Рассел Сайкс был заместителем начальника мясного отдела и местной знаменитостью. Он вел колонку гороскопов в еженедельнике «Города-близнецы» и однажды даже попал на национальное телевидение. Ночью 17 июля 1978 года Рассел и его двоюродный брат Джонни Рэй мирно ловили лещей в рукаве реки, когда внезапно были омыты горячим, благоуханным, пурпурным светом, от которого они замерли, рухнули в божественном экстазе и окончательно потеряли сознание. На следующее утро их, бродящих по железнодорожным путям между Луизианой и Миссури, дезориентированных и издающих бессвязные возгласы, нашла бригада по борьбе с комарами. Джонни Рэй потерял слуховой аппарат, но чудесным образом слышал каждое слово приехавших полицейских и впервые осознал, что Рассел имеет заметный дефект речи. Оба утверждали, что были похищены инопланетянами и насильно окрещены в реке космической любви и понимания.
Теперь, сидя с Тами Линн в Мориссон кафетерии, Рассел высказал мнение, что Фонтана, возможно, пришельцы с Венеры.
--Эти маленькие космические человечки здорово поджарили тебе мозги, да, Рассел?
--Смотри, нельзя появиться в истории взрослым болотным человеком, как, говорят, этот, как там его звали.
--Перегрин.
--Или ты не был рожден на Земле. Люди с Земли имеют прошлое, подумай об этом.
--Я думаю о том, что тебе не мешало бы иногда выходить из своего холодильника.
--Я серъезно. Типичный козерог—в упор не видишь правды!
Он рассказал Тами Линн, что венериане сбрасывали нам свои генетические отбросы уже лет двести, с тех пор как открыли молекулярный способ транспортировки, примерно с того времени, как первые бобровые шкурки были сплавлены на лодках из Арканзаса по Вичита-реке.
--Ты прелесть, когда разгорячишься,--улыбнулась Тами Линн и посмотрела на часы.--Два тридцать.
--Гитлер был с Венеры,--сказал Рассел,--и Джон Макенро, теннисист, не мальчишка в овощном отделе.
--Есть полчаса. Можем съездить на дамбу перед работой,--Тами Линн провела языком по губам,--Если ты знаешь, что я имею в виду.
Все эти несколько лет Билли Уэйн не имел понятия о романе жены и мясника. Даже периодически появляющаяся в морозилке вырезка не вызывала у него подозрений. Он был слишком занят своим искуплением, заключающимся в неустанном внимании к пострадавшим сыновьям. Он посвятил себя детям целиком, как только может человек, съедаемый виной. Билли Уэйн знал, что бескорыстная забота не уменьшит его страданий и если временами чувствовал себя неполноценным—это больше не имело значения.
Так что по утрам он готовил, кормил мальчиков, еще раз просматривал тетрадки Дуэйна, застилал постели. Языки в городе болтали. Некоторые шутили, что у Фонтана наконец завелась женщина. По вечерам, пока мальчики смотрели телевизор, Билли Уэйн доставал аммиак и автомобильный воск и до блеска натирал Лунчиково инвалидное кресло. Потом ставил батарею на зарядку и шел на веранду посидеть с Тами Линн.
--Не забудь поблагодарить Рассела за отбивные,--говорил он.
--Не забуду.
Если ветер был с реки, он чувствовал запах бумажной фабрики, вспоминал Ёрлин и умолкал. Потом говорил:»Спокойной ночи, солнце», и уходил в спальню—до того вечера, когда Тами Линн заговорила.
--Сядь, Билли Уэйн.
Он сел. Она стояла, прислонившись к перилам.
--Мы не были... вместе, с тех пор как родился Лунчик. Не по-настоящему, во всяком случае. Это плохо для брака, правда?
Он смотрел в сторону.
--Ты прекрасный отец, мальчики тебя обожают. Но ты же не только отец, ты еще и муж.
Она опустилась возле него на колени и взяла его за руку.
--Я люблю тебя, Билли Уэйн Фонтана. Посмотри на меня. Пожалуйста.
Она заглянула ему в глаза.
--У меня есть нужды, понимаешь?
--Конечно.
--А у тебя?
--Множество. Некоторые сильнее других в данный момент.
--Тогда ты знаешь, что наши нужды иногда делают нас менее сочувствующими, чем нам бы хотелось.
-- Знаю.
