«В это время года там песок будет обжигать ноги», – говорил мой приятель перед поездкой на Волгу. На все время отпуска ему предстояло быть моим командиром, штурманом, каптерщиком, гидом и всем осталным. Мне предстояло играть роль баласта, кухарки и сменного водителя. Такое распределение ролей нас вполне устраивало: его – потому, что он продолжал бы играть самого себя, а меня потому, что дрязги и конфликты с женой довели до депрессии и подорвали здоровье; хотелось сбежать подальше от снующих всюду людей, городского шума, суеты и забот, преследующих жителя мегаполиса, и от всего того, от чего можно было бы запросто чокнуться.
Выехали из Москвы утром и часов через восемь миновали Волгоград. «Осталось не много», - сказал приятель и мы продолжили свой путь. Куда ехали и как - в памяти не осталось. Съехали на какую-то дорогу. На обочине, возле горы арбузов стояли ряженные под колхозниц женщины. Таких «колхозниц» изображали американцыв своих фильмах про Россию. Приятель попросил остановить машину, чтобы купить арбуз. Когда услышали запрашиваемую цену, то от покупки отказались – она включала в себя стоимость доставки этого тыквенного растения с Северного полюса. Вслед нам одна из колхозниц прокрякала: « Зато вы колбасу там каждый день едите». На том и расстались: мы поехали есть остатки колбасы, а колхозницы – сторожить у дороги арбузы. Других арбузов к своему удивлению мы больше за время отпуска не видели. То, что «осталось ехать немного», как-то не складывалось. Решение готовиться к ночлегу, пришло уже в темноте. Остановились на берегу реки рядом с небольшим безлюдным поселком. На захламленном железом, гнилыми лодками, деревьями и прочим бытовым мусором берегу перекусили и, подстелив под себя одеяла, легли спать. Вопреки заверениям моего приятеля, что дождей не будет, пошел сильный дождь. Перебрались в машину дожидаться утра. Утром покинув неприветливое место, продолжили свой путь. Людей вокруг не было. Скота или кого-нибудь живого тоже не было. Ни домашней, ни дикой птицы. Не повстречалось нам по дороге ни повозок, ни машин. Еще минут пятьдесят пути в полном одиночестве и тишине и мы были на месте.
Палатку разбили на берегу у входа в какой-то, довольно широкий рукав, на противоположном берегу которого виднелся лес. На нашем берегу было пусто. Жухлая трава и редкий кустарник вдалеке. Вокруг ни души. Полная тишина и безветрие. Река выглядела мертвой. Песок у воды обжигал ноги не хуже, чем искуственый лед в лотке мороженщика. Идеальное место... . Для самоубийства.
Юра, так звали моего приятеля, отправился, на не весть откуда взявшейся лодке, опробывать рыболовные снасти, а я – осматривать окрестности. Юру ждало разочарование – поклевок не было, как и всегда, когда он брал меня с собой на рыбалку. Мне же, напротив, крупно повезло – я встретил кучу полосатых поросят молочного возраста, которые не спешно прошмыгнули у моих ног. Удивительна была и их раскраска и то, что они были одни в чистом поле. С трудом подавив в себе желание прихватить одного из них на ужин, я тем самым сохранил себе жизнь, не став легкой добычей их свирепой мамы – кабанихи, которая, как мне потом рассказывали охотники, должна была находиться где-то рядом. Повернув назад к палатке, и немного заплутав я набрел на впадину в земле, наполненную прозрачной водой и залез в нее посмотреть нет ли там раков или рыбы. Раки были. Не крупные, но вполне съедобные. Потом мы варили и ели раков. Настроение стало улучшаться. Распогодилось и на реке заплескалась рыба. Юра сказал, что это играет жерех и, увлекшись, стал рассказывать как его ловят. Жерех снился мне всю ночь.
Утром мы увидели осетров. В лучах восходящего солнца, играющих на гребнях невысоких волн, они проплывали мимо нас вниз по течению. Их было множество. Очень красивых и крупных. Со вскрытыми брюхами … . Траурная процессия завершилась и скрылась из глаз. Стало грустно. Ловить рыбу не хотелось.
Пошли ловить раков. Утопили ключи от машины, ключ от бензобака и секретный ключ от крепления колесных дисков. Ныряли. Искали. Не нашли – как в воду канули. Юра не предохранялся и вода попала ему в больное ухо. Больше он раков не ловил и спал в косынке, что придавало палаточному быту неповторимый семейный коллорит. Резиновых баб мы тогда не ведали
.
Машину энерджайзер в косынке привел в порядок на удивление быстро. Мобильность была восстановлена. Ехать было некуда. Незачем. И нехотелось.
