Но в этот вечер им не удалось разглядеть будущее Рели, а она ещё заказывала втайне, и как сложится у сына судьба. Но Аркадий, будто в первый вечер, не хотел выпускать из рук своих женское тело, и так увлёкся поцелуями, что пару слов сказать некогда было. Отпускал, конечно, если Реле требовалось навестить одинокое строение в огороде. Было такое и в доме, для зимнего времени, и не хотелось огорчать хозяйку, да и звуки разнеслись бы по всему дому. А в огороде, кроме импровизированного душа, ещё и леечка есть с тёплой водой, очень удобно ополоснуться. Полина Ивановна Реле в первый же вечер шепнула, чтоб не стеснялась, если потребуется – так и сказала: - «Все мы женщины. Иль я не понимаю, как молодым нужно мыться».
- Прости, замучил я тебя сегодня, - сказал Аркадий, провожая Релю к её корпусу. – Мне показалось, что ты хотела и Олега судьбу просмотреть. Так это как в картах – гадать на дитя нельзя, даже если оно такое взрослое, как у тебя.
- Я потом и сама передумала – так что зря ты сегодня не сделал сеанс просмотра. Но и так было потрясающе. Как я жить буду без тебя? На других мужчин, наверное, не посмотрю?
- Ещё как будешь смотреть буквально через два года. Влюбляться и разочаровываться – и тут я не смогу тебе помочь, потому что буду далеко. Влюбляйся и расходись – только не огорчайся. Огорчение может у тебя вызвать очень не хорошую болезнь. Рак или что хуже.
- Чего уж может быть хуже? – прошептала Калерия и сказала вслух. - Говорят все болезни от страданий. Но я, может быть, справлюсь, не буду долго переживать из-за мужчин.
- Вот с меня и начнёшь. Но если будет в дальнейшем совсем плохо, вызывай в свой сон. Во снах, мне кажется, страсти такой, как сейчас не будет, но и поговорить хорошо душу успокоить, это у нас получится. Ну, поцелуй меня своими губками милыми, а то я подумаю, что не по душе тебе.
Реля притянула Аркадия к себе, и целовала от души, нашёптывая: - Спасибо, что ты есть. Спасибо, что любил меня с детства, спасая много раз, хоть и не признавался в любви. Знаю, что по своим каким-то законам тебе не разрешали этого наши покровители.
Целовала и целовала его, пока Аркадий не подхватил её на руки и не пригрозил:
- Не надо меня так приручать к себе, а то я не улечу в Бразилию, и за это меня покарают ранней смертью, а не вместе с тобой, как я знал до этого, чтоб мы встретились там, в Космосе.
- Прости земную женщину. Я больше не буду так тебя магнетизировать, только бы нам встретиться там, где ты сказал. Потому что Дед мне пригрозил во сне, что его не будет, когда я там появлюсь. Ему тоже хочется пожить на Земле, как ты сейчас живёшь. Поставь меня на ноги - всё же держать такую, хоть и не толстую женщину силы не хватит.
- Для тебя у меня сил хватит надолго – носил бы на руках и днём, вот только люди начнут качать головами, - однако с рук свою ношу спустил, нацеловывая Реле глаза и губы. - А что касается Пушкина – Деда твоего любимого, то он на Земле уже не раз живал, ещё до твоего появления на ней. И как-нибудь я тебе расскажу даже где, потому что, изучив в Космосе хорошо многие языки, даже книги писал на «чужом», как он признавался нерусском наречии, и стал знаменитым под чужой уже фамилией.
- А ты мне эти книги, переведённые на русский язык, подкидывал в библиотеках Маяка и в Качкаровке? Так я сейчас вспомню всех авторов – их мне ещё мой будущий пилот доставал, сдавая макулатуру – они есть в нашей домашней библиотеке, и вычислю, какие книги писал Дед Пушкин на французском языке.
- Тебя не обманешь. Действительно, на французском языке он писал более всего – ведь он его знал ещё со своего детства. Но вот тебе и задание на то время, когда мы расстанемся. Ты вспомни все французские книги, где он с иронией, например, описывает французских королей и королев. Которые ради прихотей или блуда толкают своих подданных на смерть и убийства, где простых людей считают за мусор, скачут на лихих конях у них по головам – топчут, терзают.
- Кажется, я догадываюсь, о каких книгах ты говоришь, - прошептала Реля, прижимаясь к любимому, - и у меня хватит терпения их прочесть ещё раз, особенно, когда я буду сильно болеть.
- Ты знаешь, что будешь болеть сильно?
- Знаю, и ты знаешь. Иначе бы не выпросил у Космоса встречи со мной. Ты сейчас своими поцелуями и обожанием пытаешься влить в меня силы, чтобы я противостояла болезни и не дала хирургам себя искалечить. Потому что оперировать то, что хотят онкологи нельзя. Я могу погибнуть, и мой пилот окажется один в жизни – растерянный и потерянный. Меня он любит больше своих девушек, которые не в силах даже женить его на себе.
- Ты это всё во снах своих увидела? – испугался Аркадий. – Насчёт того, что я ради того, чтоб дать тебе силы, своей любовью, оказался рядом с тобой – это тоже тебе сны навеяли?
- Нет, сама догадалась. И хватит о болезнях говорить. О них лучше помалкивать, смеяться над ними – тогда они испугаются, и не станут меня терзать. По крайней мере, как других женщин, которые пугаются, мучить не станут.
- Тебя, хотя бы за то, что ты спасала больных детей, молитвами их матерей за тебя – боли так мучить не станут, как пугливых женщин. И призывай Бога на помощь, который девочке Реле не раз уже помогал. Например, меня подтолкнул во сне, чтоб я летел тебя спасать от могилы в Украине. А потом уже днём, через пару лет, послал тебя из моря Японского вытаскивать, да чувства мне влил к тебе такие большие, что мне скоро расставаться с тобой, а душа заранее болит, что тебе страдать придётся по крупному без меня.
- Не волнуйся, я справлюсь. И хватит об этом. Давай расходиться, а то я завтра могу проспать экскурсию, на которую мы оба собрались – на родину Калинина, этого «страдальца», не смогшего заступиться за свою жену перед Сталиным, когда её арестовали, и мучили в застенках.
- Да в автобусе можем прослушать лекцию об этих краях и потом переговорим с тобой об этом слабом человеке, который перед Сталиным стелился, чтоб только его оставили жить.
- А что лучше? Прожить долгую жизнь рабом или короткую, но вольным человеком?
- Кому как. Вот ты Золушкой была у твоей матери и старшей сестры. Вырвалась от них, но стала красивой рабыней своему сыну. Не сердись. Я пошутил, прости меня за глупость.