... а в моей школе ничего не изменилось с тех пор, как я (с мятым апельсином в руке, - мяла его дрожащими и холодными от ужаса пальцами весь вечер, начиная с торжественной части, на которой мне не выдали аттестат зрелости из-за не проставленной тройки в графу - математика ), скользнула в выпускную ночь под песню "Когда уйдём со школьного двора по звуки не стареющего вальса...".
На стенах всё те же стенды, выполненные маслом и моей рукой одновременно. Их я ещё в 8 классе делала по просьбе учителя рисования. Так-то это дело было лично ему поручено. Но он больше был учителем черчения нежели рисования. За работу мне потом была дана большая шоколадка.
А про свой класс я даже не знаю чего и рассказать так, чтобы было понятно - горжусь я им до умопомрачения или же есть повод забыть о нём, как пытаются забыть дурной похмельный сон. Просто помню, как сейчас...
Пошла я первый раз в первый класс сначала в другую школу. Но там парня, которого усадили рядом со мной (Олег Марин был сыном зам. директора судоремонтно-строительного завода. А завод этот кормил добрую половину города) я до крови укусила за сустав большого пальца, когда он полез своей паклёй ко мне под платье. Ужас!... - так много было крови. Мама пришла меня встречать в этот торжественный день, а ей все кричат: "А Вашу Лену из школы выгнали! А Вашу Лену из школы выгнали!" Потом три месяца совсем ни какую школу не посещала. Предоставленная самой себе, бродила по нашим почти деревенским улочкам и всех встречных собак и кошек гладила до самозабвения. А если не было собак и кошек, то я палкой колотила по грязным лужам и мне было от этого весело! Этой же палкой я рылась в помойках, которых было полно во всяких овражках на каждом квартале. Там мне попадались красивые бутылочки из-под духов. Мечтала вырасти большой и меть много таких. Но вот выросла и у меня оказалась аллергия на все косметические запахи.
Потом к нам в дом пришли три недовольные тётки с загадочными папками в руках и отчитали моих родителей за то, что их ребёнок не приписан ни к одной из школ нашего города. А родителям было некогда наблюдать за мной и они сильно удивились. Потом меня определили в эту мою школу - школу №9.
День, в который я припёрлась на уроки с кошмарным ранцем (он был цветом "серо-буро-малиновый с продрисью", и мои братья предварительно облепили его переводками с кистями сирени, чтобы, значит, этот мой основной школьный атрибут не был столь отвратителен) тогда выдался сырым и холодным, - от такого дня на душе у меня было понуро и вязко бесповоротно. Помню как я заглянула в приоткрытый дверной проём моего будущего 1а класса: там вовсю происходило преотвратительнейшее действо: девочки с визгом носились от мальчиков, те их не то щекотали не то щипали, но лица у всех были, не смотря на холодину на улице, распаренные, красные и оттого искажённые и некрасивые; парты грохотали откидными досками и визжали недовыломанными шарнирами, у печки на корточках сидела малюсенькая старушка истопница-техничка и дула на бересту, от которой дым клубами валил ей в лицо и она старалась отвернуть его в сторону, глаза её слезились, а сырые гнилушки в топке доисторической печки с чёрными вьюшками под самым потолком и не думали растапливаться. На передней же парте стоял долговязый рыжий конопатый Валерка Марков (его я знала, - у нас огороды возле домиков сходились грядками) и размахивает над головой, как пропеллер вертолёта, связкой кед. Кеды были такие синие на красной подошве и с красными широкими шнурками. Тогда я решила для себя - ага, вот он тут, похоже, в этом загоне для бешеных макак самый важный. Тогда я смело шагнула в помещение, вскочила на эту же парту и вмазала ему со всей дури! .. С тех пор меня там все уважали...