Рыбалка не ладилась. Зато множились увлекательнейшие истории о ней, рассказываемые со знанием дела и большой любовью. Рассказы сопровождались многочисленными подробностями и демонстрацией размеров выловленных рыб. По ночам снилась уха из стерлядочки, которую надо обязательно сдобрить стопкой водки, растегай с вязигой, скворчащая на костре сковорода с огромными кусками осетрины, черная икра на завтрак и вяленая чехонь с холодным пивом у вечернего костра. Вокруг были горы сочных помидор, которые мы вкушали и производили про запас соусы не хуже Болгарского, сладчайшие арбузы из которых съедалась только серединка, а сок заменял нам воду. В изобилии были и другие полезные овощи. Но только ночью. Утром все это, как по мановению волшебной палочки, исчезало и не отвлекало нас от активного отдыха.
«У нас гости», – подумал я, услышав из палатки приглушенные голоса. У костра Юра колдовал над утренним чаем. Двое мужиков расположились рядом. Беседа протекала с обоюдным интересом: гостям хотелось знать, кто мы и откуда, а Юра выведывал, где и на что следует ловить рыбу или, на худой конец, где разжиться рыбными богатствами помимо реки. У Юры было огромное преимущество перед гостями, которым он непримянул воспользоваться. Дело в том, что, расположив палатку и машину с московскими номерами на берегу, с которого просматривалась река от горизонта до горизонта, он на неделю приостановил деятельность браконьеров. Они полагали, что Московский ОБХСС, под видом отдыхающих, проводит здесь спецоперацию. Рыба не извлекалась со дна реки, икра не вывозилась и все это портилось. Тактику Москвы понять было не возможно. Ночью в расположении палатки появлялась какая-то баба в платочке, возможно, связник, которая по ночам, появлялась из палатки и по мужицки справляла нужду. Откуда она приходила и куда утром девалась, выяснить не удалось. Сроки спецоперации затягивались, цели и задачи группы ясны не были. Убытки браконьеров росли. Началась паника. К нам заслали разведчиков.
Мой командир-энерджайзер получил все: места ловли чехони и прочей рыбы, саму рыбу и икру, кроме того, рыба получила от браконьеров приказ ловиться. Больше проблем с рыбалкой у нас не было. У браконьеров тоже - «спецы» заглотнули крючок и, забавляясь рыбалкой, жрали икру под водочку. Они были нейтрализованы. Нарушеная нежданным вторжением жизнь вошла в свое русло.
На лесистом противоположном берегу появились люди. Баба с распущеными волосами в закрытом купальнике и трое одетых парней. Они явно что-то искали. Поисками руководила баба. Тщательно осмотрев берег баба, размахивая руками, стала кому-то на нашем берегу кричать. «Какой нежный голосок», – сказал Юра. «Ведьма», – ответил я. Того, кому она кричала, мы не заметили. Возможно, это были мы. Но ни баба, ни связанные с ней проблемы, нам были не нужны и мы не отреагировали на ее призывы. Группа удалилась в лес, но вскоре появилась снова. На этот раз к ним причалила весельная лодка и компания переправилась на наш берег. Десантировавшись, люди приступили к осмотру береговой линии, а затем приблизились к палатке продолжая странные манипуляции, напоминающие действия Шерлока Хомса. Не прекращая свой завтрак, мы молча наблюдали за сыщиками. Наконец, баба с распущеными волосами заключила: « Это не они». На этом их расследование завершилось.
Юра, всегда отличавшийся хлебосольностью, предложил сыщикам выпить и закусить. Я вел наблюдение за представившимися сыщиками, дабы чего не сперли. Гости с радостью приняли предложение и поведали нам историю о том, что они отдыхающие и, что сегодня ночью у двоих из них украли всю провизию, включая заготовленную ими и купленную у браконьеров рыбу и икру; что они шли по следу грабителей и что следы их закочились на том берегу. Подумали на нас, но ошиблись. Рядом с ними в палатке живет браконьер (как много невидимого народа обитало вокруг нас), который получил срок и теперь, живя на воле, браконьерствует, дожидаясь «распределения» в тюрьму на Волге, где должно освободиться для него место и где он продолжит браконьерствовать под руководством начальника тюрьмы. В забавные места мы попали. Кстати, баба в купальнике со своим сожителем, как позже выяснилось, и сперли у ребят припасы.
«Сыщики», пригласили нас посетить их владения. Предложение было принято и на следующий день мы оказались на лесистом берегу. Пара скромных палаток ребят, с которыми оказалась молоденькая искательница приключений и невдалеке палатка браконьера, ожидавшего распределения. Баба с рапущенными волосами, вместе с сожителем, ночью скрылись. Ребята, которым вскоре пора было уезжать, вечером, для восполнения утраченной икры и рыбы, решили устроить рыбалку «а ля браконьер» и пригласили нас принять в ней участие. Мы согласились, но только в качестве зрителей, что бы рукоплескать основному составу. И не пожалели … .
Представление должно было начаться с наступлением темноты. Мы прибыли засветло, что бы занять места в партере.
Труппа была уже сильно пьяна. Нас эта часть режиссерского замысла ничуть не смутила. Актеры поднесли зрителям по стопке водки. Занавес поднялся. Действие началось.
