Выдуманный принц

«Жизнь длиннее, чем надежда, но короче, чем любовь».
                (Надпись на открытке)



В небольшой уютной комнате было темно — солнце за окном уже давно зашло, а свет не был включен. Но двое, находившиеся здесь, казалось, не замечали этого.
Девушка сидела в кресле, поставленном в изголовье одной из двух кроватей, стоявших вдоль стен друг против друга. Мужчина неподвижно стоял напротив, прислонившись к столу у окна.
Она плакала.
Он терпеливо ждал, когда скопившаяся скорбь выльется со слезами.
Время шло. И наконец, судорожно всхлипнув, она отерла лицо и сдавленно прошептала:
— Спасибо Вам. Я... Мне нужно было... поплакать... но слез... как будто не было... они словно закончились... все. И я не могла.
— Я знаю. Пожалуйста, — он коротко кивнул ей.
И снова стало тихо. Лишь шум вечернего города за окном. Никто из них не хотел нарушать установившегося молчания первым — она испытывала неловкость за столь несдержанные эмоции, а он не знал, готова ли она продолжить прерванный разговор. Но вскоре в тишине появилась напряженность, и его мягкий успокаивающий голос словно коснулся девушки, сливаясь с темнотой и растворяясь в воздухе:
— Теперь, я думаю, пришло время Вам поделиться с кем-нибудь тем, что так Вас расстраивает.
— Зачем Вам мои печали?
— Незачем. Но и Вам ни к чему хранить это все в своем сердце — в одиночку Вы не справитесь.
Подумав, она согласно кивнула в ответ. А когда начала говорить, оба поняли, как давно все, произнесенное ею сейчас, требовало выхода. Каждое слово передавало какое-нибудь новое, отличное от предыдущего чувство. Лицо ее непрерывно менялось, отражая те ощущения и эмоции, которые так точно и четко сохранила память. Девушка словно заново переживала всю историю с самого первого дня до сегодняшнего вечера.
— Мы с сестрой уже давным-давно решили, каким он должен быть на самом деле. Триста шестьдесят пять дней в году мы посвящали разговорам о нем. Он был нашей мечтой, нашим принцем из сказки, и я полюбила его задолго до того, как он появился. Мне казалось, что самое главное — это найти его, встретить. И никогда не думала, что может случиться что-то плохое, — слезы снова заблестели в ее глазах, но девушка решительно тряхнула головой и замолчала, пережидая, когда исчезнет комок в горле, мешающий говорить. Ее застывший взгляд уперся в зеркало стоявшего у противоположной стены трюмо. Но вдруг она словно вспомнила что-то радостное и, подняв просиявшее улыбкой лицо, продолжила: — Я так его любила, что сама любовь казалась невероятным счастьем. У меня словно крылья раскрывались. И я ни минуты не сомневалась, что он обязательно где-то есть и мы непременно встретимся. Моя сестра не с такой одержимостью предавалась этим нашим мечтам, но не было и дня, чтобы мы не говорили о нем. Перебивая, дополняя друг друга, мы перечисляли, какой он необыкновенный, обаятельный, — глаза ее разгорались при каждом новом слове все ярче и ярче, словно это были не слова, а поленья, которые она подбрасывала в пламя пожара, полыхавшего в ее душе: — смелый, мужественный, умный, умеющий тонко чувствовать и всегда готовый защитить, сильный, красивый, веселый, добрый, понимающий — ве-ли-ко-леп-ный! Мы создавали безупречный образ, выдумывали принца...

— Он бы был такой высокий и красивый.
— Ага, и элегантный, как рояль, — сестры снова весело засмеялись.
— Ну, перестань, Мария, не мешай мне. А волосы светлые-светлые. Но не полностью — у корней даже темные, а к концам все светлее.
— Выгоревшие, в общем, — хихикнула Мария и тут же получила возмущенный взгляд сестры.
— Господи, ну где ты берешь такие неподходящие слова?
— А на мой взгляд, это — вполне точные определения.
— Пусть так, только перестань перебивать и мешать мне — я тебе мешала? Нет. Слушай дальше. И такие синие глаза, яркие-яркие. А возле глаз морщинки...
— Фи, да он старик?
— Ну опять ты перебиваешь! Конечно, нет. Он совсем молодой, как ты. Хотя нет, старше тебя. Не намного. Просто всегда смеется. И морщинки как лучики. Их не видно, но когда смеется, то сразу появляются.
— Глаза — прямо как солнышки: яркие, а вокруг лучики.
— Тебе не нравится?
— Нравится, конечно, нравится. Я бы тоже хотела, чтобы он был именно таким.
— И тоже бы в него влюбилась? — Анна подозрительно посмотрела на сестру.
— Обязательно.
— Ну, уж нет! Принц мой, и ты на него не заглядывайся!
— Загляделась бы, да только где он? — прыснула Мария. Анна долго сверлила ее негодующим взглядом и вдруг сама разразилась звонким, веселым смехом.
— Напридумывала, фантазерка, — захлебываясь от смеха, продолжала Мария. — Где же ты такого найдешь? В жизни таких точно не бывает — и красивый, и добрый, и умный, и внимательный, и с чувством юмора и самый-самый! Одно слово — принц.
— Да, принц. И я его найду! Можешь не смеяться.
— И мне тоже заодно найди.
— Хоть сто порций!
— Одной хватит. А то, бывает, поцелуешь принца — а он в лягушку превратится, — и снова взрыв хохота.
— Тебе какого?
— Такого же, только постарше. Уж больно хорошо рассказываешь, — девушки неожиданно перестали смеяться, и Анна, серьезно посмотрев на сестру, спросила:
— Ты бы за таким на край света пошла?
— Ой, милая моя, пошла бы. И не только на край света, все бы сделала. Только не бывает таких. Уж поверь мне. Я в свои двадцать это четко усвоила.
— А я в свои шестнадцать сдаваться не собираюсь. Если я так верю, значит, он обязательно где-то есть.
— Вопрос только, где?
— Ну все, идеал придумали, теперь дело за малым — осталось только найти.
— Да уж, сущий пустяк, — усмехнулась Мария. И с грустью добавила: — Когда же ты научишься жить без своих сказок? Пора перестать мечтать и так верить в свои фантазии.
— Скорее небо упадет на землю, чем я перестану мечтать.
— Небо никогда не упадет на землю.
— Вот и ответила на свой вопрос. Ты что, Мария, да это одна из самых незыблемых вещей в мире — моя способность мечтать.
— Так и проживешь всю жизнь с раскатанной губой.
— Да ты не понимаешь! Знаешь, как это — мечтать? Это как будто летаешь. Все возможно!
— Знаю, конечно же знаю. Мне ведь тоже не так давно было шестнадцать. Почти вчера, — вздохнула Мария и задумалась. А потом вдруг с улыбкой поучительно изрекла: — Но надо бы иногда и на землю спускаться.
— А чего я там забыла, на земле?
— Ты там живешь. На земле, а не в небе. Господи, каждый день одно и то же — мечты, мечты, мечты. С тобой и я скоро забуду, где живу. Каждый вечер сидим и выдумываем этого твоего принца. Нет, чтобы всерьез заняться личной жизнью. Мечтами проблема не решается.
— Ну, сама подумай, как можно выбрать кого-то настоящего, когда о таком только и думаешь, — шутливо вытаращив глаза, запротестовала Анна.
— Вот именно, только о нем и думаешь. Давай хоть сегодня не весь вечер будем посвящать этому принцу.
— Добрый вечер, — от неожиданности обе сестры чуть не подпрыгнули на кровати, на которой сидели. Они удивленно огляделись по сторонам, но, никого не увидев, уставились друг на друга. Откуда-то послышались тихий смех и легкое покашливание. Девушки снова стали озираться по сторонам. Наконец Анна не выдержала и шепотом спросила у сестры:
— Ты тоже это слышишь? — на что Мария энергично закивала головой.
— Простите, но вам будет лучше видно меня, если вы обратите внимание на книжную полку. — Не особенно прислушиваясь к смыслу слов, сестры просто повернули головы на приятный молодой мужской голос.
— Ты тоже это видишь? — через некоторое время прошептала Анна.
— Да, — поскольку в отличие от Анны Мария не стала шептать, ее ответ прозвучал, как выстрел в горах. Анна поморщилась и похлопала себя по уху. И снова по комнате рассыпался смех, но на этот раз он не был уже таким тихим.
«Интересно, как такой маленький человечек может так оглушительно смеяться», — недовольно подумала Анна.
— Может, свет зажжем, а то темно, — все еще шепотом предложила она сестре. Помня, какой эффект на Анну произвела прошлая ее реплика, та лишь молча кивнула и решительно направилась к столу, чтобы зажечь стоявшую на нем лампу. В комнате стало светло, и обе девушки сразу же бесцеремонно стали разглядывать своего неожиданного гостя.
Едва на него взглянув, Анна ахнула и поднесла ко рту руку.
— Принц, — наконец смогла сдавленно пробормотать она.
— Вижу, — в тон ей ответила Мария.
И они снова, не произнося ни звука, стали разглядывать его непонимающе и ошеломленно.
Они так часто и так подробно описывали его друг другу, что сразу же узнали.
Это был принц из их мечты. Ошибки быть не могло.
Он стоял на книжной полке и улыбался им веселой обаятельной улыбкой. Как только девушки стали переговариваться между собой, он легко и галантно поклонился им, придерживая правой рукой высокий цилиндр. В синих глазах искрился смех, но в остальном он ничем не выдавал того, какое веселье вызывают у него эти двое.
«Сразу видно, что не настоящий», — невольно мелькнуло в голове у Анны. Ее, правда, нисколько не смущал его рост (даже несмотря на цилиндр, он был немного ниже книг, стоявших рядом с ним на полке), просто она никогда в жизни не видела таких красивых молодых людей. Много раз представляла его себе, но это совсем не одно и то же. И в самых смелых мечтах ее принц не был так хорош: открытый лоб, правильной формы нос, высокие скулы и волевой подбородок, на фоне загорелой кожи и светлых волос его глаза горели двумя  сапфирами, и темные густые ресницы делали их еще ярче. На красивых губах играла лукавая мальчишеская улыбка, а выразительные брови слегка подрагивали от еле сдерживаемого смеха. Одет он был как мужчины, изображаемые на картинках в стиле ретро: черный фрак, в тон ему прямые узкие брюки со стрелками, белая рубашка с воротником-стойкой, белые перчатки и галстук, черная накидка, едва доходившая до колен, и цилиндр. Этот строгий костюм лишь подчеркивал его стройную, идеально сложенную фигуру.
—  Твои проделки, признавайся? — откуда-то издалека донесся до Анны жалобный голос сестры. Не в силах оторвать глаз от волшебного видения, она лишь медленно отрицательно покачала головой. — Я тебя спрашиваю, — Мария и сама во все глаза смотрела на гостя, поэтому не могла «видеть» ответ.
— Нет, — сипение, вырвавшееся из горла Анны, вывело сестер из оцепенения. Они перевели взгляды друг на друга и непонимающе пожали плечами. Причем сделали это так синхронно, что «видение» не сдержалось и разразилось вполне реальным смехом. На этот раз его смех так понравился Анне, что она, прислушиваясь, закрыла глаза.
Она слушала и не могла наслушаться. Единственным словом, которое приходило ей в голову, чтобы описать этот смех, было слово «счастье». Счастье, которое должен был бы испытывать человек, который так весело и беззаботно смеется. И счастье, которым наполнялось ее сердце при первых же звуках этого чудесного смеха.
Но вот он перестал смеяться, и Анна с некоторым разочарованием открыла глаза — ей совсем не хотелось, чтобы он останавливался. Он снова поклонился и произнес мягким приятным голосом:
— Извините, дамы. Мне бы следовало представиться сразу, прежде чем так пугать вас своим неожиданным появлением. Мое имя Грегори...
— Вы — принц? — вопрос, который задала Анна, перебив при этом гостя, стал неожиданностью даже для нее самой. Она совсем не думала произносить это вслух — просто он вертелся у нее в голове с самой первой секунды, как только она увидела молодого человека. Но еще более удивительным для нее стало то, что, изумленно взглянув на нее, он в ответ утвердительно кивнул головой. — Принц! — нисколько не сомневаясь, восхищенно протянула девушка. И он ей улыбнулся.
— Простите, — Анна совсем забыла, что в этой комнате их трое, поэтому от неожиданности вздрогнула, услышав неуверенный голос Марии. — Что здесь происходит?
— Ты что, не поняла, — напустилась младшая сестра на старшую, стараясь говорить как можно тише. — Не узнаешь?
— Этого не может быть, — так же тихо ответила Мария. — Это мираж, галлюцинация.
— У обеих? — Анна постучала кулаком по лбу. Но тут послышалось покашливание — принц пытался привлечь внимание девушек к себе.
— Прошу прощения, — улыбаясь, смущенно проговорил он. — Я понимаю, что в это не так просто поверить. Но хочу вас заверить, я — не мираж.
Анна торжествующе посмотрела на сестру. Та в ответ посмотрела на нее, как на сумасшедшую. Но Анне было все равно — ее принц пришел к ней, это единственное, что она отчетливо осознавала в данный момент. Остальное ее не особенно тревожило.
Она отвернулась от Марии, чтобы больше не отвлекаться от созерцания своего кумира. Полными восторга глазами она уставилась на принца. Он же, в свою очередь, с интересом смотрел на Марию.
— Могу я узнать ваши имена, милые дамы? — спросил он, поняв, что, кроме него, в этой комнате никто разговаривать не собирается.
— Анна, — с готовностью откликнулась девушка и расплылась в счастливой улыбке.
— Очень приятно, Анна. А как зовут Вас? — обратился он ко все еще молчавшей Марии.
— Меня? — девушка смутилась и опустила глаза.
— Ее зовут Мария. Мы сестры, — снова вступила Анна.
— О, я и не сомневался — ваше сходство говорит само за себя.
— Это правда, мы очень сильно похожи, так все говорят, — Анна всегда этим гордилась — ведь Мария такая красавица! Скоро и она, Анна, станет такой же. У них одинаковые темно-каштановые густые, длинные волосы и янтарно-карие глаза. Ростом она уже давно догнала сестру, и иногда на улице их даже путают. Только Мария старше на пять лет — в этом году ей исполнится двадцать один, а Анне сейчас только шестнадцать. Но она уже не тот гадкий утенок, каким была два-три года назад. Все замечают, как она похорошела за последний год, и все чаще и чаще сравнивают ее со старшей сестрой.
— Похоже, теперь знакомство можно считать состоявшимся, — принц улыбнулся и снова поклонился.

