Начало: http://proza.ru/2013/08/09/235
http://proza.ru/2013/08/11/156
http://proza.ru/2013/08/11/1862
http://proza.ru/2013/08/13/47
6
- Что вы здесь делаете? Вы кто?!
Резкий и низкий голос заряжен угрозой. Кирилл выронил книгу, согнулся, будто под обстрелом, и в испуге обернулся к прихожей. Через комнату маячил в дверном проёме приоткрытой входной двери женский длинноволосый силуэт: ноги на высоких каблуках крепко расставлены, согнутая рука возле уха.
- Ммм… я тут… вот… смотрю… – Он в полном замешательстве разводил руками и двинулся навстречу женщине, но был остановлен приказом:
- Стоять! Не двигайся. У меня «ноль-два» набрано, милиция на проводе. Кто такой? Языком шевели быстрее! Ну?!
- Да я… меня привезли… квартиру… Виктор Семё… – он вгляделся и, заморгав глазами, перевёл дух. – Рита… да вы что… так инфаркт получить можно… Меня Двоеглазов привёз… Не узнаёте? Кирилл Михалыч я, муж тёти Жени… Катин папа! Ну? Узнали?
Длинноволосая амазонка помедлила, оглядывая Кирилла с головы до ног, и всё так же враждебно выстрелила новый вопрос:
- Двоеглазов где?
- Он… это… он отлучился… сейчас вернётся. Рита, да что вы, в самом деле? Может, мне и руки за голову прикажете?
Амазонка, не спуская с него глаз, коротко сказала в трубку:
- Спасибо, отбой. Разберусь. – Она сложила «раскладушку» мобильника, сунула в карман, закрыла дверь, прислонилась к ней спиной и только после этого ответила: – Может, и прикажу. Какого чёрта вам тут надо? Кирилл. Михалыч. А?
Кирилл возмутился и открыл было рот для гневной отповеди этой малолетней террористке, но тут же подумал: а что ему тут, в самом деле, надо? Ну и втравили, ну и подставили! Ну, супруга, получишь у меня по полной! Живым бы отсюда уйти. У такой вполне и ствол в кармане может лежать. Вот тебе и экскурсия. Вот тебе и сувениры. Доказывай теперь, что не верблюд.
- Рита, – сказал он серьёзно, с умиротворяющей ноткой, – давайте лучше оставим этот тон. Не надо устраивать друг другу стрессы. Вон у меня руки трясутся, и сердце прыгает. Я тут лицо стороннее, в ваши с Двоеглазовыми дела не имею ни малейшей охоты вмешиваться… Увольте! Раздевайтесь лучше, проходите, у меня там чай на кухне. Там и поговорим.
Рита усмехнулась презрительно, но стала молча расстёгиваться. Кирилл потянулся было принять её пальто, но она отпрянула и проткнула его таким взглядом, что он отступил, подумал опасливо: «укусит, стерва», – и наблюдал за ней с безопасного расстояния.
Она повесила пальто, размотала длинный шарф, с сомнением посмотрела на свои сапоги, бросила взгляд в зеркало и, почти оттолкнув Кирилла, исчезла в кухне. Хороша, ох как хороша! Чёрная пантера. Сколько свободной грации в каждом движении… Не хочешь, а залюбуешься. Кирилл двинулся следом за ней. Понятно – показывает, кто здесь хозяин. Сумку швырнула в угол. Уверенно оглядела полки, достала мятую жестянку, опустилась посреди крохотной кухоньки на облюбованный Кириллом венский стул, закурила, щёлкнув блестящей зажигалкой, тонкую сигарету. Кирилл скромно примостился на табурете в торце стола. Повисла пауза, они оценивающе разглядывали друг друга.
Постарел родственничек – оплыл, волоски поредели, плешка светится, седина на висках… джемперок затёртый, демократический. Глаза тоскливые, как у собаки. И честные. Нет, этот не опасен, решила Рита. С этими жлобами Двоеглазовыми он не в упряжке. Что ему тут понадобилось?