Была у нас, как и положено, круглая пятёрочница Оля, которая с первого класса на доске почёта висела, но ни хрена ни по одному предмету не волокла! Зато была очень ласкова с нашей первой учительницей - Капитолиной Павловной - по принципу "Ласковый телёнок двух тёлок сосёт, а неласковый ни одной не имеет" (вот я и была неласковым таким телёнком и дома). У Оли к 8 классу на физкультурных пробежках уже колыхались арбузные груди и губы в объёмных засосах тоже колыхались. После школы Оля пошла работать на питерский Красный Треугольник, а потом успешно вышла замуж и теперь занимается перепродажей золотой ювелирки... и снова задаётся по-чёрному. Пробовала с ней как-то в Одноклассниках разговориться. Да не тут-то было! Она дала понять, что субординация никуда не делась... А я ей, зарёванной, на экзаменах выпускных билет по Есенину писала и на физике собрала цепь для замкнутой цепи Ома, когда просто выходила с твёрдой пятёркой из класса. У неё фамилия была на букву "А", а у меня на букву "Ш"... можно догадаться - сколько времени эта дутая отличница не могла соединить пару клемм!
Ещё у нас в классе было два второгодника, три троегодника, и один четырёхгодник. Не вру. Последний был здоровенный мужик - Андрей Батуро. Они все были весёлыми и добрыми пацанами, потому что на учёбе не заморачивались. Я с ними на уроках играла во всякую хрень и сочиняла придурковатые стишки про всё на свете, а они ржали на весь класс своими уже сложившимися мужскими голосами и нас всех выгоняли за это прочь! Мы тогда ходили к киоску мороженому на угол самой главной улицы нашего города и за неимением денег покупали там только пустые вафельные стаканчики за две копейки, - но зато всем было поровну ... А потом они все ушли в жизнь, а я в 9 класс.
Впереди меня сидел Серёга Угловский (он все 10 лет просидел передо мной. Маленький, худенький, русенький, голубоглазенький... зачем-то я от скуки его всё время тыкала линейкой в спину.... Как вдруг он перед самым последним звонком не вытерпел, резко развернулся ко мне и, со словами: "Уйди, женщина!", переломил линейки и кинул в проход. Очень громко кинул и очень тихо сказал...), он погиб погиб в Афгане. Наш выпуск пришёлся на 1979 год...
А самый красивый, лучший, спортивный, красивый, умный парень - Андрюха Попов стал доцентом в Архангельском лесотехническом институте, потом защитил докторскую... а потом связался с бандитами. Месяц назад он приезжал в Устюг... - рванина рваниной - с какой-то молоденькой бабенцией тюремной внешности! Так он так громко, грязно и беспрестанно матерится и колотил свою бабенцию во все места и у всех на глазах (!), что ни за что бы никто не догадался, что это тот самый белокурый скромняга, в которого были влюблены многие девочки, а дутая отличница писала ему записки с объяснениями в любви, а весь класс читал...
Самые же некрасивые и неисправимые троешницы (про таких, говорят - из двоек учителя за уши тащат)удачно повыходили замуж и теперь являют собой образцы успешности и ухоженности... Помню, как-то я сидела за партой с одной такой девочкой, глядя на которую хотелось спать. Она все уроки была занята своим делом: вначале она аккуратно отрывала от учебника верхнюю часть обложки, а вторую часть урока она её на слюну приклеивала обратно к учебнику. И так происходило бесконечно долго и с каждым учебником без исключения. Я сидела рядом в полном упоении, я ничего не соображала от созерцания такого священнодействия и, пожалуй, таким образом впадала в транс. Как же тогда меня расстраивал всегда неожиданный звонок!
Но и я не осталась в долгу перед школьным издательством: сидела за второй партой, а учительница химии, постоянно стоявшая возле меня, и за весь учебный год ни разу не прочитала - что же было написано на моём учебнике по её любимому предмету? А написано на нём было - НЕОГРАНИЧЕННАЯ Х У Й Н Я.
Весь класс ржал над моей тонкой работой, - буквы были как влитые, - а она не понимала всеобщего восторга.
В конце восьмого класса я влюбилась в десятиклассника - гордость школы. Но это уже будет другой рассказ...