Я лежал на кровати и думал, почему так удачно все получилось. В поисках работы, как обычно, позвонил по объявлению, и мне назначили время для собеседования. В большинстве случаев оно проходило быстро, и ограничивалось заполнением анкеты, во время которого сотрудник отдела кадров лаконично беседовал со мной. Я блуждал по коридорам здания, пока не наткнулся на нужную вывеску - «Агроснабжение». Как и ожидал, встреча оказалась короткой. «Мы тебе позвоним», - сказала женщина лет пятидесяти пяти. Каково же было удивление, когда мне действительно перезвонили с новостью о приеме на работу. Неужели удача повернулась ко мне лицом? Менеджер отдела продаж фирмы, занимавшейся оптовыми поставками сельскохозяйственной техники и запчастей к ним. Жаль, что не самолетами и пароходами, но все равно звучало солидно. К тому же форма организации значилась не как частное предприятие, а общество с ограниченной ответственностью. Плюсы, казалось, были видны на первый взгляд. Разве не этого я хотел? Завтра проснусь и узнаю.
Когда зашел в офис, четыре человека одновременно оглянулись на меня. Комната, где они сидели, со второго взгляда показалась очень маленькой. На шестнадцати квадратных метрах уместилось шесть столов с двумя компьютерами, полдюжины стульев и сейф, не считая трех объемных женщин. Одна из них работала около входа, и стоило мне переступить через порог, как она прервала разговор о пользе вегетарианской пищи, повернулась к монитору и стала заполнять клеточки бухгалтерской отчетности. В трех метрах от нее, в противоположном конце офиса, напротив друг друга сидели две крашеные блондинки и шептались. Внешне они были схожи, особенно формами тела. Та, что постарше, находилась ближе к окну. Она проводила со мной собеседование на днях и, судя по всему, являлась одним из начальников. Между тремя дамами, в тупике лабиринта из столов, молодой человек задумчиво тыкал пальцем по клавиатуре, подперев подбородок ладонью.
- Проходи. Ты пришел устраиваться на работу? – спросила женщина у окна.
- Да. Вы мне звонили позавчера, но встречу перенесли.
- Наш генеральный директор, Николай Петрович, был занят в тот день. Ты присаживайся, подожди его. Он скоро будет.
- В наших рядах пополнение? – сидевшая ко мне спиной вторая блондинка развернулась.
- Я же тебе говорила. Забыла уже? – начальница подмигнула ей.
Только я уселся поудобнее, как открылась дверь, и зашел Николай Петрович. На вид ему было чуть больше шестидесяти лет. Изможденное лицо с морщинистыми складками кожи и темными кругами под глазами говорило о давней болезни или пагубной зависимости. Мужчина прошел мимо меня и сел за свободный стол у окна. Теперь он заметил мое присутствие.
- А-а. Ты пришел. Сейчас мы с тобой пообщаемся, - хриплым и очень громким голосом сказал он. – Какие у нас дела? – буднично спросил директор, и в офисе стало тихо. Сотрудники не сделали вид, что с головой погружены в дела, как обычно бывает при появлении руководства. Внешне ничто не изменилось, даже бровью никто не повел. - Я к кому обращаюсь, в конце концов. Мне что, щипцами все вытягивать из вас. Что скажешь, Антонина Ивановна? - почти прокричал Николай Петрович, вопросом сотрясая стены, и повернулся к старшей блондинке.
- Успокойся, не ори. Мы заканчиваем подготавливать квартальную отчетность налоговикам. А Вадим договорился со своим старым клиентом, - спокойно ответила Антонина Ивановна.
- Я звонил в Благовещенск. Там уже формируют заказ, - сказал парень.
- Хорошо. Продолжайте работать, - успокоившись, Николай Петрович достал пачку папирос и постучал по ней. Прилагая усилия, он поднялся со стула и направился к выходу. – Пойдем, покурим, - кивнул мне директор.