Билли Уэйн направился к двери и остановился. Сквозь стекло он видел Лунчика, пересекающего кухню на своем скейтборде. Он отвернулся.
--Что случилось, Билли Уэйн?,--сказала Тами Линн.
--Ничего.
--В чем же тогда дело? Может, я уродливая? Скажи мне?
--Просто когда я чувствую...страсть к тебе, я думаю о Лунчике и...
--И что?
--Когда я думаю, что это может случиться снова, я не могу.
Тами Линн, уверенная, что это ее единственный шанс восстановить семейную гармонию, призналась в шести годах неверности с Расселом, поклялась Билли Уэйну в вечной любви и обещала, естественно, бросить работу и на следующий же день назначить перевязку труб. Тогда, наконец, Билли Уэйн вышел из ступора, протер глаза и ожил, впервые за долгое время уверенный в себе. Тронутый безмерностью и красноречивостью жеста жены, он вернулся к работе экстерминатора и к обязанностям преданного и удовлетворительного мужа. Он чувствовал себя обновленным и очищенным как после причастия.
Все это приводит нас обратно к началу истории: к похищению. Осталось сообщить основную деталь: каждый раз когда Тами Линн жарила ребрышки, это напоминало ей о Расселе. Все чаще она находила себя по дороге в Сэйфвэй, чтобы Рассел перекрутил ей немного этого по-настоящему тощего мяса. Она говорила: «Чему улыбаешься, Рассел? Нашел подружку из космоса?» И он отвечал каждый раз одно и то же, что ждет, пока она вернется к нему, потому что им по звездам суждено быть вместе. Тами Линн скучала по этому: уверенности в завтрашнем дне. Она не верила в астрологию. Она верила в Рассела. Через шесть месяцев после признаний и клятв, Тами Линн, поняв, что трагически недооценила свое увлечение Расселом, но все же не без некоторых сомнений, сообщила Билли Уэйну, что уходит от него к мяснику.
Природа не терпит пустоты—так же, как выяснилось, и Рассел Сайкс. Через два месяца после исчезновения из Монро мужа и ребенка Тами Линн, Рассел собрал свои топоры, ножи, точильные принадлежности, сапоги из бычьей кожи, белые халаты и астрологические журналы и переехал в домик Фонтана. Там, где недавно была пустота, теперь спал Рассел Сайкс. Такое положение вещей, однако, никак не устраивало скорбящего Лунчика. Возможно, он воспринял этот новый семейный порядок как вызов его надежде на возвращение папы и братика, по которым он так ужасно скучал. Большую часть времени Лунчик дулся и канючил. Он стал неряшливым, игнорировал кошачью еду, приставшую к колесам, а клетчатое одеяло, прикрывающее его рудиментарные конечности, стало таким липким из-за пролитой соды и наполовину обсосанных леденцов, что кот больше не прыгал на кресло помурчать у него на коленях. Лунчик, мы боялись, эродировал—так речка поглощает берег, сначала медленно, но вскоре—целиком.
Между тем Рассел предсказал в своей колонке, что Билли Уэйн и Дуэйн найдутся ко Дню Благодарения, живые, здоровые и раскаивающиеся. Он написал, что Билли Уэйн признает себя виновным в похищении и отсидит семь лет в Анголе, но выпорхнет оттуда как бабочка из куколки—красивым, веселым и готовым отведать сладости жизни. Перед обедом в День Благодарения Тами Линн спросила, не поставить ли прибор для Дуэйна. Но пара не нашлась. Смущенные «Города-близнецы» наняли женщину из Калхуна составлять гороскопы. Рассел был сбит с толку и расстроен, но не сдавался. В начале декабря он анонимно позвонил шерифу Тидвелу и сообщил, что Фонтана на дне озера Подкова. Только, конечно, анонимного звонка не получилось по причине его, Рассела, дефекта речи.
После того, как шеф полиции дал разрешение на поиски, и ничего человеческого на дне озера не было найдено, шериф зашел к Расселу и настойчиво попросил больше анонимно не звонить. «Твоя шепелявость выдает тебя, сынок»,--сказал он. Рассел попросил шерифа выйти с ним на веранду: не хотел расстраивать Тами Линн и Лунчика. Поглядывая на дверь, Рассел шептал о сне, преследующем его последние две недели.
--Каждую ночь, шериф. Это меня съедает.
--Расскажи,--сказал шериф. Он сдвинул на лоб свой стетсон, скрестил руки на груди и приготовился слушать.
