Доклад, прочитанный автором на конференции "Лженаука в современном мире", проходившей в Санкт-Петербургском государственном университете 21-22 июня 2013 года.
Вероятно, ни один мыслитель не вызывал в России последних двух с половиной десятилетий столь ожесточенных дискуссий, как Л. Н. Гумилев. Очень различные мнения о нем есть и в научном сообществе России, хотя негатив здесь очевидно преобладает. И приходится признать, основная вина за это лежит на самом создателе теории этногенеза: слишком много в его творчестве проявлений лженаучности.
Во-первых, это наблюдается в его историографии, где он зачастую выдавал свои фантазии за исторические факты, подгонял факты под идеологию. Примеров тому множество, приведу только два:
1) «В 1252 г. Александр приехал в Орду Батыя, – писал Л. Н. Гумилев, – подружился, а потом побратался с его сыном Сартаком, вследствие чего стал приемным сыном хана»[1]. Утверждение о побратимстве Александра Невского с Сартаком присутствует в книге А. Гордеева «История казачества», впервые опубликованной в конце 20-х годов во Франции: «Сартак милостиво принял Александра, побратался с ним и приказал войскам оставить пределы русских земель»[2]. Ссылка на источник в книге отсутствует, а летописях ничего подобного не найдено. Позже данное утверждение появилось в романе А. Югова «Ратоборцы», откуда Л.Н., вероятнее всего, данную «информацию» и почерпнул. Вот такие недостоверные источники Л. Н. Гумилев позволял себе использовать при написании истории.
2) «…татары-золотоордынцы, бежавшие после переворота Узбека в Москву,– писал он далее,– составили костяк русского конного войска, которое впоследствии и обеспечило победу на Куликовом поле»[3]. Между тем, ни о какой татарской коннице в русском войске на Куликовом поле ни в каких источниках данных нет. Единственным достоверно известным потомком татар среди московских бояр, погибших в Куликовской битве, числится Андрей Иванович Серкизов (Черкизов) сын крещеного татарского царевича Серкиза. Самое грустное, что этот миф повторяют российские политики даже высшего звена. Но в данном случае им простительно: ведь они прочли об этом в книге знаменитого историка!
Другим проявлением лженаучности в творчестве Л. Н. Гумилева являются его попытки применять к своей теории законы естественных наук. Например, он считал, что пассионарность, которая, согласно его теории, лежит в основе процессов этногенеза, определяется «врожденной способностью организма абсорбировать энергию внешней среды и выдавать ее в виде работы»[4]. На самом деле способность организма абсорбировать энергию, связанная с особенностями его обмена веществ, определяет, главным образом, его массу. Какой-нибудь умеренно пассионарный двухметровый великан абсорбирует из окружающей среды больше энергии, нежели, к примеру, яркий пассионарий А. В. Суворов, который был низкорослым и щуплым, хотя согласно Л. Н. Гумилеву должно быть наоборот. Примером избытка биохимической энергии в организме могут служить отложения жира, а вовсе не пассионарность.
Также он на полном серьёзе считал, что его теория является прямым следствием закона сохранения энергии. Например, в связи с тем, что академик Ю. В. Бромлей не принимал его теорию, он писал: «Еще более изумляет отрицание Ю. В. Бромлеем закона сохранения энергии, хотя он считает этнос системой»[5]. И дальше возмущался: «Почему надо считать знание физики на школьном уровне – "чудовищным тезисом"?». На самом деле, есть все основания назвать подобные рассуждения Л. Н. Гумилева чудовищным тезисом, поскольку никакого отношения закон сохранения энергии к его теории, конечно же, не имеет.
Однако более полезным, на мой взгляд, было бы сейчас остановиться на том «рациональном зерне», которое, по моему мнению, присутствует в теории Л. Н. Гумилева. В связи с этим вспоминаются слова выдающегося востоковеда XX века И. М. Дьяконова: «Явление это (вспышки пассионарности – М.З.) имеет огромное, часто ключевое историческое значение, хотя до сих пор проходило для историков незамеченным. О причинах его можно и нужно спорить, но изучать его необходимо»[6]. Это мнение представляется мне особенно ценным, поскольку оно принадлежит всемирно признанному ученому, который, хотя и критиковал весьма резко Л. Н. Гумилева, признавал при этом научную ценность его теории.
