Выйдя из подземного перехода, старик огляделся по сторонам. Вынул из кармана скомканный носовой платок и во весь рот чихнул. Рядом с мраморным парапетом в холодном утреннем воздухе концентрировался туман. " Что-то уж больно холодно!"
Огромная черная крыса с параноидальными наклонностями метнулась от ног в темноту.
Выглядел он так. Седые космы, не знавшие расчески, обрамлявшие лицо мясника; лицо мясника, густо прорезанное морщинами; морщины,бороздившие просторы его рук с мясистыми пальцами; пальцы с давно не стриженными заскорузлыми ногтями; ногти с давней чернотой по краям; чернота его давно не стираной одежды с запахом пота. Ему шел уже седьмой десяток.
Сегодня утром, едва проснувшись , он водворился на табурет, видавший его еще молодым , стройным с пахнувшим дорогим мылом упругим телом только после утреннего бодрящего душа, и плеснул себе холодного молока в чашку , а потом впился зубами в ноздристый черный хлеб, чувствуя себя неимоверно счастливым. Он пролил молоко.
Потом поехал с подруге, старой, не в смысле возраста, любви, которая не ржавеет. Подруга, повисшая у него на шее прямо в коридоре, поволокла его вглубь, минуя драные обои и залоснившиеся шелковые когда-то портьеры. Под ногами метнулась серая кошачья тень, что-то зазвенело и разбилось. Зацепился за дверцу ободранного комодика, затрещала ткань, пережившая пару мировых войн. Подруга полезла в ящик, потом распрямилась, тяжело дыша, возбужденная, с раскрасневшимися щеками.
Перед стариком предстал кусок ткани с вышивкой. Две кошачьи морды, прижавшись друг к другу меховыми, слегка облезлыми щеками, выглядывали из корзины. Выражение почти супружеских лиц было такое, как будто только что приняли морфию или не просыхали с вчерашнего дня.
-Правда, милый, просто прелесть! Специально как тебе нравится, подобрала.
Подарок тут же был водружен над кроватью.
Пока старик смолил сигарету на кухоньке, тихо играло радио. Внезапно оно смолкло и после минутной паузы
разразилось:
-Сейчас лидер национал-социалистического радикального движения " Наши корни" прочитает свои стихи.
Подступали сумерки, темнотой наливались углы, подруга погасила тусклую лампу на покрытом залоснившимся зеленым бархатом маленьком столике. Они провалились в зыбкую неопределенность кровати с пуховой периной. Тишина заполнила каморку. Почти бесшумно появился в сумраке спальни бог любви.