— Тебе он понравился? Ну понравился? Видела, какой он? Такой красивый! Прямо аж дух захватывает! Был бы настоящим, сразу же стал бы моделью. Нет, звездой Голливуда. Красивый, красивый, самый красивый в мире! — Анна тараторила без остановки. Мария уже давно перестала ее слушать, закатившись от смеха. — Я без ума! Я просто без ума! Я, конечно, представляла его себе, но чтобы такое! А глаза — видела его глаза? Я же говорила, что красиво! И смеется — вокруг сразу морщинки. А как он смеется! Могу сто лет без остановки слушать его смех. Я умираю! Все — он похитил мое бедное сердце! Ну перестань смеяться, скажи что-нибудь. Он тебе понравился? Правда, необыкновенный? Вообще! Я в шоке!
Принц ушел совсем недавно, и поэтому Мария точно знала, что этот словесный водопад будет обрушиваться на ее уши еще по крайней мере часа два. С Анной всегда так — увидит что-нибудь, и восторгам (или возмущениям — это уж по обстоятельствам) нет конца. Пытаться остановить ее — это все равно что ракету за хвост держать. Сегодня успокоится, а завтра все опять с самого начала, так что неплохо бы запастись терпением на годик-другой.
Само собой разумеется, встреча с принцем и Марию немало потрясла, но по сравнению с Анной можно сказать, что она его вообще не заметила. Шум, производимый сестренкой, не давал ни минуты покоя, чтобы хоть немного привести мысли в порядок и все хорошо обдумать.
— Ну не думала я, что он появится! Нет, ну, конечно, надеялась, но думала, что просто человек какой-нибудь будет, приблизительно похожий. Что теперь скажешь? Поняла? Есть он! Есть! А я и не сомневалась! Всегда знала, что найду! Что я тебе говорила?! Уж если чего захочу — из-под земли достану! Ну что ты молчишь да молчишь? Как будто совсем не удивилась. А сама чуть язык не проглотила!
— А чего мне удивляться? Меня знаешь как удивить трудно — у меня все-таки ты есть.
— Я у нее есть! Ну, сравнила! Я — у всех есть, выходи на улицу да смотри! А он — только у нас! Все, я в отпаде! Я в улете!
— Мы сегодня будем спать или нет, принцесса? Два часа ночи уже.
— Как ты можешь спать? Я не могу. У меня глаза на лоб вылез-
ли — веки не закрываются.
— Вот болтушка! — в шутку рассердилась Мария и кинула подушкой в сестру. — Спи немедленно, завтра будешь с ума сходить. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. Все, я уже сошла. Поздно.
Мария шумно вздохнула, отвернулась к стене и вскоре уснула под возбужденную болтовню сестры.

Проснувшись, Мария посмотрела на часы — 8.27. Она недовольно нахмурилась. Так хотелось поспать еще немного.
— Доброе утро, — она нехотя повернула голову, услышав голос сестры. Та сидела на своей кровати, по-турецки сложив ноги и прислонившись спиной к стене. Лицо у Анны было взволнованным, видимо, она уже давно проснулась.
— Доброе утро. Ты хоть спала сегодня или так и просидела всю ночь? — потягиваясь, спросила сестру Мария.
— Спала и видела сны, — ответила ей Анна с блаженной улыбкой.
— Ясно. Надо спрашивать, кто был главным героем твоих снов?
— Спроси!
— В общем-то, я уже догадалась.
— Грегори.
— Неужели? — Мария деланно расширила глаза от удивления. — Какой сюрприз! Кто бы мог подумать!
— Представляешь, только появился и уже снится, — гордо изрекла Анна, не обращая внимания на подтрунивание сестры.
— Ты дашь мне умыться и позавтракать или сразу продолжишь ночной концерт? — поднимаясь, деловито осведомилась Мария.
— Одно другому не мешает, — хмыкнула в ответ Анна.
— О, Боже! Только не смей носиться за мной по всему дому — мне совсем не улыбается все время натыкаться на тебя.
— Нет, сначала мне нужна твоя помощь.
— Какая еще помощь?
— У меня катастрофа! Я всю ночь думала...
— Ага, так все-таки ты не спала.
— Спала, — нетерпеливо отмахнулась Анна, — но пока не заснула, все думала, что бы надеть сегодня вечером. Мария, помоги мне! Я не знаю, что надеть.
— Голову не забудь — она на второй полке в твоем столе слева.
— А твою я сейчас в холодильник засуну!
— Хорошая идея — твоей там самое место. Спасибо, сестренка,
ты — бесценная сокровищница бредовых мыслей.
— Хочешь войны? Будет тебе война, — свирепо сверкнув глазами, Анна схватила подушку и метко запустила ее в сестру.
— Хочешь совета? Не будет тебе никакого совета! Надевай ползунки — и ползай перед своим принцем.
— Ах, так! — и вдруг негодующий взгляд сменился задорной улыб-кой: — Может, одолжишь мне ползунки своих внуков?
Подобные веселые перепалки происходили между сестрами по нескольку раз в день, они лишь забавляли их и всегда благополучно заканчивались временным перемирием перед очередным состязанием в остроумии. Единственной их целью при этом было — просто повеселить друг друга и дружно посмеяться после. Вот и в этот раз девушки разразились хохотом.
— Мир? — вволю насмеявшись, предложила Мария.
— Мир, — согласно кивнула сестра.
Несмотря на обещание не мешать Марии, Анна все же неотступно следовала за ней, куда бы та ни пошла. Перечисляя предметы своего гардероба и гардероба сестры, Анна требовала оценки каждой вещи. Мария терпеливо переносила превратности судьбы.
— Вечером он придет, и я должна быть неотразима.
— Ты и так неотразима.
— Ты — моя сестра, поэтому если это не бесполезная попытка отделаться от меня, то просто необъективная точка зрения.
— Тогда почему ты со своей необъективной сестрой, которая безуспешно пытается отделаться от тебя, обсуждаешь свой сногсшибательный туалет для приема принца крови?
— Ни о чем меня не спрашивай, — взмолилась Анна. — Просто помоги. Ты ведь видела, какой он? Я никогда так не сходила с ума.
— Ой, каждый раз одно и то же!
— На этот раз все по-другому!
— Ты всегда так говоришь.
— Поверь мне, я всегда говорю это искренне, но сейчас я чувствую, что все не так, как всегда. Да и он ни на кого не похож.
— Здесь не могу не согласиться с тобой.
— Вот видишь! Он — самый важный человек в моей жизни.
Я должна поразить его воображение — это самое главное...
— ...в твоей жизни, я поняла. Хочешь правду?
— Да.
— Надевай все, что тебе хочется, — в любом случае ты поразишь его воображение. Говорю это объективно и вполне серьезно. Тем более, что на твой вкус никто никогда не жаловался. Ты волнуешься из-за пустяков.
— Думаешь?
— Ну конечно!
— Спасибо, сестричка.
— Всегда пожалуйста.

Жизнь Анны изменилась. В ней появился источник света, и она буквально купалась в лучах собственного счастья. Каждая встреча с принцем приносила ей такую радость!
Ее друзья и прежде считали девушку человеком с легким, веселым характером, но никогда еще ее беззаботность не была такой искренней. Каждая ее улыбка обрела теперь смысл, она не просто веселилась или радовалась — счастье расплескивалось, не помещаясь в бездонной чаше ее души.
— У тебя глаза горят, как звезды, — как-то с улыбкой сказала ей Мария. Глядя на Анну теперь, нельзя было не улыбнуться — так заразительно было ее счастье.
И неудивительно. Ведь каждый новый день нес ей такую долгожданную встречу! Принц навещал их по вечерам, так как ему было тяжело находиться на солнце этого мира. В том, что он пришел из других миров, совсем не похожих на тот, в котором жили они, девушки ни минуты не сомневались. И его рассказы лишь подтвердили их догадку.
Как Анне хотелось хоть на одно мгновение проникнуть туда, где жила ее мечта, ее принц. Увидеть бы этот мир хоть одним глазком! Хоть раз вдохнуть тот воздух, которым дышит он.
Она просила его еще и еще рассказать о своем замке над обрывом, о море, которое плещется у подножия скал, о бескрайних волшебных лесах за долиной и горах, чьи вершины тонут в облаках.
— Стены нашего замка выложены из белых камней, — с гордостью говорил он. — Это единственный белый замок во всех Королевствах. И цвет его не меняется уже многие века. Художники во все времена приходили, чтобы увидеть и изобразить это чудо. Это гордость нашего рода.
Жаль, что вы никогда не видели наше море. Оно так красиво! И волны его играют так, словно у берега плещется целая стая дельфинов. А морская пена похожа на бесчисленные табуны белоснежных лошадей, летящих в безумной скачке.
А звезды! Если бы вы могли видеть наши звезды! Они совсем не похожи на ваши — они так близко, что по сравнению с теми, что я видел здесь, огромны, и ночи совсем светлые от их сияния. Свет нашего солнца ярче, но оно не испепеляет наших жителей, как ваше. А ваша луна — она способна заморозить человека своим холодным светом. Она совсем, совсем не похожа на нашу.
Как бы я хотел показать вам свой мир! Увидев его, вы никогда не забудете эту волшебную страну. Но тоска ваша по ней будет напоминать светлую грусть и никогда не расстроит вас. Вдохнувший хоть раз ее воздух не позволит больше никакому Злу во всем мире опечалить его сердце, потому что этот мир оставит отпечаток в его душе навсегда.
Время летело в разговорах с ним, и не было никого счастливее во всем мире, чем Анна. Казалось, ничто не может ее потревожить в том безмятежном сне, которым стала ее жизнь.
Она полюбила принца. Полюбила так, как только можно любить мечту. И эта любовь была способна перевернуть весь мир и сокрушить любые преграды на своем пути.
Все. Кроме одной-единственной.

Анна отчетливо помнила тот день и час, когда она поняла, что Грегори влюблен в Марию.
Это произошло через две недели после их знакомства. Они все трое смеялись над их очередной с Марией перепалкой. И она посмотрела на принца, а он смотрел на Марию. Так бывало и раньше, но в тот миг она словно прозрела. Он никогда не смотрел так на нее,  Анну. Раньше она считала, что еще просто слишком рано. Но на самом деле оказалось слишком поздно.
Она попыталась не поверить себе, но не смогла.
Эта мысль пронзила и одновременно оглушила ее — она некоторое время не могла ощутить боль. В носу защипало, а на глаза навернулись слезы.
Анна вскочила, сбивчиво извинилась, что-то пробормотала о том, что вроде договорилась забежать к подруге, но совсем забыла об этом. И выбежала из комнаты, в которой ей вдруг стало так трудно дышать.
Она остановилась в коридоре, не зная, куда ей идти теперь. Может, правда зайти к подруге? Нет, она не хочет никого видеть сейчас. Она не может никого видеть.
Что это у нее в груди — камень? Нет, огромная-огромная глыба. Такая тяжелая, что, кажется, уже раздавила душу, и сердце, и все внутри.
Разве выживают при такой боли? Так больно, что невозможно этого вынести! Почему же она жива?
Она услышала смех Грегори, доносившийся из комнаты.
И этот смех подстегнул ее. Она заметалась по коридору, разыскивая туфли, плащ, зонт, ботинки. Зачем же ей ботинки? И зонт? Ведь дождя нет! Тогда почему так холодно?
Какая разница! Ей стало нечем дышать. Надо бежать, бежать быстрее.
Она выскочила на улицу и попала под снег. И тогда из глаз ее хлынули слезы. Белые хлопья падали ей на лицо и таяли от горячих слез. Она всхлипывала и стирала воду со щек, но этот глупый снег все падал и падал. И снова таял на ее лице. Тогда она закрыла лицо руками и наклонилась вперед, чтобы снежинки не могли попасть на него. Но сквозь пальцы продолжала струиться вода. С солоновато-горьким привкусом слез.
Тогда она побежала, пытаясь скрыться от этого противного белого пуха, но здесь на улице снег шел везде. Она не могла от него спрятаться, как не могла спрятаться от тяжести, навалившейся на нее, и от боли, сжимавшей и одновременно раздиравшей ее душу.
Анна почувствовала, как с волос тоже стала капать вода — снег перешел в дождь. Очень быстро она промокла насквозь. Ее била дрожь, но она не могла понять, от чего дрожит — от холода или от рыданий.
— Ты заболеешь. Иди домой, — услышала она и, обернувшись, увидела соседку, которая подошла к ней совсем близко, чтобы спрятать под свой зонт. Анна отрицательно покачала головой и побежала.
Вскоре она каким-то образом оказалась перед беседкой. Забежав под крышу, устало опустилась на скамейку. Она прислонилась плечом к стене и снова заплакала — здесь ей уже никто не сможет помешать.
— Переживаю — значит, переживу. Переживаю — значит, переживу... — без конца повторяла она. Но, несмотря на все попытки, старое заклинание, которое они с Марией когда-то давным-давно придумали вместе именно для таких случаев, не помогало. Не могло помочь.
Вскоре совсем стемнело, и Анна решила, что пора возвращаться домой. Дождь закончился. Она уже не плакала.
Но, дойдя до двери, она поняла, что не хочет встречаться с сестрой. Не зная еще, что делать, она села на ступеньки — прямо перед дверью квартиры и впустила в свое сердце мысли, которые не давали ей покоя.
«За что? Почему со мной случилось такое? Чем я все это заслужила? Совершила что-то ужасное? Убила кого-то? Мне так больно. Если бы можно было сделать так, чтобы сегодняшний день никогда не наступал. Чтобы всегда, всегда было вчера. Или позавчера. Да когда угодно, но только не сегодня. Это нечестно! Нечестно! Нечестно. Почему? Встретиться бы с тем, кто всем этим заправляет, и заставить испытать то же самое. Пусть узнает, что он с нами делает. Это неправильно, нечестно. Несправедливо. За что?»
Снизу послышался звук поднимающегося лифта. Анна напряглась, гадая, на каком этаже он остановится. Не хотелось бы, чтобы на
этом — в квартире хорошо слышно, когда створки лифта открываются, и Мария иногда открывает дверь прежде, чем Анна успевает прикоснуться к звонку. Но лифт поднялся именно на их этаж.
Дверь  открылась, на пороге была Мария. Увидев сестру, она испуганно подскочила к ней:
— Ты почему сидишь здесь? Давно пришла? Почему ты плачешь?
«Плачу?» — Анна и не заметила, что слезы снова бегут по ее щекам.
— Я упала, прямо на ступеньку, — соврала она. — Так больно.
Мария сразу успокоилась.
— Ну, пойдем. Чего сидеть тут? Подняться можешь?
Анна кивнула и нехотя встала.
Когда они вошли в комнату, она вздрогнула, услышав его голос:
— Анна, что-нибудь случилось? На Вас лица нет.
«О, Боже! Только не ты! Только не сейчас!» — она еще не готова была говорить с ним, не готова его видеть.
— Я...  просто я упала на лестнице.
Он долгим внимательным взглядом посмотрел ей в глаза. Она отвернулась и услышала лишь, как он тихо сказал:
— Вам, наверное, надо отдохнуть сейчас. Мне будет лучше уйти. До встречи, Анна. До свидания, Мария. — Анна прикрыла глаза. Лучше бы она не слышала, как он произнес имя ее сестры.