Действительно, чем объяснить, к примеру, что кочевники-бедуины из Аравийской пустыни, до того игравшие минимальную роль на международной арене, в VII веке подняли знамя пророка и под ним победили в войне мощнейшую державу того времени – Византию, разгромили богатейшую империю Сасанидов и стали господствовать на огромных землях от Испании до Индии? Каким образом мало кому дотоле известные и сравнительно немногочисленные монголы в XIII в. смогли захватить всю Южную Азию и пол-Европы? В силу каких причин из крохотных государств вырастали гигантские империи, как было, например, с древним Римом, Османской Турцией и Россией, выросшей из очень маленького в начале XIV века Московского княжества? Как могло случиться, что лет 900 назад исламский мир, где процветали поэзия, философия, медицина, подвергся атаке свирепых и беспощадных фанатиков-крестоносцев из Европы, а сейчас можно наблюдать, как, напротив, просвещённый и материально обеспеченный Запад отчаянно противостоит массовому религиозному фанатизму исламского мира? Почему произошла смена ролей?
За последнее тысячелетие в Зап. Европе имело место несчётное количество войн. За что только не воевали – за власть, за территории, за мессу, против мессы, за «испанское наследство» и т.д.; Шотландия 7 веков назад вела с Англией ожесточенные войны за независимость. И вот как всё изменилось: современные шотландцы любят разве что за кружками пива ругать англичан, а вопрос о пребывании Шотландии в составе Соединённого королевства может решаться только на референдуме, Германия лишилась многих своих земель, но воевать за их возвращение не собирается, католики и протестанты (за исключением Ольстера) исповедуют каждый свою веру, не мешая друг другу, большинство когда-то непримиримых врагов объединили ЕЭС и НАТО. Зачем же столько крови пролито? И почему раньше не могли договориться как сейчас?
Ответить на эти вопросы – задача поистине великая: на данный момент нет внятных объяснений всему этому. Даже А. Янов, резко критикуя попытку Л. Н. Гумилева её решить, признаёт «грандиозность» им задуманного и его «устрашающую» эрудицию[7].
Для начала о том, что же такое пассионарность, изменениями уровня которой Л. Н. Гумилев и объяснял вышеописанные явления. Главный труд ученого содержит такое её определение: «необоримое внутреннее стремление к целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения, общественного или природного, причем достижение намеченной цели, часто иллюзорной или губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни»[8]. Существенный недостаток такого определения состоит в том, что, согласно ему, к примеру, пассионариями являются реформаторы и революционеры, а вот консерваторы и контрреволюционеры пассионарностью не обладают, поскольку не стремятся к «изменению окружения», а, напротив, противостоят ему.
И уж никак нельзя согласиться с утверждением создателя теории этногенеза, что «…описанный импульс (пассионарность – М.З.) находится в оппозиции к инстинкту самосохранения и, следовательно, имеет обратный знак»[9]. Ведь инстинкт самосохранения – это стремление к выживанию, следовательно, импульс, «имеющий обратный знак» – это стремление к смерти. Поэтому, согласно такой логике, пассионарность – это склонность к суициду.
Наиболее верное же, на мой взгляд, понимание пассионарности мне довелось встретить в монографии В. Бугровского и В. Капустяна с соавторами «Экологические корни культуры»:
«…даже самый поверхностный взгляд показывает, что людьми движет стремление к самоутверждению. Самоутверждение – это главный внутренний стимул человеческого поведения. …
Можно полагать, что и за свойством «пассионарности», которое Л. Н. Гумилев считал ответственным за весь гигантский процесс этногенеза, стоит именно могучий инстинкт самоутверждения»[10].