На сцене слева, в лучах заходящего солнца, на волне у берега качается старенькая рыбацкая лодка. Она удерживается веревкой, привязанной к вбитому в песок деревянному колышку. Прибрежный участок редкого леса. Рыбаки, осторожно, чтобы не распугать рыбу, заводят свою не хитрую браконьерскую снасть меж дереьев с тощей растительностью. Тихо переговариваясь они насаживают на многочисленные крючки давно уснувших «живцов». Крючков без наживки еще много. Напряжение растет. Слышно как браконьеры переругиватся. С небосвода исчезает луна. Лес, в котором ловят рыбу браконьеры, погружается во тьму. Послышалась сдержанная матерщина. Тени браконьеров нетвердо перемещаются между деревьями. Крики… , жуткий вопль, дерганный свет фонариков. Мат.
Мат, вопли и пронзительный, не визг огласил сцену. Зрители бросились на звуки и застыли в ужасе. На браконьерской снасти извивался, подпрыгивал, вертелся и орал УЛОВ. Браконьры, мешая друг другу, суетно пытаются его схватить. Острые когти улова рвут браконьерскую одежду и плоть. Пролилась первая кровь. Зрители захихикали. Наконец, кошку, позарившуюся на подвешенного за крючек живца, и всполошившую всю окрестность стреножили. Актеры местного театра, видимо не вполне владели приемами извлечения в темноте крючков из живой кошачьей пасти, поэтому слышались предложения рвать по живому, обрезать поводок, оставив крючек в пасти и требования подсветить. Свет дали. В лицо хирурга, проводившего изъятие крючка. Мат. Вопли. Крики. Кошачий визг.
Со стороны реки появляется актер. Он растерян и удручен. Явно копируя сцену из «Ревизора» произносит: «К нам причалил рыбнадзор». Немая сцена. Застывшие позы. Кошка обомлела и перестала орать. На сцене все участники спектакля, зрители, браконьерская снасть с болтающейся на ней кошкой. Занавес. Гомерический хохот. Удаляющиеся звуки моторной лодки.
Поблагодарив актеров за спектакль, мы убрались восвояси.
Утром, проводив взглядом очередную группу осетров, плывущих в свой последний путь, мы переправились на лесистый берег для спасательной операции и устранения последствий рыбалки.
По опустошенной, как после шабаша ведьм, территории грустно бродил одинокий парень из актерской труппы. Палатки исчезли. Исчезли парень с искательницей приключений и часть реквизита. Остались чьи-то лохмотья, пустые бутылки, обрывки пакетов и прочего хлама, чего на любой помойке бывает всегда в изобилии. Меж деревьев, на многочисленных крючках браконьерской снасти, болтались протухшие трупики живцов. Вокруг них суетились осы, старательно приводя вверенную им территорию в надлежащий порядок. Юра избавил парня от головной боли принесенным с собой средством. В благодарность парень рассказал историю, как искательница приключений, раздосадованная тем, что ей будет нечем отчитаться перед мужем за поездку, сговорилась с браконьером за восемьсотграммовую банку икры, провести с ним остаток ночи. Была драка между искательницей приключений, ее молодым любовником и браконьером. Победил браконьер. У всех, кроме браконьера, было много синяков. Раздосадованный друг любильницы икры, спешно ретировался первым кораблем на подводных крыльях, забыв выложить обратные проездные билеты и общие деньги, хранившиеся у него. Счастливая обладательница икры безмятежно спала в обнимку с браконьером, ожидавшего распределения в тюрьму. Под глазом у нее красовался здоровенный синяк. Банки с икрой видно не было.
В тот день рыбу мы не ловили. Было безветренно и тихо. Вокруг ни души. Река выглядела мертвой. Стало очень мерзко. К ночи, наскоро покидав вещи в машину, мы покинули наш берег.
Юру в дороге разбил радикулит. Он лежал на разложенном сидении машины и молча думал о бренности жизни. Разговаривать не хотелось. В свете фар на проселочной дороге увидели пару дюжен зайцев. Погнался за ними. Вопреки уверениям бывалых, что зайцы не могут выскочить за пределы освещенной фарами дороги, косые разбежались. Эпизод с зайцами нас позабавил. Юра на время даже стал ходячим. Настроение пришло в норму. В ночи я вел машину, курил и пил горячий кофе из термоса. Чтобы не заснуть включил музыку. Высокая полная луна ярко освещала степь и трассу с двухполосным движением. В лунном свете дорога просматривалась на несколько километров вперед. Машин почти не было. Когда мы достигли границы области, перед нами возник грузовик. Обгонять я его не стал – на встречу надвигались огни легковушки, которая, как мне показалось, была совсем близко. Только через несколько минут мы с ней поравнялись. «Обман зрения на открытом пространстве», - подумал я и, когда ситуация повторилась, смело бросил руль влево, выходя из-за грузовика на обгон … Яркий дальний свет в глаза и пронзительный атомобильный гудок мгновенно вернул меня на свою полосу. Встречная машина пулей пронеслась мимо. Лунный диск исказила ухмылка. Мы покинули пределы области.
Без остановок добрались до Юриного дома. Я лег спать. Когда проснулся, то подняться не смог – меня разбил радикулит.