--Сначала, значит, Дуэйн, только трудно сказать, почему это Дуэйн, просто знаешь и все. Он как бы плывет на спине в белом гробу, смотрит прямо на тебя и улыбается. И все. Странно, да?
--Еще как.
--Потом видишь Билли Уэйна, его душит черное, мокрое одеяло. Потом еще странней.
Рассел бросил еще один взгляд на дверь, взял шерифа под руку и свел со ступенек на дорожку.
--Теперь, значит, Лунчик плавает в речке или в пруду, трудно сказать. У него такие усы как у морского котика, и он ныряет в волну от проходящей баржи.
Бадди выдохнул и положил руку Расселу на плечо.
--Я не Фрейд или кто-то из этих ребят,--сказал он,--Но мне кажется, тут работает некоторое чувство вины.
--Шериф, поверьте, что-то случится. Мои сны не врут. Боюсь даже спать теперь.
--Вот тебе мой бесплатный совет, сынок: если не можешь спать по ночам, вставай и смотри телевизор. Только держись подальше от телефона. Во избежание.
Позже, после всех событий, Бадди Тидвел отметил странную точность видений Рассела, как все тела были найдены подобно тому, что он описывал и все прочее. Бадди нашел это все пугающим и был рад, что не должен никому ничего объяснять. Конечно, к тому времени Рассел Сайкс уже исчез из Монро и не мог, мы думаем, насладиться своим звездным моментом. Но не будем забегать вперед.
Так вот, незадолго до Рождества Тами Линн повезла Лунчика в торговый центр, смотреть как Санта Клаус спускается на парашюте на стоянку. Она надеялась, что беседа с Сантой поднимет мальчику настроение. Санта был одет в маскировочный комбинизон и приземлился в кузов одного из полугрузовичков. Лунчик сказал Санте, что вряд ли найдет под елкой отца и брата. Санта переглянулся с Тами Линн и сказал:»Точно, сынок, так что скажи Санте, чего ты еще хочешь». Лунчик вытащил из рюкзачка, висящего на ручке его кресла, медицинский каталог и показал Санте люксовую модель долгоиграющей батареи, гарантирующей ему сто миль между зарядками. И в Рождество он ее получил.
Теперь он больше не зависел ни от матери, ни от ненадежного Рассела. Теперь он был свободен и независим, решил он, несмотря на все тот же семилетний возраст. Он купил велосипедные рефлекторы для колес и спинки. Он клейкой лентой прилепил к ручке фонарь. Дважды дорожная полиция находила его чешущим по хайвею в сторону Шревепорта—ищущим папу, как он объяснил. Тами Линн была в решительном затруднении. Она потребовала, чтобы сын прекратил такое опасное поведение, или она отберет у него эту батарею. Конечно, оба знали, что это пустая угроза. Что ей было делать, например, когда она должна была уходить на работу? Нанимать какую-нибудь безработную хлопкоуборщицу, чтобы та толкала его после школы домой, или как? Поэтому Лунчик опять жужжал своей супер-машиной везде, где не положено. Больше всего ему нравилось ехать сквозь мойку машин, пока мойщица Сесил Пиглер поливала его из шланга струей под давлением. Он любил быть мокрым, Лунчик. Этак промокнет, и едет в Сэйфвэй, пробирается в морозилку и сидит там, превращаясь в сосульку, пока Рассел рубит свиные бока.
Тами Линн посадила Лунчика на кухонный стул и провела с ним беседу.
--Друг мой, ты сведешь меня с ума, если не прекратишь свои развлечения. Ты этого хочешь? Чтобы мама попала в психушку?
--Нет, мэм.
--Зачем же ты это делаешь?
Постукивая своим плавником по стулу, Лунчик промямлил, что не знает зачем.
--Посмотри на маму. Разве ты не знаешь, что я волнуюсь за тебя, малыш? Ты же убьешься в один прекрасный день!
Возможно, он подумал:» Какая разница, если нет отца и брата», но промолчал.
--У меня идея. Будь умницей, езди по тротуарам, не забирайся далеко, и я куплю тебе эту ящерицу, что ты всегда разглядываешь в «Докторе Айболите»
--Хамелеона.
--Зеленую.
--Она и есть.
Он явно хотел эту ящерицу, потому что стал хорошо себя вести, даже вежливо разговаривать с Расселом. Ящерицу он назвал Дуэйном-младшим.