Л. Н. Гумилев был близок к такому пониманию пассионарности: «Именно потребность в самоутверждении, – писал он, – обуславливает быстрый рост системы, территориальное расширение и усложнение внутриэтнических связей; силы же для развития ее черпаются в пассионарности популяции как таковой»[11]. Следующим шагом могло бы быть признание того, что пассионарность – это и есть потребность в самоутверждении.
Самоутверждение – это стремление к ощущению собственной значимости. Оно с таким же правом может считаться инстинктом, как и самосохранение, если под инстинктами подразумевать основные врождённые стремления, необходимые для выживания, социальной адаптации и репродукции. Не будь у человека инстинкта самоутверждения, он был бы нечувствителен ни к комплиментам, ни к оскорблениям, не занимался бы спортом, не испытывал бы ни ревности, ни зависти. Именно по способам самоутверждения, главным образом, и различаются человеческие характеры, в зависимости от того, что в ком порождает ощущение своей значимости. И Л. Н. Гумилев писал: «Собственно говоря, пассионарность имеют почти (почему «почти»? – М.З.) все люди, но в чрезвычайно разных дозах. Она проявляется в различных качествах: властолюбии, гордости, тщеславии, алчности, зависти и т.п., которые с равной легкостью порождают подвиги и преступления, созидание и разрушение, благо и зло, но не оставляют места равнодушию»[12]. Неудовлетворённое самоутверждение порождает в человеке сознание своей ущербности, или стыд; в некоторых случаях оно может быть сильно до несовместимости с жизнью, т.е. приводить к суициду. По сути пассионарность – это синоним амбициозности.
Таким образом, пассионарии – это люди, у которых сильно развит инстинкт самоутверждения; наиболее яркими представителями таковых являются религиозные и политические лидеры. Субпассионарии же – это, напротив, те, у кого этого инстинкта недостаточно даже для нормальной адаптации в социуме. Типичными представителями последней категории является большинство бомжей, питающихся на помойках: их инстинкт самоутверждения удовлетворяется даже при таком образе жизни.
Возможно ли измерить уровень пассионарности индивидуума? Как и все прочие параметры человеческой психики, в абсолютных величинах на данный момент она неизмерима. Измерять её пока что можно лишь в относительных величинах «больше – меньше» в зависимости от уровня конкуренции, в которой человек стремится участвовать.
Какова же природа пассионарных толчков?– вопрос вопросов теории этногенеза. Идея Л. Н. Гумилева, что эти явления порождаются массовыми мутациями, вызванными космическими излучениями, никем уже всерьёз не рассматривается. Позволю себе привести некоторые свои соображения на этот счёт.
В XIII веке татаро-монголы совершают опустошительный набег на Русь, раздираемую междоусобицами, и устанавливают своё господство. Под их патронажем образуется Московское княжество, которого на тот момент не существовало, и из него за 5 веков вырастает гигантская империя. Исходя из этого, можно предположить, что само татаро-монгольское нашествие и породило явление, названное Л. Н. Гумилевым пассионарным толчком XIII века, заложив в Московском княжестве некий потенциал, настолько мощный, что за эти 5 веков не нашлось силы, которая смогла бы остановить процесс превращения маленького княжества в империю. Что в связи с этим обращает на себя внимания, так это полиэтничность московского боярства, которое представляло собой пассионарный костяк Московской Руси. Вот что писал об этом Г. В. Вернадский: «Московское боярство состояло из разнообразных и разнородных элементов. Некоторые бояре четырнадцатого и пятнадцатого веков принадлежали к древним боярским родам Великого княжества Владимирского. … Значительное количество московских боярских семей были западнорусского происхождения. … Кроме западных русских, на службу к великому князю московскому пошли некоторые литовцы. … Необходимо иметь в виду, что когда наши источники относят семьи к "польскому и литовскому происхождению", они подразумевают, что те родом из Польши и Литвы, но их точное этническое происхождение не всегда ясно. Некоторые бояре являлись полонизированными западными русскими. Другие объявляли о "прусском" происхождении. Поскольку к концу тринадцатого века Пруссия, первоначально балтийская (литовская) территория, была совершенно германизирована, "прусское" происхождение в этом случае, судя по всему, означало германское. … И наконец, некоторые из лучших московских боярских фамилий были "татарского" (монгольского или тюркского) происхождения»[13]. Т.о. московское боярство вобрало в себя представителей разных регионов Восточной Европы, многих – из Балтийского региона.