Штучка, вертелось в голове у Кирилла. Сколько ей лет? Двадцать два? Двадцать четыре? Чуть постарше нашей Кати вроде бы… Но Катя девчонка девчонкой, подросток нескладный, угловатый, а эта… Штучка! Хоть сейчас на глянцевую обложку – гладкая, холёная… Стильная – ничего лишнего, но всё при ней: ноги от плеч, грудь полная, туго обтянутая тонкой маечкой, целый водопад каштановых крупных локонов, шея бесконечная, лебединая, а лицо… О, эта неподдельная свежесть молодой кожи без единого изъяна, эти идеального рисунка губы юного зовущего рта, эти ровные брови вразлёт, эти тёмные, бездонные глаза… Смотреть невозможно, больно. Бывает же в жизни совершенство… Откуда? Впрочем, Игорь был красивый парень, и Агния женщина складная… Но до дочери ей далеко, далеко… И зачем такие урождаются, на нашу мужскую погибель? Кого это она осчастливит природным даром своей красоты? Не тебя, Кирилл Михалыч, не тебя, твоё время ушло… Кирилл почувствовал себя невзрачным, обыкновенным до досадливых слёз… Глупая эта возня со стулом, с Демокритом… Что – такой – все философы мира? Королева милостью Божией. И… и что же? Королева явилась биться с троглодитом Двоеглазовым за эту Капитолинину халупу? За этот ржавый унитаз? О боги, боги! Кирилл усмехнулся.
- Рита, вы меня перепугали не на шутку. Женя говорила мне, что у вас с Двоеглазовыми война, но я как-то не думал, что до такой степени… суд, милиция… Неужели нельзя как-то по-человечески?
- По-человечески? А где вы тут «человеков» видите? Двоеглазовы, что ли, люди?
- Напрасно вы так, Рита. Двоеглазовы вели себя очень достойно с Капитолиной Галактионовной.
- Ну, на этом, видно, их «достоинство» и исчерпалось. – Рита выпустила струйку дыма. – Вы говорите – милиция. Не я к ней первая обратилась. Когда я впервые заявила о своих правах, тётушка моя драгоценная… или наоборот, племянница? – двоюродная, Надежда свет Петровна, устроила безобразную драку. За волосы меня таскала на этой вот самой кухне. В тычки гнала, синяков мне понаставила и милицию пресловутую и пригласила.
- Боже мой… да как же… быть не может! – Кирилл испуганно развёл руками.
Ах ты, овца, усмехнулась про себя Рита.
- И что же милиция? Они разобрались?
- Ра-зу-ме-ется, – отчеканила Рита. – Двоеглазовым пришлось утереться. Сократиться. Растопырились!
- Никак не ожидал от Надежды Петровны, – Кирилл потряс головой. – Двоеглазов – да, бывает груб, нетактичен… Но Надежда Петровна мне всегда казалась женщиной разумной, приличной, хозяйственной… хлопотунья. Так обихаживала Капитолину Галактионовну…
- Да вы, Кирилл Михалыч, блаженный, как я посмотрю.
Кирилл изменился в лице. Это уж слишком. Что она себе позволяет? Рита откровенно разглядывала его, откинувшись на спинку стула.
- Да вы не обижайтесь. Это не самое скверное в человеке. Просто вам нечего было делить с Двоеглазовыми. На ваше счастье. Вы их, видно, знаете только с точки зрения родственных контактов. Виктор Семёныч рычит-то очень грозно. Аки медведь. Но это так, пустой шум. Главная у них – Надежда Петровна, она похитрее мужа будет. На поводке этого медведя водит.
А ведь так, пожалуй, и есть, мелькнуло у Кирилла. Все эти «Надьке позвоню», «Надька скажет», «от Надежды припрятал»… Похоже на то. Она ещё и умная. Вглубь глядит. Психологию понимает. Тонкая, тонкая девушка.
- Рита, – Кирилл приложил руку к груди, – хочу вам сказать, что у вас и другие родственники есть. И если вам понадобится помощь, если Двоеглазовы посмеют ещё когда-нибудь…
«А ты, рыцарь без страха и упрёка, тут-то за меня и вступишься, – захохотала про себя Рита. – Тебя мне только не хватало! Впрочем, может, и этот пригодится… Не надо брезговать ничем».
- Вот как, – она склонила голову набок и разглядывала Кирилла с насмешкой. – Спасибо, конечно, за предложение. Но, простите… Разве не Двоеглазовы вас сюда привезли? С какой целью? Я ещё не услышала ваших объяснений – почему вы здесь?
Кирилл смешался.
- Понимаете… это, конечно, глупо звучит… Но меня втянули! Втянули! Как-то это незаметно вышло… Я только теперь понимаю… Моя жена, Женя, вела с Двоеглазовыми переговоры… Они хотели, насколько я понял, чтобы мы приняли символическое участие в дележе имущества…
Рита подняла вверх свои дивные брови:
- Вот как. В дележе?