С момента похищения прошел год, а от отца и сына по-прежнему не было ни слуху ни духу. Тогда в дело включилась молочная ферма в Сэйтерфиле: напечатала на литровых коробках с молоком красно-белые фотографии Дуэйна, с номером телефона, по которому видевший его мог об этом сообщить. «Гражданин» в годовщину похищения поместил передовую и фото Тами Линн, поливающей Лунчиковы кукурузные хлопья Сэйтерфилским молоком. Вид у Тами Линн грустный, Лунчиковы глаза косят больше обычного. Тами Линн успокаивало каждый день видеть в холодильнике лицо сына. Во время обеда она ставила коробку на стол и иногда даже обращалась к ней с вопросами. Поэтому, когда Сэйтерфил поменял Дуэйна на расписание игр университетской футбольной команды, Тами Линн была убита. Она отчаянно хотела Дуэйна назад, плоть и кровь Дуэйна и его отца вместе с ним. Она уже осознала свое соучастие в преступлении, разделившем ее странную маленькую семью. Трое мужичков иногда, конечно, огорчали ее, но по крайней мере они принадлежали ей, и ее место было с ними. Она стала дерзка с Расселом: его предсказания ее раздражали. Она просто отказывалась далее слушать о его снах.
Между прочим, Расселу больше не мешали сны о гибели Фонтана. К тому времени ему снился мир, где все были арабами. В этом мире все должны были молиться в определенное время. Даже если вы, например, ловите с лодки бассов в Черном озере, и началась гроза, но пришло время молитвы—вы должны все бросить и молиться. Он то что надо, этот арабский мир, говорил Рассел. Как все провидцы, он чувствовал необходимость поделиться своим видением будущего с любым, кто был достаточно мудр-- или достаточно добр—чтобы слушать. Рассел печатал свои откровения на разноцветных листовках и совал их, где только мог, например, в магазинах и прачечных. Внизу каждой листовки был номер телефона и приглашение звонить. Но никто никогда не звонил. Похоже, не так уж много хлопковых фермеров и их работников радовались идее своих внуков в бурнусах. Рассел это понимал и говорил Джонни Рэю, что, конечно, поначалу люди будут относиться скептически. Тами Линн, впрочем, зашла гораздо дальше скептицизма в тот вечер, когда они поругались в баре. В Шу бар они всегда ходили по понедельникам, и в тот понедельник там не было ни души. Тами Линн бросила монетку в автомат и нажала «Если бы в моем сердце были окна». Они сели за столик в углу.
--Ты говоришь, он звался Джон?--спросила она.
--Не он. Оно. У них нет полов, как у нас.
Речь шла о враче с космического корабля, околдовавшем Рассела и его брата. Именно он вмассировал горячую, пахучую, вызывающую видения мазь в их мозги.
--Джон Алис Стэнсбури.
Тами Линн смотрела в его голубые глазки.
--Они же имеют право на имена, правда, дружок?
Он рассказал ей, что это Джон Алис и его команда построили пирамиды в Каире, не том, что в штате Иллиной, а в Египте, и следили за венерианским инкубатором на Косе Бедности.
Тами Линн выудила из сумочки таблетку от головной боли и запила ее глотком пива.
--Подумай. Разве я не предсказывал, что на дамбе найдут тело, и разве этого не случилось?
--Рассел, это Монро. Каждый год на дамбе находят пару тел.
--Без ушей?
--Не можем ли мы иногда поговорить о нормальных вещах? О счетах, отпусках и походах к зубному?
--Я не рассказал тебе кое-чего о той ночи на корабле.
--Не хочу слушать.
--Они скоро вернутся за мной.
--Ты рассуждаешь, как идиот.
--Вы можете улететь со мной, ты и Лунчик.
--Все, Рассел,--встала Тами Линн,--Я пойду пройдусь. Когда я вернусь домой, хочу найти тебя читающим спортивную страницу или полирующим мебель. Хочу, чтобы все эти журналы исчезли, и таблицы и сонники. Все. Если мы будем вместе, то на этой планете.
Лунчик нашел записку, адресованную маме, под магнитом на холодильнике. Рассел писал, что пришло его время уходить, что эта глава его жизни—глава мясника—была без сомнения окончена, и что он уезжает в Аризону, в город Седона, потому что видел это во сне. Они же пусть не волнуются, писал он, Дуэйн и его отец вернутся домой в следующую среду. Что и произошло.
Окончание следует.