Мы вышли на лестничную площадку.
- Ну что, познакомился с нашими сотрудниками? - спросил он, пуская густой дым папиросы.
- В общих чертах. Я пришел незадолго до вас, - ответил я.
- Для начала: та женщина, с которой я разговаривал, Антонина Ивановна – моя бывшая жена. По работе она - мой заместитель. Напротив нее сидит моя дочь, которая занимается бухгалтерией, как и женщина около входа. Но главный наш сотрудник – это Вадим. Он работает с клиентами. Все, что мы зарабатываем - его рук дело.
- Три бухгалтера? – я не побоялся задать нескромный вопрос начальнику, которого знал от силы пятнадцать минут.
- А ты как думал? Знаешь, сколько государство взимает с нас налогов, сколько бумажек требует? Горы, тома документов. Три шкуры сдирает, даже трусы не оставляет, чтобы прикрыться. Можно было поступить проще, и сделать из нашей фирмы не «ООО», а «ЧП». Но кто бы тогда работал с нами? Не солидно. Шесть лет нам доверяют по всей стране, и менять свой статус я не хочу, - он разразился речью, а я курил сигарету и со всем соглашался.
Странная получалась беседа. Я представлял, что директор будет промывать мне мозги, настраивать на позитивный результат, а получался разговор по душам. Как будто он оправдывался передо мной.
- Я решил взять еще одного сотрудника, - продолжил он. - Антонина Ивановна порекомендовала твою кандидатуру. Она была знакома с твоей матерью, поэтому выбор пал на тебя. Хватит кормить одних бухгалтеров, сколько можно! Сидят у меня на шее, и деньги требуют. Дай, дай! – Николай Петрович со злостью выкинул папиросу и сосредоточенно посмотрел куда-то вниз, на первый этаж. Потом постучал по пачке и достал еще одну.- Только Вадим вкалывает за пятерых. Он лучший менеджер за все существование нашей фирмы. И не ворует, как некоторые. А то был тут у нас один воротила. Из моего кармана отстроил себе трехкомнатную квартиру. Разворовал весь склад, пока я лежал в больнице, увел клиентов и основал свою контору. Поэтому я возьму с тебя расписку. В ней ты откажешься от возможности создать свое собственное предприятие по нашему профилю и пообещаешь не злоупотреблять моей клиентской базой.
- Хорошо. А чем конкретно буду заниматься? – я попытался перевести разговор в деловое русло.
- Для начала, тебе нужно найти своих клиентов. Сибирь, Дальний Восток – вот приоритетные направления. У меня есть советский каталог сельскохозяйственных предприятий. Совхозы там, колхозы. Будешь рассылать им письма с нашим прайс-листом. Несмотря на то, что большинство из них уже не существует, или они сменили название, адреса и индексы остались прежними. Кто-нибудь, да клюнет. Весенний сезон закончился, а ближе к осени как раз должны появиться первые результаты. Это самый эффективный способ добыть клиентов. Дальше знаешь, что делать.
- Да, конечно, - слукавил я, потому что мои теоретические знания редко воплощались на практике.
- Ну что же, сегодня уже поздно начинать, а завтра берись за дело.
В офисе, помимо меня, находились Вадим и Антонина Ивановна. Я только что вернулся из киоска, где купил две сотни конвертов. Передо мной лежали толстый каталог предприятий и постоянно пополняющаяся стопка бумаг с прайс-листом фирмы. Вадим, который был моим ровесником и работал в «Агроснабжении» несколько лет, бегал от принтера к столу, на ходу проверяя скомпонованные позиции товаров. В его движениях цепкость сочеталась с неуемной энергией, появляющейся ниоткуда и сразу. Он мог часами сидеть перед монитором и смотреть на него с апатией. Но когда в глазах загоралась искорка, то Вадим становился неудержим. Дрожь, азарт, беспокойство овладевали им, пока он занимался делом. Потом наступал резкий спад, будто у Вадима выключали моторчик внутри или снимали абстинентный синдром. Сейчас он стоял около принтера и чуть ли не прыгал на месте, с нетерпением ожидая выхода бумаги.