Мария не могла не заметить, в каком подавленном состоянии пребывает сестра все последнее время. И чувствовала себя почему-то виноватой в этом.
Они почти не разговаривали. Анна явно избегала ее. А когда наступал вечер, обязательно куда-то уходила. У нее сразу появилась куча неотложных дел, которые нужно было выполнять именно по вечерам.
Поначалу Мария решила, что у сестры, возможно, есть какой-нибудь кавалер. Но вскоре была вынуждена отказаться от этой мысли, поскольку уж очень несчастный вид был у Анны. Она похудела и осунулась, отказывалась есть, не отвечала на вопросы и больше не реагировала на шутки. А самое главное, учитывая то, что она не видела принца, было странным, что она совсем ничего не спрашивала о нем.
И вот настал день, когда Мария больше уже не могла вынести этого молчания. Она дождалась прихода сестры с занятий и прямо на пороге заявила той, что намерена поговорить с ней.
— Сейчас, — тоном, не терпящим возражений, твердо сказала она на слабые попытки Анны сослаться на какие-то важные дела. Анна вздохнула, но все же утвердительно кивнула головой. После чего немедленно закрылась в ванной и сидела там столько, сколько могла. Выйдя оттуда, она стремительно пронеслась мимо ждавшей у двери Марии и влетела в их комнату.
Когда Мария зашла в комнату вслед за ней, Анна подошла к окну и отвернулась от сестры.
«Уходи, уходи, уходи», — стучало в висках.
— Анна, что происходит? Ты сама не своя в последние дни. Хочешь рассказать?
«Уходи, уходи, уходи!»
— Не хочешь мне отвечать? Это я виновата в том, что у тебя такое настроение? — сколько тепла и заботы в этом голосе.
«Уходи, уходи, уходи!!»
— Это из-за Грегори? — от боли Анна зажмурилась. — Я права? Он тебе нравится?
«Нравится!»  — горькой усмешкой мелькнуло у Анны в голове. — «Уходи же!!! Уходи, уходи, уходи».
— Тебе кажется, что я ему нравлюсь? — «Зачем она так осторожничает? Щадит мои чувства? Уходи, уходи».
— Я... Мне тоже так иногда кажется. Но я ничего не делала для того, чтобы так вышло, поверь мне. — «Как будто так легче. Как будто я не знаю, что это он сам выбрал тебя. Тебя, а не меня! Уходи, уходи, уходи».
— Почему ты молчишь? Скажи, что ты думаешь сама.
— Он тебя любит, — как глухо прозвучал ее голос! Он такой... такой бесцветный. «Уходи».
— Это слишком громко сказано. Ты ошибаешься! Просто, может быть, я  ему нравлюсь.
— Он тебя любит, я вижу. И я не ошибаюсь. «Уходи, уходи».
— Что же мне делать? — растерянно спросила Мария.
«Уходи! Уходи!! Уходи!!!»
— Откуда я знаю, что тебе делать. Делай, что хочешь, только у меня не спрашивай.
— Извини. Я не знала, что у тебя это так серьезно.
— У меня это вовсе не так серьезно, — Анну саму удивили ее слова. Но тут же она поняла, что это единственный правильный ответ. Грегори полюбил Марию — и никто в этом не виноват. Так бывает. Ей остается только смириться и заставить замолчать это дурацкое сердце. Так будет правильно.
— Правда? — донесся до нее голос сестры.
— Я ведь тебе тоже обещала найти принца, — Анна собралась с силами и улыбнулась прежде, чем обернуться к сестре. — Следующий будет мой, — закончила она, стараясь говорить как можно веселее.
— Ну я рада, что ты не принимаешь это так близко к сердцу, — со вздохом облегчения Мария обняла сестру. Анна стиснула зубы и за-крыла глаза, ей все еще было больно видеть Марию.
— Знаешь, я познакомилась с парнем, — вдруг начала та, отстранившись и весело глядя на нее.
— С каким еще парнем?
— Хороший парень...
— Подожди, хочешь, чтобы я с ним встретилась?
— Почему ты? Я говорю, что я познакомилась, а не тебя хочу познакомить. Так вот, он меня сегодня пригласил. Кажется, это свидание.
Анна непонимающе уставилась на смущенно хихикнувшую сестру.
— И что ты от меня хочешь? — вдруг ее осенило: — А, сказать, что тебя нет дома, если звонить будет? — она весело подмигнула Марии.
— Господи, ну о чем ты! Конечно, нет. Ни в коем случае не делай этого, — Анне показалось, что сестра начинает сердиться. — Просто я подумала, что тебе это будет интересно.
— Я не поняла, ты собираешься идти?
— Завтра же выдам тебе Нобелевскую премию! Она твоя по праву.
— Зачем тебе это? Будешь морочить голову?
— Нет, видимо, с премией придется повременить, — Анне совсем не понравилось то, с каким видом и каким тоном Мария произнесла эту фразу. — Ты в своем уме? Я тебе говорю, что познакомилась с хорошим парнем, который мне нравится, а ты решаешь, что я буду морочить ему голову.
— Ты этого не говорила.
— Чего?
— Того, что он тебе нравится.
— Мне это кажется, или ты правда злишься?
— Тебе не кажется. А мне кажется, или ты правда влюбилась?
— Ну, о влюбленности еще рано говорить, — Мария покраснела и опустила глаза. — Посмотрим еще, жизнь покажет.
Анна смотрела на нее и не могла поверить — таким абсурдом показалось ей все, что происходило сейчас.
Она только что растоптала свое сердце. Сама. И ради чего? Неужели Мария не поняла, о чем только что шла речь?
Грегори любит ее!
— Уходи, — наконец выдавила она из себя то слово, которое так долго пыталась сдержать. Напрасно.
Мария непонимающе на нее посмотрела, но все же, пожав плечами, вышла из комнаты.
Из глаз Анны снова побежали слезы, а сердце заныло еще сильнее.

С этого дня Мария перестала встречаться с Грегом. Вечерами ее теперь не бывало дома — похоже, она всерьез увлеклась своим новым  знакомым. С принцем теперь встречалась Анна. Они стали друзьями.
Тяжело было только первое время, потом стало невыносимо. С каждым днем она любила его все больше и больше. А он все больше любил Марию.
Анна ждала, что Марии перестанет быть интересен ее новый знакомый, как это уже случалось не раз. И все станет, как прежде. А пока она всякий раз к приходу принца придумывала правдоподобные оправдания для сестры и изо всех сил старалась не дать Грегори отчаяться.
Он же всякий раз, уходя, говорил о том, что надеется на встречу с Марией. Анна видела, как он тоскует по ней. И верила, что сестра обязательно вернется. Верила до того дня, пока принц не попросил ее передать сестре письмо. Аккуратно свернутый маленький листочек с признанием в любви.

— Что это? — Мария с интересом посмотрела на записку, которую ей протянула Анна.
— Это от Грегори, — Мария отдернула руку так, словно обожглась.
— Я... я не могу это взять.
— Он просто просил передать это тебе, — Анна с деланным равнодушием пожала плечами. Она с трудом скрывала закипевшее в ней негодование.
— Я не могу это взять.
— А мне что прикажешь делать?
— Верни ему.
— Да ты что? Так нельзя! Слышишь ты, нельзя.
— А ты что предлагаешь?
— Возьми. Он просто пишет тебе. Ничего большего не просит —прочти, и все на этом.
— Я не возьму ее, — тихо, но твердо сказала Мария. — Я не хочу его обманывать. Прости, я тороплюсь.
Анна с сомнением смотрела на свернутый листок бумаги на своей ладони. Что же теперь делать?
С одной стороны, Мария права — взять записку, значит, дать ему надежду. Но с другой — как она сделает это? Как сможет она отнять эту надежду?
Что же делать?
— Я не могу этого сделать, — наконец решительно тряхнув головой, произнесла она. — Он же с ума сойдет от отчаяния и горя.
Она уже прошла через это. И знает, какой это ад.
Она не позволит боли, поселившейся в ее сердце, проникнуть и в сердце принца.

