Василия в наших краях жутко не любили. Не только не любили, но и боялись. И не столько самого – невысокий, щуплый, невзрачный с лица мужичок, сколько его длинных рук. Где пройдёт там, кто сапог своих не досчитается, кто бидона молочного, кто лука вязанку, а у кого и сало из сеней ухитрится унести. Обычно и года не проходит, как из района за ним милицейская машина приезжает. А он даже не противится…. И снова суд и срок, по совокупности. Да, на зоне ему и привычнее. Сколько лет лагерям отдано
В конце лета прошёл по деревне слух, мол, Василь Кабаков из тюрьмы возвращается - амнистию объявили. Народ оживился. Все начали очень активно огороды в порядок приводить. У кого перцы, у кого помидоры в хату на дозревание перекочевали – всё ж надёжнее. Стали калитки во двор средь бела дня закрываться, да засовы проверяться. Нет к мужику у местных доверия.
А он вернулся… старый, немощный, больной, беззубый. Всё здоровье там положил. Вроде и жалким стал, а жалости к нему никто не испытывает. Разве только дружки его. Первое время, пока они привечали – пил, было чем и закусить. Но такая дружба долго не длиться. Долг то платежом красен. А что он мог им предложить? Ни запасов, ни денег, ни работы. Перестали замечать Василя дружки его. Сколько дней голодал, одному Богу известно. Когда силы стали его покидать, привела его воровская дорожка к хорошо знакомому дому.
- Исааковна? – постучал он в окно – Я есть хочу. Голодный я очень.
Вынесла женщина ему хлеба ломоть да сала кусок.
- Ты вот что, сынок, завтра приходи. Я печь топить буду. Горяченького бы тебе похлебать.
Так и повелось у них – Исааковна обед готовит, да в 2 раза больше, чем обычно. А Василь рыбки наловит и к Исааковне. Она ему:
- Вот и пожарил бы себе, голодный ведь.
А он улыбается беззубым ртом:
- Не-а, - это вам.
А то грибов насобирает, ягод или щавеля, когда уловом порадовать не может. Гребень какой-нибудь принесёт, перчатки резиновые или нож перочинный. Всё что в доме родительском осталось. А если нет ничего, так и вовсе не идет.
Стали местные Исааковну одёргивать, что с уголовником дружбу завела. «Исправить хочешь? Да разве такому измениться можно? Всё из твоей хаты вынесет, и глазом моргнуть не успеешь» – участливо предостерегали они женщину. А она им в ответ: «С Божией помощью. Господу всё возможно. Первым в Царствии Небесном покаявшийся на кресте разбойник оказался». Поговорили, поговорили, да и оставили в покое.
Огородом, где воровская стежка протоптана, Василь не идёт. Хоть и ноги больные и дальше, а по деревне обходит. Так решил для себя – не ходить дорогой старой. Сядет под яблонькой и дожидается, пока Исааковна в окошко заметит. Она покушать вынесет, а он уходить не торопится. Разговор заведут. Много бывшая учительница рассказать может, да больше его слушает. Всю свою жизнь Кабаков рассказал. Как в Сибири шофёром счастье своё искал, да вместо этого за решётку угодил. Как с семьёй не сложилось, так без наследников и остался. Как в местах не столь отдалённых жизнь мимо него прошла. И что паспорт его, пока сидел, потеряли – вроде и живой, а по документам и нет его.
- Покаяться тебе, Василий, нужно.
- Да, я уже сто раз раскаялся…
Доброе слово и кошке приятно, а здесь, какой ни есть – человек. Вот сердце его и оттаяло, в нём Человека увидели.
О Исааковне по-другому и не говорит:
- Это ж мать моя вторая!
Прошло время. Перестали люди судачить, да двери запирать. Начали и они Василю помогать. А он лишнего не берет. Научился радоваться малому. И паспорт ему всем миром справили. Кто запрос отправлял, кто в сельский совет за справками съездил, а кто и в город в паспортный стол его самого отвез. А с паспортом и пенсию помогли оформить.
Так в наших местах и говорят. Василь – всю деревню спасает. «От чего спасает?» - спросите вы. Ответ будет прост – от холода и равнодушия, что называют ожесточением ума и окаменением сердца, которые бывают от недостатка любви к ближнему.