Мирела опустилась в кресло и поманила одну из своих девочек пальцем. Та с готовностью припала на одно колено, склоняя голову. В отблесках свечей её прекрасные темные волосы отливали медным. Это была новенькая – хорошенькая, но не идеальная. Могла быть и лучше.
– Встань, – поморщилась графиня. – И налей мне вина.
А вот вино было выше всех похвал – из личных запасов. Терпкий, настоянный вкус был почти так же хорош, как свежая кровь. Почти.
Очутись в её поместье мужчина, он, верно, сошел бы с ума от счастья. Тихими, послушными тенями по дому бродили девы на любой вкус, в легком подобии одежды. Всегда с мягкой улыбкой, всегда готовые исполнять любую прихоть. Не страшные вампиры, а обычные люди – графиня никого не обращала.
Иногда, впрочем, Миреле надоедали полуголые тела, и приближенных к ней девушек она наряжала в тяжелые платья, которые напоминали её о том далеком времени, когда в её жилах ещё текла настоящая, своя кровь. Но всегда девушки были прекрасны, ухожены и нежны. Графине нужно было только получить согласие на контракт, а уж потом, легким поцелуем гипноза, она получала юное тело в свое полное распоряжение на целых три года. Занятно, но кто-то приходил обратно после истечения контракта.
Прекрасна была и графиня. Говорят, что если женщина, желая быть красивой, не становится таковой к тридцати, то она глупа. Пожалуй, в тридцать графиня все ещё была глупа, как была глупа и в сорок и в пятьдесят, но в свою тысячу она уже успела поумнеть. Кода твое тело не стареет, а времени у тебя больше, чем достаточно, скопленных денег тоже не две серебрушки, то можно позволить себе потратить на себя десяток-другой лет. И немного монет. Просто, чтобы приятно было смотреть в зеркало.
Но как бы то ни было – в поместье мужчины не допускались, поэтому вообразить себе такое они могли только лишь в своих фантазиях.
Мирела откинулась на спинку кресла, благосклонно посматривая на прильнувшую сзади девушку – у этой контракт скоро истекал. Даже жаль, очень милая и кровь у неё какая-то особенная, сладковатая. Личико светлое, с глубокими зелеными глазами, которые хочется рассматривать как драгоценный изумруд. Да, с ней жалко будет расставаться. Хотя, после неё пришла бы другая. Тоже миленькая, тоже молоденькая, может даже с таким же светлым личиком. Сколько их менялось, сколько бродило по темному дубовому паркету, сколько обнимало её ночью?
Как-то, в её дом пришла молодая девушка. Она сказала, что об этом доме ходит множество легенд и слухов, и что она хотела бы написать о нем, и о его хозяйке. Графиня согласилась – что плохого в том, чтобы рассказать очередной жаждущей красивую сказку. Не имеющую никакой связи с реальностью, но правдоподобную – в которую можно поверить, и которую можно рассказать остальным. Достаточно интересную, чтобы слушать и достаточно банальную, чтобы потерять интерес к её героям после.
И уже много позже, на рассвете, когда разговор был окончен, всё нужное записано в блокнот и на диктофон, девушка вдруг спросила:
– Это была ваша сестра? А может дочь… или мать?
Под испытующим взглядом графини, она пояснила:
– Вокруг вас множество женщин. Только женщины. Кого вы пытаетесь вернуть?
Мирела выслушала её молча, а потом расхохоталась. Она и не помнила, когда последний раз она так искренне, так самозабвенно смеялась над чем-то – в то мгновение она поняла, что не зря впустила эту милую девчушку, та хотя бы знатно развлекла её, отогнав сонную скуку на пару мгновений.
– Дорогая, – доверительно улыбнулась она тогда юной журналистке: по настоящему, что бывало крайне редко. – Чтобы любить удовольствие, не обязательно его терять когда-то.
Но это было давно. Больше никто не интересовался странным домом, больше никто не приходил к ней, пока она сама того не захочет. Женщины – красивые, молодые, полные жизнью, сменялись другими. Точно такими же. Порой, Мирела даже не утруждала себя запоминать хотя бы лица, не то что имена.