Я открыл каталог. Старые, ветшалые листы были аккуратно сложены, словно рукопись древнего манускрипта. То тут, то там встречались исправления, сделанные ручкой. Так появлялись новые названия фирм, адреса, телефоны. Но правки в записях попадались редко. Чаще всего чернила перечеркивали несколько строк информации о некогда существовавшем хозяйстве. Иногда я перелистывал справочник, потому что целые страницы были покрыты черными крестами. Чем дальше я продвигался географически на восток, тем чаще повторялась пугающая закономерность. Разорены, ликвидированы, недоступны – такие пометки сопровождали данные из Зауралья.
- Может, мне в Якутск письма разослать? Оказывается, в этой республике существует сельское хозяйство. Вполне возможно, что пара-тройка колхозов еще жива, - спросил я.
- Давай, пиши. На сломанном тракторе девчонок не покатаешь, - засмеялся Вадим. Он закончил штамповать прайс-листы, и теперь присосался к монитору, увлеченный каким-то новым занятием.
- Не надо, не дури, – Антонина Ивановна глубоко вздохнула. – Не переводи бумагу на ерунду.
- А почему бы и нет? Кто знает, где золото зарыто, - сказал Вадим, с трудом оторвав взгляд от экрана.
- Вадим, прекрати. Опять ты за свое. У тебя в голове одни авантюры, - не выдержала Антонина Ивановна и покрутила над собой руками, будто лампочки закручивала. – Ладно, мне пора идти. Если появится Николай Петрович, скажи ему, что я в больнице. Нет, лучше намекни, что в налоговую инспекцию пошла, дела с квартальной отчетностью улаживать.
- Хорошо.
- А ты, Рома, будь поаккуратнее с каталогом. Знал бы ты, какие деньги за него предлагал один конкурент, то работал в перчатках.
Когда Антонина Ивановна покинула офис, я не удержался, чтобы не спросить Вадима:
- Где все сотрудники?
- Генеральный директор пошла в больницу, ее дочь сидит дома с ребенком, а…
- Стоп. Какую должность тогда занимает Николай Петрович? – перебил я Вадима.
- Он у нас президент фирмы.
- ???
- Да-да. Звучит понтово, зато как солидно. От одного слова побледнеешь.
- Что за бред. Зачем такой пафос?
- Понимай, как хочешь, а дело было так: пару лет назад мы располагались на первом этаже, и занимали площадь во много раз больше этой. С какого-то момента все пошло наперекосяк. Однажды пьяный генеральный директор уволил за воровство двух менеджеров, потом слег в больницу с инфарктом. В то время у нас работал один парень, мы его звали лысый. Деловой был малый. В основном на его хватке держалась фирма. Он стал распродавать остатки на складе, чтобы увеличить оборотные средства, и не без выгоды для себя, конечно.
- Я слышал эту историю, но без подробностей.
- Николай Петрович узнал о темных делах, которые творились за его спиной, и практически сбежал из больницы. Устроил скандал, подрался с лысым и выгнал его, а заодно еще пару сотрудников, кого огульно подозревал в соучастии. Лысый увел несколько крупных клиентов и основал свою контору, а мы из апартаментов переехали сюда. Тогда Николай Петрович и превратился в президента фирмы.
- Получается, что я должен помочь вам возродить былое величие фирмы?
- Не дрейфь. Все получится. Я тоже рассылал письма, и на некоторые из них мне ответили. Если бы Николай Петрович не встал в позу, не жмотился и не бухал, все было бы как раньше.
- И что его больше губит? Упрямство, жадность или пьянство.