«Я уйду. И больше никогда не вернусь. И ты не сможешь найти меня. Мы больше никогда не увидимся. И ты будешь об этом жалеть. Но будет поздно».
— Добрый вечер, Анна. Могу я поинтересоваться, что это Вы так увлеченно читаете? — Сегодня он пришел раньше обычного времени и поэтому застал девушку за чтением книги, взятой на время у подруги.
— Добрый вечер, Грегори. — Она смущенно улыбнулась ему и растерянно, словно оправдываясь, начала объяс-нять: — Это книга... Ну конечно, это книга, что же еще? Это — так называемый «любовный роман».
— Занятно, — он удивленно приподнял брови, но тут же поправил себя: — Поскольку моя матушка увлечена подобной литературой. У нее целая библиотека. Неужели и Вам тоже это интересно?
— Не особенно. То есть некоторые из них мне, конечно, нравятся.
Я вообще сама не могу определить, какие жанры предпочитаю, но некоторые романы читаю с удовольствием.
— А этот?
— Этот? — переспросила Анна и, выразительно сморщив нос, пожала плечами. — Не думаю, — после чего, заметив любопытство в глазах Грегори, нехотя стала объяснять: — Просто у нас в классе все буквально заболели этой книгой. И теперь, чтобы принимать хоть какое-то участие в разговоре, нужно обязательно ознакомиться с ее содержанием.
— И что же такого интересного в этой книге? Как она, кстати, называется?
— «Сердце дьявола», — с кривой ухмылкой повела плечами девушка. Заметив такую же ухмылку на губах принца, она решительно захлопнула книгу и ответила на его первый вопрос: — Считается, что в этой книге невероятно интересный главный герой.
— Это у него «сердце дьявола», или это какой-нибудь редкий драгоценный камень с невероятной историей и целым шлейфом убийств, совершенных за право обладать этим сокровищем, за которым гоняется полмира?
— Второе больше похоже на приключенческий роман, — весело фыркнула Анна. — Нет. «Дьявол» — это главный герой. Но за ним действительно гоняется полмира — прекрасная половина. И действительно есть целый шлейф разбитых женских сердец, который он оставляет за собой везде, где ни появится.
— А он и на самом деле — настоящий дьявол? — с улыбкой спросил Грегори.
— Да нет! Тут есть краткое содержание, вот послушайте: «Много лет тому назад безжалостная девчонка разбила его сердце. С тех пор он одержим идеей отомстить всем женщинам. Обольщая и покидая их, он заслуживает репутацию дьявола. Нет женщины, способной устоять перед ним или завоевать его любовь — всем им суждено стать его несчастными жертвами. И вот, спустя двенадцать лет, судьба вновь сводит его с той, что когда-то ранила его душу. Под силу ли ей пламенем истинной любви вновь пробудить сердце дьявола?» — Анна шумно выдохнула и подняла глаза на принца. Он удрученно развел руками.
— Ну и как, под силу?
— А разве в таких книгах бывает иначе? Результат известен — интересен лишь сам процесс, — Анна невольно залюбовалась принцем. Он улыбался, и его улыбка была почти веселой. И вообще, сегодня он выглядел намного бодрее, чем обычно. То есть чем в последние дни.
Он сильно похудел, и девушке казалось, что она уже давно не слышала его удивительного смеха. Однако эти перемены никоим образом не сказались на его привлекательности: во взгляде читались ум и сила, глаза не блестели, как прежде, но в их глубине появилось какое-то тихое свечение, а худоба лишь придала чертам его лица еще большую утонченность.
Ей так хотелось удержать, продлить эту улыбку, но вот лицо Грегори дрогнуло, словно от сильного напряжения, и улыбка погасла. Он вновь стал серьезен и чуточку печален.
— Так значит, Вам нравится главный герой? — спросил он, внимательно глядя на Анну.
— Только не мне, — презрительно фыркнула она в ответ. — Это наши девчонки с ума по нему сходят.
— Почему же Вам он не нравится?
— Не знаю. «Дьяволы»  меня не особенно привлекают. Это не мой тип. Я вообще-то предпочитаю «принцев», — она хотела было засмеяться, но тут, сообразив, в чем только что призналась, сбилась, закашлялась и зарделась от смущения.
— Интересно, что скрывается за этим определением? — пытаясь хоть как-то исправить положение девушки, пробормотал Грегори, смущенный не меньше самой Анны,
«За ним скрываешься ты», — грустно подумала она, а вслух буркнула:
— Все знают, кто такой «принц».
— Представьте себе, я не имею ни малейшего представления. Сам, являясь принцем, не знаю, что видят за моим титулом окружающие. Может быть, Вы мне опишете своего «принца»?
«Глупо описывать тебе тебя».
Анна горько вздохнула, но все-таки кивнула в знак согласия. Она опустила глаза, разглядывая свои руки и стараясь собраться с мыслями. Интересно, каким это образом она сейчас выполнит просьбу Грегори, не выдав себя с головой? Ведь он и есть живое воплощение ее мечты, ее принца, словно это она его придумала. Что еще хуже, он, плюс ко всем ее несчастьям, действительно самый настоящий принц.
Но молчание затянулось, и, взяв себя в руки, Анна нерешительно начала:
— «Принц» — это тот, кто иногда скрывается под оболочкой «дьявола». По крайней мере, так считают мои подруги. Наверное.
— А кто скрывается под оболочкой «дьявола»?
— «Принц», — ответила девушка и тихонько хихикнула. Грегори улыбнулся ей в ответ и с легким укором склонил голову. — Принц, — вдруг мечтательно, совсем как в самый первый день, когда он подтвердил ее догадку, протянула Анна и тоже улыбнулась. И эта улыбка была очень похожа на те, которые так нравились Грегори. Но лишь похожа. Он нахмурился и хотел что-то сказать, но в это время девушка снова заговорила: — Принц — это вечный мальчишка. В душе, конечно. Он самый отважный и благородный во всем королевстве. И, уж конечно, самый красивый. Он ничего и никого не боится — ни драконов, ни Черных рыцарей, ни «дьяволов», ни старого сварливого учителя арифметики, от которого он всегда ловко удирает, оставляя на парте выполненное домашнее задание, все в исправлениях и помарках, но идеально правильное.
Науки даются ему легко, но ведь они совсем не так увлекательны, как путешествие на плоту, который смастерил сам, по морю, или безрассудный поход через горы, или идея провести целую ночь одному в лесу, а утром встретить рассвет. Вот на поиски новых приключений и подвигов он готов потратить все свое время. Единственный учитель, на чьи занятия он ходит с удовольствием, — это пожилой солдат, обучающий его фехтованию, стрельбе и верховой езде и знающий тысячи увлекательнейших историй про подвиги всех его великих предков.
Его предки! Сколько времени он провел у портрета своего отца, которого любит и которым гордится, хотя совсем не помнит, потому что был еще очень маленьким, когда его отец отправился на войну и больше не вернулся. Он ненавидит все войны и поклялся, что никогда не начнет и не поддержит ни одной из них. И будет защищать свою страну от этого несчастья. Его любимая матушка рассказала ему о том, каким великим воином и славным королем был его отец. И давным-давно она сказала, что и он сам, когда вырастет, обязательно станет таким же.
Он так же нежно любит седовласую, вечно засыпающую старушку, которая всегда была при нем, сколько он себя помнит, но это не мешает ему постоянно подшучивать над ней и придумывать все новые и новые шалости, чтобы снова разыграть свою няню, даже сейчас, когда он стал совсем взрослым. Поздними вечерами он просил ее рассказать ему еще и еще о прекрасной принцессе из дальнего королевства за морем — той самой, что однажды он спасет от злого колдуна, когда вырастет смелым и сильным. Он полюбит ее всем сердцем и привезет в свой замок. И они будут жить долго и счастливо, — и в этот момент Анна взглянула на принца. Во взгляде синих, как море глаз, прикованных к ней, отражались растерянность, удивление и даже какой-то суеверный ужас. Судорожно сглотнув, он произнес охрипшим голосом:
— О, Боже... Откуда... откуда Вам все это известно? Вы все обо мне знаете. И даже... даже сказки, которые... О, Боже...
«Оттуда, что я сама все это придумала. Это я придумала тебя», — мелькнуло у нее в сознании.
И она все поняла. Это был ее принц. Даже Мария не знала того, что она сейчас рассказала ему. Это было записано в старой тетрадке, спрятанной за книгами на полках, и не было никого, кто знал бы об этом. Несколько лет тому назад она написала сказку о нем, где решилась описать все то, о чем боялась говорить даже своей сестре.
Она с радостью ухватилась за мысль пересказать ему все это, стараясь избежать тем самым возможности проговориться Грегу о том, что он и есть ее принц, которого она любит. Она боялась, что забудется и станет описывать его. И вот что из этого вышло! Все это время она рассказывала ему о нем.
А Грегори все смотрел и смотрел на нее, не отрываясь, будучи не в силах поверить самому себе. Тайны его детства только что поведала ему девушка, которую он узнал совсем недавно. В его памяти навсегда останется это юное  лицо (так похожее на прекрасное лицо той, которую он любит) в тот момент, когда она так просто произносила вслух его самые тайные мысли. Такое восхитительное, неповторимое и... знакомое. Сколько нежности и тепла было в ее глазах. И любви. Она словно парила в облаках и поднималась все выше и выше. На щеках появился легкий румянец, и вся она будто светилась изнутри. Светилась мечтой.
Анна все же справилась с обрушившимся на нее неожиданным открытием и начала лихорадочно искать выход из ловушки, в которую сама себя загнала. Не придумав ничего лучше, она вынудила себя пролепетать:
— Это написано в любой детской сказке. Все принцы там такие. Это... это просто... как же это говорят... Собирательный образ.
Грегори недоверчиво покачал головой, все еще не сводя с нее настороженного взгляда. Он не верил ей. И не знал, чего ждать дальше от этой невероятной девушки.
— Часть мне рассказала Мария! — обрадовавшись осенившей ее вдруг мысли, Анна даже подскочила от восторга. А когда принц наконец облегченно вздохнул и лицо его постепенно опять приняло знакомое дружелюбное выражение, девушка вдохновенно стала врать дальше: — А остальное я придумала сама. Она... она так часто говорит о Вас. Я просто хотела подшутить над Вами, но это была глупая шутка. Простите меня, Грегори. Я не собиралась Вас пугать и не думала, что Вы так отреагируете на мою дурацкую выходку.
— Анна, да Вы без труда можете уложить целое войско солдат — Вам просто надо подшутить над ними, — устало улыбнувшись, заявил принц. С какой радостью он ухватился за это не слишком правдоподобное объяснение!
Анна нашла верное решение — ничто не могло бы так легко заставить принца поверить в столь маловероятную выдумку, как упоминание Марии. И ей показалось, что она только что сбросила со своих плеч слона, которого неизвестно зачем притащила из самой Африки. Анна улыбнулась ему в ответ, и в этот миг ее улыбка снова показалась ему прежней. Но лишь на миг. Ее тут же сменила другая — такая чужая на ее лице улыбка. И он не удержался от вопроса, который уже давно мучил его.
— Могу я задать Вам один вопрос, Анна? — его серьезный взгляд заставил ее напрячься, но все же девушка вынудила себя согласно кивнуть в ответ. — Вас что-то тревожит в последнее время? Вы как будто переживаете из-за чего-то?
— Почему Вы так подумали? — Анна отвела глаза.
— Вы совсем на себя не похожи, — с минуту он помолчал, подбирая правильные слова. — Знаете, что самое прекрасное в Вас?
— Что?
— Ваша улыбка. Вы красивы и так, — поспешил он поправить себя. — Но ни у кого я никогда еще не видел такой прекрасной улыбки.
— И даже у Марии? — тихо спросила Анна.
— И даже у Марии. Ее улыбка дорога мне совсем по другим причинам, — улыбнулся он. — То, что я не вижу Вашу чудесную улыбку — для меня такое же большое несчастье, как и то, что я не вижу Марию.
— Что такого особенного в моей улыбке?
— Откуда же мне знать! Ведь это Вы Хранитель этой тайны.
— А что Вам в ней нравится?
— Вы любите улыбаться и любите жизнь. Вы — счастливый человек. Вы словно всегда влюблены. И никогда ничего не боитесь, потому что уверены в своем счастье. Вот о чем говорит Ваша улыбка. Такая улыбка может защитить целый мир. От всего. Почему Вы больше не улыбаетесь так?
— Я... я не знаю. Я улыбаюсь.
— Это верно. Но это другая улыбка, и она ничуть не похожа на ту, о которой я Вам говорил только что.
— В чем разница? — Анна отвернулась от него и прикрыла веки, стараясь не дать себе заплакать.
— Она такая же, как у всех. Улыбаются губы, иногда глаза, и никогда — душа. Мне не хватает Вашей улыбки, Анна.
«А мне не хватает Вашего смеха», — подумала Анна с тоской. — «И он ничего не должен защищать, он сам целый мир. Для меня. Мой мир».
Но она не решилась сказать ему этого вслух.
— Анна, извините, я не хотел Вас расстраивать.
— Вы не расстроили меня, — она обернулась и посмотрела на него, стараясь показать, что совсем не расстроена. Но по его встревоженному взгляду поняла, что лицо ее свидетельствует об обратном, и поспешно добавила. — Меня расстроили мои мысли.
— Тогда позвольте мне отвлечь Вас от этих мыслей. Может быть, расскажете что-нибудь еще о Вашем принце. По-моему, это Вас совсем не расстраивает.
— Лучше Вы расскажите о себе.
— А что бы Вы хотели знать?
— Не знаю. Все, что угодно. Например... — она задумалась на мгновение и вдруг спросила: — Грегори, у Вас есть свой конь?
— Конь? — он улыбнулся. — У нас целая конюшня.
— Нет, я не об этом. Ваш собственный... Или, если их тоже много, то... особенный.
— Да, есть.
— Расскажите о нем, — предложила Анна. — Он неукротимый?
— Вовсе нет. Веселый и любит порезвиться. О, это самый белоснежный жеребец, какого я когда-либо видел. И с недавних пор — самая быстрая лошадь в Королевствах, — принц говорил об этом с такой гордостью, что она улыбнулась, засмотревшись на мальчишку, в которого вдруг превратился этот совсем взрослый мужчина. — В прошлом году он обогнал Крылатого, а такого не случалось ни разу за последние три года. Это — лучший конь, который когда-либо рождался в Королевствах. И я так думаю не только потому, что он мой. Его зовут...
— ...Ветер, — закончила она за него. Потому что знала. Потому что сама дала ему это имя. В первый момент Грегори смутился, но тут же улыбнулся, словно разгадав загадку, и уверенно сказал:
— Мария и об этом Вам рассказала.
— Да, — поспешила согласиться Анна.
— Скажите... а она и правда часто вспоминает обо мне? — голос его дрогнул, а сам он напрягся и отвернулся, готовясь принять любой ответ.
— Конечно, — Анна сама удивилась, каким глухим стал ее голос, когда она лгала ему.
Он закрыл глаза и судорожно сглотнул. Она увидела, как побелела кожа на скулах и сжались кулаки, и, поспешно отводя взгляд, с ужасом поняла: он не поверил, он знает, что это неправда, она была недостаточно убедительна. Что она наделала!
— Мария ведь не хочет встречаться со мной? — Анна еле разобрала эти тихие слова.
— Нет, просто она... у нее так много дел на этой ее новой работе, что в последнее время... — Анна подняла на него глаза и увидела, что он внимательно смотрит на нее. И замолчала, оттого что больше не в силах была лгать. Нужно сказать правду, в противном случае он сразу догадается об обмане. Но сказать так, чтобы эта правда не ранила его слишком сильно. — Простите, Грегори. Но... нельзя сказать, что она намеренно не встречается с Вами.
— Понятно, — почти шепотом обронил он. Анна с ужасом прогнала от себя мысль, что он снова заметил ее уловку. И снова мельтешащие в голове мысли, лихорадочный поиск правильных слов. Но все кончилось, как только он проговорил своим обычным голосом — уверенным и спокойным: — Вы извините меня? Я хотел бы уйти сейчас.
— Но Вы ведь вернетесь завтра? — испуганно, с мольбой в голосе спросила Анна и затаила дыхание в ожидании ответа.
— Конечно, — Грегори улыбнулся ей. Без натяжки, без притворства — просто и мягко. — До завтра, Анна.
— До завтра, принц.
Она с тревогой следила за тем, как он ровной походкой удалился. Ответила испуганной улыбкой, когда на прощание он обернулся и слегка приподнял в изящном поклоне цилиндр. И бессильно упала на стул.
«Завтра я обязательно задержу ее. Они должны увидеться. На Марию затмение какое-то нашло после того, как она начала встречаться с этим своим. Так больше не может продолжаться. Я буду не я, если завтра же они не встретятся».

