Я родилась в провинциальном городе в центрально-чернозёмном районе России. Земля там, как говорят, можно ножом мазать на хлеб. Моя мама приехала меня рожать из военного городка на Украине, где служил мой отец. Имя мне дали - Маргарита. Несомненно, это самое красивое имя в мире. Когда мой отец узнал, что его дочери дали буржуйское имя, он сначала был против, но потом смирился. Так я и осталась Маргаритой.
Старушка-немка, жившая за стеной в старинном доме, до революции принадлежавшем помещикам Сатиным, увидев в первый раз моего отца, сказала - От лейтенанта до генерала один шаг!-. Этот небольшой шажок мой отец так и не сделал. Генералом он так и не стал.
Мама кормила меня грудью до восьми месяцев, а потом уехала к отцу, сказав - Я ей больше не нужна. Отец, человек довольно крутого нрава, отправил маму за мной с наказом:
- Без ребёнка не возвращайся!-.
В конце концов ему отправили телеграмму от бабушки - Встречай! Папа с букетом цветов пришёл к поезду, увидел мою мать одну, развернулся и в сердцах бросил цветы в мусорную корзину. А я осталась у бабушки до школы.
Бабушка была ярая атеистка - социалистическое воспитание дало свои плоды. Но в два года меня покрестила в церкви её сестра - старая дева Полина. Моей крестницей была немка с русским именем Зинаида Александровна. По возвращении домой я в деталях рассказала бабушке как дедушка отрезал и бросил волосики в воду и всё остальное в мельчайших деталях. Был страшный скандал. Но теперь я крещёная.
Я была гениальным ребёнком. Природа не поскупилась на способности. В год я знала 12 слов. В два с половиной читала "Стрекоза и муравей" во дворе старенькому профессору биологии. В четыре за шоколадку я декламировала " У лукоморья дуб зелёный". Поэтому и в школе потом я была круглой отличницей.
Бабушка имела сильный характер. Ещё в молодости она играла в театре Кабаниху. Такая Кабаниха она, в сущности, и была. Но эта суровость распространялась на всех, кроме меня. Рецепт был простой. Когда у меня, совсем маленькой, Полина разглядела на мягком месте красные полосы от розги, она научила меня предотвращать трагедию. Когда бабушка наливается яростью, тут же говори:
- Никогда,никогда не буду!-
Действовало безотказно. Никогда больше она не прикоснулась ко мне. И любила меня без памяти. Вся её жизнь теперь принадлежала только мне. Я отвечала взаимностью.
В двух шагах от нашего дома находился крутой берег реки. По реке летом я с бабушкой плавала на деревянной лодочке. Доплывём до дальних озёр, поставим лодку в камышах. Место это называлось Эльдорадо. Эльдорадо - это мифический город из золота и камней. В этом месте действительно было ощущение ожидания какого-то чуда . Вокруг плавают белые лилии и жёлтые кувшинки. Пахнет речной водой. Мы загораем на тёплых деревянных сиденьях лодки. Тишина, только огромные стрекозы с перламутровыми крыльями садятся на сердцевидные огромные листья лилий.
Можно пройтись по дивной красоты лесным аллеям - берёзовой, липовой, кленовой , аллее шиповника. Наклонившись , ощущаешь сладкий запах малиновых цветов шиповника. Пахнет свежескошенным сеном. Жена лесника продавала нам запотевшую крынку парного молока. Напьёшся молока и повалишься прямо в стог. Лежишь, смотришь в небо и думаешь, в какие края плывут белоснежные кудрявые облака по глубокой небесной синеве. Потом днём в жарком мареве возвращались домой.
В помещичьем доме за тканью бархатных бордовых штор было не так жарко. Можно было намазать кремом покрасневшую от солнца кожу, глядя на своё отражение в старинном овальном зеркале с деревянным лакированным ободком. В большой комнате дома стоял чёрный рояль, бабушка обожала симфоническую музыку. Она ходила на концерты симфонической музыки в концертный зал Рахманинова. Надевала новые туфли на размер меньше, чтобы нога казалась меньшего размера. Потом в зале снимала обувь. Иногда после концерта забывала их надеть и шла в капроновых чулках между кресел.
В доме хранились переливающиеся всеми цветами радуги хрустальные рюмки, ножи и вилки с серебряным покрытием, горжетка из чернобурой лисы с лапками и головой с глазками-бусинками, целая коробка капроновых чулок. В шкафу висели шифоновые платья, внизу стояли чёрные лаковые туфли с ажурными вырезами. На стене висела овальная картина в дорогой деревянной раме в виде цветов, привезённая каким-то военным из Германии после капитуляции. Оттуда-же были фарфоровые часы с девушкой, лошадью и курицей. И огромная фарфоровая кукла со стеклянными, почти настоящими глазами. Кукла закрывала глаза, когда я её наклоняла. К часам с лошадью я не прикасалась. Зато разобрала и не смогла собрать большой чёрный будильник. Детское неистребимое желание узнать, что там внутри, погубило многие вещи в доме. Я спала на большом диване с чёрной кожаной обивкой. Иногда ночью я просыпалась от полосы лунного света и лезла от страха спать к бабушке в постель.
Бабушка вообще не умела готовить. Она шла в магазин и возвращалась оттуда с ярославским сыром, калорийными булочками с изюмом и розовой варёной колбасой. Иногда приносила песочный торт. Всё это великолепие съедалось с чаем с молоком. При этом я перелистывала целую стопку дореволюционных журналов Нева со старинными рекламными картинками, как удалось сохранить это сокровище, неизвестно.
Рядом с домом был сад. Этот сад сохранился с помещичьих времён. Некоторые сорта яблок уже сейчас не встретишь. Такая была древность. Настоящий виноград вился на веранде к крыше дома. Из него бабушка готовила наливку в огромной стеклянной бутыли из зелёного стекла. В земле я иногда находила монетку с царским гербом. В саду на землю падали яблоки белый налив. Такие нежные, что тонкая кожица трескалась и обнажала белую сочную мякоть. В саду росла огромная груша с неохватным шершавым стволом. Груша эта , наверняка, видела всю семью помещика Сатина, ей можно позавидовать. Осенью бабушка варила из груш варенье в большом медном тазу с деревянной ручкой. Я снимала ложкой пенку и , обжигаясь, сразу же ела её из маленького блюдечка. Варенье варилось и из яблок- китаек. В прозрачном густом сиропе плавали целиком маленькие яблочки вместе с длинными черенками. Кроме того, груши вместе с яблоками мочились в деревянных бочках вместе с листами смородины и с удовольствием съедались длинными зимними вечерами на большом деревянном сундуке рядом с печью. На сундуке умещались мы втроём - я, бабушка и кошка Васька. Кошка Василиса, она оказалась женского рода, всей своей кошачьей душой была предана мне. Потом, когда меня отправили учиться, она тосковала и всё ждала меня у высоких дверей.
Бабушкин сад был, своего рода, Эльдорадо. Там росла чёрная смородина, мохнатый зелёный крыжовник, вишня ( из неё тоже варили варенье прямо с косточками), слива, иссине-чёрная со светлым налётом. Сирень росла двух сортов - белая и сиреневая. Я никогда не забуду, как капли дождя стучали по мокрым тёмно-зелёным листьям сирени размером с ладонь. И чудесный запах сиреневого чуда. Такое у меня было детство. Можно сказать, настоящее Эльдорадо. Как в стране сказочных богатств и чудес.