- Черт его знает. Я, например, работаю без оклада и премий. Он платит мне десять процентов с прибыли от сделки. Остальное уходит на налоги, как он говорит, а себе практически ничего не оставляет. Хотя, по сути, мы являемся банкротом, а прибыль после различных выплат подводим к нулю. Для маневров с отчетностью и существует такой штат бухгалтерии, – Вадим улыбнулся, посматривая на монитор. – Ерунда все это, - продолжил он. – Конечно, я тоже обсчитываю фирму, но на гроши. Все так делают. Жить ведь надо на что-то. В общем, получается неплохо, меня устраивает, – Вадим стал резво печатать на клавиатуре, все больше сияя. - Бухать ему надо меньше. Кстати, не сбегаешь за пивком, пожалуйста, пока я занят перепиской. Я плачу.
- А если кто зайдет?
- Не волнуйся, сегодня уже точно никто не появится.
Вадим увлеченно настукивал по клавишам и не обратил внимания, как вернувшись, я выложил пиво и сдачу. Он все также улыбался, а его лицо приобрело синевато-желтый загар от монитора. У меня на столе еще лежало несколько десятков конвертов и стопка бумаги для расфасовки.
- Скажи, как долго ты работаешь в фирме? Может, знаешь, что надоумило Николая Петровича заняться таким бизнесом? – спросил я Вадима, заклеивая конверт.
- Раньше он был банкиром. Возглавлял одну кубышку, только не помню, как называется, – Вадим недовольно сморщился, потому что я отвлек его. Но после секундного замешательства продолжил: - Когда подошли выборы 1996 года, тогда он и совершил свою главную ошибку. В тот год в добровольно-принудительном порядке собирали деньги с финансовых структур в поддержку Ельцина. Николай Петрович, конечно же, отказался по-хорошему делиться капиталом. Мол, какого черта я должен выкладывать свои бабки этому бандиту и вору. После выборов, когда все улеглось, друзьям власти раздали пряники, а у его банка отозвали лицензию и закрыли. Тогда он начал потихоньку пить. Ладно, со всеми бывает, но потом у него появился шанс возглавить другой банк. Он очень надеялся на московский филиал. Сначала все шло по договоренности, и вот-вот Николай Петрович должен был вступить в должность. Но в результате подковерных интриг его прокатили. Тут он и съехал с катушек. К тому времени наша фирма уже существовала, как побочный бизнес. Потом он стал для него единственным. Так вот, Николай Петрович мог неделями не появляться на работе, уходил в запой, – Вадим вдруг засмеялся и живо застучал по клавиатуре. – Затем он разошелся с Антониной Ивановной, а теперь и свою трехкомнатную квартиру продает, чтобы расплатиться с долгами.
- Обиженный, но гордый. Очень гордый.
- Надо думать. Президент, как-никак. Ты слышал его горластую речь. Говорят, что, будучи банкиром, он за ерунду мог уволить любого сотрудника. Посылал куда подальше крепким словом. Мог и пинок под зад дать, если кто приходил на работу без галстука. Ногой открывал все двери, – Вадим вдруг откинулся на стуле и задумался. – Слушай, как называется известная песня «Наутилус Помпилиус»: она про Дон Жуана, что ли.
- Казанова. Ты чем там занимаешься?
- В чате сижу. Переписываюсь с одной матрешкой.
- А ты уверен, что она – это действительно она.
- Какая разница. Я ей верю. Удивительно, но участники сообщества мне тоже доверяют. Из чата не выкинули только потому, что я назвался музыкантом. Еще неделю назад они боялись иметь дело со мной, игнорировали. А теперь хотят посоветоваться. Бойкот сначала объявили, мол, лох зашел. Стоило приватно поговорить о Михаиле Круге, и дела пошли в гору. Представляешь, зашел сейчас один подонок, и давай хамить. Я предложил его забанить, и все согласились.
- Становишься авторитетом.
