Он был огромный, как Илья Муромец. На печи...Так случилось, что к моему сознательному возрасту дед попал в аварию. Он ехал на мотоцикле через мост, увернуться было некуда, его сбил пьяный "химик" на грузовике. Ногу раздробило на мелкие куски. Врачи сложили её. Неправильно. Потом заново сломали. И заново сложили. И опять неудачно...Дед сказал, что ещё одну ломку он не выдержит. Так и остался жить с изуродованной, с выходящими иногда осколками ,"лялькой". Так звала ногу бабушка; Иван, наколи дров, - так нога болит, и так на любую просьбу. Переделав за день всю женскую и мужскую работу, к вечеру она про себя бурчала: от же ж, нажил себе "ляльку"...
После аварии приезжали родственники пьяного водителя. С деньгами. Так он с них только триста рублей за испорченный костюм взял...и отправил восвояси . Упёртость его была невероятной. Он и женился так. Пришёл из армии, увидел подросшую Катю, сестру лучшего друга Давида, и тут же вечером пошёл свататься. Бабушка, тогда ещё юная и застенчивая, увидев , что в доме полно народу, самогон, каравай, спряталась в спальне от греха подальше... Иван же с порога сказал, что за женой пришёл и пора её уже позвать. Оторопевшая мать невесты, только и смогла рукой показать, Катя там, пойди спроси её сам. Дед с порога "обрадовал" - Я пришёл на тебе жениться! " А я ему и говорю" -рассказывала бабушка, " Я тебя не знаю и не люблю". А он ей " Ничего, полюбишь, ещё и ждать будешь!" И вот, когда в старости он её попрекал; "Ты меня за всю жизнь Ваней не назвала, всё Иван, да Иван", она ему напоминала, как он на ней женился.
Когда я была совсем маленькой он учил меня говорит "Баба дура" и прочие "перлы", за что неизменно получал от бабушки полотенцем по загривку. Потом учил таскать для него ещё не выбродившее вино из фляги, туда проходила только моя детская ручка с чашкой. Причём мне говорил, что это компот. И как то на бабушкин вопрос, где я была, я честно ответила: носила дедуске капот, тока он водкой воняет...Дед мне потом регулярно напоминал этот провал операции.
Мы с родителями жили за шестьдесят км от дедушки. Но с семи лет меня каждое лето на три месяца отправляли к ним на каникулы. В этот период мне казалось, что дед меня совсем не любит. Завидя меня хоть краем глаза, он тут же давал мне задание: груши собери, перец полей и не вздумай шлангом только ведёрком, клубнику выбери, перемой, и так далее... При любом удобном случае я улепётывала на улицу, чтобы меня не доставали огородом. Теперь мне конечно очень стыдно, дедушка наверное как то хотел меня приучить к жизни и помочь бабушке. Но тогда мне казалось, что он назло...
Когда я доросла до тринадцати лет - каждый вечер дед читал мне лекцию " В Россоши две тысячи заключённых..." . Я смиренно выслушивала её и давала дёру со двора до полуночи. А по возвращении снова слушала ту же лекцию, перемежаемую вставками "какая же ты бессовестная!" Бабушка не выдерживая, говорила ему "Замолкни" и уже потом в спальне по тихому просила меня всё же приходить пораньше, потому что дед её "загрыз " уже...
Ходить на речку мне было категорически запрещено. Но мы с подружкой ходили туда каждый день, а чтоб дома не догадались, мы шли домой через сосну в купальниках и они высыхали, к тому же это самая короткая дорога...Однажды мы как всегда, шли, сушились, весело "трещали" о чём то, проехал мотоцикл...Что то заставило меня обернуться. Вполне внушительного вида дядька заглушил двигатель и направился в нашу сторону. Меня будто кто резко толкнул "беги". И я побежала, не чувствуя земли под ногами, не разбирая дороги, через сосны, кладбище, сердце колотилось у меня в горле...Как же прав был мой дед. Больше мы не ходили на речку одни.
Я стала взрослой. Привезла деду показать жениха. Они, как то, взаимно друг другу понравились. Потом мы поженились, родили ему правнуков, которые частенько таскали у него костыль, и зловредно смотрели ,как дед будет двигаться без своего деревянного коня. Но он всё равно всегда был рад нашему приезду. Когда мы ему сказали, что решили родить третьего он как то поморщился, но когда мы привезли ему показать её двухмесячную - не было прадеда счастливей. Как раз ударили первые серьёзные морозы. И дед говорит - хорошо, что приехали, да , молодцы, да... Ну вот все таки дура же ты... Почему, деда? " Ну кто ж дитё такое по морозу таскает?!" А сам улыбается... "На вот, деньги возьми, купи себе что нибудь" Смотрю, а там тысяч двадцать, и возвращаю, зачем так много... А дед: Эх дурой была, дурой осталась, а мне они на что?.. Я обняла его большую лысую голову, поцеловала в седую щетину и стала думать, куда это богатство пристроить. Часть денег я заплатила за институт, но большая половину ещё осталась. Именно столько стоил невероятно красивый крест, который завинчивался на крошечный винтик, а внутри было небольшое пространство. Потом я узнала, что он мощевик называется. Так я пристроила дедовы деньги, а он даже не спросил куда.
После нашего отъезда дед заболел. Мама бегала по больницам, ругалась с врачами, почему они такие равнодушные и ничего не делают. Однажды я не выдержала и говорю ей; мам, ты им привезла восьмидесятитрёхлетнего старика, прошедшего Отечественную, Японскую, у него почти сорок лет нога раздроблена, умерли уже даже те, кто его оперировали и угрожали заражением крови через месяц...Врачи просто смотрят на него и не понимают - почему он жив до сих пор?!
У бабушки почернел серебряный крестик. Я приехала их навестить и привезла ей новый, эмалевый. Дед слыша из спальни наш разговор, кричит: отдайте мне хоть почерневший. Я отнесла ему. Хотя до этого думала, что он не верующий...Перед отъездом он опять дает мне деньги, отказываться бесполезно. Говорю ему, что у нас храм восстановили, только там каких то книг богослужебных не хватает, можно я на книги отдам. Смотрит. Думает. Отдавай...
Я уехала. Мама с бабушкой остались ухаживать. Однажды ему стало совсем плохо, хотя он был очень терпеливым. И мама рассказывала, как дедушка абсолютно искренне просил- Господи, забери меня отсюда! После этого он всё чаще лежал без сознания. Но, когда громко хлопала входная дверь, он открывал глаза и повторял: Юлька, Юлька приехала?..А потом снова проваливался. Мне об это они рассказали уже после...
На Вербное воскресенье приходили родственники, принесли ему веточки. Наверное дедушка их уже не видел. В понедельник около десяти утра бабушка присела рядом с ним и взяла за руку. Из глаз его покатились доржки слёз....Она задумалась. Позвала мою маму: "Нина отец умер".
Я уже не кормила грудью, оставила маленькую со старшими и мы с мужем поехали на похороны. Все эти шестьдесят км, эти шестьдесят минут дороги я думала, кого сейчас потеряла? Со стороны можно подумать, что это старый беспомощный калека или обуза...Но для меня это была стена, огромная, любящая, надёжная... И когда она рухнула, я стояла, как былинка в чистом поле. Мне было горько, беззащитно и одиноко. Я была его любимой "дурой", у которой он попросил самый чёрный крестик и которая так и не почувствовала, как он её ждал...