ЛАЗАРЕТ
Герман тоже не был исключением – ближе к весне стал доходягой, тем, которые не в состоянии самостоятельно передвигаться. Его положили умирать в так называемый «лазарет», а попросту в морг. На счастье попался врач, тоже заключённый, порядочный человек. Пожалел Художника. Дал ему поесть свежей капусты (витамины!) и через пару дней Герман поднялся на ноги. Более того, Врач* сообщил кому следует**, что на носу праздники, срочно нужны оформительские работы (плакаты, лозунги и прочее). А тут, нужный позарез, Художник «загибается».
«СВОБОДА»
Германа «вытащили» из каторги наверх, в обычный барак Зоны. Поднявшись на поверхность, Художник сквозь колючую проволоку Зоны увидел, что вольное поселение, не работающее вольнонаёмными лагерными сотрудниками, которым выдают пайк; и спецодежду, просто вымирает от голода и холода. Как ни плоха Зона...
Первым стремлением отчаяния было – броситься на колючую проволоку под высокое напряжение… Но друзья (по несчастью) отговорили, ссылаясь на то, что, хотя и сослан навечно, но всё вечное не вечно.
Аклимавшись на «лёгкой» работе, Герман, кроме оформительской работы, стал также рисовать и писАть портреты, свои личные рисунки и живописи сюжетов воссозданных по памяти, копии картин известных художников. Начальству, охранникам и членам всех их семей, а также, под «прикрытием» ранее упомянутых лиц – вольнонаёмным (за деньги). Однако «прикрытие» не стало индульгенцией и панацеей. Художника время от времени спускали в шахту копать уголёк, чтобы другим не было слишком завидно. Но эти передышки за мольбертом спасли ему жизнь. А поэтов, и тем более талантливых, старались сгноить как можно быстрее.
Политические стихи
написаны кровью –
опальных, казнённых,
до самоубийства доведённых –
в ВекАх и в НОви!
* – здесь и далее: слово Врач как обращение к личности является заменителем неизвестного имени собственного и потому с большой буквы
** – каждый второй на «Зоне» был стукач; здесь игра слов: Врач, как бы «донося» (как положено!) на нерадивых охранников, сделал доброе дело – спас Художника