- Скоро буду президентом. Черт, нашла, что спросить, – Вадим нагнулся над столом и сдвинул брови. - Спрашивает, что новенького из русского рока можно послушать. Я уже вырос из этого возраста.
- Напиши, что ты и есть русский рок.
- Не серьезно все это. Хотя…, - Вадим сделал глоток из бутылки, - я тоже в свое время увлекался такой чепухой, волосы длинные носил, на гитаре играл. Так что ей ответить?
- Что ты хочешь от нее получить?
- Хочу, чтобы она призналась мне в любви. Но сперва мы должны заняться виртуальным стриптизом.
- Тогда напиши, что сочинишь песню о любви, которую посвятишь ей. Например, связанные одной плетью, или любовь – как удар кнута. В стриптизе есть что-то садомазохистское. Кинь затравку, а дальше видно будет.
- Опасно. Вдруг она не поймет.
- Если она слушает русский рок, значит, в ней скрывается мазохист.
Я не успел договорить, а Вадим уже набивал слова. Его глаза покраснели, как у волка, и теперь он больше походил на оборотня. Мои письма были запечатаны, а бутылка пива допита.
- Пора идти домой. Время вышло, - сказал я.
- Сколько сейчас? – растерянно спросил он.
- Пять часов вечера. Когда я пришел в девять утра, ты уже общался в чате?
- Да, - он как-то неловко улыбнулся. – Я задержусь здесь ненадолго. Пока.
Сегодня один из тех редких дней, когда я встал рано. Считай, что не ложился, ведь светать еще не начало. Скоро должна подъехать «Газель», в ней я отправлюсь в Москву за товаром. Такую поездку сложно назвать напряженным трудом, или полноценными рабочими буднями, скорее прививкой от затягивающегося простоя. Прошло четыре месяца, а ни одного ответа на письма я не получил, как и крупного клиента. В этот раз подвернулся заказ, который достался мне. Антонина Ивановна решила, что случайную работу, поступающую все реже и реже, должен выполнять я. Хотя Вадим без особых усилий справился бы и сам. У меня все чаще возникало ощущение, что я отбираю у него кусок хлеба. Несколько раз я ездил в командировки, где заказчиком выступали постоянные клиенты Вадима. В таких ситуациях Антонина Ивановна вздыхала и доставала мне деньги из кошелька, а коллега недосчитывался зарплаты. Поразительно, но он не дулся. Услышав решение начальства, Вадим сначала недоумевал, затем обязательно улыбался, и все сомнения рассеивались. Разговаривая с ним, в мимике не проскальзывало и толики скрытой обиды или затаенной злобы. Он как будто говорил: «Ничего, завтра больше заработаю». Оптимист, неисправимый оптимист.
Машина долго кружила по пустым улицам города, пока не выехала на трассу, ведущую к Москве. Молодому водителю не надо было объяснять, в каком месте находятся поставщики. Он давно оказывал нам услуги на личной «Газели», и знал столицу, как свои пять пальцев.
- Сегодня тебя отправили в командировку. Что Вадим, у него другой заказ?
- Нет. Просто очередь дошла и до меня.
- Что берем? Много точек должны посетить по плану?
- Всего одну. Подшипники будем загружать.
Город удалялся, оставляя уличные огни позади, а я размякал, догоняя украденный сон. Мне все казалось, что на моем месте сидит Вадим, и с каждым проносящимся мимо фонарным столбом я доставал из его кармана светящуюся копейку. Надеюсь, он действительно не злился. Я был бы недоволен. С каждым отобранным рублем в моей многопудовой копилке появлялась бы маленькая черная брешь, разъедающая мозг, а голос нашептывал, что не за мой счет, только не мои сребреники. Все-таки я был скряга. А Вадим? Создавалось впечатление, что он жил одним днем. Долго зарабатывал, а потратить все мог в один день. На сотовые телефоны в цену зарплаты, на игры и девушек, даже за меня иногда платил.