В какое-то мгновение удовольствие, к которому так долго стремилась графиня, заполнило края и позволило захлебнуться в себе. Окружило, сомкнулось над головой и не оставило ничего кроме себя. И перестало быть собой, потому что не бывает удовольствия, если его не с чем сравнить.
Мирела поднялась, небрежно стряхнув с себя чужие руки. В эту прекрасную ночь она решилась на то, о чем, то лениво, то напряженно, думала последние годы.
Спокойно обведя взглядом девушек, она махнула рукой:
– Я не хочу, чтобы сегодня меня беспокоили.
Как одна фраза меняет всё. Только что они были с ней, рядом – и тут исчезли как зелень с листвы осенью. Незаметно и надежно. Было даже неуютно в первые мгновения, но древний вампир прикрыл глаза – всё пройдет, и мгновенно появившееся ощущение одиночества тоже. Уж ей-то не знать.
Она подошла к столу; старые половицы скрипнули, прогибаясь даже под её весом, но выдержали. Пальцы медленно потянулись к ручке ящика, но замерли на полпути.
Как умирает вампир? Сгорая в столпе пламени, если выйдет на солнце; корчась в муках, если найдет его какой-то отчаянный ведьмак и проткнет осиновым колом его сердце; быстро, если тот же ведьмак сможет отрубить голову.
Или очень медленно, чувствуя, как жизнь утекает капля за каплей; засыхая, превращаясь в скелет, который не может пошевелиться, подняться, но ещё всё понимает и чувствует.
Она прикрыла глаза на мгновение. Да. Больше не было смысла это продолжать, больше не было смысла ни в чем.
Мирела взяла из стола небольшую бутылочку с простой деревянной пробкой и позвала к себе одну из девушек – она её не пила уже две недели, силы должны были полностью восстановиться.
Темная жидкость перетекла в свой новый сосуд, а девушка ушла на кухню – там всегда было в достатке свежего мяса и шоколада, Мирела заботилась о своих милых девочках.
Теперь всё было готово.
– Слушайте все, – графиня спустилась с лестницы и обратилась к отдыхающим девушкам. Когда-то ей было очень приятно просто смотреть на них – на то, как кто-то читает, сев поближе к лампе, кто-то сидит на диване с ноутбуком, кто-то красит ногти, наполняя дом резким запахом. Но со временем и это ей наскучило.
– Я разрываю контракт со всеми вами. Не волнуйтесь, вы получите всё, что вам причитается и немного сверху, за то, что я прощаюсь с вами раньше.
По комнате раздался легкий удивленный шепоток, но не боле. Мирела всегда любила тишину, и все это знали. И так же она всегда держала слово, поэтому на утро особняк был пуст – никто не задержался, чтобы дождаться денег. Ей это было только на руку.
Тишина в доме теперь была давящей. Тяжелые портьеры на окнах не пропускали даже намека на солнечный свет; в комнатах всегда был полумрак – свет от небольших уютных ламп и камина особенно выгодно ложился на девичью кожу, услаждая взгляд графини. Но теперь в этом не было нужды, так как не было вокруг ни единой живой души, и ей, впервые за многие годы, хотелось включить верхний свет – впервые увидеть залу такой, какая она есть на самом деле.
Это было невозможно – верхнего света не было.
– Эх, старушка. Кажется, ты боишься, – насмешливо протянула она вслух и рассмеялась. Тому, кто прожил столько, бояться смерти было просто глупо, но вот жеж. Всё необычное слегка пугает поначалу. Но смысл держаться за жизнь, если в ней не осталось ни капли смысла?
«Никакого», – решила для себя Мирела в тот день, закрывая дверь спальни. В руке у неё был зажата бутылочка, на случай, если вдруг она передумает. Но, опускаясь на бардовое бархатное покрывало, что застилало широкую перьевую постель, графиня была уверена, что этого не случится.