Также вскоре после татаро-монгольского нашествия стало подниматься Великое княжество Литовское. В литовском этногенезе XIII-XIV вв. важную роль играл восточнославянский элемент. «… Князья Литовские, – писал в середине XIX историк Николай Устрялов, – рождённые от русских княжон, женатые на русских княжнах, крещенные в православную веру, казались современникам потомками Владимира Святого»[14]. Правда, непосредственно Литва не подверглась татаро-монгольскому нашествию и его способствование подъёму Литовского княжества не так очевидно.
Тогда же, в середине XIII века, в Малой Азии появилось племя кайы, происходившее от тюрок-огузов. Они мигрировали с востока в числе других тюркских племён, вероятнее всего, под натиском всё тех же татаро-монголов. Во главе со своим вождём Эртогрулом они поступили на службу к султану сельджуков и за военные победы над никейскими греками получили во владение небольшую область (удж) к западу от Ангоры (ныне Анкара), вероятно, ими же у греков и завоёванную. Кайы были язычниками, а земли, где они обосновались, были населены греками-христианами и мусульманами. Сын Эртогрула Осман женился на дочери одного местного шейха и принял ислам. Впоследствии удж был преобразован в бейлик, Осман стал беем, местное греческое население стало обращаться в ислам и начались военные действия против Византии[15]. Этот бейлик стал тем ядром, из которого за 2 века выросла Османская империя.
Таким образом, можно предположить, что татаро-монгольское нашествие спровоцировало миграции и этнические смешения, которые и породили эффект пассионарного толчка XIII века, описанного Л. Н. Гумилевым.
Пример из другой эпохи. В 911 г. группа викингов во главе с Ролло, которые опустошали постоянными набегами Европу, ослабленную после развала империи Карла Великого, основали на континентальном берегу Ла-Манша графство (позже – герцогство) Нормандия; данные земли были получены ими от короля Генриха III Простоватого в качестве «отступных» за прекращение набегов. Эти норманны приняли крещение, а Ролло женился на дочери короля. Постепенно они и их потомки стали католиками такими ревностными, каких немного было в Европе того времени: в Нормандии были восстановлены монастыри, разрушенные викингами же, и стали как никогда бурно строиться новые, норманнами жертвовались на это огромные средства. В XI в. Нормандия стала, вероятно, крупнейшим в Европе очагом пассионарности: нормандцы завоевали южную Италию и Сицилию, насадив там католицизм и став главной опорой папства, завоевали Англию, затем они сыграли одну из ведущих ролей в Первом крестовом походе. В данном случае можно предположить, что нашествия норманнов спровоцировали явление, названное Л. Н. Гумилевым пассионарным толчком.
Исходя из вышеизложенного, можно выдвинуть гипотезу, что пассионарные толчки порождаются этническими смешениями, обычно вызываемыми внешними агрессиями. Вероятно, в таком ракурсе стоит рассмотреть также
– смешение этрусков с латинянами и сабинянами в Лациуме, которое имело место перед началом роста древнеримского государства;
– образование Македонской империи через полтора века после признания Македонией Персидского господства;
– возникновение в Китае империи Тан, основанной потомками мигрантов, которых Л. Н. Гумилев называл табгачами;
– создание завоевателями-раджпутами империи в Индии в VII веке;
– установление господства курайшитов в Мекке, за 2 века предшествовавшее возникновению там ислама;
– возникновение Киевской Руси, произошедшее в результате установления варяжского господства (хотя это событие Л. Н. Гумилев следствием пассионарного толчка не считал, как и образование империи Александра Македонского).