Так однажды, получив деньги, он пригласил в казино. Я отказывался, но сопротивляться ему было трудно. В центре города, недалеко от работы, мы зашли в одно из злачных заведений, где бархатный лоск, зеркала и цветная музыка вязали по рукам и ногам в кокон, вместо того, чтобы заставлять выложить последнее добро. Вадим заказал столик около сцены и отлучился к барной стойке. Я, как всегда, сел таким образом, что мог наблюдать за всем залом. Он принес два коктейля и спросил, куда я смотрю. Обернувшись, я увидел женские ножки, танцующие канкан. Зрители смотрели то ли на меня, удивленные, то ли на сцену. Вадим засмеялся, а я так и не понял, чем был интересен дешевый танец. Не прошло и часа, как оказались на втором этаже. В моих ладонях появились жетоны, а шарик в рулетке выявлял счастливчика. Числа не подсказали мне правильного варианта, отобрав то немногое, что подарил Вадим. Он сначала мялся, но все же поставил стопку на зеро. Конечно же, проиграл. Потом подошел с задумчивым видом и пробурчал что-то про охранников. Я понял намек и поторопился домой, пока он разбирался с проблемой, которой не было. На следующий день Вадим пришел на работу после обеда. Антонина Ивановна посмотрела на него, шатающегося, с порванной курткой и синяком под глазом, и махнула рукой. Мы выкурили по сигарете в коридоре, и он буркнул, что направится домой спать. Я сомневался и был уверен, что Вадим продолжит гулять. Так устроены люди, заводящиеся с полуоборота.
Машина ловко преодолела тройку виражей и остановилась около четырехэтажного белого здания. В огромном офисном помещении десятки сотрудников обрывали телефонные линии. Я поговорил с менеджером, который посочувствовал, что мы рано приехали. Товар можно было получить только после обеда, отстояв еще очередь. После Макдональдса и тягучего ожидания мы, наконец, подъехали к платформе склада. Рабочие спешно грузили маленькие коробки, а я стоял с накладными и пытался сверить данные, десятки позиций с дюжиной цифр и букв. Я просил их не торопиться, но они, словно конвейер, проходили мимо меня с бандеролями и твердили, что рабочий день подходит к концу. Кладовщики уже закрывали склад, а мне в наступивших сумерках все труднее становилось различить цифры на упаковках. Некоторые позиции не совпадали, но они убеждали, что мои данные устарели, а в новых сертификатах обозначения поменялись. В любом случае, я должен был обратиться к менеджеру, который ушел из офиса. Поздно что-либо предпринимать и «Газель», включив фары, взяла путь домой. Там нас ждали покупатели, выкроившие время, чтобы транзитом проехать через город.
Гости заметно нервничали, когда свет машины осветил их фуру. Николай Петрович стоял рядом с ними и как мог, успокаивал. Вооружившись фонариками, мы принялись пересчитывать товар. Некоторые пункты не сходились с данными накладных. «Рома, что происходит?» - Николай Петрович смотрел на меня, а его губы дрожали. Я объяснил ситуацию. Уставшие гости, сделав пометки в документах, решили не задерживаться и уехали. Мы же, оставшись одни, выяснять отношения ночью не стали и разошлись по домам.
Через два дня нам позвонили заказчики и сообщили, что четыре наименования подшипников не только отличались по записям счетов-фактур, но и не подходили фактически. Новые сертификаты или технические требования оказались ни при чем. Антонина Ивановна глубоко вздохнула, как обычно, и сказала: «С нами никогда не случалось ничего подобного. Никогда». Потом посмотрела в окно, за которым осень брала свое, срывая листья с деревьев.
Со временем вопрос с подшипниками решился сам собой, рассосавшись незаметно и безболезненно. Но появлялись все новые и новые проблемы. Не успели справиться с одной неурядицей, как в офисе раздался телефонный звонок, и возникла очередная головная боль. Из-за нее пришлось совершить незапланированную поездку в Москву, на этот раз вместе с начальником.
