Последнее время он часто вспоминал свое детство. И всегда с нежностью. Став взрослым, многого добившись, он с трогательным умилением думал о застенчивом, большеглазом мальчишке, каким он был много-много лет назад. Как же трудно ему было. Жизнь вокруг была стремительная, яркая, шумная, многообещающая. Он страстно хотел окунуться в этот поток с головой, но не мог. Он был очень застенчив. Его застенчивость была его химерой, его врагом, его тайной.
Уже много позже, лежа на больничной койке и мучаясь от фантомных болей, он думал, что цена за обретение свободы не так уж и велика. А свобода к нему пришла, в этом он не сомневался.
После потери родителей и полученного увечья, жизнь его складывалась непросто. Но оглядываясь назад, он не мог припомнить никаких унылых или тоскливых настроений и переживаний. Бывало, он злился, бывало – раздражался. Но ему всегда было светло и свободно в душе. Конечно, как всякий ребенок, он тосковал по дому, родителям, брату. Но он научился рисовать и его родные продолжали жить вместе с ним в нарисованном им мире. Брат рос, родители старели.
Как всякий мальчишка, он переживал, что не может гонять в футбол, но он приловчился прыгать с зонтом (сколько было сломано протезов), а позднее, стал великолепно играть в шахматы. Он любил, ценил и берег жизнь. Не себя в жизни, а жизнь в себе. Может, именно это свойство, возможность эта и помогла ему стать всемирно известным скульптором. Его работы завораживали и очаровывали, их было трудно забыть.
Сейчас, в свои 74 года он плавал, ходил на лыжах, занимался в спортзале, мог выпить хорошего вина, курил, выпуская на удивление ровные кольца, заводил романы, разводил цветы, обожал баню и фотографию. И, конечно же много, до одурения, работал. Но было кое-что, что мучило его. При всей гармоничности его натуры появилась у него тревога. Он стал не бояться, нет, а тревожиться, что жизнь идет в сторону заката, а затухание жажды этой самой жизни у него не наступает. Он стал тревожиться, что когда придет смерть, он не будет к ней готов. И тогда, уход его будет тяжким. И совсем не похожим на смерть Сократа. Проблему надо было решать. И теперь, в его заполненном расписании появилось еще одно дело.