Меня зовут Егорка...
Ещё минуту назад было тепло: снилось море, такое, как на картинке из журнала, горячий песок и деревья, совсем не похожие на берёзы во дворе. А теперь мокро и холодно. Наверное, давно настало утро. В жёлтых деревьях за окном солнце запуталось. Что-то звенит? Это с улицы: машины и звонки велосипедов… А в доме тихо. Значит, мать ушла на работу, на ферму. Как же холодно, аж кожа пупырышками покрылась и из носа течёт. Фу, матрас вонючий стал и штаны… Мать орать будет и прибьёт, точно, прибьёт, как в прошлый раз…Синяк до сих пор остался. Ой, даже больно, когда надавишь на коленку! Э-э-э, дверь на замке – не высушить штаны-то! Значит, попадёт… Во, здесь, на подоконнике, в занавеску завернуться можно и на улицу смотреть сколько хочешь. Чем бы только нос вытереть?
На улице здорово, не то, что дома взаперти: качели, карусели, дети бегают. Ничего, что в очереди покататься до тёмного вечера ждать приходится, зато, когда всех домой загонят – катайся! Прям до самой луны кеды достают, и звёзды в один круг сливаются, если карусель раскрутить изо всех сил! Ну да, в компании веселее, да только никто со мной дружить не хочет. А я даже знаю, сколько мне лет, вот, сейчас: целая рука и ещё один палец!
Девчонок не боюсь. Они просто дразнятся, а когда на них с кулаками побежишь – враз разбегаются с криками: «Вшивый! Вшивый!»… Мама тоже так на меня кричит, а иногда «Егоркой» называет. Наверное, это моё настоящее человеческое имя… У-у-у, опять, мальчишки «оборвышем» и «дурачком» кличут, пальцами тычут. Придётся с качелей убираться, не то камнями забросают…
Какой день сегодня? Не знаю, праздник, похоже. Никого на детской площадке, дети идут по дорожкам, чистенькие такие, важные, с сумками, цветами… Куда идут? Ага, в соседнем дворе тетя Зоя своих дочек провожает, про школу что-то говорит. Мамина подружка как-то тоже про школу говорила, мол: «Твоему оболтусу учиться пора, 1 сентября на носу», а мать ей отвечала: «Пущай ещё годок побегает, мороки меньше!» Потом они пили противную воду(тьфу, пробовать больше не буду!), жгучую-жгучую, и про школу – ни-ни… Значится, 1 сентября сегодня. Лицо отмылось, а руки… под ногтями чернота, зато вихор на макушке пригладил и носки постирал… Ай, высохнут, прям на мне, пока до школы дошагаю. У меня даже книжка есть, с картинками, я её на скамейке нашёл (нашёл, не вру!). Вот бы Наташка, тёти Зоина, читать научила... Она красивая, Наташка…
Идёт дождь. Пару дней назад мама мне куртку на кровать кинула – теперь хожу в ней. Хорошо, что осень пришла: и синяков не видно, и дети так не дразнятся: куртка-то почти новая и чистая пока. Правда, кеды промокают, не нагуляешься больно. Люди говорят, что скоро зима, да я и сам чую. Яблок в совхозном саду всё меньше, вороны их, что дурные, клюют, а те, что упали поклёванные – сгниют, придётся мамкин суп хлебать без хлеба… Зря вспомнил, опять в животе заурчало и …замяукало? Да ну, это не у меня, точно. «Кис-кис!» Котёнок это. Совсем бездомный, и от меня не шарахается, и не кричит: «Вшивый!», я ему подхожу. Эх! Куртку вымазал лапами. Прячься, рыжая бедняжка! Мать, может, и поорёт на нас, а потом забудет, вот увидишь! Вместе зимовать станем, я тебе книжку покажу. Яблоко хочешь?