Рано утром я приехал к нему домой. Дверь открыл Николай Петрович. Он смотрел на меня поверх очков как изваяние, представ в халате и комнатных тапочках на босу ногу. В одной руке он держал документы, а в другой папиросу. Я прошел в зал, сквозь голые окна которого отчетливо виднелась проезжая дорога. В его однокомнатной квартире на первом этаже шел ремонт, о чем говорили разбросанные повсюду инструменты и клочки газет.
- Когда за нами приедут? – спросил он.
- Минут через десять.
- Как тебе мой ремонт? Хочу сделать арочную дверь на кухню.
- Задумка неплохая.
- Все надо делать самому. Помощи ни от кого не дождешься. Сам ищи, договаривайся. Жидкость они нашли, понимаешь ли. Сволочи. Ничего, я поговорю с директором в Москве, и предоставлю здесь такое заключение экспертизы, от которой они позеленеют.
Николая Петровича можно было понять. У него остались знакомые в областной администрации, курировавшие сельское хозяйство. Они заказали нам три двигателя для тракторов. Через несколько дней после того, как заявку выполнили, в нашу фирму поступила претензия на неисправность товара. Договор хотели расторгнуть, а деньги вернуть. Николай Петрович, конечно же, никому ничего не должен был. Он сам решил отправиться в Москву за документами, доказывавшие его правоту, а мне пришлось сопровождать директора только потому, что заказ реализовывал я.
Когда появился нанятый «Бычок», я сел рядом с водителем, а Николай Петрович с краю. Всю дорогу говорил только начальник, я же поддакивал и отвечал на вопросы. Чем ближе мы подъезжали к Москве, тем больше президент заводился, а его настроение портилось. Наболевшей темы было уже не избежать:
- Куда наша страна катится. Одно ворье и хапуги. Перестрелял бы всех. Мне уже все равно. У меня ничего не осталось. Когда-нибудь так и поступлю: возьму охотничье ружье, приеду в Кремль и всажу в Ельцина картечь. Пусть меня потом расстреливают. Хоть одно доброе дело сделаю. Ведь я прав, Рома?
- В чем-то я с вами согласен, хотя прошло два года, как президент поменялся.
- Согласен он. Ты еще сопляк, чтобы понимать, откуда ноги растут. Цены скачут не по дням, а по часам. Производство на заводах совсем встало. Честным бизнесом никто не хочет заниматься. Разве не Ельцин ответственен за развал страны. То взятку дай, то отстегни на откат. Пиявки одни управляют страной.
- Разве мы лучше, обычные посредники. Перепродаем товар на восток, от чего он становится там гораздо дороже, а значит, и местные цены поднимаем. Сами же ничего не производим. Если посмотреть с этой точки зрения, то мы лишнее звено между оптовиками и сельским предприятием. В общем, те же пиявки.
Когда я говорил, то смотрел перед собой вдаль, за горизонт, полностью расслабившись. В таких бессмысленных рассуждениях меня тянуло зацепить человека, раздразнить его, потому что тема не стоила и выеденного яйца, а собеседник, казалось, проспал летаргическим сном лет десять. Задевать получалось само собой, неосознанно. Мне вдруг захотелось улыбнуться. Какая-то непреодолимая сила уже растягивала щеки, и я готов был рассмеяться. Повернувшись к Николаю Петровичу, я понял, что совершил ошибку. Он вцепился в меня взглядом. Одной рукой ухватился за приборную панель, а второй за сиденье. Казалось, вот-вот он скажет водителю стоп и выйдет разбираться со мной на дорогу. Будь у него ружье, точно бы выстрелил, не моргнув и глазом. Но все обошлось. Я услышал поток крепких слов, закруживших по салону, словно по беговой дорожке. Водитель открыл окно, и в кабине стало гораздо тише. Только правое ухо слегка онемело. Какое-то время меня не оставляла тревога, что позади нас, на дороге, случится авария.