— Останься.  Пожалуйста,  Мария,  останься, — Анна, вернувшись из библиотеки, застала сестру дому. Мария стояла у зеркала и укладывала волосы, по всей видимости, собираясь уходить на встречу со своим новым знакомым. — Не  ходи  на  это дурацкое свидание. Ты ведь просто так встречаешься, не так уж тебе и нравится этот твой.
— Так было, но сейчас все совсем по-другому. Он, конечно, не принц из сказки, но он мне действительно нравится. И он настоящий, по крайней мере.
— Тебя только это и привлекает в нем, уж поверь мне. И потом, ты так давно не видела Грега, что, наверное, просто забыла, какой он. Уверена на все сто, стоит только тебе снова увидеть его, как все твои «настоящие» на его фоне померкнут, — Анна так легко засмеялась — впервые за долгое время, — что Мария тоже улыбнулась ей в ответ. Она перестала расчесывать волосы и села рядом с сестрой. У той было такое счастливое личико, что Мария решила, что уж сегодня-то она сумеет убедить эту неисправимую мечтательницу — пусть себе встречается с этим своим принцем, но как только тоже встретит хорошего парня, поймет, что пора бы  стать взрослой и поменьше витать в облаках.
— Вот увидишь, тебе он тоже понравится, — приобняв сестру за плечи, с заговорщицким видом пообещала она. — Я вас обязательно познакомлю сегодня.
— Я не собираюсь с ним знакомиться, — ответ Анны прозвучал так холодно, что Мария сама убрала руку с ее плеча прежде, чем та сбросила ее. — Никогда не собираюсь с ним знакомиться, поняла? И очень хорошо запомни это, пожалуйста. Мне больше не интересно, с кем ты там встречаешься.
— Если это — не Грег?
— Если это — не Грег. Вижу, ты все-таки понимаешь меня.
— Нет. И отказываюсь понимать, как это делаешь ты. Ты даже не слушаешь меня — уперлась, как осел, и не слушаешь, даже не пытаешься. Ведешь себя, как капризный ребенок. Ладно, я тоже буду себя вести так же. Видимо, это очень удобная позиция — ни к кому не прислушиваться и гнуть свое, какие бы глупые убеждения ты ни отстаивал.
— Тебе лучше знать.
— Я, в отличие от тебя, слушаю.
— Неужели?
— Твои язвительные фразочки лишь доказывают, что ты и сама прекрасно понимаешь, как не права. Просто уступать мне не хочешь. Понимаешь ведь?
— Нет. Я же дура. Это ведь ты мне пытаешься сказать.
— Не надо переворачивать мои слова. Хотела бы назвать тебя дурой, уж назвала бы, не беспокойся.
— Может быть, потому что из нас двоих ты дура, — это вырвалось прежде, чем Анна поняла, что она говорит. Но отступать было уже поздно, и она упрямо выставила вперед подбородок, а для пущей уверенности в собственной правоте еще и нахмурилась. Не собирается она извиняться. Может, Мария и не дура, но ведет себя гораздо хуже, чем худшая из дур.
— Следи за своим языком. Ты сама дура.
— Что и требовалось доказать, — довольно ухмыльнулась Анна. Но в глубине души ответ сестры так сильно ранил ее, что на глазах выступили предательские слезы. Она быстро отвернулась, чтобы смахнуть их, но было уже поздно — Мария заметила, как заблестели глаза сестры. Она устало выдохнула и подошла к Анне:
— Вот видишь, ты же сама понимаешь, что не права. Мы только еще сильнее ссоримся. Иди, я вовсе не злюсь на тебя, — сестры обнялись, но ненадолго — Анна снова подняла на сестру сердитое заплаканное лицо и тихим голосом спросила:
— Ты не любишь его?
— Говорю же, что нет, — как Мария и ожидала, Анна резко вырвалась из ее рук, отвернулась и снова заплакала. Но она не собиралась обманывать Анну ради временного перемирия. Зная характер своей младшей сестренки, она решила, что лучше выяснить все сейчас, потом может быть еще хуже. — Ты что, меня совсем не слушаешь?
— Но почему?
— Откуда я знаю, почему. В любом случае, это не повод для того,  чтобы так расстраиваться, слышишь? — Мария протянула было руки к Анне, чтобы обнять и успокоить так горько плакавшую сестру. Но та резко оттолкнула ее и отошла к окну, чтобы Мария не могла дотянуться до нее.
— Но ведь он такой красивый.
— Красивый? Он? Да он похож на сожженную спичку, — Мария была так зла, ей хотелось как можно сильнее унизить принца — как он мог встать между ними? Никогда они еще так сильно не ссорились. Возможно, все те слова, которые готовы были сорваться с ее губ, и не были правдой, но сейчас ей нужно было только одно — показать Анне, что причина, из-за которой они столько ругаются и из-за которой Анна так обидела ее, оттолкнув от себя, — этот мальчишка из их мечты — он совсем не стоит их дружбы.
— Он... он совсем такой, как мы и мечтали, — Анна упрямо затрясла головой, глаза ее превратились в узкие щелочки. В этот момент она почти ненавидела сестру за предательство. — Помнишь? Сама вспомни, мы только о нем и говорили. Ты сказала, что если бы такой существовал на самом деле, то ты бы на все согласилась, чтобы быть с ним. Или скажешь, что он не такой?
— Какая разница, что я тогда говорила! Я встретила человека, который мне нравится гораздо больше, чем этот твой принц...
— Мой? Мой? Я бы больше жизни хотела, чтобы он был мой, а не твой, — и Анна заплакала еще горше. Боль в ее душе была такой сильной, что, казалось, переросла в физическую.
— Прекрати эти ненужные слезы. Плачешь, как ребенок над поломанной игрушкой, — на самом деле в этот миг Марии так захотелось   обнять сестренку, что она почти забыла, как сильно зла на нее. Но все же она вспомнила, как грубо та отреагировала на это совсем недавно, и это воспоминание подогрело закипевший в ней гнев. — Если думаешь, что твои слезы так меня растрогают, что я буду как дура тратить время на эти сказки, то можешь больше не реветь, как раненый медведь, — это не сработает.
— Я больше не буду плакать, больше никогда не заплачу. Это доставляет тебе слишком большую радость — видеть, как я плачу, — крикнула Анна и стала быстро вытирать руками мокрое от слез лицо, она даже зажмурилась, чтобы не дать  себе снова заплакать. — Видишь, никаких больше слез. И не увидишь, такой радости я тебе не доставлю.
— Мне вовсе не нравится...
— Мне так не показалось.
— Хватит меня перебивать. Могу я хоть слово сказать?
— Не можешь! Мне — не можешь. Потому что я тебя не слушаю...
— «...на базаре скушаю», — скорчив гримасу, подхватила Ма-
рия. — Очень по-детски — подходит твоему нынешнему состоянию впадения в ребячество.
— Видеть тебя больше не хочу, — прошипела в ответ Анна. — Никогда бы тебя не видела в жизни. Не могу больше тебя выносить.
— Прекрасно, поскольку это взаимно.
Неожиданно Анна перестала чувствовать ту злость, которая заставляла ее ругаться и спорить с сестрой. О чем она говорит? Ведь это неправда — они всегда прекрасно понимали друг друга. Не может быть, чтобы сестра так резко и так сильно изменилась. Наверное, Мария просто тоже обижена на нее. И немудрено. Сколько всего они наговорили друг другу сегодня. Мария — та же. Ничего не изменилось между ними, нет больше двух таких, понимающих друг друга сестер. Надо ей просто все объяснить, поговорить, как они привыкли разговаривать: открыто и всегда друг к другу прислушиваясь, никогда не споря так яростно и уж точно не ругаясь.
— Это неправильно, — тихо проговорила она. — Мы не должны
ругаться друг с другом.
— Конечно, не должны, — как-то сразу обмякнув, ответила Мария.
— Почему же мы ссоримся?
— А поди пойми тебя.
— Скажи, он нужен тебе? — только что налаженное равновесие, кажется, пошатнулось, стоило только Анне вернуться к прежнему во-просу.
— Опять ты за свое, — в голосе Марии снова послышалось напряжение.
— Нет, нет, — поспешила успокоить ее Анна. — Я всего лишь спрашиваю, нужен ли он тебе, как и раньше. То, что ты его больше не любишь, и так понятно.
— Нет. Мне он не нужен.
— Тогда зачем же ты его позвала?
— Я его не звала.
— Звала, звала, — Анна даже не заметила, как голос ее снова сорвался на крик, а в душе не осталось и следа от желания помириться с сестрой. Он ей не нужен! Какая же она жестокая. Ведь он так любит ее. Ах, если бы он полюбил ее, Анну, а не Марию. Все могло бы быть совсем, совсем иначе. Это несправедливо! И как смеет она лгать, что никогда не звала его?! — Ты помнишь, как мы сидели вечерами и мечтали. И ты всегда хотела, чтобы он появился, чтобы был на самом деле. И вот теперь, когда он есть, — ты говоришь, что тебе он не нужен. Как ты можешь!
— Ах, ты об этом? Я мечтала не о нем. Как мне объяснить тебе — ведь ты как одержимая, уперлась в эту свою идею. Да, мы мечтали вместе, но для меня в отличие от тебя это были лишь мечты, и я это всегда осознавала. Ты же, как всегда, — ни в чем не знаешь меры. Это глупо — так погружаться в свои иллюзии. Ты слишком уж веришь в то, о чем мечтаешь. Я — не такая. Я вижу мир таким, какой он есть.
— Врешь.
— Следи за языком.
— Не хочу следить. Врешь, врешь, врешь!
— Перестань орать. И потом, он совсем не такой.
— А какой?
— Ты все равно не поймешь.
— А раньше понимала?
— Это раньше. В последнее время ты все больше и больше напоминаешь мне капризного ребенка с этими своими сказочками.
— А ты... ты мне никого не напоминаешь. Я не знаю тебя. Ты мне чужая. Не знаю тебя и знать не хочу.
— Ну хватит. У меня нет времени спорить с детьми, — громко хлопнув дверью, Мария выбежала из комнаты. Анна услышала, как так же громыхнула дверь в коридоре, и поняла, что сестра ушла из дома — им было тесно в одной квартире. Ну и прекрасно, пусть ждет на улице этого своего «настоящего».

Что же делать? Ведь скоро придет Грегори. И снова в его глазах она увидит немую боль. Он так ослаб в последнее время и совсем, совсем не смеялся, а улыбка его стала такой грустной, что казалось — ему больно даже улыбаться. Он говорил в основном о Марии: спрашивал, как у нее дела, не заболела ли, красива ли так же, как всегда. Иногда принц снова, как и раньше, вдруг начинал рассказывать о своем мире, о делах в замке и в королевстве, но неожиданно останавливался, извинялся за то, что надоедает ей своими глупыми рассказами. Ведь ей, должно быть, неинтересно. И сколько бы Анна ни убеждала его в обратном, он лишь еще больше смущался и благодарил ее за то, что она так к нему добра.
Он уже больше не оставлял свои крохотные записочки со стихами и не просил передать Марии, что очень хотел бы встретиться с ней, — наверное, он обо всем догадывался, но ничего не мог поделать с собой. Он не мог не ждать встречи с той, которую любил так безнадежно. Любил любовью, которая ранила его сердце и каждый день все сильнее и сильнее разрушала его ослабленную душу. Эта любовь убивала его. Зачем, зачем он полюбил Марию!
— Пусть он ее не любит! Пусть ее не любит! — Анна билась, словно в истерике. Она уже не сдерживала душившие ее слезы, потому что некому было увидеть ее. И вдруг ужасная мысль пронзила ее. Настолько ужасная, что от страха она даже перестала плакать. Несколько раз повторив про себя вертевшуюся в голове фразу, она наконец нашла в себе силы произнести ее вслух: — Я готова продать свою душу, лишь бы только он ее не любил. Я продам душу! Кому угодно. Пусть он не любит ее. За это я продам душу!
— А Вы думаете, Ваша душа стоит столько? — откуда звучит этот насмешливый бархатный голос? Анна резко обернулась и, не веря своим глазам, молча уставилась на незнакомца, удобно расположившегося в кресле у окна. Как он красив! Тонко очерченное лицо с идеально правильными чертами, смуглая кожа лишь придавала яркость неправдоподобной красоте этого человека. Человека ли? Когда он поднял на нее свои огромные черные глаза с длинными густыми ресницами, такими же иссиня-черными, как и его волосы, девушка смогла только ахнуть. Четкие, выразительные брови изумленно взлетели вверх, а чувственные губы незнакомца изогнулись в столь пленительной улыбке, что Анна не смогла не улыбнуться ему в ответ. В следующее мгновение его глаза приковали ее взгляд к себе — под стать голосу, они напомнили ей бархат, мрачно и величественно переливающийся черный бархат, а в самой их глубине — обещание чего-то прекрасного и неповторимого. Чего? Может быть, осуществление любого, самого заветного желания? Или даже мечты?
— Так Вы уверены, что за Вашу душу можно купить столь ценный дар, как, например, любовь принца? — наконец повторил он, видимо поняв, что Анна ни за что не продолжит разговор сама.
— Я вовсе не...
— Перестаньте, Вы ведь не о спокойствии души своей сестры заботились, когда решились на столь отчаянный поступок.
— Я думала о спокойствии души Грега! — возмущенно воскликнула Анна. Почему-то ее не удивляло ни неожиданное появление незнакомца, ни его странное поведение, ни то, что она так спокойно приняла все это. Возможно, после появления в их с Марией жизни Грегори ее не так легко смутить или напугать?
— Не без того, надо признаться. Отчасти, конечно, — засмеявшись тихим, глубоким смехом, произнес незнакомец. — Но почему Вы думаете, что стоит ему разлюбить Вашу сестру, как его чувства к ней перейдут по наследству к Вам?
— Я так не думала.
— Правда? Но тогда почему бы ему не полюбить снова особу, столь же равнодушную к его чувствам, как и Мария.
— Он не станет!
— Почему бы и нет? Вот только, если...
— Если что?
— Если его следующей возлюбленной по случайному совпадению окажетесь Вы, тогда, возможно, от всей Вашей затеи и будет прок.
— Прок? Я что, выгляжу такой корыстной?
— Нет. Но Вы ведь не будете отрицать, что не отказались бы от столь полезного приложения к покупке, как любовь Вашего принца.
— А что, есть кто-то, кто бы отказался? — с вызовом спросила Анна.
— Что Вы! Я вовсе не обвиняю Вас в чем бы то ни было. В этом нет ничего предосудительного, нормальное поведение для любого нормального человека, — незнакомец снова засмеялся. Какой у него все-таки приятный смех — не громкий, не резкий и такой успокаивающий.
— Так Вы сделаете это?
— Сделаю что?
— Вы купите мою душу?
— Нет, — он наконец поднялся из кресла, и Анна снова зачарованно уставилась на него, на миг позабыв о своем вопросе. Сложение его было столь же совершенно, сколь и лицо. Подтянутый, стройный, рост выше среднего, почти высокий — он великолепно смотрелся в строгом черном фрачном костюме. Одет он был почти так же, как и Грег в самую первую их встречу, не хватало лишь элегантной накидки и высокого цилиндра, зато в руках незнакомца была тонкая изящная трость с золотым набалдашником в форме оскаленной головы пантеры. Незнакомец, кажется, не замечал того, как заворожено следит за каждым его движением девушка. Он несколько раз прошелся туда и обратно по комнате, потом вдруг неожиданно остановился и внимательно посмотрел на Анну, казалось, глаза его заглянули в самую ее душу. Этот взгляд так встревожил ее, что она неуверенно подняла руки и прижала их к груди, словно стараясь защититься, спрятаться от этого проникающего взгляда. — Ваша душа столько не стоит, — наконец произнес он и отвернулся в сторону окна. — Сделка вряд ли состоится.
— Почему? — только и смогла спросить она.
— Почему? — переспросил незнакомец и снова перевел взгляд на Анну. Он вдруг сорвался с места и быстро приблизился к ней. В его глазах  горел какой-то гнев, в котором помимо всего прочего Анна, кажется, прочла еще и презрение. — Загляните в глубь себя, спросите свое сердце, и оно ответит Вам на этот вопрос.
— Я не могу, — сдавленно  ответила она, пытаясь отодвинуться.
— Не можете видеть или не можете признаться самой себе в том, что видите? — он усмехнулся, заметив ее попытку отстраниться, и сам сделал шаг назад. Анна в ответ лишь отрицательно покачала головой. А незнакомец спокойно произнес: — Скорее второе, чем первое.
— Нет, я правда не знаю.
— Анна, Вы просто не хотите знать, что Ваша душа слишком грязна, чтобы кто-то предложил Вам за нее то, чем Вы так хотите обладать. Она не стоит любви принца. Ни того, чтобы он просто разлюбил, ни, тем более, того, чтобы он полюбил Вас.
— Почему? — тихо спросила Анна, так тихо, чтобы он не смог расслышать ее вопроса, потому что она знала, что ответ ей вряд ли понравится, как и тот, что она получила до того. Но он услышал, и снова та же безразличная усмешка скользнула по его губам, прежде чем он обронил свой ответ:
— Посмотрите на себя. Ваша душа очернена завистью и ревностью, но в ней еще осталось место для гнева и обиды на Вашу сестру.
В Вашей душе нет ни единого чистого клочка. Это ничего не стоящий товар — Ваша душа. Никто не даст Вам за нее любви.
— А что же я могу получить за нее?
Он отвернулся и небрежно пожал плечами:
— Не знаю. Золото, деньги, может быть, славу. И все. Для настоящего чуда она недостаточно чиста, поверьте мне.
— Настоящего чуда? Какого например? — безразлично спросила Анна. В ней появилась усталость, перерастающая то в равнодушие, то в жалость к самой себе.
— Например, любви, — в глазах незнакомца мелькнуло какое-то подобие мечтательной задумчивости. — Для чуда душа должна быть чиста кристально. Вы этим похвастать не можете. Увы.
— Зачем же Вы пришли, если товар Вас не интересует?
— Любое предложение должно быть рассмотрено. Особенно, если учитывать то, что в наше время не так много людей действительно верят в подобную возможность. Вы — первая за многие годы, кто осмелился поверить в это всерьез и не побоялся последствий, — с очаровательной улыбкой ответил он. — А условия сделки всегда можно изменить на более приемлемые. Почти всегда.
— Хотите предложить мне деньги и золото? — в вопросе Анны прозвучала некоторая язвительность, и незнакомец, видимо, заметив это, прищурился, пытаясь определить, что скрывается за поведением девушки — умелый торг или откровенная издевка. Видимо, не открыв для себя ничего нового, он широко улыбнулся и произнес:
— Вас это не заинтересует, не так ли? — Анна сдержанно кивнула в ответ. Незнакомец улыбнулся опять. — Это делает Вам честь. В таком случае, наша встреча может быть завершена, — снова лишь кивок в ответ. Анна не хотела быть невежливой, просто у нее совсем не осталось сил на то, чтобы что-то говорить. — Что ж, до свидания. С вами приятно иметь дело.
— До свидания, — с трудом выдавила она и буквально рухнула в кресло, в котором еще недавно сидел ее гость. Глаза закрылись сами собой, и лишь через некоторое время она нашла в себе силы поднять отяжелевшие веки.