Поначалу не было даже легкого голода – она хорошо питалась последние годы, так что тело почти забыло что это – испытывать недостаток в пище. Затем захотелось пить. Пока – просто пить. В таких случаях она требовала налить себе бокал, но в этот раз даже не пошевелилась.
Со временем жажда росла, перерастая в легкий голод. Мирела представила, как прокусила бы сейчас тонкую кожицу на шее той зеленоглазой милашки, как её сладковатая кровь испачкала бы губы и щедро брызнула в пересохшее горло. На мгновение мелькнула мысль, что может только этого ей и не хватало – чуть проголодаться? И всё было бы хорошо, она продолжала бы свое праздное существование, наполненное удовольствием и мягкими руками.
В груди вновь заворочалась та опустошающая тоска по хоть чему-то, что может отвлечь её и вампир только прикрыла глаза. Никой крови. Никакого удовольствия. Наградой будет вечное забвение – без одиночества в толпе, без скуки, без мыслей и чувств. Как раз то, что было нужно.
На следующий день голод стал сильнее: она почти открыла заветную бутылочку, но вовремя остановила себя. Она не хочет этого – этого по инерции хочет её тело. У тел, даже не человеческих, вообще есть такая дурная привычка – изо всех сил бороться за жизнь, даже если это уже её жалкое подобие.
Через три дня голод стал невыносимым. Если бы рядом оказался хоть кто-то – молоденькая девушка, женщина, мужчина, ребенок, то графиня не смогла бы сдержаться и пила, пока на паркет не упало бы безжизненное тело. Такое уже бывало – когда-то давно, когда она только стала другой. В те годы она у неё ещё не было ни богатства, ни даже статуса графини.
И в те годы было крайне сложно найти пищу – люди редко оставались одни и редко с кем-то отходили, а очаровывать она ещё не умела. Ей было легче – она была женщиной и некоторые мужчины плевали на осторожность, решаясь зайти с ней в лес, чтобы получить кое-что в замен на помощь: «Помогите, моего сына придавило упавшим деревом!», «Помогите, там моя дочь упала в овраг», «Вы знаете, моя корзина такая тяжелая… если бы нашелся тот силач, который смог бы помочь мне донести её, я была бы ему так благодарна».
От мужской крови её мутило, она с жадностью провожала глазами молоденьких крепких селянок, но поделать ничего не могла. Ни одна из них не ушла бы с ней. Все они знали, что в округе бродят твари похожие на людей, которые могут впиться в тебя и вытянуть жизнь через парочку аккуратных проколов в яремной вене. Мирела не хотела никого убивать, но если удавалось глотнуть крови – пила, пока не станет дурно. Потому что тогда ещё хотелось жить, тогда она не могла упустить ни капли.
С тех пор изменилось многое. Настолько, что, даже чувствуя, как её разрывает от желания насытиться – вампир лежала спокойно, только и созерцая витиеватый узор на потолке. Её решимость была с ней.
Блаженными были краткие мгновения дня, когда графиня засыпала. Сон вампира похож на маленькую смерть – ничего не снится, ничто не может вырвать из сна. Даже голод.
Но постепенно и он стихал, оставляя после себя лишь сонливость, которая была вампиру даже на руку – меньше хочется двигаться, больше хочется дремать. Днем она даже видела сны. Иногда всплывали кусочки прошлого, иногда ей снилось, что она вновь окружена своими милыми девочками и одна из них ласково прижимается к ней, согревая холодное тело. Странно, но то, что не вызывало никаких эмоций в жизни, во сне было очень приятно. Знала бы она об этом раньше, постаралась бы больше дремать днем – ей говорили, что теперь для этого даже есть какие-то снадобья. Впрочем, ей и сейчас было неплохо.
Вскоре, она уже не могла даже поднять руку. Мирела чувствовала, как кожа натянулась и знала, что сейчас уже походит отчасти на свой настоящий возраст: на безжизненный скелет. Только настоящий скелет уже давно рассыпался бы в прах, а её пока ничего - держался.