- Символическое, поверьте! – оправдывался Кирилл. – Женя это хорошо понимает, а я понял… по-настоящему… только здесь. Как-то далёк был от всего этого. Женя меня предупреждала. Видите ли, Рита… её мучает чувство вины перед Капитолиной Галактионовной… Она считает, что должна была принимать участие в тёте Капе, но не сделала этого…
- И решила искупить вину участием в дележе имущества? Браво! Как-то это нелогично, вы не находите?
- Действительно, нелогично, – совершенно запутался Кирилл. – Как мне вам объяснить… Двоеглазовы хотят сделать из нас разменную карту в игре… с вами. В пику вам. Дескать, вы хотите забрать всё себе, а они – поделиться со всеми родственниками. Но нам ничего не нужно! Поверьте, мы хотели только взять что-нибудь на память… сувенир, так сказать…
Повисла пауза. Кирилл никогда в жизни не чувствовал себя так скверно и беспомощно. Рита сидела перед ним справедливым судиёй, а его оправдания звучали глупо и неубедительно. Ах, и зачем, зачем они ведут с этой девушкой вот такой, именно такой разговор! Он хотел бы говорить с ней по-другому и о другом. Совсем о другом!
- Ну хорошо, – снизошла, наконец, Рита. – Допустим, я вам верю. И что же вы хотите взять? На память?
- Вот… сейчас я покажу, – Кирилл суетливо вскочил, бросился в прихожую и вернулся, протягивая Рите злосчастный бюст Демокрита. – Это Демокрит. Очень качественная вещь. Если она вам нужна – пожалуйста! Я оставлю её…
Рита внимательно рассмотрела тонкую улыбку плешивого философа.
- Представляете, – нервно засмеялся Кирилл, – Двоеглазов думал, что это Ленин! Хотел выбросить…
Рита поставила бюстик на стол.
- Боюсь, Кирилл Михалыч, что я тоже могла ошибиться. Плохо знаю в лицо философов. Ну что же, раз именно вы его… разоблачили – забирайте. Я не возражаю.
- Спасибо, Рита, – с облегчением стал благодарить Кирилл и унёс Демокрита назад. Демокрит не хотел залезать обратно в карман, Кирилл дрожащими пальцами злобно затолкал его, порвав подкладку, и пробормотал: «чтоб тебя…» И зачем ему понадобился этот фарфоровый болван?
- И это всё? Только Демокрит? – продолжила Рита допрос.
Кирилл не спешил отвечать. Унизительно, как всё это унизительно!
- Я попросил у Виктора Семёновича ещё одну вещь, – сказал он угрюмо.
- Ну? – Рита нетерпеливо прищурила глаза. Давай, мародёр, сознавайся!
- Стул, на котором вы сидите.
Рита поднялась и осмотрела венский стул. Нет, точно – блаженный… Она легко улыбнулась.
- Берите. Я не против.
- Спасибо… – с вымученной ответной улыбкой обронил Кирилл, опускаясь на свою табуретку.
- А тётя Женя что взяла? – внезапно спросила Рита.
- Ничего. Она и не была здесь. Она меня послала! Понимаете, это ещё одна… извините, дурь моей супруги. Будь, сказала, орудием судьбы. Я ведь даже не знаю, что для неё значат эти… предметы. И значат ли что-нибудь вообще.
Оригинально, подумала про себя Рита. Ещё одна с придурью. Два сапога пара. По горшку и крышка.
- Понимаете, я исходил из себя. У моей бабушки были такие стулья… в память о ней…
- У вас была бабушка? – Рита подняла голову. – Вы её любили?
- Хм… в детстве я не думал об этом. Просто она была. Это теперь я вспоминаю – тепло и уют…
- А вот у меня не было бабушки, – вдруг жёстко оборвала его Рита. – Нет, хуже. Была – но не было. Для меня её не было. Она была только сама для себя.
- Да-да, я понимаю, о чём вы, – торопливо закивал Кирилл. – Я был в стороне от этого, но Женя мне рассказывала… Бывает, конечно, в жизни всякое… и то, что случилось у Капитолины Галактионовны – это чересчур, чересчур… потерять и мужа, и сына… И реакция её была такая же… чрезмерная. Из ряда вон выходящая.
- Мало ли кто и что потерял, – зло сказала Рита. – Что считаться потерями. Моя мать тоже потеряла мужа. Я потеряла отца. А в конечном счёте – и мать считайте, потеряла, и бабку. Я одна. Сколько себя помню – одна.