Часы на стене показывали без четверти семь, оставалось совсем мало времени до визита Грегори. Как она сможет смотреть ему в глаза после того безобразного торга за его любовь, который только что ей пришлось пережить в этой комнате, где столько вечеров они провели за разговорами о чести, благородстве и истинной любви.
«Любовь не требует ответа», — совсем некстати вспомнились ей слова принца. — «И она никогда не позволит своему пленнику (и хозяину одновременно) опуститься до преступления против любви». Что же, как не преступление чуть не совершила она только что. Преступление против любви Грегори к Марии и даже ее собственной к нему любви. Она просто хотела защитить его! Своей любовью. Кого она обманывает? Грегори бы никогда не совершил ничего подобного. Несмотря на те страдания, которые он переживает, он все же остается верен своей любви. Ему бы никогда не пришло в голову покупать любовь Марии.
Его любовь скорее убьет его, чем толкнет на такое.
Она уже его убивает.
Сколько еще ему осталось? Месяц? Или, может быть, меньше? Может, счет идет на недели. Или на дни...
Она не хотела больше об этом думать.
Ведь она ничем не могла ему помочь. Ничем.
— Добрый вечер, Анна, — от неожиданности она вздрогнула. Грегори улыбался ей, и она снова почти ощутила ту боль, которую испытывал он.
— Добрый вечер, принц.
— Отчего Вы так грустны? Что Вас так расстроило? — Господи, он спрашивает, что ее расстроило.
— Грегори, я люблю Вас, — признание сорвалось с языка так неожиданно и быстро, что Анна сама испугалась и сразу начала оправдываться: — То есть... я не хотела сказать, что меня расстроило это. И я не расстроена. Я просто люблю Вас, — она увидела, как вдруг дрогнул и погас его взгляд. Молчание длилось так долго, что она решила, что ответа не будет.
— Я знаю, Анна, — наконец просто ответил он. Затем поднял на нее полные сострадания глаза и продолжил: — Я давно знал, но не хотел причинять Вам боль, надеялся, что у Вас это пройдет. Простите меня, я вел себя, как трус и эгоист. Мне давно следовало перестать видеться с Вами. Я немедленно покину Вас.
— Вы не поняли. Я совсем не собиралась просить Вас уйти.
— Вы очень добры.
— Неправда, — Анна рассердилась на себя за то, что своей выходкой заставила его оправдываться и извиняться перед собой. — Если бы я была так добра, то промолчала бы сейчас и не ставила Вас в такое положение. И я не хочу, чтобы Вы уходили, потому что это все, что у меня есть — я хотя бы могу видеть того, кого люблю, — и она поняла, какую оплошность допустила — ведь Грег не мог даже увидеться с Марией. И замолчала.
— Но ведь я заставлял Вас слушать, как влюблен в другую, — оправившись от неосторожной реплики Анны, пробормотал принц. В этот момент он старался не смотреть ей в глаза, чтобы она не могла видеть, какую боль причинила ему, сама того не желая.
— Это не самое страшное. Самым страшным для меня было видеть Ваши страдания.
— Простите, я не должен был...
— Не должны были страдать? Не говорите глупостей. Разве это в Ваших силах. И вовсе не для того я Вам призналась, чтобы Вы чувствовали свою вину там, где ее нет и никогда не было. Моя любовь — мой выбор. Дело не в том. Я просто глупо полагала, что мое признание послужит для Вас хоть каким-то утешением, но теперь сама понимаю, какой дурой была, — в обращенных на нее удивительных синих глазах Грегори лишь на короткое мгновение мелькнуло изумление, но в ту же секунду оно сменилось пониманием, и он опять благодарно улыбнулся ей.
— Спасибо. Я высоко ценю Ваше отношение ко мне. И мне действительно приятно осознавать, что Вы подарили свою любовь мне.
Я благодарен Вам за это.
— Для нас обоих будет лучше забыть об этом разговоре, не правда ли? — Анна постаралась произнести это как можно спокойнее. — Мы... я не должна была говорить с Вами так... так открыто. И мои чувства к Вам не имеют никакого значения, они не смогут разрушить нашу дружбу. Я этого не позволю. Но спасибо, что выслушали меня.
— Вы самый лучший, самый дорогой мне друг, Анна, — он устало прислонился к корешку одной из книг. Улыбка все еще освещала его болезненно бледное лицо, но уже становилось заметным, каких усилий она ему стоила. Он так быстро теперь уставал. Все время говорил, что это столь вредное для него солнце действует на него таким образом. Вот и сейчас он попытался сослаться на эту причину. — Ваше солнце совсем лишает меня сил, несмотря на то, что оно уже почти скрылось.
— Вам... Вам действительно, наверное, не следует больше приходить сюда, Грегори, — стараясь не заплакать, произнесла Анна.
— Она не придет, не так ли? — голос его был так слаб, что она с трудом разобрала слова принца.
— Простите меня.
— За что? В этом нет Вашей вины, друг мой, — лихорадочный блеск его глаз, блеск неизлечимо больного смертельной болезнью, обжег  Анну. — Разрешите мне все же сохранить надежду. Это последнее, что у меня осталось — я все еще смею надеяться на встречу. Одну только встречу. Знаете, мне бы хотелось просто, чтобы она знала, что ее так любят.
— Она знает.
— Правда? — глаза его просияли. Анне даже показалось, что он сейчас засмеется, совсем как раньше, но он лишь улыбнулся. — Спасибо Вам. Спасибо за то, что сказали ей. Я все же прошу Вас разрешить мне посещать Вас, как и прежде. Ведь в Вашем лице я могу потерять самого преданного и дорогого друга, не забывайте об этом. Я все еще жив только благодаря Вам и той надежде, которая живет в моем сердце.
— Не говорите так, мне становится страшно.
— Простите, не буду, — в комнате повисло напряженное молчание. Не зная, как бы еще поправить положение, девушка нерешительно предложила:
— Хотите чаю?
— Да, пожалуй, мне сейчас не повредит что-нибудь тонизирующее.
«Господи, хватит ли у него сил добраться назад? Он же еле на ногах держится», — думала Анна, наливая чай в кукольную чашечку.
— Вы... Как Вы себя чувствуете? — спросила она садясь.
— Спасибо, — слабо улыбнулся он. — Сегодня гораздо лучше. Моя матушка навещала меня сегодня, мы долго говорили. Она тоже за меня переживает, говорит, что мне не следует так часто бывать там, где даже солнечный свет так вреден для здоровья.
— Может быть, Вам следует прислушаться к ее совету? — осторожно высказалась Анна.
— Все женщины так переживают из-за любых пустяков. Мне, конечно, приятно, что две такие прекрасные дамы заботятся о моем здоровье, но, уверяю Вас, тут не о чем беспокоиться. Скоро все пройдет.
— Рада, если это так. — Анна все-таки чувствовала, что не сказала всего, что должна была, уж коли их разговор коснулся такой щекотливой темы, как ее чувства к принцу. Слова, вертевшиеся у нее на языке, беспокоили ее все сильнее. Наконец, собравшись с духом, она тихо  обратилась к нему: — Грегори.
— Да?
— Я сказала неправду. То есть не совсем правду, не всю. Я тоже хотела, чтобы Вы знали. Вы простите меня?
— Знал что, Анна?
— Что я люблю Вас.
Улыбка скользнула по его губам, и, подумав немного, принц ответил:
— Мне так легко это понять.
— Я просто хотела, чтобы Вы знали. Мы больше не будем возвращаться к этой теме, я обещаю, — смущенно произнесла девушка.
В тот день, словно стараясь щадить чувства Анны, Грегори совсем не спрашивал ее о сестре. Они долго разговаривали на разные отвлеченные темы, и девушке даже показалось, что здоровье принца действительно пошло на поправку — такого живого интереса к беседе он не проявлял уже давно. На самом деле принц тратил последние крохи своих сил, чтобы отвлечь Анну от грустных мыслей о нем. И в конце концов усталость снова дала знать о себе, и Грегори, извинившись и поблагодарив за приятный вечер, удалился.
А в душе Анны с этого дня поселилось какое-то непонятное пугающее чувство тоски, словно произошло что-то непоправимое, неизбежное и ужасное. Это чувство не давало ей засыпать по ночам, а днем перерастало в тревогу, которая лишала ее аппетита и сил. И с каждым днем оно росло.

— Анна, послушай меня. Анна. Мы уже больше недели не разговариваем друг с другом. Так больше не может продолжаться. Нам необходимо поговорить.
— Мне не о чем говорить с тобой, — Анна старалась не смотреть в глаза сестре.
— А мне есть. Потому что, несмотря ни на что, я все еще помню, что мы — сестры.
— Что ж, последуй моему примеру и забудь.
— Ты не оттолкнешь меня своими оскорблениями. Я решила поговорить с тобой и не отстану, пока не добьюсь своего. Ты ведь знаешь, что я не отступлюсь. Тебе придется выслушать все, что я хочу сказать.
— Что тебе от меня надо? — наконец устало выдавила Анна, но она все еще не хотела встречаться взглядом с этой предательницей, с этой убийцей.
Перед ее глазами стояли изможденное лицо принца, его вымученная улыбка, а в голове звенел его смех — она так скучала по прежним дням, по этому веселому, счастливому смеху, который так любила.
Грегори умирал. И даже для него самого это уже не было секретом. Он, видимо, думал, что она не догадывается об этом, и старался ничем не выдать свою тайну. Когда он заговаривал о своем мире, Анна в ответ тщательно скрывала, что давно догадалась о том, что он все время проводит в постели, собирая силы для очередного визита к ней, и поэтому не может знать, что происходит на самом деле за стенами его собственной комнаты. По своему обыкновению принц никогда не жаловался, но он уже не так хорошо контролировал свои слова и часто просто проговаривался, сам того не замечая. Иногда казалось, что он бредит в горячке, и тогда неосторожные фразы выдавали так тщательно скрываемую правду.
Именно поэтому Анне было невыносимо видеть сестру — ведь это она виновата во всем, что случилось с Грегом.
— Что ты хочешь мне сказать, Мария? Что ты можешь сказать мне? — она неожиданно заплакала.
— Я хочу понять, что случилось с тобой?
— Случилось... случилось. Случилось так, что Грегори умирает! — плач перешел в глухие рыдания, которые Анна не в силах была больше сдерживать.
— Что ты говоришь?
— Ты его убила. Добилась, чего хотела? Он умирает, — при этих словах Мария побледнела и отшатнулась от сестры.
— Бедная... бедная моя девочка, — наконец выговорила она. — Поверь мне, Анна, я никогда не хотела этого. И никогда не думала, что такое может случиться.
— Какое мне дело, о чем ты думала! Ты никогда не думаешь ни о чем, кроме самой себя.
— Неправда!
— Нет? Не пытайся убедить меня в том, что не знала, что он тебя любит.
— Боже мой, да кто же умирает от любви? Так только говорят, но никто не умирает оттого, что влюблен, пусть даже безответно.
— Грегори умирает.
— Он... он не умрет. Вот увидишь, он скоро поправится. Грегори не умрет, — Мария схватила сестру за плечи и тряхнула ее. — Никто не умрет. Слышишь, Грегори не умрет.
Анна слабо попыталась вырваться из рук сестры, но та наоборот крепко прижала ее к себе.
— Отпусти меня, отпусти, — протесты Анны были так слабы, что звучали, как жалобная мольба. — Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасалась. Это ты во всем виновата. Ты! Только ты.
— Я не... В чем я виновата? В чем, по-твоему, я виновата?
— Ты его не любишь! А он умирает! Он умрет! И я ничем не могу ему помочь, потому что ты его не любишь, а только все время встречаешься и встречаешься с этим своим. Пусти меня! Я тебя ненавижу! Ты его убила! Ты не любишь его! — Анне казалось, что она кричит, но на самом деле у нее у самой уже не было сил, чтобы кричать. Но ее прерывистый шепот оглушил Марию. Она смотрела на сестру и не могла поверить тому, что казалось таким очевидным. Как же она сразу не догадалась об этом?
— Ты любишь его? По-настоящему любишь?
— Какое это имеет значение? Моя любовь не может его спасти. Вчера у него даже не было сил отвечать на мои вопросы. Он просто слушал, и мы оба делали вид, что это мне надо выговориться. А на самом деле... Да, я его люблю. Но моя любовь больше не дает ему сил. И не продлит его жизнь. Ему так больно, что даже я чувствую это, когда он рядом.
— Почему ты никогда не говорила, что любишь его?
— А что бы это изменило?
— Ничего. Прости, — Мария долго молчала, но наконец как-то устало выдохнула: — Прости, что не могу полюбить и спасти его для тебя.
— Что? — Анна удивленно посмотрела на сестру.
— Прости, что я не могу его полюбить ради тебя, — снова повторила Мария. — Я бы действительно хотела все изменить, но это и не в моих силах тоже. Я не могу помочь ни одному из нас.
— «Нас»? Разве ты тоже страдаешь?
— Да. Я страдаю, когда вижу, что и ты угасаешь вместе с ним.
Я чувствую то же, что и ты, неужели ты этого не понимаешь? На моих глазах тоже страдает человек, которого я люблю. И я тоже не в силах помочь тебе. Но я не ненавижу Грегори за то, в чем нет его вины.
— Грегори ни в чем не виноват! — гневно воскликнула Анна.
— Я знаю. И говорю тебе то же самое, разве ты не слышишь? Я не виню его за то, что ты любишь его.
Анна долго смотрела на сестру, в глазах ее отражались чувства, стремительно проносившиеся в душе: удивление, ужас,  страдание, снова ужас. Не в силах больше вынести всего, что в эту минуту навалилось на ее хрупкие плечи, она медленно опустилась на пол, подтянула колени к груди и сжалась в комочек.
Мария не хотела торопить Анну, видя, как ей тяжело сейчас. Она осторожно опустилась перед ней на колени и стала ждать. Вдруг Анна вздрогнула и подняла на сестру глаза, слезы с новой силой побежали по ее бледным щекам.
— Прости меня, — в ее слабом голосе звучало искреннее раскаяние. — Ты можешь простить меня, Мария?
— Конечно. Конечно, я могу, — Мария улыбнулась и обняла сестру. Ей так хотелось защитить сейчас Анну. Она видела, что, несмотря на схлынувшую с девочки тяжесть, в глазах ее все еще не исчезла самая главная ее боль, боль за человека, которого она любит и теряет, — принца. — Бедная, бедная моя девочка, — словно убаюкивая, шептала
она. — Вот увидишь, все наладится. Все будет хорошо.
Звонок в дверь, раздавшийся в этот момент, вырвал сестер из охватившего их оцепенения. Посмотрев друг на друга, они, как по команде, одновременно вскочили на ноги и бросились открывать дверь.
— Добрый вечер, — лицо вошедшего в квартиру молодого человека при взгляде на них вытянулось от удивления — и вправду, живописная парочка! Одна плачет, вторая улыбается, и при этом обе крепко держатся за руки. — Что у вас стряслось?
— Здравствуй, Эрик, — Мария с опаской взглянула на Анну, но, увидев на лице той лишь откровенное любопытство, облегченно вздохнула — бури не будет.
Анна сразу поняла, кто перед ней. И этот молодой человек с первого же взгляда понравился ей — у него были такие же ярко-синие глаза, как и у Грега.  Улыбка, с такой легкостью появившаяся на его веселом симпатичном лице, была открытой и искренней. Она улыбнулась ему в ответ, протянула руку и весело сказала:
— Привет. Я — Анна.
— Эрик, это моя сестра, — поспешила объяснить Мария. — А это... это... — не зная, как бы представить молодого человека, она смутилась.
— А это — Эрик, — пришла ей на выручку Анна. — Приятно познакомиться. Мария мне о Вас очень много рассказывала.
— Надеюсь, ты не слишком меня приукрасила. Боюсь разочаровать твою семью. Не переживайте, Анна, я не такой идеальный, как она говорит, просто я ей очень нравлюсь, — заслужив от Марии шутливый удар, он засмеялся таким заразительным смехом, что обе девушки тут же повеселели.
— Ты подождешь меня? Я скоро, — Мария вспомнила, что ей еще надо успеть собраться, ведь их пригласили на вечеринку друзья. — Анна, не давай скучать гостю. Нет, лучше ты, Эрик, не давай скучать Анне. В общем, надеюсь, вам не будет скучно.
— Бог мой, разве можно веселиться без тебя?
— Можно. Только недолго.
Анне понравилось то, как Мария и Эрик относились друг к другу, как они все время подшучивали и вместе смеялись. И сам Эрик показался ей интересным и веселым. Мария была права, он ей сразу понравился.
— Он мне нравится, — шепнула она сестре на ухо, когда та была уже на пороге.
— Я рада. Мне тоже, — и они вместе захихикали. — Я постараюсь не задерживаться сегодня, и мы обязательно договорим обо всем. И постарайся не расстраиваться так, хорошо? Мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы помочь Грегу.
— Хорошо, — Анна улыбнулась, но в сердце ее снова появилось щемящее чувство. Ей вдруг захотелось окликнуть заходившую в этот момент в лифт сестру и сказать ей, что она любит ее. — Мария!
— Что? — та обернулась. Когда она заглянула в глаза Анны, ей вдруг почему-то стало так тревожно, что захотелось вернуться. Но в этот момент Анна улыбнулась и послала ей воздушный поцелуй:
— Приятного вечера.