У матери сегодня получка и «банный» выходной. Притащила на кухню таз здоровенный, мыла кусок коричневый пахучий и меня за ухо, да к этому тазу. Нее, чего, я люблю мыться, вот бы ещё мыло в глаза не лезло и мать так сильно спину не тёрла…
Раз в месяц такая запарка: на улицу меня не пускает, загоняет на свою кровать и «чистоту наводит»: сначала посуду под краном ёршиком скоблит, потом пол мыльной водой, что после моего мытья осталась. Через час косынку с цветочками повязывает, туфли вместо резиновых сапог надевает и в магазин отправляется. Я этот день жду больше, чем Новый год: наш старый холодильник становится волшебным сундуком, в нём колбаса появляется, такая толстая, в розовой шкурке, молоко, совсем свежее, сметана, огурцы зелёные (целых два!), и конфеты – настоящие… карамельные…пакет! Я знаю, что скоро придёт участковая медсестра, тихая тётечка с грустными глазами. Будет проверять холодильник и посуду. Вздыхать, глядя с жалостью на меня и строго на маму, что-то писать в журнале. Ещё знаю, что, когда «проверка» уйдёт, на столе появится спрятанная под подушкой бутылка, и тогда можно забыть и про колбасу, и про огурцы, и, главное, про такие волшебные конфеты…
Вот вырасту и куплю конфет…тачку, нет, вагон… сто вагонов! Хочешь, аж помираешь, вкусного, а воровать нельзя – этот урок до сих пор на моём «мягком» месте ремнём отпечатан. Деньги брать из-под кухонной клеёнки нельзя, а бутылки… их же столько валяется… и за них пока не били…
Нести так тяжело и далеко, почти в конец деревни. Ничего. Отдохну, постою…Руки совсем покраснели, пока отмывал «товар» под колонкой во дворе, пальцы не слушаются. Только бы не разбить! У тётеньки в окошке глаза такие же грустные, как у медсестры. «Держи!» - деньги мне даёт, вздыхает, а чего вздыхать? Я ж не украл – заработал! Ну, как эти мужики, рядом. Сейчас посижу с ними на крылечке, бычок «докурю», и в магазин за конфетами.
Мурзик, не лезь! Так голова болит, и горло, и тошнит чего-то… Надо было и сегодня бутылок намыть, а встать… никак. От кашля, ай, голова оторвётся! И пшёнку не хочу, хочешь, Мурзик, ешь мою пайку. Воды бы попить…
Где это я? Лежу на чужой кровати, в чистой пижаме, голова лёгкая-лёгкая, да и не потому, что вся лысая (кто меня стриг и зачем?), не болит просто. Из руки трубочка к баночке тянется, лицо чьё-то склоняется в белой шапочке. «Ты в больнице, дружочек! - это голова шепчет, ласково так. – Спи. Потом обед принесу». Я сплю, наверное, и всё мне снится. Как же тут сильно пахнет лекарством, а всё равно хорошо, тепло и чисто, только какие-то разговоры чудные сквозь дрёму: о приюте, лишении родительских прав… Есть же у меня родители: мама и папа-лётчик (мама так и говорит частенько: «лётчик-залётчик»)… И что такое приют? Эх, пожить бы здесь подольше, да только совсем замучают уколами…
Всё идёт по-прежнему, лишь снег на дворе. Новые игры, старые насмешки. Мурзик на окно вскочил – видать, кто-то идёт. Так и есть. Стук в дверь. А мама не слышит. Заснула что ли? Так и есть – выпила всю бутылку и заснула! Мам, чего ты, вставай! Ты забыла про «банный» выходной? Там медсестра пришла и дяденька в форме! Ма-а-ам! Наконец-то проснулась! Ух, мороз какой на дворе: столько пара в прихожей! Мурзик, не бойся, сейчас они посмотрят в холодильник, в журнал запишут и уйдут… Только…чего мама так громко кричит, обзывает дяденьку, прям как меня, непутёвого? Рыженький, мама плачет… Мне страшно. Мурзик, ты куда?
Что? Медсестра что-то говорит, а я не понимаю, куртку мне подаёт, зачем? Я не хочу гулять, кеды враз льдом покрываются. Зовёт в гости к ребятам. Каким? Они же дразнятся и меня ненавидят! А мама? Без мамы? В школу пойду? Комната своя? Про что она, Му-у-урзик, рассказывает?
Мама, не плачь! Я понял: я поеду на машине в гости к хорошим ребятам в школу и вернусь, а ты пока котёнка моего найди, ладно? Ну, чего ты меня при всех обнимаешь, не маленький давно… И целоваться не надо, от тебя водкой пахнет. Отстань же, отстань!
Моё имя Егор. Мне шесть с половиной лет, сколько это на пальцах… не покажу, стыдно, к тому же я в школу хожу, в первый класс. Я живу в комнате с Никитой, Серёжкой и Михаилом Иванычем (ему целых девять лет и он у нас главный). Здесь тепло и красиво. По праздникам всегда дают пирожные и конфеты. А, когда на ужин жареная рыба, я вспоминаю своего Мурзика, как он там, без меня? Мама говорит, что он стал большущим котярой и целыми неделями пропадает в совхозном саду… Жаль, что мама приходила этой весной всего один раз… Наша воспитательница, Вера Андреевна, говорит, что через год будет комиссия и я смогу пойти домой. Вот сколько это – год? Никаких пальцев не хватит сосчитать! Я не плачу… Я в окошко смотрю, там солнце в лужах отражается, зайчики в глаза пускает…
2 место в конкурсе "Наши дети-2" Международного Фонда ВСМ
Фото из интернета