькой планетой. Как же она называется… Но это не важно. Борется, чтоб не упасть и не размозжить себе голову о поверхность. Он такого не чувствовал – он ощущал свободу, полную свободу полета, и тем самым получал огромное наслаждение. Его звали… Как же его звали? Он не помнил этого, хотя знал, что у кораблей, как и у людей есть имена, но он не могу разглядеть свое имя на своем борту. Как и у людей… Где же они? Почему он один, сам по себе, почему никто не управляет им, никто не копошится внутри в салоне, жилых отсеках? Он заглянул внутрь себя. Никого. Но это не особо волновало, тем более, что внутри ему нравилось гораздо меньше, чем снаружи, где он мог наблюдать полет. И он, ликуя, летел все вперед и вперед, мимо разноцветных шаров-планет.
Впереди была звезда. Ее звали… Ее звали Звезда, решил он. Остальные звезды, которые он мог видеть вокруг были настолько невзрачными, что их и нельзя было назвать звездами, лишь звездочками, вероятно. Это же была Звезда, и неважно, какое у нее было имя. Она была прекрасна. Он помнил, что когда-то давно, всегда смотря на нее, он или отгораживался черными или фиолетовыми стеклами, но сейчас это не требовалось. Он мог спокойно созерцать ее красоту и величие, открывавшееся ему все больше, по мере того, как он приближался все ближе к ней.
Она была желтой, но только издали. Чем ближе подлетал он, тем больше красок ощущал. Она не была монотонной – она переливалась яркими красками красного, оранжевого, желтого, синего. Ее тело тяжело вздымалось при вдохе, на котором появлялись черные пятна. Казалось, что Звезда больна. Но это была лишь ее Жизнь – пятна были свидетельством жизни, она дышала ими, выбрасывая при выдохе огненный ветер и свои звездные щупальца. Она была похожа на медузу, которая живет в недрах вон той голубой планетки и двигается, выбрасывая свои маленькие щупальца. Но Звезда не двигалась, она втягивала обратно щупальца и снова делала вдох своими черными пятнами. Она была похожа на паука, сидящего в центре своей паутины и ожидающего, пока муха сядет и приклеится к его созданию.
Он поравнялся с небольшой планеткой, похожей на перламутровый камушек, на восхитительный жемчуг, летящий здесь, в безвоздушном пространстве вокруг Звезды. Планета взглянула на него, он ощутил это. В глазах ее не было зависти, лишь грусть. Не тоска, не отчаяние, лишь грусть. И взгляд опустился. Он вздохнул. Он так медленно летел, ничуть не быстрее оставленной позади планеты, обреченный на власть Времени. И он прибавил ходу. Он не имел представления, куда должен лежать его путь, и лишь летел вперед, очарованный Звездой.
Становилось тепло, и он был очень рад этому, благодарный Звезде, которая источает его в таком холодном Космосе. Звезда мерно дышала и протягивала к нему свои щупальца, словно маня и говоря: «Иди ко мне, я согрею тебя». И он, как ребенок, потерявший родителей, летел вперед навстречу Матери Света.
Внезапно он ощутил, что больше не летит по своей воле. Он ускорялся вне зависимости от того, как работали его двигатели. Это его очень взволновало. С одной стороны он летел в нужную ему сторону, а с другой – невозможность управлять своим полетом очень пугала. Он испуганно взглянул на Звезду. Та, улыбаясь, манила его к себе: «Иди, глупыш, ко мне, согрейся, я тебя приласкаю». Но он больше не хотел лететь в эту сторону. Он хотел сам управлять своим полетом, лететь, куда он захочет, а не куда захочет Матерь Света. Он не был светом, он был кораблем, почему он должен слушаться Ее? Он развернулся на лету и ударил по двигателям, но это не помогло. Тут он запаниковал. Он изо всех сил напрягался, выжимая из двигателей все, на что те были способны, но Звезда упрямо тянула его к себе. Он взглянул на нее снова – на ней уже не было улыбки: ее лицо превратилось в хищную ухмылку, а щупальца не манили к себе, а словно тащили невидимую паутину с пойманной мухой.
- Ты меня предала!, - крикнул он, но та не обратила на его вопль никакого внимания.
