"Я худею, я худею все больше и больше".. Заунывный голос проникал в мозг и поселялся там навечно.
" Мои руки теплеют.". Теплели не только руки , но и ноги. Они жили своей особенной жизнью, то холодели, то теплели. Потом переставали быть чувствительными. Это можно было бы назвать потерей почвы под ногами, если бы не одно но. Светлана Владимировна лежала на кровати, одна, в своей однокомнатной квартире на Октябрьской. Потерять почву под ногами было совершенно не от кого. Не было рядом существа с легкой небритостью, от которого можно было потерять голову и почву вместе с ней.
Она потянулась к зеркалу посмотреть на то, как заунывный голос усовершенствовал ее тело. С душой то у нее и так все было в порядке. Лицо осунулось, вытянулось, а вот тело никак не желало расставаться со своими белками, жирами и углеводами в одном флаконе. Флакон этот и была Светлана Владимировна, медсестра клинического центра.
Провела ладонью по лицу- красивая, красивая- и плеснула кипятку в фаянсовую пузатую чашку. Добавила заварки и молока , а потом втянула губами этот" молочный улун". Тепло разлилось внутри и заполнило всю ее. Потом оторвала кусок от мягкой булки, щедро намазала его сливочным маслом и распластала сверху прозрачно-розовый кусок семги. Вгрызалась в хлебную мякоть и думала о том, что сейчас поедет к нему - Александру Иванову, старинному другу и, по совместительству, старинной любви.
Иванов жил в Чертаново на Сумской улице. Он распахнул дверь, не очень дружелюбно посмотрел на нее и скрылся в лабиринтах квартиры, обставленной антиквариатом. Корешки редких книг поблескивали серебряными и золотыми вензелями, с портретов Вас внимательно изучали мужские и женские лица, прообразы которых давно истлели в сырой земле.
Иванов был коллекционером. Коллекционировал редкие книги, портреты и, если повезет, женщин. С книгами и портретами ему везло больше. Несколько нелюдимый, слегка небритый, с щуплыми плечами и часто в шелковой рубашке в огурцах и мягких вельветовых брюках, этот человек неожиданно мог раскрыться совершенно с другой стороны. Если удавалось попасть в тайные уголки его души, то можно было утонуть в текстах редких книг, которые он читал с выражением своим музам до и после секса в постели на фиолетовых шелковых простынях в полумраке гостиной. В углах комнаты поселялись тени, иногда падали отсветы колеблющейся свечи. Музы, соглашаясь со всем, качали головой и тонули в этом заунывном голосе, в полутьме, в пламени свечи и фиолетовых мятых шелковых простынях.
Он мазнул взглядом по ее бедрам, потом отвернулся и налил ей кофе. Сегодня они просто друзья. Вы ведь верите в дружбу между мужчиной и женщиной?