Бедная девочка, всколыхнулось в душе у Кирилла. Защитить, укрыть, отогреть… прижать к своей груди эту горделивую головку… обнять за плечи, привлечь к себе…
- А почему вы говорите – мать?.. – осторожно спросил он. – Я полагал, что у Агнии всё в итоге сложилось благополучно… Женя говорила, что её муж, ваш отчим, вырастил вас…
- Да нет, я к нему претензий не имею, – Рита покачала головой. – Нормальный он. Нормальный! Нор-маль-ный… Но как вы думаете, для жизни этого хватает? Когда всё – «нормально»? Сыта, одета, обута. За кружки заплачено, за турпоездки, репетиторы наняты… А всё равно это называется – откупились. Они собой были заняты. Мать только и дрожала всегда – как бы он её не оставил. Вьюном вокруг него вилась, в глаза заглядывала. А меня можно и шугануть, и приструнить – какой с меня толк, одна обуза… Помню, повели они меня как-то вдвоём в новую школу в Москве… по дороге просто было, случилось так. Третий класс. А мне там не понравилось, ух, не понравилось! Иду и хныкаю. И они, чтобы меня подстегнуть, убегать от меня стали: догоняй! Играют со мной. Я встала как вкопанная и разревелась вовсю: они от меня ПАРОЧКОЙ убегают! Оба! Вот так и осталось: убежали от меня, и я одна, никому не нужная… Ничья. Ну, а когда Олька родилась – тем более…
- А… что, у них общий ребёнок есть? – удивился Кирилл.
- А вы не знали? Есть. Сестрица моя единоутробная. Вокруг неё вся их жизнь и завертелась. А я всегда и во всём виновата, каждое лыко мне в строку. Даже то, что красивее или умнее. Всегда, пожизненно – на вторых ролях. По остаточному принципу.
- Не хотите – на вторых ролях? – медленно спросил Кирилл.
- Нет! – Рита с вызовом вскинула подбородок, глаза её горели. – Не хочу вот. Не хочу! Сами на меня посмотрите – какие «вторые роли»?! Я на первых буду! Мне подачки не нужны. Сама подам, кому захочу!
У Кирилла дыхание перехватило. Вот это девушка! Да, она – для первых ролей создана! Горда, смела, бесстрашна, без пошлых мелких хитростей… Он почувствовал, что с радостью стал бы верным слугой при этой королеве, туфельки золотые подавал бы, лежал бы у её ног смиренным псом…
- Я вижу, вы тут что-то пьёте, – Рита кивнула на рюмки. – Угощайте.
- Да-да, пожалуйста, – заторопился Кирилл, наливая в рюмки. – За что выпьем? За помин души усопшей будет, наверное, в самый раз…
- Не-е-ет, Кирилл Михайлович, что это вы, прости господи, несёте? Разве у почившей была душа? Сомневаюсь. Вот за её кончину выпью с удовольствием. – Рита залпом выпила свою рюмку.
- Что вы, Рита, нехорошо так, нельзя так говорить, – нерешительно возразил Кирилл.
- А жить так, как она жила – можно? – Рита закурила новую сигарету. – Я девятый класс закончила и немедленно из Москвы сюда вернулась… Освободила их от себя. Они только рады были… Да не возражайте вы! Что вы знаете? Ничего не знаете, так извольте меня слушать… Ехала сюда – думала, домой возвращаюсь. А оказалось – такая же бесприютная лимита, как девчонка из какой-нибудь деревни Малые Кочки. Поступила в колледж, а жить негде! – Рита пристукнула ладонью по столу. – Три поколения, если не больше, моих предков тут жили, а мне места нет! К «бабушке», так называемой… явилась. Вот сюда вот, в эту квартирку, где она свою «великую трагедию» разыгрывала не первый год. «Что, Рита, детка, поступила? Как оценочки? Как экзамены? Молодец, хорошо учись… Стипендию будут платить? И общежитие дадут? У меня тебе вряд ли захочется… я такая больная-пребольная, всё у меня болит, помру скоро… Иди, иди, детка, не забывай навещать, только звони предварительно…» А глаза пустые, ледяные. Слепые. Как пуговицы стеклянные.
- Где же вы жили? – спросил Кирилл.
- А где живут бомжи? Где придётся. И общаги понюхала, и снимала – на московские денежки. Годами, дядюшка вы мой любезный, годами! – колледж, потом институт… И такую, доложу я вам, злость накопила – трёх Капитолин убить хватило бы! Двоеглазовы мне в нос тыкают – не пеклась о «бабушке», не заботилась, а теперь требует… Требую! «Не заботилась»! Да я её ненавидела всей душой! Смерти её ждала? Да, ждала, жаждала, извелась в ожидании – когда ж её, тварь никчемушную, бог приберёт, наконец? Она мне должна! Много должна! Никаким её барахлом, никакой её хрущобой не расплатиться!