В девять часов Грегори не пришел. Анна стала волноваться, но, вспомнив, как он был слаб вчера, решила, что, может быть, сегодня ему потребовалось немного больше времени на восстановление сил, как это было три дня тому назад.
Он так устает теперь. И с каждым днем их встречи все короче и короче. Они почти не разговаривают — говорит в основном она. На ее вопросы он отвечает, но, видя, каких усилий ему это стоит, Анна старается не тревожить его. Он жив — и это самое главное событие в ее жизни. Это то известие, которого она с таким трепетом ждет каждый день. Для нее нет ничего важнее его в этой жизни.
О чем говорила Мария сегодня? Кажется, что-то о том, что Анна тоже угасает вместе с Грегом. Да нет, глупости. Правда, в последнее время она действительно чувствует себя не самым лучшим образом, но это только потому, что она почти не бывает на улице, не дышит свежим воздухом и есть стала совсем мало. Вернее, совсем не ест. Отсюда и слабость. Но ее это не беспокоит.
Как можно сравнивать их с Грегори? Ведь он стал почти прозрачным, как тень. Хотя откуда об этом знать Марии.
— Добрый вечер, Анна.
— Добрый вечер, Грегори, — ответила она, оборачиваясь. Как легко стало у нее на душе, когда она услышала его голос! Но самого принца она почему-то не увидела. — Где же Вы?
Он вышел. Но что случилось с ним?! Куда делось все очарование? «Сегодня он и вправду похож на сожженную спичку», — невольно подумала она. Он стоял совсем худой, вытянувшись в хрупкую черную палочку.
— Хотите чаю? — чтобы хоть как-то прервать неловкое молчание, наконец спросила она.
— Нет, спасибо, — словно размышляя, ответил он и печально улыбнулся. — Ваше солнце меня убивает, лунный свет мне вреден, звезды совсем не похожи на те, что светят в моем мире. У вас вкусный чай, но слишком большие цитрусы, — задумчиво изрек он. И вдруг с каким-то удивлением спросил: — А она не приходила?
— Нет, — и ей почему-то стало стыдно за свой ответ. Наверное потому, что она увидела, как ранило его это скупое слово.
— Жаль, — молвил он.
И между ними снова воцарилось молчание.
«Он уйдет. И больше никогда не вернется, — пронеслось у нее в голове. — «И Мария будет жалеть об этом. Но будет уже поздно. Ничего мы не сможем исправить». Она отвернулась, чтобы он не видел, как она плачет из-за него.
— И все же я мог бы жить здесь, — неожиданно продолжил
он. — Я мог бы жить здесь рядом с ней. Как странно. Как глупо. Меня спросят: «Отчего Вы умерли?» — а я отвечу: «От любви», —
и расскажу им свою историю. «Но разве она любила Вас?» — спросят они. «Не думаю», — отвечу я. И снова вопрос: «А Вы? Вы любили ее?» — «Любил. И продолжаю любить», — я скажу им в ответ.
И тогда они почему-то скажут: «Нет, Вы не умерли». Как глупо, правда? «Отчего Вы умерли?» — «Нет, Вы не умерли».
Она промолчала, лишь слезы еще сильнее полились из ее глаз. «Нужно собраться с силами», — она глубоко вздохнула, вытерла слезы и обернулась.
— Хотите чаю? — спросила она еще раз и бросила взгляд на принца.
Но его уже не было — лишь маленький обугленный тополиный листочек, прислонившийся к книгам. Она недоверчиво посмотрела на него, протянула руки, бережно положила на ладонь и приблизила к лицу. И поняла, что это никакой не листочек, а принц, как-то странно севший, согнувшийся в неестественной позе. Он был мертв. Фигурка его была совсем сухой. Его черная элегантная накидка превратилась в обгоревший кусочек бумаги (это именно из-за нее Анна приняла его за лист тополя), ноги — сгоревшие палочки. И только голова была словно сделана из пластмассы — белая кукольная головка, без глаз, без каких-либо черт, лишь заостренные контуры.
Небольшой порыв ветра — и вот мечта выскользнула из ее рук, покружилась над головой и выпорхнула в раскрытую форточку.
Анна долго не могла прийти в себя и понять, что произошло на самом деле. Правда обрушилась на нее вдруг и сразу. И она не выдержала. Комната поплыла перед глазами, а в ушах что-то пронзительно зазвенело, засвистело так сильно, что для того, чтобы заглушить этот ужасный звук, она закричала. Горло перехватило, но она продолжала кричать, не осознавая, что на самом деле с ее губ сорвался лишь один тихий стон. В груди вспыхнула такая огромная боль, что ей показалось, будто это взорвалось ее сердце. Но сердце билось, и каждый его удар разбивал ее тело. И вдруг все закончилось потоком беззвучных, бесслезных рыданий. В ее глазах не осталось ни одной слезы, чтобы оплакивать свою любовь, столько она пролила их за последнее время. А вся она наполнилась болью, которая металась в ее душе и не находила выхода.

Анна не знала, сколько прошло времени, когда неожиданно открыла глаза и увидела, что сидит на полу, поджав ноги и закрывая голову руками. Но в тот же миг она увидела и человека, сидящего в кресле прямо напротив нее. Она его узнала. Он приходил к ней неделю назад и отказался купить ее душу.
— Здравствуйте, Анна, — заметив, что она наконец обратила на него внимание, сказал незнакомец.
Она молча смотрела на него.
— Мне очень жаль, — он поднялся из кресла, подошел к Анне, протянул ей руку и помог встать, после чего усадил в кресло, в котором только что сидел сам. — Мне действительно очень жаль. — Он все еще продолжал придерживать Анну за плечи, пристально глядя ей в глаза. Словно боялся, что она вот-вот упадет.
— Отпустите. Не трогайте меня, пожалуйста. Мне больно, — жалобно попросила она и посмотрела на свои руки, бессильно лежавшие на коленях. Он быстро кивнул и отступил от нее на несколько шагов.
— Мне так больно, — продолжала слабо она, — что мне кажется, что я умираю.
— Вы не умираете.
— Я хочу умереть.
— Прекратите, этим Вы ничего не измените.
— Я не хочу ничего менять. Я хочу умереть.
— Послушайте меня, — после долгой паузы начал незнакомец. — Я не знаю, что сказать Вам, чтобы утешить. Потому что вообще не знаю, как утешать того, кто потерял любимого. Но мне действительно очень жаль.
— Вы уже говорили это. И Вы не можете утешить меня. Никто не может. Потому что никто не знает, что я потеряла.
— Расскажите мне.
— Зачем это Вам?
— Я хочу помочь.
— Вы не можете.
— Могу. Расскажите и поймете, что я прав.
— Я не знаю, что Вам рассказать.
— Все. От начала до конца.
— Я не хочу.
На этот раз он ничего не сказал ей в ответ, а лишь продолжал выжидающе смотреть на нее.
Они молчали так долго, что, казалось, прошла целая вечность, когда наконец Анна заговорила:
— Он умер. И я, кажется, тоже. Только он, наверное, в раю, а я — в аду. Я ведь не могла выжить? Я ничего не чувствую. Только грудь болит, как будто мне не хватает воздуха. Но это болят не легкие, а сердце. Он был воздухом для моего сердца. И теперь оно задыхается. — Она запрокинула голову и закрыла глаза, затаив дыхание. А когда ее глаза открылись вновь, незнакомец невольно отшатнулся, встретившись с пустотой, заполнившей их. — Мое сердце задохнулось. Без него.
— Неправда!
— Что?
— Ваше сердце все еще бьется.
— Нет, — Анна покачала головой.
— Да, — короткий, холодный ответ.
— Нет!!! Нет, нет, нет, нет! — она вдруг начала задыхаться от чего-то переполнявшего ее, но не находившего выхода.
— Если хотите плакать, плачьте, — словно сквозь туман послышался голос незнакомца.
— Я... я не могу.
— Можете, — легким жестом он откинул прядь волос с ее лба, а затем мягко провел кончиками пальцев по лицу. И Анна почувствовала, как по щеке сбежала струйка. И еще одна. Потом слезы буквально хлынули из глаз.