И вот тогда, в полусне, она услышала, как скрипнула входная дверь. Графиня не знала снится ей это, или происходит на самом деле, но отстраненно слушала как кто-то шумно топал в коридоре, опрокинул литую вешалку для пальто. Затем шаги бодро зазвучали на лестнице.
– Кто это тут у нас? – голос был женским, молодым и полным силы. Мирела подумала, что это какая-то из девочек пришла на собеседование, уже посетовала, что сейчас ей, скорее всего, вызовут врача – тот проверит пульс, поймет, что она давно мертва и последние мгновения придется доживать там, где люди сейчас держат мертвецов перед тем, как похоронить их.
Но потом почувствовала – гость не был человеком.
– О-о-о, – протянула незнакомка. – У меня тут, оказывается, сестра. Только что-то ты, подруга, веком ошиблась.
Графиня почувствовала, как кто-то приподнимает край её атласного платья и небрежно отпускает, позволяя ткани вернуться на свое законное место.
– Да тут совсем тухло. Хотела зайти, поздороваться. А ты помирать вздумала, – незнакомка явно насмехалась и Мирела впервые за всё время пожалела, что не может уже даже повернуть голову – хотелось посмотреть на эту нахалку.
– А тут у нас что? – Из пальцев графини была осторожно вытянута бутылочка. Гостья присвистнула, судя по звукам, подкидывая найденное на ладони. – У-у. Ты чем думала-то, дорогая моя? Она сворачивается в первый же день. Ну, если хорошо закупоришь – на второй. Ты её лизать что ли собралась? Тогда бы сразу в блюдечко наливала, чтобы удобнее было.
Она помолчала, а потом кровать скрипнула, прогибаясь под чужим весом.
– Нет, односторонне я разговор вести не умею. Да и тебе, кажется, пора встряхнуться.
На губы графини капнуло что-то теплое. Сдвинулось, затекая в рот и тягуче капая на язык. Скользнуло в горло, вызвав желание закашляться.
В следующее мгновение Мирела сомкнула губы, собирая языком живительную влагу – сейчас с ней не могло сравниться ни одно вино, даже голова закружилась от прилива сил – от крови вампира всегда было больше, чем от человеческой, а незнакомка смеялась:
– Осторожнее-осторожнее, после долгой диеты много нельзя – живот заболит.
Когда вампир смогла повернуть голову, то не поверила своим глазам – рядом с ней сидела совершенно обычная девушка. Черные короткие волосы, растрепанные после улицы, насмешливая улыбка на бледных губах. Светлая футболка с коротким рукавом, джинсы с какими-то протертыми пятнами на коленях и чуть выше, на бедрах.
– Кто ты? – хрипло спросила Мирела. Ей больше хотелось узнать, почему древнее существо – а она чувствовала, что эта девушка не свежеобращенная, они почти ровесницы, выглядит так, будто… она обычный человек. Но на это у неё точно не хватило бы сейчас сил.
– Я? Я та, кто вытащит тебя из твоей норы. Знаешь, мне давно нужен партнер для путешествий, а тебе кажется, тут совсем уже надоело. Да ты хотя бы из окна на мир смотрела?
Она поднялась и одним движением снесла портьеры в угол. На графиню пролился свет, и она испуганно замерла, даже найдя в себе силы сесть, чтобы принять смерть достойно, но это было не солнце. Если приглядеться, то было видно, что это какие-то огни на деревьях и фонарях. Они переливались разными цветами, некоторые даже мигали. Они резали глаза после долгого полумрака, но не жгли кожу.
– Скоро Новый Год, – доверительно сообщила ей незнакомка. – Праздник такой, если ты забыла. Отличное время, чтобы поехать куда-нибудь, что скажешь?
И Мирела с ужасом и каким-то непонятным благоговением поняла, что всё действительно давно изменилось, и последние годы, а то и десятилетия, она даже и не жила. И её желание исчезнуть – было лишь прихотью глупости. Потому что всё, что было нужно, чтобы проснуться – только выйти за порог.
Но она не жалела. По крайней мере, теперь она не будет одна в толпе.