Влетаю в маршрутку за секунду до того, как двери бесцеремонно захлопываются перед носом запыхавшегося мужчины средних лет. Жаль беднягу, конечно, но все-таки не могу не радоваться своей удаче: успела на маршрутку! Конечно, минут через пять придет следующая, но если бы я ехала в ней, мне бы пришлось всю дорогу до института скакать, как горная козочка, по пыльной несанкционированной дорожке, отбрасывая ногами надоедливые бомбочки-камушки, которые то и дело норовят заскочить под мои модельные каблучки. А маршрутка, в теплом чреве которой я только-что оказалась, привезет меня к институту с огромным рюкзаком дополнительного времени, и я женственной походкой от бедра продефилирую по тротуару, как нормальные люди.
Мое мечтательное настроение было прервано несмелым: "Вы выходите?" И во мне забрезжила надежда захватить местечко получше, ведь, тесно прижавшись к дрожащей от нетерпения постоянно открывающейся двери, не очень удобно строить планы о том, как лучше улыбнуться охраннику, чтоб он не спросил у меня пропуск, уютно лежавший в оставленной дома темно-коричневой сумочке, которая ну совсем не шла к моему светло-коричневому костюму, специально выбранному для триумфального возвращения на работу после отпуска.
На остановке я на миг спустилась со ставшей за две остановки родной ступеньки, чтобы выпустить на волю полнотелую даму в непонятного цвета и фасона одеянии. Вновь юркнув в тесноту душного творения отечественной промышленности, я впервые поблагодарила фаст фуд и сидячий образ жизни за то, что им так ревностно служила только-что вышедшая женщина, так как даже в самых смелых мечтах я не могла предположить, что после ее ухода освободится столько места. Окрыленная таким поворотом событий, я уютно пристроилась около задних сидений, мертвой хваткой уцепившись за поручень над головой.
Мое загорелое тело в элегантном костюме, увенчанное аккуратной прической, ради которой мне пришлось пожертвовать завтраком, висело на поручне над очень даже симпатичным молодым человеком, делающим вид, что он всецело поглощен прослушиванием музыки. Казалось, что он совсем не замечал моего женского шарма и беспомощности на этих брусьях, за которые я держалась вся такая измученная подтягиваниями при каждом торможении маршрутки. Несколько раз я чуть было не упала парню на колени, но, посчитав это не очень удобным, каждый раз виновато извинялась, а он молниеносно окидывал меня снисходительно-безразличным взглядом.
Когда на моей остановке меня выпихнули на нешатающуюся поверхность, меня наполнило ощущение неземного блаженства, которое вмиг заставило забыть и о выразительных следах черной помады, которыми меня облагодетельствовала девчушка-неформалка, и о пятнах позора, оставленных неуклюжим мужским ботинком на моей еще недавно блестевшей чистотой туфельке, и о поломанном наманикюренном ногте, который полег смертью храбрых в неравной схватке с бездушными поручнями.
Довольная и счастливая, я впорхнула в аудиторию в предчувствии приятного знакомства со студентами моей новой группы. Официально представившись (ну прям училка училкой) и предложив своим немногочисленным студентам рассказать немного о себе, с чувством выполненного долга я плюхнулась на стул и на правах преподавателя принялась рассматривать без пяти минут магистров, как бы между прочим записывая их имена и фамилии. Внезапно мой взгляд споткнулся на парне, который, как нашкодивший котенок, нырнул глазами в тетрадь и отчаянно выводил в ней ручкой спирали. Я его узнала, и, судя по его виду, он меня тоже: это был тот самый меломан из маршрутки, вися над которым я провела незабываемые пол часа своей жизни. В тот момент я уже решила, кто первым будет отвечать на следующей паре.