Чуть левее себя он увидел маленькую планету, выглядевшая изможденной беспрестанной борьбой за выживание, старую, испещренную морщинами, но еще полную внутренних сил. Она быстро неслась вокруг Звезды, словно гнала как циркач по стенам на мотоцикле, не давая себе свалиться вниз и свернуть шею.
- Спаси меня, - он попытался использовать остатки сил, чтобы подвинуться поближе к планете.
Но та, взглянув на него, лишь вздохнула, мысленно покачав головой. «Ты слишком далеко зашел, юнец, - сказала она, - здесь тебе уже никто не в силах помочь».
- Но ты же борешься с Ней, у тебя это получается!
- Я был рожден вместе с Солнцем, Вихрь, - ответила планета, - я не иду против Времени, я лишь подчиняюсь его законам. Я не в силах упасть вниз, не в силах и вырваться отсюда. Ты волен был сюда прилететь, теперь твой единственный путь – идти до конца.
- Но я не хочу умирать!
- Ты же Меняющий-Скорость. Кто знает, что тебя ждет после смерти. Может, ты еще Побеждающий-Смерть, кто знает, - она усмехнулась, - в любом случае, в этот раз тебе не повезло.
И она снова сосредоточилась на своем полете, отнимавшем столько сил.
Он задумался. Он уже не пытался сопротивляться, так как понял, что это бесполезно. Он вспоминал. Звезду звали Солнцем, как он мог это забыть! Он со злостью взглянул на светило. То уже было полно нетерпения, учащенно дышало, щупальца то и дело выбрасывались в его сторону, пытаясь достать, но пока безуспешно. Солнце… А его имя – Вихрь, стало быть. Да, он что-то такое помнил. Он никогда не видел своего имени, лишь слышал, как когда-то его произнес его Создатель. Кто он был, он не помнил, помнил только, что он его назвал Вихрем, а планета только прочла его имя, написанное на борту. Неплохо быть Вихрем, подумал он. Жаль только погибнуть в солнечных недрах вот так, только узнав, как тебя зовут.
Становилось жарко. Обшивка начинала плавиться, что было очень неприятно. Щупальца уже практически доставали его, обдавая каждый раз своим жаром. Они были по-своему прекрасны – они напоминали ему драгоценные камни, которые, словно живые вытягивались, сгибались и уносились вниз – наконец-то направление обрело смысл. Верх был там, у планет, а низ – вот он, дышал пламенем и голодом Солнца. Оно больше не казалось добрым созданием – он всем своим существом ощущал солнечный голод – дикий, безграничный, неукротимый. Чем больше детей отправляло оно вглубь Вселенной, тем больше сводил его с ума голод. Оно было под властью Времени, но слишком гордо, чтобы безропотно терпеть свой удел. Поэтому оно утоляло голод всем, чем могло, всем, что не было определено Временем нести вместе с ней свою Историю – поэтому оно не гнушалось ничем, даже меняющими-скорость.
Обшивка расплавилась и начала гореть – это сводило звезду с ума – она бесилась, не в силах сдвинуться с места, ее дыхание участилось еще в несколько раз, щупальца теперь не вытягивались и падали, а все были устремлены к Вихрю, огненные слюни срывались с тела звезды и порой задевали его. Казалось, что она вся превратилась в гигантскую пасть – щупальца стали зубами, готовыми подхватить добычу и отправить поскорее внутрь, утоляя хоть на мгновение голод.
Вихрь уже плохо соображал. Боль усиливалась, но он ничего практически не осознавал: ни страха, ни того, что происходило вокруг, в сознании стоял лишь образ Солнца – голодного зверя, готового накинуться на свою добычу, как только она достигнет лап хищника.
Наконец Время сделало свое дело – одно из щупалец схватило добычу. Остальные бросились отнимать пойманное сокровище, но первое щупальце быстро начало сворачиваться и устремляться к основанию Солнца. Огромное темное пятно образовалось там, куда опускало щупальце корабль. Оно трепетало и переливалось разными оттенками, от серого и коричневого до иссиня-черного, практически невидимого глазу. Последнее, что он видел, было это пятно. Приступ боли отключил все другие чувства. Затем его поглотила тьма. Все исчезло, вокруг была пустота, полная, настоящая… А потом он очнулся.