Мы добрались до поставщиков, и дальше закрутился процесс нервотрепки. Я поговорил с менеджером, заключавшим со мной договор, а Николай Петрович с одним из директоров. Немного суеты и ожидания. Вот белый воротничок подошел к машине и осмотрел двигатели, после чего разговор переместился в офис, где Николай Петрович, представив документы, внимательно выслушал позицию московской фирмы. Он был вежлив и миролюбив, даже скромен. Непривычно было видеть его в таком образе. Он вышел хмурым, скорее задумчивым, и сказал одно слово: «Поехали». Обратно возвращались с тем же грузом двигателей, и президент молчал до тех пор, пока не увидел магазин. Мы остановились. Николай Петрович заскочил туда буквально на пять минут, и по возвращении его язык снова развязался:
- Ничего, и с этим справимся. Правильно я говорю, Рома?
- Что вы имеете в виду?
- А то, что жидкость в двигателях – это нормальное явление. Она может остаться после испытаний на заводе. Моторы, конечно, москвичи обратно не взяли, ну и ладно. Пусть козлы из администрации пользуются тем, что есть, или подают в суд. Не в первый раз, – Николай Петрович вдруг достал чекушку водки и открыл бардачок в машине. – А где у тебя стаканчики?
- У меня их нет, - ответил водитель.
- Как же ты ездишь? Дерьмо ты, а не водитель. Что за народ пошел, если даже важные вещи в машине не держит, – Николай Петрович сосредоточился и выпил из горла. – Знаешь, что я думаю, Рома?
- Нет.
- Хочу заняться недвижимостью. Не так уж все и сложно. Я понял это, когда продавал свою квартиру. Лицензию можно легко получить, выведал уже нюансы у знакомых. Ты готов заняться новым бизнесом?
- Нет. Был у меня кое-какой опыт, не хочу его повторять.
- Сразу нет. Ты же молодой. Должен пробовать, стараться. А ты…, - он снова отхлебнул из бутылки. – Какой толк от тебя, скажи? Прошел почти год, а ты ни одного стоящего клиента не привел. Я в твои годы по комсомольской линии такими делами воротил. Мне было море по колено… и бабы тоже. Любой мог вставить. Да-а, они на меня падкие были, в очередь выстраивались. Помню, пришла одна. Я ее схватил, за шторку отвел и оттрахал, хотя рядом люди ходили. Пять минут хватило. А Антонина Ивановна? Первая красавица была, всем недоступная казалась. Но только не для меня. Конечно, она быстро сдалась, а потом согласилась выйти замуж. Куда бы она делась… мегера, как и ее дочь, живущая на всем готовеньком. Ей все на блюдечке с голубой каемочкой подавай…
На дороге стемнело, а Николай Петрович все говорил и говорил. Затем голос начал стихать, пока не застыл на полуслове. В этот момент можно было увидеть, как под ошалелыми глазами его полуоткрытый рот застыл в ужасе, искривившись то ли от боли, то ли от обиды. Наступил час тишины. В руке он держал пустую бутылку, которая выпала, когда машина остановилась около его дома.
Вскоре Николай Петрович появился в офисе с новым сотрудником, приглашенным заниматься исключительно недвижимостью. Он занял то место, где раньше сидел я. Мне же достался стол бухгалтера, уволившейся из фирмы из-за отсутствия работы. Так прошла неделя. Как обычно, в конце одного из будничных дней я выключил компьютер и оглянулся. Позади меня сидел высокий статный парень и, облокотившись спиной о стену, смотрел на какую-то точку в потолке. Рядом с ним лежала открытая газета с объявлениями, на которой он ручкой выводил бессмысленные круги. Вадим улыбался, получая синевато-желтый загар от странички чата. Я попрощался и в последний раз закрыл дверь офиса.