Кирилл поёрзал беспокойно на своей табуретке, побарабанил пальцами по столу. Его опять начала пугать эта девушка, и он никак не мог подобрать слова для убедительного возражения, необходимость которого тревожно ощущал.
- Понимаете, Рита, это замкнутый круг… Она вас не приютила, вы не пожелали с ней возиться… У каждого своя правда. Свои права. Свои обиды. Суть в том, чтобы увидеть не только СВОИ обиды… Попытаться понять. Милосердие проявить. Только так и можно разорвать этот порочный круг. Вот и у Двоеглазовых – своя правда, своя правота. Они много сил положили на Капитолину Галактионовну, пусть и не без дальнего, своекорыстного прицела… Но ведь положили! Объективно говоря, заработали… Нельзя же бросить человека без помощи…
- Капитолину НАДО было бросить без помощи. Скорее, может, сдохла бы, и всем стало бы легче. И ей самой тоже, – непримиримо перебила Рита, грозно сверкая своими дивными очами.
- Рита, – грустно сказал Кирилл, – я не могу это слушать. Это нехорошо. Я надеюсь, что это в вас по молодости. В сущности, вы ещё девочка… Обиженная девочка. Вам кажется, что есть некая абсолютная справедливость, неколебимая и ничем не опровергаемая. И вы за неё воюете… Но поверьте, это ложный путь. Мир невозможно устроить справедливо, но можно устроить – по любви…
- Вы что, верующий? Нет? Не очень? Что ж так? Вам бы проповеди в церкви читать. Благополучный вы, видно, Кирилл Михайлович. Не били вас в этой жизни. Вон и бабушка уютная была… Беспомощные, пустые ваши слова. Хорошо ведь, в сторонке-то стоя, о любви и милосердии толковать. А Двоеглазовы вот, под шумок, Капитолинино имущество – моё, фамильное! – растаскивают. Пианино вон продали, на котором папу в детстве гаммами мучили. Холодильник умыкнули. На телевизор зарятся…
- Мне Виктор Семенович сказал – это их, двоеглазовский, телевизор, они его купили недавно… – нерешительно возразил Кирилл.
- Ага, на Капитолинины денежки. Слушайте их больше. Они его просто доставили. Я эту историю доподлинно знаю, у меня есть верные источники информации... Шакалы они бессовестные. Им всё надо, до последнего гвоздя. Они меня обирают, а я им объятия распахну: сольёмся в милосердных слезах счастья… Пришла сегодня – дверь приоткрыта, внутри какой-то тип. Думала, или воры забрались, или Двоеглазовы последнее увозят… Оказалось, вы. Бросьте вы это. Давайте лучше ещё выпьем, а то я с вами поссорюсь.
Они выпили ещё по рюмке. Кирилл чувствовал бесплодность всех своих слов и растерянно молчал. Действительно, глупую и фальшивую роль он себе выбрал – мирить Риту с Двоеглазовыми… Поучать. Он ощущал, что эта девушка сильнее него, и убедить её ему нечем.
- Рита, а где вы сейчас живёте? Женя мне говорила, у вас есть друг, и вы… как бы это… замужем? Мне кажется, что такой девушке, как вы, стоит только свистнуть… любой олигарх…
Рита неторопливо и оценивающе посмотрела на него. Небрежно махнула рукой:
- «Таких девушек», дядюшка, на каждом углу толпы стоят, пруд пруди, а олигархов единицы. Надо хоть «первоначальный капитал» иметь, кроме того, что от природы досталось… Да нет, Кирилл Михалыч, я не считаю, что я замужем. Так, не слишком удачная попытка зацепиться за что-то в этой жизни. Приткнулась… но это всё пустое. Всё то же – жить негде. Сначала были планы – ипотеку оформить… Но когда подробности разузнала, раздумала. В этой стране ни заработать, ни кредит взять невозможно. Так и так – рабство. Только степень риска разная. Работаешь честно – риска никакого, но рабство долгое и мучительное. Работаешь «не совсем честно» – риск, а это тоже рабство, иногда и навсегда. Кредит – и риск, и рабство надолго… У нас в стране можно рассчитывать исключительно на наследство… На него и рассчитывала. Столько лет, зубы сжав… Да и в конце концов – из принципа. Моё это! С чего мне своё кровное, отцовское, отдавать? А тут Двоеглазовы мне дорогу перебежали. Всё им мало на старости лет…
Заскрипела входная дверь, и на пороге объявился только что помянутый Двоеглазов.
(Продолжение http://proza.ru/2013/08/15/165)