Зал полумюнхенской полупивной быстро наполнился, услужливые официанты разнесли веселяще-вселяющий шнапс и заиграла, ломая сытое германское сознание, адская электронная перкуссия. На сцену выскочили из небытия закулисья нестриженые патлы и рваная джинса с барабанными палками и электрическими звукоснимателями в руках.
Солист скрутил жёсткой хваткой угря холодный серебристый микрофон и завыл, позабыв родную речь, утробным басом что-то не то каменно-любовное, не то ватно-загробное, не то полуподвально-животворящее.
Декалитры спиртного, растворяясь в открытых забралах, наполняли души смятеньем, а сердца решимостью; музыка, пробивая киками бреши в подсознании, замыкала овал всемирного помешательства и тетраэдр локального безумства.
В середине первой же композиции солист как Зевс-громовержец устремил сухощавую длань в черноту потолка небес. Гром тут же сник. Пожевав микрофон, негромко произнёс «зиг?» и очерствел в ожидании. Толпа одеревенела и лишь пара смущённых голосов из темноты дальних анфилад разразились более чем скромно-недоумевающим «хайль?»
Музыка, вновь воспарив, вонзилась в отделанные немецким дубом стены и чёрный хардроковый буцентавр продолжил своё скачкообразное плавание по волнам ничего не отрицающего общественно-пивного протеста. Собравшиеся набирались сил и эмоций, раскрепощая спиртным разум и подкрепляя сосисочным тело.
Носатый гастролёр во второй раз остановил музыкальные дрязги всемилосердно-христиански разведя в сторону истощенные руки. Вжавши губы в блестящую перфорированную сталь, выдавил из глубин гортани с придыханием «зиииииг?». На что из разных концов, повскакивавшей уж на ноги, залы реверберируя пронеслось эхом отчётливое «хайль».
Композиция, по закону любви Божьей, занялась с новой силой и когда финал её совпал с полнейшим экстазом трясущего головами и руками потного сборища, Фрэнк Заппа перерубил движением ладони её вибрирующую, гремящую и шипящую нить и выкрикнул, в ожидающий разрядки зал, призывное «зииииииииигг???».
Все, кто был в тот момент в помещении, сконцентрировав, собрав воедино мельчайшие двигательные рефлексы, всю энергию мяса и пива, пляски и тряски выплеснули в пространство дикое «хааааиииииилььь!», вскинув как один руку биссектрисой.
Заппа спокойно поднёс микрофон к губам, взглянул на вытаращенные глаза, взъерошенные волосы, открытые рты и произнёс: «Я вижу за сорок лет у вас ничего не изменилось...»
Дальше скандал, отмена концертов и приличная неустойка, а Фрэнк Заппа до конца жизни с сожалением и одновременно с большим удовольствием рассказывал как на концерте в Германии в середине 80-х годов заставил немцев кричали ему «Sieg Heil!»