— Вот и все, — Анна отрешенно смотрела в окно. Вместе с пустотой, поселившейся в душе, она почувствовала глубокое безразличие ко всему. Какая теперь разница, что будет дальше?
— Мне очень жаль, Анна, — прозвучал в тишине голос незнакомца. Анна усмехнулась:
— Сегодня Вы не особенно красноречивы. Может, лучше объясните, зачем Вы здесь?
Даже в темноте она почувствовала на себе его изучающий пронизывающий взгляд. Казалось, что он ждет чего-то и потому молчит. Анна устало обернулась и встретилась с ним глазами. Тогда он спросил:
— Ваше предложение все еще в силе? — она сразу поняла, что имеет в виду незнакомец. На губах снова появилась горькая усмешка.
О да, теперь ее предложение было, как никогда, в силе — она хотела продать свою душу, продать, чтобы не чувствовать в своей груди эту опустошенность. Она молча кивнула.
Незнакомец улыбнулся:
— Чего же Вы хотите на этот раз? — спросил он.
— А Вы будете снова предлагать мне золото? — усмехнулась
она. — Я бы предпочла славу — говорят, она кружит голову и лишает сердца. Мне бы это не помешало, особенно второе.
— Ну, если Вы настаиваете.
— А разве у меня есть выбор?
— У Вас есть выбор. Вы можете просить все. Все, что пожелаете, — ему, кажется, было интересно наблюдать за ее реакцией.
— И даже любовь? — осторожно спросила Анна, не веря своим ушам.
— Даже любовь. Но, боюсь, не того, о ком Вы подумали.
— Так вот что значит Ваше «все», — в усмешке Анны прозвучала горечь. — Другой мне не надо. Что же вдруг случилось? Изменились тарифы, и золото стало дороже любви?
— Нет, — пристальный взгляд незнакомца заставил ее отвернуться, она не могла его выдержать. — Изменились Вы. С момента нашей с Вами прошлой встречи Вы очень сильно изменились. Вы много страдали и много прощали в последнее время. Любовь и перенесенные за нее страдания вытеснили из Вашей души всю грязь. Ваша душа сейчас стоит гораздо дороже, чем нужно было даже тогда. Она чиста, как драгоценный камень. Если бы Вы могли видеть, как она переливается и сияет, как это вижу я!
— Но на этот раз Вам нечего предложить мне. Если бы Грег был жив...
— А вот это уже в моих силах. И Вам по карману, — перебил ее незнакомец.
— Что? Что Вы сказали? — Анна вскочила на ноги, забыв о боли, о пустоте, обо всем.
— Я сказал, что Ваша душа стоит больше. И не только любви принца.  Она стоит его жизни.
— Это... правда?
— Такая же чистая, как и Ваша душа.
— Повторите.
— Ваша душа за жизнь принца.
— Еще раз.
— Я предлагаю Вам жизнь принца за Вашу душу.
— Я согласна, — каким огнем загорелись в этот момент глаза незнакомца! Он запрокинул голову и засмеялся. Анну охватил страх, и разочарование закралось в ее сердце — он обманул ее, чтобы посмеяться над ней еще раз. Но нет, вот смех его прервался, и он пристально посмотрел на нее. В этих прекрасных глазах отразилось торжество.
— Каковы Ваши условия? — спокойно и с достоинством произнес он. — Впрочем, я готов принять любые.
— Я хочу, чтобы Грегори был жив.
— И это все?
— Я хочу, чтобы он был счастлив.
— Счастлив с Вами? Невозможно. Не забывайте, Вы отдаете свою душу и не сможете…
— Я понимаю. Пусть он просто будет счастлив.
— Вы уверены, что учитываете все обстоятельства?
— Это Ваша задача. Я повторяю: я хочу, чтобы он был счастлив.
— Это довольно сложное задание.
— Но выполнимое. Пусть он забудет все.
— И Вас?
Анна лишь миг колебалась:
— И меня.
— Вы знаете, что забыть такую любовь, какую принц испытывал к Вашей сестре, не так просто? Практически невозможно.
— Тогда все теряет смысл, — она покачала головой. — Вы ведь понимаете, что эта любовь убьет его вновь. И, если потребуется, будет убивать опять и опять — до тех пор, пока в этом мире не закончатся все души. Он должен забыть, и я знаю, что это тоже Вам по силам.
— Я могу сделать это, — пристально глядя ей в глаза, кивнул он.
— Что же Вас останавливает?
— Это стоит дороже.
— Чего Вы хотите? Если мне есть, что предложить Вам, — Вы это получите.
— Цена слишком высока — мне нужна Ваша душа и нужна прямо сейчас.
— А разве был другой выход?
— Вы не понимаете. С того момента, как сделка будет заключена, Ваша душа не принадлежит больше Вам, но и мне она тоже не достается. До тех пор, пока Вы живы, — от этих слов у Анны перехватило дыхание. «Пока Вы живы»...
— Я должна умереть?
— Да.
— Доплата — моя жизнь?
— Да. Вы согласны платить? На Вашем месте я бы отказался от всей сделки и постарался бы забыть сам.
— Зачем Вы даете мне этот совет?
— Почему нет?
— Вам меня жаль?
— Нет.
— Тогда я не понимаю. Вам не нужна моя душа?
— Нужна.
— Вы просто хотите меня запутать или свести с ума.
— Мне это ни к чему.
Анна долго молчала, стараясь понять, что он пытается сказать ей. Какую цель преследует незнакомец?
Поняв причину ее замешательства, он тихо засмеялся и мягко произнес:
— Анна, мне безразлично. На самом деле, это ведь Ваш выбор. Не мой. Я просто даю Вам шанс отказаться от сделки. Можете думать, что так интереснее. Для меня. Подумайте, может, игра не стоит свеч. Вернувшись к жизни и забыв Вашу сестру, принц может снова влюбиться. А что, если его вновь постигнет неудача? Какая несправедливость!
— Вы забываете о моем условии: Грегори должен быть счастлив.
— Вас трудно сбить с толку, — снова засмеялся он.
— А зачем Вам это?
— Знаете ли Вы, от чего отказываетесь, продавая душу мне? — вместо ответа спросил он.
— Нет. От чего?
На этот раз его пронизывающий внимательный взгляд не заставил Анну отвести глаза.
— От бессмертия. Человеческая душа — не что иное, как бессмертие.
— А что случается с теми, кто продает ее?
— Они лишаются бессмертия.
— А как же адские котлы и пожары?
— Их нет. Для тех, кто лишается души, ничего нет. Люди во многое верят — реинкарнация, загробный мир, ад, рай. Но все это можно выразить всего одним словом — душа. Жизнь — это всего-навсего возможность подтвердить свое право на бессмертие. Вы можете жить вечно или сгинуть в один миг.
— А грешники?
— Чтобы Вам было понятно, скажу так: это — те, кто завалил экзамен.
— Чего же тогда мне бояться?
— Подумайте сами. Вечные муки — не самое страшное, что можно изобрести. Мы придумали кое-что поинтереснее — смерть. Жизнь на небесах, возвращение на землю в новой оболочке — вот что получает победитель. Это всегда утешает, не так ли? А что, если ничего этого не будет? Вера в будущее, надежда на лучшее — вот от чего Вы отказываетесь. «В следующей жизни все будет по-другому», «в следующий раз обязательно получится», «я подумаю об этом завтра», «после смерти я обрету покой» — людям свойственно надеяться на будущее, и неважно, что они под этим подразумевают: новый день или новую жизнь. Каждый хочет получить еще один шанс. Надежду. Ведь это такая малость, не правда ли? Жизнь дает вам надежду, а смерть… Она вас лишает ее. Особенно мне нравится мысль о том, что на небесах вас ждут близкие и любимые, с которыми вы были разлучены на земле, — наиболее популярная.
— Вы — Дьявол? — незнакомец неприязненно поморщился, услышав, как Анна назвала его.
— Можете называть, как Вам угодно. На свете хватает глупых имен, из-за которых я давно перестал спорить с людьми. Вас все равно не переубедишь. Но я тот, о ком Вы подумали, если Вы это хотели знать.
— Вы... Не знаю, как правильнее сказать, но не слишком ли Вы благородны? — ее вопрос снова лишь развеселил его.
— Это так похоже на вас, людей, — всему пытаетесь придумать определение в одно слово. Что было бы, если бы вы вдруг научились  давать характеристику цветами?  Черное, белое — помните ли вы, что в мире хватает красок кроме этих двух? А сколько оттенков! «Хорошие — плохие», «бедные — богатые», «умные — глупые»  — каждый пытается поделить этот мир надвое. Вы знаете, с тех пор, как были изобретены Добро и Зло, мы немало изменились. Так сказать, приобрели оттенки. Мы уже не те «простейшие», какими были когда-то. Ведь и вы больше не одноклеточные, не так ли? Своего рода эволюция: Зло уже не столь плохо, а Добро...
— Не так хорошо? — поспешила закончить Анна. Незнакомец нахмурился, видно, ему совсем не понравились ее слова.
— Не столь совершенно — так будет правильнее.
Анна все еще не могла разобраться в самом главном: верит ли она ему? Но он так успокаивающе действовал на нее, его слова не казались  ложью, и она хотела поверить. К тому же незнакомец обладал удивительно располагающей к себе внешностью.
— Вы так красивы и совсем не пугаете меня.
— А что Вы ожидали увидеть? — он засмеялся и продолжил: —
Я — Искуситель, а не кровожадное чудовище с мраком вместо сердца.
— Но Вы предлагаете отказаться от сделки?
— Я не предлагаю. Я Вам советую.
— Скажите, — нерешительно начала Анна, но затем подняла глаза на незнакомца и продолжила уже более уверенно: — Могло все сложиться иначе?
— В каком смысле «иначе»?
— Он ведь не может жить в нашем мире.
— Почему Вы спрашиваете это у меня?
— Потому что мне кажется, что Вы можете ответить на этот вопрос, — он улыбнулся и пожал плечами:
— Кто знает? Вы могли бы продолжать мечтать: последовать за своей мечтой в мир, из которого мечты проникают в жизни людей; или удержать мечту в своем мире. Самое удивительное, самое невероятное в мечте — это ее способность сбываться. Никому не дано узнать, как и почему это случается. Это величайшее таинство. Возможно, есть люди, в которых сокрыт удивительный дар — мечтать с такой страстью, что любая, самая невероятная мечта становится реальностью. Кто знает?
— У меня был этот дар, — Анне вдруг захотелось снова поделиться с ним своими самыми сокровенными мыслями. — Он был просто моей мечтой — мой принц. И он появился. И у меня есть еще одна мечта.
— Какая? — незнакомец улыбался ей чарующей обольстительной улыбкой.
— Я... Если я соглашусь, смогу я увидеть Грегори? — нерешительно спросила она.
— Вы все еще не верите, не так ли? — Анна отрицательно затрясла головой. Он одобрительно улыбнулся ей. — Хорошо, Вы сможете увидеть принца. Это все?
— Это все, — выдохнула Анна. — Я должна что-нибудь подписать кровью? — он брезгливо поморщился и отрицательно покачал головой. — Чернилами?
— Нет.
— Ну хоть что-то, что могло бы... Чем... Должно быть что-то.
— Ничего не надо. Все, что мне требуется, — это Ваше слово, одно короткое слово. Скажите «да», и все на этом.
— Хорошо, я готова.
— Значит ли это, что Вы не последовали моему совету и все еще намерены заключить сделку? — только теперь она поняла, как сильно незнакомцу хотелось получить ее душу, — в его глазах вновь вспыхнул огонь, казалось, что он не дышит, ожидая ее ответа.
— Да.
Все закружилось, пол ушел из-под ног, Анна не могла дышать, в глазах потемнело, и она прикрыла веки, решив, что уже умирает. Но вдруг в лицо ей ударил поток свежего, чистого воздуха. Она глубоко вдохнула его и открыла глаза.

Запах листвы, деревьев. Яркий солнечный свет. Щебетанье птиц над головой. Высоко-высоко раскинулось бескрайнее пронзительно-синее небо. Огромный луг, весь заросший полевыми цветами. А на самом краю луга, на той стороне, возвышается белый замок над обрывом и за ним простирается необъятное невероятно прекрасное море. Совсем такое, каким его описывал Грег.
У Анны заныло сердце. Она обернулась и увидела, что стоит на краю леса, самого настоящего сказочного леса.  Вот он, его мир, мир, в котором жил ее принц. Именно таким она себе его и представляла.
Мир без границ.
— А вот и наш принц, — тихий мягкий голос появившегося откуда-то сбоку незнакомца разрезал эту тишину, как выстрел, вырвав Анну из объятий охватившего ее чувства полного покоя.
Она быстро перевела взгляд туда, куда он указывал ей своей тростью. Со стороны замка к ним приближался всадник на белом коне. Он несся так быстро, что ей в какой-то миг показалось, что лошадь понесла, но, вырвавшись на середину луга, животное замедлило свой бег и закружилось на месте, видимо, придерживаемое хозяином.
Всадник спешился. Анна, не отрываясь, смотрела и смотрела на него, так прекрасен в этот момент был Грегори.
Она смотрела и не могла налюбоваться, как в самый первый день. На нем была лишь белая рубашка с пышными манжетами и воротником,  такие же белые брюки для верховой езды и высокие черные сапоги. Светлые волосы растрепались от скачки, отчего он выглядел еще моложе и беззаботнее. Он был совершенно здоров, и ничто не тревожило его. Синие глаза... такие чистые и яркие, что больно заглянуть в них, словно смотришь на солнце.
Анна никогда еще не видела его так близко — ведь в их мире он становился совсем маленьким. «А он высокий», — почему-то в первую очередь подумалось ей: «И еще красивее, чем раньше». Она любовалась им, и сердце ее наполнялось покоем и счастьем, как будто всех мучительных дней и бессонных ночей никогда не было. Все ушло, и она почувствовала себя такой легкой и прозрачной, казалось, чтобы взлететь, ей нужно просто взмахнуть руками. Или крыльями?
Лицо ее осветила безмятежная детская улыбка, которая так нравилась ее принцу. По которой он так скучал. Которую так любил.
И которую сейчас наверняка не помнил. Или помнил?
 Он обнял голову лошади и, улыбаясь, что-то зашептал ей на ухо, видимо, пытаясь успокоить разгоряченного коня. Но тот ничего не слушал, вырываясь из рук и требуя продолжить скачку. Принц ласково похлопал его по шее, вскочил в седло и скрылся в лесу.
— Достаточно? — спокойно осведомился незнакомец, но Анна в ответ отрицательно затрясла головой и обратила на него горящий взгляд:
— Я... Нет... Он... Грегори, он счастлив?
— У Вас возникают какие-то сомнения?
— Нет. Но могу я еще немного посмотреть на него? Хоть разочек?
— Хорошо, — сдержанный кивок, и вот они уже на берегу какой-то реки в лесу. — Нам лучше снова скрыться за деревьями. Ни к чему, чтобы принц видел Вас, — проговорил незнакомец и отступил в тень. Анна поспешно кивнула и последовала его примеру. Но взгляд ее снова был прикован к спускавшемуся к реке всаднику. Лошадь осторожно ступала по камням и у самой воды остановилась. Тогда Грегори легко спрыгнул на землю, взял лошадь под уздцы и повел вперед. Анна тихонько засмеялась, увидев, как та стала упираться, испуганно фыркая и кося черным глазом на хозяина.
И вдруг она услышала смех. Его смех. Счастливый, задорный, как у мальчишки, ни на чей больше не похожий смех. Смех, который она так давно не слышала и по звуку которого так скучала. Вот он взлетает к небу и словно разноцветный фейерверк рассыпается вокруг. Она закрыла глаза, чтобы ничто в этом мире не мешало ей слушать, как смеется ее выдуманный принц. А он смеялся, смеялся, останавливался, выкрикивал какие-то подбадривающие слова своему коню и смеялся снова так, словно ничто в этом мире не могло ни потревожить, ни прервать этот смех.
Никто на всем свете больше не умел так смеяться, кроме Грегори, когда он... был счастлив.
Анна открыла глаза и обернулась к своему спутнику. Он стоял, прислонившись к дереву, и наблюдал за ней. Взгляд его был немного рассеянным, казалось, он думает о чем-то своем, но Анна знала, что он ждет. Она улыбнулась ему, чтобы показать, как же счастлива и благодарна ему и просто кивнула…

Эпилог

Анна-Мария проснулась.
За окном было еще темно, но спать уже совсем не хотелось. Может быть, это из-за ее дня рождения? 21.
Что-то изменилось.
В комнате, в самом воздухе то ли чего-то не хватало, то ли, наоборот, ощущалось присутствие чего-то нового. И было немного грустно.
Такое чувство бывает, когда расстаешься с кем-то. Родным и близким. Словно часть души откололась и, не попрощавшись, покинула ее. Беспокойная и мятежная, забавная и непоследовательная, несгибаемая и упрямая, наивная и доверчивая ее часть…