Возможно, биологический механизм таких явлений состоит в том, что мигранты создают в популяции некое генетическое разнообразие (гетерогенность), приводящее к эффекту пассионарного толчка, возможно, речь идёт о чём-то, современной биологии неизвестном. В любом случае, думаю, данный подход может позволить очистить теорию Л. Н. Гумилева от таких фантастичных идей, как порождение пассионарных толчков космическими излучениями и массовыми мутациями, и, возможно, способен дать этим явлениям более или менее вразумительное объяснение.
В заключение вкратце упомяну ещё одну интересную, на мой взгляд, идею, выдвинутую Л. Н. Гумилевым. «Упрощение системы,– писал он применительно к этносу,– всегда ведет к выбросу свободной энергии»[16]. Действительно, если предположить, что сословному («мозаичному») этносу для поддержания себя в равновесии требуется больше пассионарности, нежели этносу, лишенному сословности («упрощённому»), то эта идея позволяет понять природу революций и революционных диктатур, к установлению которых революции обычно ведут. Высшие сословья, которые изначально образуются в эпоху подъёма этноса из людей наиболее пассионарных, постепенно теряют пассионарность, а вслед за ней и легитимность, поскольку низшие сословья перестают их признавать. Пассионарность «низов» – это можно наблюдать на примерах революций и в Англии, и во Франции, и в России – подобно вулканической лаве, вырывается из оков старых порядков, сметая на своем пути и сами эти порядки, и человеческие жизни. Тогда выясняется, что этнос, будучи лишен сословности, вновь имеет избыток пассионарности, т.е. образуется пассионарный перегрев, который и порождает эффект революционной диктатуры. После революций события обычно развиваются по схожим сценариям: устанавливается диктатура и создаётся мощная армия на обломках разложившейся, революционеры устраивают кровавую расправу сначала над представителями поверженных сословий, а затем и друг над другом, после чего диктатура становится единоличной и совершается военная экспансия в другие страны. Только такой пассионарный перегрев обычно преодолевается намного быстрее того, что образуется непосредственно после пассионарного толчка.
Так что, по моему мнению, если очистить творчество Л. Н. Гумилева от того, что науке несвойственно, останутся идеи, могущие принести ей ощутимую пользу.
Примечания
1) Л. Н. Гумилев. «От Руси к России», ч. 2, гл. 2, «Князь Александр и хан Батый» // М. 2002.
2) А. Гордеев. «История казачества» // М.: Вече. 2006, стр. 31.
3) Л. Н. Гумилев. «От Руси к России», ч. 2, гл. 3, «Церковь и Москва» // М. 2002.
4) Л. Н. Гумилев «Этногенез и биосфера Земли», XXVIII, «Мутации – пассионарные толчки» // Л. 1990, стр. 319.
5) Л. Н. Гумилев «Письмо в редакцию Вопросов философии» // «Вопросы философии», 1989, №5.
6) И. М. Дьяконов «Огненный дьявол» // «Нева», 1992 г., № 4
7) А. Л. Янов «Учение Льва Гумилёва» // «Свободная мысль», 1992, №17.
8) Л. Н. Гумилев «Этногенез и биосфера земли» гл. XXII, «Вот он, "фактор икс"»// Л. 1990, стр. 260.
9) там же.
10) В. В. Бугровский и др. «Экологические корни культуры» // М., 2001, с. 304.
11) Л. Н. Гумилев «Этногенез и биосфера земли», гл. XXIX, «Кривая этогенеза» // Л. 1990, cтр. 337.
12) Л. Н. Гумилев «Этносфера. История людей и история природы» // М., 1993, стр.121.
13) Г. В. Вернадский «Монголы и Русь», гл. V, 4.
14) Н. Устрялов. «О Литовском княжестве». С-Пб, 1838г.
15) Herbert Adams Gibbons, «Foundation of the Ottoman empire; a history of the Osmanlis up to the death of Bayezid I (1300-1403)», New-York, 1916.
16) Л. Н. Гумилев «Конец и вновь начало», гл. VII, «Механизм надлома». – Москва, 2007, стр. 219.